От присутствия отца в дверях у меня кружится голова. Его глаза кажутся темнее, чем в нашу последнюю встречу, волосы — более редкими, улыбка представляла собой лишь подобие той лучезарной, которая так часто появлялась на его лице.

— Здравствуй, Белла.
— Папа, что ты здесь делаешь? Где мама?

Отец вваливается в квартиру так, будто несет на плечах тяжесть всего Манхэттена. Я мгновенно его обнимаю. Он слабо повторяет мои действия, будто лишь из любезности — давнего знакомого.

— Ты в порядке? — Я крепко его обнимаю. — Что происходит?

Смотрю на Эдварда, думая, неужели это семейное воссоединение — какая-то странная попытка помириться с его стороны, но он не демонстрирует никаких признаков радости, которое чувствую я после стольких месяцев разлуки с отцом.

— Белла… — Глубокий вздох продолжает предложение отца. Он отходит от меня на пару шагов. — Я, эм-м… раз тебя видеть, ребенок.
— Твой отец приехал, чтобы пролить свет на недавние события, Белла. — Эдвард кивает и смотрит на моего отца, плотно сжав губы и нахмурив брови к самой переносице. — Чтобы пояснить тебе большую часть того, что происходит.

Если мой папа в курсе происходящих событий, то очевидно, что Эдвард — информатор. Я кидаю ему самый угрожающий взгляд, который только могу. Жду, что папа вытащит из-под кровати мой чемодан, кинет его на нее и начнет сбрасывать содержимое моего шкафа внутрь.

Если ты не можешь вести себя ответственно и самостоятельно в Нью-Йорке… Если не можешь избежать таких неприятностей как стрельба, похищение, объятия у стен со странным миллиардером и тебе нравится, когда тебя тянут за волосы, в таком случае мы с твоей матерью считаем, что тебе лучше вернуться домой.

Но вместе того, чтобы как всегда взять контроль над ситуацией, отец блуждает взглядом по комнате и старается не встречаться с моим. Его рука постукивает по правому бедру, и он переносит свой вес с ноги на ногу.

— Чарли, — произносит Эдвард.
— Эм-м, присядем, Белла? — Отец указывает на диван.

Я сажусь на то же место, где и была несколько минут вместе с Роуз и Элис, когда, казалось, все возвращалось на круги своя. Теперь же, когда в моей квартире стоит папа, когда очевидно, что они с Эдвардом знакомы, ничто уже не станет прежним.

— Пап, с тобой и мамой всё в порядке? — спрашиваю я, когда он садится рядом со мной на диван. Сейчас я не знаю, что будет хуже: его присутствие здесь, потому что что-то ужасное случилось в Сиэтле, или из-за взбудораживших мою жизнь событий в Нью-Йорке.
— Нет, нет, дома всё хорошо. — Он прочищает горло. — Белла, эм-м, твой друг Эдвард и я разговаривали с момента моего прилета этим утром. Он послал за мной самолет, потому что… Я должен тебе кое-что объяснить. — Папа трет переносицу большим и указательным пальцами и закрывает глаза.

Роуз тянет Элис к двери, но, покачав головой, Джаспер закрывает дверь прежде, чем они успевают выйти. Они возвращаются в квартиру, столь же смущенные, как и я.

— Пап. — Схватив его за плечо, я трясу его. — Посмотри на меня.

Он отводит руки от лица и приподнимает веки. Тысячи крошечных красных витиеватых капилляров паутиной затянули его зрачок, слов трещины — разбитое стекло.

— Поговори со мной, пожалуйста. Что ты здесь делаешь? Откуда знаешь Эдварда?

Секунды идут будто время до расстрела.

— Белла, ты помнишь Билли Блэка?

Я киваю.
— Он был твоим лучшим другом, кажется, всегда… до своего сердечного приступа. Конечно, я помню его.

Папа смотрит на Эдварда, в выражении его лица читается мольба, будто он боится, что следующие слова могут разрушить весь мир.

Эдвард кивает ему, даже не моргая.
— Продолжай, Чарли.

Слова, кажется, больше пугают отца, чем подбадривают.

— Билли умер не от сердечного приступа, Белла. Его убили.

