ЭДВАРД

Дыхание срывалось, превращаясь в судорожные всхлипы и стоны, пока её губы очерчивали линию моего подбородка. Её спина прижималась к прохладной дверце холодильника, а стройные ноги крепко обхватили мои бёдра. Она невероятно сексуальна и соблазнительна, и с каждым яростным толчком она задыхалась, обдавая мою кожу горячим дыханием. Её ногти впивались в мои плечи, и эта сладкая боль растворялась в абсолютном наслаждении.

Она близка; мы оба уже на грани.

- Эдвард, -- прошептала она, глядя мне прямо в глаза. И клянусь, в этот момент она выглядела прекрасней, чем когда-либо.

А затем я проснулся.

Всё моё тело горело и было липким от пота, и не потому что в грёбанном Финиксе жарко-как-в-преисподней. А из-за неё. Буквально всё в ней сводило меня с ума. Временами мне хотелось схватить её, наорать и жёстко трахнуть. Но временами хотелось отвести её в какое-нибудь тихое, укромное местечко и заниматься с ней любовью… нежно, медленно, потому что она заслуживает чего-то удивительного. Когда она не выводила меня из себя, то жутко возбуждала.

Я отбросил одеяла в сторону, казалось, они даже не сместились с тех пор, как я завалился вчера спать в три часа ночи или утра, хотя какая разница. Я включил холодный кран на полную мощность и выскользнул из боксеров. Вода оказалась настолько холодной, что я даже вскрикнул от неожиданности; я и не знал, что в Аризоне бывает такая холодная вода. Вода обжигала моё уже напряжённое тело, но я мужественно терпел.

Какое-то время спустя я вернулся в комнату, обмотав полотенце вокруг пояса. Я взглянул на время на мобилке – это единственная полезная функция с тех пор, как Карлайл позвонил в телефонную компанию, засранец – на дисплее светились цифры 9.30. 9.30 утра. С момента начала каникул я ни разу так рано не вставал. На самом деле даже раньше, ведь всю последнюю неделю я был отстранён и пропустил финальную игру и экзамены, а в итоге всё закончилось тройкой по математике.

Я оделся, особо не присматриваясь правильно ли одеваю футболку, и даже не запариваясь, грязная одежда или нет. А затем уселся на кровать, размышляя, чем люди занимаются с утра. Завтракают, по-видимому.

Я открыл дверь и направился к лестнице, старые доски жалобно заскрипели под ногами.

- Эдвард, это ты? – позвала бабушка из своей спальни.

- Ага, -- отозвался я, уже окончательно проснувшись, но в то же время жутко измотанный.

- Иди сюда. Мне нужна твоя помощь.

Я зашёл в комнату своей бабушки и увидел горы одежды на кровати. Мужской одежды. Видимо вещи принадлежали моему дедушке. Я едва помнил его, лишь несколько чётких воспоминаний. И то, что всплыло в голове, пока я смотрел на его одежду, было с похорон.

Мне ещё не исполнилось и трёх; прямо перед моим днём рождения выпал один из столь редких, солнечных дней в Форксе. Мы стояли у края могилы. Все говорили, что солнце – это способ моего отца сообщить, что нам не стоит так грустить или что-то вроде того. Мама плакала, а я вырвался из её рук и вцепился в дедушку, словно знал или понимал, что папа ушёл навсегда. Дедушка посмотрел на меня и поднял на руки. А затем сказал: «Не слушай их. Солнце светит, потому что мир жесток и отказывается плакать, даже когда мой сын умер».

Я очень чётко помню эти слова. Я не помню те несколько дней, что отец провёл, мучаясь от боли или лёжа в больничной постели. Я не помню сами похороны или последующие поминки в нашем доме. Но я помню, как дедушка произнёс эти слова.

Или возможно мой разум специально разыскал их, чтобы помочь мне отмазаться.

- В чём тебе помочь? – спросил я, чувствуя, как внутри возрастает тревога, и изо всех сил стараясь игнорировать её.

- Я… Слишком больно смотреть на его вещи, -- тихо сказала она. Я кивнул.

Моя мать по той же причине почти сразу после похорон избавилась от вещей отца. Она совершенно стёрла его, за исключением трёх дурацких маленьких вещичек, которые она отдала мне. В детстве я оберегал их словно сокровище, да и сейчас тоже. Это всё, что осталось у меня от него, всё остальное в доме принадлежало Карлайлу.

- Ты хочешь, чтобы я помог тебе запаковать их? – спросил я.

Она медленно кивнула.

- Я собираюсь отдать всё в Армию Спасения. Хотя на самом деле понятия не имею, решится ли кто-нибудь носить подобную одежду, -- а затем она подняла пурпурную рубашку на пуговицах, которой лет больше, чем мне. Судя по всему годов восьмидесятых.