— Убили? Кто?
— Ну, здесь начинается все самое интересное. — Он чешет затылок. — В конце девяностых годов на Билли вышел человек, который предложил возможную помощь с поставками различных вещей через порт Сиэтла. Незаконно, конечно. Билли согласился. Кроме меня никто не знал. Я не соглашался с его решением, но держал секрет в тайне. Он был моим лучшим другом, и у него настали сложные времена в связи с разводом, алиментами… Тот мужчина был русским, его звали Аро Вольтуревский.

Роуз и Элис придвигаются ближе друг к другу, они выглядят заинтригованными и шокированными. Рука отца на моем колене удерживает мое внимание.

— Роуз показывала мне некоторые фото Вольтуревского, снятые в Москве, это были фото, снятые тайно. — Я чувствую на себе холодный взгляд Эдвард, но не смею взглянуть на него. — А потом у меня был сон. Я здоровалась с ним за руку… он знал мое имя… — Я вздрагиваю от воспоминания. — Проснувшись, я пыталась понять, почему сон казался таким реальным, но…
— Ты встречалась с ним однажды, когда была маленькой… в порту.
— В порту?

Он кивает.
— Сам Вольтуревский не следил за контрабандой в порту — для этого у него есть люди. Но периодически он наведывается, чтобы самостоятельно всё проверить. Вы с мамой приносили мне ланч в порт, а он разговаривал там с Билли. Тогда я впервые видел его. Билли всегда говорил, что он — нормальный мужчина, просто деловой, мужчина дела, но было что-то в нем… — Отец нахмурился.

— В общем, Билли участвовал в переправке контрабанды — в основном подделки известных брендов сумок и одежды из Китая, знаешь, такие вещи, за которые женщины готовы заплатить миллионы миллиардов. Билли оформлял контейнеры, а люди Вольтуревского продавали товары в магазины около рыбацкой пристани Сан-Франциско или подобные места. После одиннадцатого сентября объемы контрабанды сократились, а потом поставки и вовсе прекратились. Долгое время Билли вообще ничего не слышал о Вольтуревском и его людях. Потом в начале 2011 года Вольтуревский появился так, будто они были давними друзьями, и вновь сделал схожее предложение. И предложил в этот раз больше денег. Билли воспользовался шансом. Как только объемы контрабанды вернулись к прежним значениям, и поставок стало больше, Билли ввел меня в дело… по моей просьбе.

Я издаю стон.
— О нет, папа.

Отец морщится.
— Белла, это были времена, когда между профсоюзом и правлением доков был конфликт. Тогда существовала угроза забастовок и массовых увольнений, помнишь?

Я киваю.

— Начальство бы не назначило меня на новую должность, потому что мой контракт связан непосредственно с доками. Как бы я обеспечивал свою семью на пособие от профсоюза?

Слова не могли прорваться сквозь ком в моем горле.

— В то время контрабанда не казалась чем-то сложным и опасным. Прошли месяцы, постепенно поставки становились более объемными, более частыми. Билли думал, что Вольтуревский крепко связан с русской мафией, такой вывод он сделал на основании того, что услышал от его людей. Но мы не задавали никаких вопросов, потому что нам прилично платили и мы не видели вреда от поддельных сумок и одежды. Одним октябрьским днем в прошлом году очень тяжелый деревянный ящик упал с погрузчика Билли. Ударившись о пол, он открылся, и оттуда выпала одежда. Мы ее собрали и сложили обратно в ящик, но там оказался потайной отсек. Мы его вскрыли и нашли гранаты и оружие.

Отец качает головой.
— Билли был зол, да и я тоже. Сумки, одежда… это одно. Гранаты и оружие — на это мы не соглашались. Из нас двоих Билли всегда был самым вспыльчивым. Он решил поговорить с одним из людей Вольтуревского в порту, но тот его послал. Ситуация накалялась. На этой же неделе мы с Билли решили выпить по кружечке пива после работы. Группа людей Вольтуревского поджидали нас у грузовика Билли, когда мы вышли, и немного нас потрепали, предупредив, чтобы мы не совали нос не в свои дела.
— Это было в ту ночь, когда ты вернулся с синяками на лице и сказал, что тебя ограбили, но отказался писать заявление?

Папа кивает.
— Мы с Билли решили помалкивать и продолжать делать свою работу, но потом Билли сообщил мне, когда однажды подвозил до дома, что собирается рассказать всё старшему рабочему. Я же сказал ему, что пока не надо ничего делать, ведь мы рискуем минимум быть уволенными или, того хуже, а тогда, может быть, мы подумаем и как-то найдем такой выход, чтобы самим оставить это дело и уговорить Вольтуревского найти других людей для этой грязной работы. Это было не очень красиво — сбросить всё на других вместо того, чтобы уведомить соответствующие органы, но я боялся последствий для своей семьи. Билли же, как обычно, когда уже принял решение, ничего не слушал. Он просил не волноваться, сказал, что у него всё под контролем. — Отец опускает голову. — На следующей неделе я нашел его мертвым в пустом отправочном ящике.

— Господи, папа. — Я смахиваю слезы. — Бедный Билли.

Отец вздыхает, но печаль от потери лучшего друга виднеется в его понуренных плечах и плотно сомкнутой челюсти.
— После смерти Билли я как никогда хотел выйти из дела, но люди Вольтуревского надавили на меня, у меня не осталось другого выбора, кроме как помогать им. Именно поэтому я поддерживал твое желание переехать в Нью-Йорк. Я не хотел, чтобы ты была поблизости Сиэтла после того, что они сделали с Билли — по крайней мере, пока я не найду безопасное решение этой проблемы. Я бы и твою маму отправил, если бы знал, что она не будет задавать вопросов.
— А как всё это связано с тем, что недавно в меня и Эдварда стреляли?

Эдвард делает шаг вперед и отходит от моей маленькой кухоньки.

Отец большим пальцем указывает в его сторону.
— Вот тут-то и появляется твой друг Каллен.

Эдвард присаживается на край кофейного столика напротив нас. Его колени практически касаются моих, но хмурое выражение и обвиняющий взгляд выглядят так, будто он в миллионах миль отсюда.

— Белла, я не был с тобой до конца честен.

Роуз фыркает.
— Да ладно?
— Да это просто тема дня, — говорю я, краем глаза смотря на отца.
— Будучи генеральным директором Cullen Industries, я каждый день следил за триллионами долларов, принадлежащих компаниям по всему миру. — Голос Эдварда звучит выдержанно и формально, будто он обращается к группе акционеров. — Я поднял свой капитал, инвестируя средства в акции, облигации и операции, связанные со значительным риском. К сожалению, в начале я не был разборчив в том, с кем имею дело.

Мой отец вздыхает.
— Поверь, я знаком с этим чувством.
— По правде говоря, я много вкладывал в компании, которые, давайте скажем так, зарабатывали деньги не самым честным путем. У меня был узкий ум и обширные цели. Я особо не размышлял над тем, как они зарабатывают свои деньги, пока они отдавали моей компании ту часть, которую должны.

Я закатываю глаза.
— Так ответственно с твоей стороны.
— Я был молодым, амбициозным… и, если признаться, немного безрассудным. Так было до моей поездки на Гаити после землетрясения, когда я осознал весь причиненный ущерб и все способы, которыми я могу помочь. Ежедневно я играл триллионами долларов, по большей части заработанных на законной основе, но большой процент составляли и деньги, вырученные от поставок и продажи оружия, распространения наркотиков, финансовых войн, в результате чего страдали миллионы других людей. На Гаити люди потеряли всё, что у них было, и им не с чего было даже начать. Даже малая часть того, за чем я слежу каждый день, могла сделать их мир совершенно другим.

Элис усмехается.
— Мой тоже.

Роуз пихает ее локтем под ребра.

— Вернувшись с Гаити, я погрузился в благотворительную деятельность, но ничего не принесло значительных результатов. Я подумал, что мог бы начать борьбу в корне проблемы. Смог бы совершить какие-нибудь перемены. У меня был доступ ко множеству данных компаний, в которые я вкладывал деньги. Я мог с легкостью проследить их нелегальные действия. Поэтому отправил определенную часть информации в ФБР, благодаря военным связям Джаспера и Эммета, и предложил свои услуги. С тех пор я работаю с ними.

— Получается, ты — Джеймс Бонд, а мой отец — контрабандист. И откуда вы знаете друг друга? — Покачав головой, я встаю. — Сейчас для меня это слишком.