Я рассмеялся.

- Ну, кое-что из этого не настолько плохое.

Она окинула меня испытывающим взглядом.

- Что, например?

Я взглянул на горы одежды, пытаясь найти хоть какое-то подтверждение своим словам, но глаза так ни за что не зацепились.

- Не знаю, -- с улыбкой ответил я. – Должно же что-то быть.

- Милый, я люблю твоего дедушку, но у этого мужчины был отвратительный вкус, конечно, за исключением тех случаев, когда я помогала ему. – Она широко улыбнулась. Приятно видеть это. – Если тебе что-то приглянётся, забирай.

- Ладно, -- хмыкнул я.

Мы разобрали всю одежду, аккуратно сложили, чтобы можно было разложить по чёрным мусорным пакетам и отдать в Армию Спасения. Бабушка оказалась права. Дедушка совершенно не умел одеваться. За исключением нескольких вечерних рубашек, всё остальное можно охарактеризовать словом «ужасно». Я нашёл ярко-зелёную футболку, затерявшуюся между слаксами.

И в самой последней кучке одежды, я увидел ещё кое-что приличное.

- Клёвая раздолбайка.

- Что? -- она растерянно взглянула на меня. Я рассмеялся.

- Ей-богу, разве это не шикарно?

Она отвесила мне лёгкий подзатыльник.

- Тоже мне шутник нашёлся, -- бабушка взглянула на мою находку. – Правда? Тебе нравится это?

Я держал серо-синий клетчатый блейзер, должно быть годов шестидесятых.

- Это ведь стильно¹? – спросил я.

Она удивлённо взглянула на меня и, улыбнувшись, кивнула.

- Да. Верно. Именно в нём он был, когда мы встретились в Лондоне в 65-ом.

Я сел на кровать, по-прежнему сжимая спортивную куртку в руках. Её взгляд затуманился, словно она сейчас за много миль отсюда. И уверен, она воскрешает в памяти тот момент. Она казалась такой счастливой. Не уверен, что видел до этого кого-то по-настоящему искренне счастливого.

Безусловно, Джей был счастлив, когда Эли впервые сделала ему минет. А Эли, когда родители купили ей Порше. Эм возрадовался, когда после семнадцати грёбанных лет его слюнопусканий, Роуз наконец обратила на него внимание. А Роуз всегда всем недовольна, так что…

Я размышлял, каково это быть таким счастливым, любить кого-то десятилетиями. Я ведь даже не могу представить, как можно любить кого-то хотя бы пару дней, какие там годы… Но это ведь случается, верно? Многие люди счастливы рядом с другими, прожив долгие годы. Вот только мне это казалось таким нереальным.

- Хочу, чтобы ты оставил это у себя, -- произнесла она.

- Ты уверена? – спросил я.

- Я должна отдать тебе это сейчас. Когда я умру, всё это достанется Джеймсу, а он не отличит свою голову от задницы.

Не знаю можно ли мне смеяться после такого заявления, но я в любом случае рассмеялся. Оказывается, есть ещё кто-то, кто питает к моему дяде не самые тёплые чувства, и это его собственная мать. Я смеялся, и она улыбнулась. И вдруг возникло чувство, что мы действительно семья, словно между нами есть какая-то неуловимая связь.

- Расскажи мне о своём сегодняшнем свидании, -- ни с того ни с сего сказала она. Сразу стало не до смеха.

- Это не свидание, а спор, -- отозвался я, не желая говорить об этом вообще и с ней в особенности.

Она послала мне взгляд, который сообщал, что я самый лживый лжец из всех лжецов.

- Она готовит для тебя ужин в своём доме. И вы будете там только вдвоём. Это свидание.

Я гортанно застонал.

- Нет. Чтобы это было свиданием, мы как минимум должны уметь выносить друг друга. Я даже не уверен, что мы друзья, -- я даже не знаю… может мы всего лишь соседи, и она просто пожалела меня. Или моя бабушка ей платит. Или ещё что-то.

- Эдвард, если ты её обидишь, я не позволю тебе вернуться обратно.

- Что? – воскликнул я. Она собиралась выгнать меня. Где я буду жить? Я застряну в этой дыре и стану бездомным.

- Мне нравится Белла, -- отозвалась бабушка. Я усмехнулся.

- Иными словами – тебе не нравлюсь я.

В какой-то мере обидно сознавать, что я ей не нравлюсь. То есть я понимаю, мы были не настолько близки, но… Серьёзно?