Прохладный воздух, поступающий через открытое окно, помогает успокоить эмоции, но в разуме творится суматоха. Шум оживленного города не может заглушить звук бьющегося сердца в ушах.

— Не совсем, — произносит Эдвард. — Подозрения твоего отца были верны. Вольтуревский хорошо закрепил свои позиции среди русских мафиози за последние несколько десятилетий. Главная линия его работы — транспортировка российского оружия через страны Тихоокеанского региона на китайских танкерах. Он использовал свои связи на местах, например, в порту Сиэтла, чтобы переправить оружие на берег, откуда оно уже попадало на улицы Лос-Анджелеса, Сан-Диего или в наркокартели в Мексике. Чтобы остановить всё это, я несколько раз встречался с Вольтуревским, чтобы убедить его в том, что лучше проводить операции через другие портовые компании, которыми я частично владею.
— Это объясняет предоставленные моим другом фото тебя и Джаспера в Москве, — произносит Роуз.

Отвернувшись от окна, я прислоняюсь к подоконнику. Весенний ветер кажется еще прохладнее, соприкасаясь с моей спиной, и я понимаю, что покрылась тонким слоем пота.

Эдвард недовольно смотрит на нее через плечо.
— Данная утечка была устранена.

Роуз хмурится, но стоит рядом с Элис, которая непрерывно наблюдает за Джаспером с момента его появления.
— Да, серьезно. Бедный Майк теперь подает латте в кафе.
— Этот хитрый журналист заслужил большего, чем потери работы в газете Times, — бормочет Джаспер.

Мое внимание привлекает портрет улыбающейся семьи Свон, стоящий в рамке на столике в гостиной. Я смотрю то на него, то на мужчину, сидящего в полуметре от меня на диване. Едва можно сказать, что это один и тот же человек. Годы стресса и волнений подорвали здоровье отца, смывая в небытие все счастливые воспоминания, пока не остался только глубокий шрам печали. И моя мама...

Холодок пробегает по моей спине.
— Папа, где мама? Она в порядке?

Его быстрый кивок лишь слегка меня успокаивает.
— Она в безопасности. Этим утром Эдвард организовал для нее и ее сестры визит в спа-салон в Аризоне. Она не знает, что происходит.

Мое сердце сжимается от облегчения за ее безопасность и от печали, потому что скучаю по ней, и сейчас она нужна мне как никогда. Мне хочется забраться под одеяло и спрятаться от всего мира, но понимаю, что сейчас не время бежать, как я привыкла делать последние несколько дней.

Отец так долго был замешан в серьезном деле, подвергал нас опасности, а мы даже не знали ничего. Мама вообще думает, что проезд на желтый сигнал светофора должен наказываться тюремным заключением. Если она когда-нибудь узнает об этом, боюсь представить, какой будет ее реакция. Еще до моего рождения она работала в паре с папой, чтобы создать стабильную счастливую домашнюю жизнь для всех нас. Они были партнерами и лучшими друзьями. Его дело с Билли может разрушить наши жизни.

И все же он пытался сделать то, в чем клялся в день, когда надел на палец мамы обручальное кольцо… в день, когда они привезли меня домой из больницы: обеспечить лучшую жизни для всех нас. Нестабильность работы в доках тяжело сказывалась на отце, и я не виню его за поиск чего-то получше. Если бы я только знала, что он оказался в таких неприятностях ради того, чтобы платить по счетам и заботиться о нас, я могла бы столько всего сделать. Почасовая работа, ночные смены во время учебы, работа на лето — всё это могло нас помочь. Теперь же мы пытаемся выпутаться из сетей русской мафии.

Как, черт возьми, всё дошло до этого?

Каким бы заботливым и любящим ни был отец по отношению к нам, было в нем кое-что, что сводило с ума мою маму. Например, его неспособность общаться с ней. Отец нес на себе вес каждого падения нашей семьи, не посвящая меня и маму в свои проблемы, а просто спускаясь в подвал каждую ночь и смотря там телевизор, при этом не говоря нам практически ни слова. От этого мама чувствовала себя бесполезной, будто он не доверял и не верил, что у нее хватит сил разделить его бремя.

«Присматривай за отцом, когда он становится таким раздражительным», — говорила раньше мама. Отталкивая нас, он больше всего в нас нуждался.

Я выпрямляю плечи.
— Эдвард, о чем вы договорились с Вольтуревским?

Эдвард встает с кофейного столика и направляется к кухоньке.
— Я подумал, что если смогу убедить Вольтуревского перевозить оружие на моих кораблях, то ФБР сможет отслеживать и источники поставок, и покупателей: идентифицировать их и остановить одним махом. Сначала Вольтуревский отправлял контрафактные товары, сумки и одежду, о которых упоминал твой отец, все предметы были несущественными. Каждые несколько месяцев, пока мы зарабатывали его доверие, он отправлял все более незаконные товары. Для развития нашего партнерства потребовалось почти два года. Во время нашей встречи в Москве на прошлой неделе он сказал, что у него есть очень важный контейнер для переправки. Я удостоверился, что всё пройдет гладко: поддельные декларации, самые слабо проверяемые порты, всё шло гладко.

Эдвард поворачивается к отцу, одаривая того убийственным взглядом.
— Гладко, пока, приземлившись в аэропорту, товар не пропал.

Наклонившись вперед, отец упирается локтями в колени.
— Белла, послушай меня. Я не хотел попасть в тюрьму, неся ответственность за контрабанду оружия, которое могло быть применено в террористических атаках против Америки. Больше того, я не хотел, чтобы что-то случилось с тобой или твоей мамой. Поэтому мне пришлось разорвать связи с Вольтуревским — и быстро. Когда люди Вольтуревского сказали мне, что-то нечто очень важное прибудет через пару дней, я подумал, что это мой шанс противостоять ему. Шантажировать его, уйти из дела по-хорошему и припомнить гибель Билли. И у меня родился план. Когда груз пришел, я стер всю информацию, по которой его можно отследить, из декларации и занес информацию в базу данных, потом убедился, что камеры наблюдения отключены в определенных местах. Затем с помощью погрузчика спрятал этот ящик среди других в доках. Только я знаю, где он. Вольтуревский, конечно, в ярости.

— И не только он! — кричит Эдвард. — Этот контейнер должен был доказать Вольтуревскому раз и навсегда, что моей компании можно доверять контрабанду товаров. Было необходимо установить доверительные отношения, а твой глупый поступок всё разрушил.
— Давайте уточним. — Я смотрю на Эдварда. — Ты помогал Вольтуревскому незаконно перевести контейнер бог знает чего в Сиэтл в качестве операции под прикрытием ФБР, чтобы показать ему, что тебе и твоей компании можно доверять. — Поворачиваюсь к отцу. — Затем ты забрал этот контейнер и спрятал где-то в порту в качестве возмездия за то, что Вольтуревский сделал с Билли и чтобы использовать его в качестве рычага — как способ выбраться из игры с контрабандой и защитить нашу семью.

Папа кивает.
— Тогда я мог додуматься только до такого.
— Поняв, что контейнер пропал, Вольтуревский сложил два и два и отдал приказ найти твоего отца, заставить его любыми способами раскрыть местоположение контейнера, затем убить его. Это означает, что все, кто с ним связаны, находятся в опасности… — Из сжатого кулака Эдварда появляется один палец и указывает мне строго между глаз. — ...Включая тебя.

Сделав вдох, я пытаюсь спокойно обдумать ситуацию, как во время хаоса в приемном отделении больницы.
— Так это люди Вольтуревского стреляли в нас в тот день? Они пытались через меня добраться до отца и узнать место нахождения контейнера?
— Нет, это случилось до того, как Вольтуревский узнал о пропавшем контейнере. — Эдвард посылает моему отцу еще один убийственный взгляд. — Чарли, расскажешь финальную часть твоего отлично организованного плана-головоломки?

Плечи отца совсем опускаются. Его пальцы перестают двигаться.
— Белла, те идиоты, которые в тебя стреляли… они не имели отношения к Вольтуревскому. Не прямое отношение.

Выражение его лица подсказывает, что даже после всего сказанного самая худшая часть впереди.
— Что ты имеешь в виду, пап?
— Я, эм-м… — Он прочищает горло. — Я нанял их.

Элис и Роуз ахают, забирая весь кислород в комнате. Кажется, что моя глава сейчас уплывет прочь, а легкие сгорят, пока я пытаюсь сделать вдох.

Мои руки сжимают подоконник, когда я обваливаюсь на него. Эдвард направляется ко мне, но также резко останавливается. Роуз и Элис оказываются рядом со мной.