- Я люблю тебя Эдвард. Ты мой внук. Но твои родители очень повлияли на тебя. И нет, мне действительно не нравится человек, которым ты стал. Ты эгоистичный и испорченный, и я знаю, что это не только твоя вина, но ты должен взять себя в руки.

Ауч.

Я лишь молча сидел, и она продолжила.

- А Белла милая девушка. И в её жизни итак полно эгоистичных себялюбивых людей, ей не нужен ещё один. Поэтому если ты именно таков на самом деле, тогда советую держаться от неё подальше.

Я разозлился.

- Ведь это именно ты посоветовала приударить за ней.

Так и было. На похоронах. Она возмущалась, что я не предпринимаю никаких действий.

- Честно говоря, я думала, что она, возможно, поможет тебе определиться и найти себя, но она уже попалась в твои сети. Поэтому я и прошу, не обижай её.

- А ты никогда не думала, что, возможно, меня не надо исправлять? – спросил я. А затем припомнил слова Беллы. – Возможно, я не сломан.

Моя грудь тяжело вздымалась от развязавшегося спора, и в данный момент я не слишком хорошо контролировал себя. В комнате было тихо, не считая звука моего дыхания, поскольку я шумно втягивал носом воздух. Молчание растворяло последние остатки смелости.

- Эдвард, ты мой внук. И я никогда не думала, что ты сломан. Но я считаю, в тебе есть вещи, которые нужно менять, если в дальнейшем ты надеешься на приличное будущее, -- тихо сказала она.

К чёрту это. Я хотел уйти. Я хотел уехать.

Но всё же, она единственный человек, который потрудился высказать мне это в лицо. Словно ей действительно не всё равно. Друзья принимают меня, невзирая на то, что я полный урод. По идее родители должны были сказать что-нибудь, а не отправлять меня к тому, кто это сделает.

- Я возвращаюсь в постель, -- сказал я, а затем вышел из комнаты.

Я положил блейзер на чемодан. И огляделся в поисках своего айпода, единственного клочка цивилизации, который они не отобрали и не превратили в бесполезный хлам. Затем я забрался на кровать поверх покрывала, даже не потрудившись раздеться.

Я вообще сомневался, что буду спать. Я и не спал. Нервничал. Злился. Довольно трудно уснуть, испытывая подобные чувства.

Затем закрыл глаза, позволяя музыке омывать меня, подобно волнам, успокаивая, освобождая, расслабляя. Я даже не заметил её появления, пока она не села рядом со мной. Кровать немного прогнулась, и я открыл глаза. А затем выключил музыку.

И прежде чем она успела открыть рот, чтобы поздороваться, я выпалил:

- Возможно, нам не стоит этого делать.

Она удивлённо выгнула бровь.

- Ужинать или сидеть на твоей кровати? Или быть друзьями?

- Всё это, -- поспешно ответил я, чтобы не струсить, чтобы не успеть осознать последствия своих действий.

Она подтолкнула меня, подвигая в сторону, и легла рядом. Она довольно долго разглядывала потолок, не проронив ни слова и не встречаясь со мной взглядом. По крайней мере, казалось, что прошло много времени. И только тогда я смог проанализировать сказанные мной слова. Если мы не друзья, значит, я одинок. А я уже довольно давно не был один.

- Почему? – наконец, спросила она.

- Я полный раздолбай, помнишь? Всё закончится тем, что я тебя обижу.

Белла усмехнулась и повернулась на бок, посмотрев на меня.

- Нелепая отмазка, Эдвард. Ты думаешь, что возможно, можешь обидеть меня, поэтому даже не хочешь попытаться. Кажется, ты говорил, что хочешь пожить немного и реально насладиться жизнью.

Твою мать, это не настолько просто. Чёртовски тяжело быть просто счастливым. Счастье, словно мираж в пустыне; как только мне казалось, что я нашёл его, оно в очередной раз исчезало в песчаных дюнах. Оно всегда оказывалось мимолётным и ненастоящим.

- Белла, -- прошептал я, разрываясь на части. Отстать от Беллы и быть несчастным. Быть с Беллой друзьями и сделать несчастными обоих, и только «возможно» счастливыми.

- Просто ужин, -- также тихо сказала она. – По крайней мере, давай разрешим наш спор. А после тебе решать. Я могу уехать навестить отца или ещё куда-нибудь, если это поможет.

- Ладно, -- ответил я.

Белла поднялась и поспешно прижала свои губы к моим. Настолько быстро, что я даже подумал, мне показалось. А затем выскочила из комнаты.

___________________

От переводчика:

¹ В оригинале mod также переводится модник, стиляга (особенно распространён этот термин был в Великобритании в 60-х годах).

Дорогие мои, спасибо вам огромное за оставленные комментарии!!