— Т-ты нанял их? — Я закрываю глаза, но преследующее меня головокружение подсказывает, что это плохая идея. Я вновь распахиваю их. — Почему ты это сделал?

Отец поднимается с дивана и крадется ко мне так, будто я какой-то дикий зверь, которого он не хочет спугнуть.
— Ты должна понять, Белла, когда ты уехала из Сиэтла, мне было необходимо, чтобы за тобой кто-то присматривал, выполнял мою работу. Но я не мог себе много позволить — даже с деньгами, которые получал за помощь с переброской товаров Вольтуревского. Один из работников в доках дал мне номер парней, которые, по его словам, сделают это за хорошую плату. Они следили за тобой несколько дней — видели, как ты садишься в дорогие машины, проводишь время с Денежным мешком Калленом и его солдатами. — Он жестом указывает на Джаспера и Эммета. — Для меня это звучало неправдоподобно. Потом они прислали фото, и я по-настоящему заволновался. Был убежден, что Вольтуревский нашел тебя и что-то задумал, возможно, пытается создать какие-нибудь рычаги давления на тебя, если вдруг я выйду за рамки дозволенного. Я сказал им защищать тебя любой ценой — если они подумают, что ты в опасности, делать всё, что могут, чтобы обезопасить тебя. Думаю, ваша поездка наедине по пустынной внегородской дороге заставила зазвенеть звоночек в их пустых головах. — Папа вновь опускается на диван, схватившись за голову. — Но ты должна поверить мне, дочка, я никогда не думал, что они совершат нечто такое глупое, как откроют огонь по тебе.

Эммет усмехается.
— Дружище, те парни были просто огонь. Где твой коллега их нашел? В Крейгслисте?

Джаспер хмыкает.

Роуз же хмурится.
— Ну замечательно, что-то хоть кто-то находит нечто смешное в этой ситуации.

Эдвард тоже совсем не выглядит веселым.
— Они были не профессионалами, Чарли. Ты доверил жизнь своей дочери любителям, и они едва не прикончили ее. О чем ты думал?

Мой отец поворачивается к нему, сжимая кулачки.
— Я делал то, что считал лучшим, чтобы защитить свою дочь. Если бы я мог, как ты, позволить себе собственную армию, то обзавелся бы ей.

В голосе Эдварда слышится издевательский тон.
— Если бы ты любил Беллу так же, как говоришь, то не был бы таким беспечным.

Отец подлетает с дивана, замахиваясь правым кулаком, а левой рукой хватая Эдварда за лацкан пиджака. Эммет и Джаспер двигаются словно гоночные машины, отталкивая отца обратно к дивану с такой силой, что во мне возникает страх: они могут пробить стену квартиры.

Немногие могут посостязаться с Эмметом или Джаспером по одиночке, не то что вместе. Но во мне вспыхивает огонь, когда я вижу, как отец легко отлетает на спину и физическим ими унижен — мужчина, который защищал мою маму и меня от любой опасности всё это время.

— Отпустите его! — Я кидаюсь к отцу. — Оставьте его в покое, оба!
— Не смей говорить о том, что я не люблю свою дочь! — Папа противостоит Эммету и Джасперу, всё еще пытаясь добраться до Эдварда. — Ради Беллы я сделаю всё. Я не жду, что ты поймешь, Каллен. Я вообще сомневаюсь, что ты способен любить кого-то больше, чем себя.

Твердый хват Эммета и Джаспера и выражения их лиц сдерживают отца от дальнейших попыток, и он перестает сопротивляться. Во время всей этой драмы с лица Эдварда не сходит каменное выражение.

Посмотрев на него, понимаю, что обращаться непосредственно к его людям в черном — бесполезно.
— Я сказала отпустить его.

Эдвард поднимает руки, а Джаспер и Эммет отпускают моего отца словно послушные бойцовские собаки. Папа поправляет помятые пиджак и рубашки. Коричневый велюровый спортивного покроя пиджак и джинсовая рубашка с темными брюками — то, что отец всегда считал своим самым строгим костюмом. Мы с мамой никогда не упускали возможности сказать, как красиво он выглядит. Теперь же рядом с Эдвардом в идеально отглаженном костюме его классическая одежда выглядит так, будто была вынута со дна корзины с пожертвованиями.

Злость одолевает меня, как огонь — дикие сухие растения.
— Не смей позволять своим людям прикасаться к моему отцу… Ты слышишь?

Выражение лица Эдварда остается апатичным.
— Белла, твой отец только что поставил под угрозу два года расследования под перекрытием из-за своей недальновидности.

Отец взмахивает руками.
— Откуда я, черт возьми, мог знать, что вы имеете какое-то отношение к последнему грузу. Я думал, что это еще один ящик Вольтуревского с опасными товарами, поступающими в Америку, и его надо остановить. Я делал так, как знал.

— Да хватит спорить! — Роуз подходит ко мне, зло смотря на моего отца и Эдварда. — Вы оба облажались. Это очевидно. Но мне так кажется, что этот ящик, что бы он ни содержал, не будет спрятан вечно. Так почему бы не поработать вместе над тем, чтобы остановить этого Вольтуревского от нахождения ящика, передать его ФБР и покончить с этим делом.

Эммет сыплет сарказмом.
— Остановить операцию до ее завершения? Я так не думаю, Хейл.

Роуз упирает руку в бедро.
— Вы должны устранить угрозы со стороны Вольтуревского сейчас, или Чарли и Белла окажутся мертвыми. Так что важнее? Их жизни или твое резюме?

Я одариваю Роуз гордой улыбкой. Перебросив волосы через плечо, она улыбается в ответ.

Эдвард и мой отец обмениваются опасливыми взглядами, как два ребенка, которым сказали помириться и извиниться после драки на школьном дворе.

— У нас есть достаточно доказательств… — Джаспер смотрит на своего босса. — Если мы сможем добраться до ящика первыми, то легко свяжем его с Вольтуревским, несмотря на подделку декларации, совершенную Чарли.
— Я могу отвести вас к ящику, — произносит отец. — Но я не знаю, что с ним делать, когда мы будем там.
— Мы заберем его оттуда. — Эдвард делает жест Эммету. — Позвони Рэндаллу. Скажи, пусть готовит самолет. И еще отправь сюда Бена и Кайла. Они отвезут Беллу обратно в безопасный домик. Она может побыть там, пока Вольтуревский и его люди не перестанут быть угрозой.

Мои глаза становятся огромными.
— Безопасный домик? Ни за что. Я не вернусь в это место!

— Это не обсуждается. — Эдвард застегивает пуговицы на пиджаке и вместе с Джаспером направляется к входной двери.

Эммет достает мобильный телефон.

Я хватаю отца за плечо и тяну за собой, когда он поднимается с дивана.
— Пап, а ты не можешь просто сказать им, где ящик? Почему тебе обязательно ехать с ними в порт?

Он вздыхает.
— Им будет сложно самим найти его, Белла. В порту тысячи ящиков. Тем более, у них нет разрешения, чтобы попасть внутрь.
— Они работают на чертово ФБР!

Джаспер вмешивается в наш разговор.
— Мы еще не информировали Бюро о том, что случилось.

Мои мысли бегут вперед в поисках решения, которое позволило бы не отпускать с ним и отца.
— Почему нет? Вам необходимы их ресурсы, чтобы остановить Вольтуревского!
— Приказ, Белла, — тихо произносит он.
— Приказ? — Мой голос кажется громогласным в сравнении с его. — Чей?

Джаспер бросает взгляд на дверь, где тихо беседуют Эдвард и Эммет. Его голос становится еще тише.
— Если мы сообщим обо всем в Бюро, то первым делом они арестуют твоего отца.

И я чувствую такой стыд, когда до меня доходит весь смысл его слов.

Я ойкаю.

— Идемте, — произносит Эдварда, поворачиваясь к Джасперу и моему отцу. — Мы теряем время.

Эммет убирает телефон.
— Рэндалл уже выезжает в аэропорт.

Эдвард кивает.

Я одариваю отца взглядом, в котором читается мольба.
— Пап, не делай этого.

Положив свою руку на мою, он пытается улыбнуться.
— Цель в том, чтобы зайти и выйти из порта, не вызывая подозрения. Это будет проще, если я буду там.
— Но, папа…
— Всё будет хорошо, дочка. Я волнуюсь только о тебе. Вольтуревский непредсказуем и хочет мести. Тебе следует сделать, как сказал Каллен, и поехать в безопасный домик.

Пока отец следует за Джаспером к двери, я не могу отделаться от чувства, что если отпущу его сейчас, то могу потерять навсегда. Мама этого не переживет. И если вспомнить, сколько раз он был рядом ради меня. Оставаться в стороне — это не вариант.

— Я лечу с вами.

Эдвард разворачивается в дверях так быстро, что я удивляюсь, как у него не закружилась голова. На его лице живое выражение, когда он смотрит на меня, вена на его лбу вздувается.
— Это точно и беспрекословно не обсуждается.
— А я и не спрашиваю. — Я хватаю ветровку, лежавшую рядом с кроватью, зная, какой непредсказуемый климат в Сиэтле даже в лучшие дни, и беру сумку.

Эдвард тянется к моей руке, когда я пытаюсь протиснуться мимо него и выйти в коридор. Сбрасываю его руку.
— Я оказалась в самой гуще, нравится тебе это или нет. Ты меня не остановишь.

Отец проводит рукой по моей спине.
— Белла, невозможно предугадать, что там случится. Я бы хотел, чтобы ты осталась.

Я смягчаю голос.
— Пап, я не буду прятаться в домике, пока Эдвард подвергает тебя опасности.
— Я затащил себя в это дело, я же себя и вытащу — ну и постараюсь спасти миссию Каллена, что Вольтуревский ответил за все по закону. Это наш единственный шанс жить в безопасности.
— Белла, Эммет останется с тобой, пока не приедут Бен и Кайл. Ты без пререканий поедешь с ними в дом, — по пути в коридор говорит Эдвард.

Джаспер следует за своим боссом, пока Эммет смотрит на моего отца и жестом указывается ему выходить в коридор.
— Чарли, прошу. Я прослежу, чтобы Белла в полной безопасности покинула квартиру вместе с Беной и Кайлом. Они отличные ребята, одни из лучших людей Эдварда.

— Я буду в Сиэтле, даже если мне придется ехать автостопом по всей стране. Конец разговора. — Я смотрю на Элис и Роуз. — Девочки, увидимся, когда всё закончится.
— Мы тоже едем. — Роуз хватает Элис за руку и тянет к двери. Она смотрит на Эммета, в то время как он делает шаг в ее направлении. — И даже не думай приказывать мне остаться, МакКарти!
— Забудьте! — Эдвард буквально влетает в квартиру. — Это не чертовы каникулы, а операция под прикрытием, требующая скорости и секретности. А это невозможно в туфлях на высоких каблуках. — Она бросает взгляд на красные туфли на высоченных каблуках, надетые на Роуз.
— Они могут поехать, но остаться в горном домике, пока мы будет вызволять ящик, — произносит Эммет.

Стальной взгляд Эдварда перемещается к нему.

— Просто предложение. — Эммет покачивается на месте.
— Это может быть хорошей идеей. — Джаспер смотрит на Элис. — Я бы лучше выбрал, чтобы девушки находились под присмотром в Сиэтле, чем здесь. Вольтуревский может использовать Роуз и Элис, чтобы подобраться к Белле. Нам не стоит рисковать. Рэндалл может остаться с ними в Горном домике, пока мы поедем в порт.

Завизжав, Элис хлопает в ладоши.
— Я буду через секунду. Мне нужно позвонить на работу, чтобы сказать про болезнь, и собрать сумку.
— Это не обсуждается! — вновь рычит Эдвард, но Роуз и Элис уже проходят мимо него в коридор.

Следуя за ними, наблюдаю, как они уходят. Бесполезно говорить им остаться в Манхэттене. Понимаю, что они не буду слушать. Я не могу поверить, что они подвергнут свои жизни опасности ради меня.

— Увидимся в лобби через пять минут, — произношу я, когда лифт на удивление быстро сигнализирует о своем прибытии.
— Через пять минут буду готова, — говорит Элис, хихикая, и заходит в лифт вместе с Роуз.

Эдвард бросает взгляды на Джаспера и Эммета, но видит, как те машут Роуз и Элис. Девушки машут в ответ, пока не закрываются двери.

Выругавшись, Эдвард поворачивается ко мне, на его лице виднеется решительность.
— Ты будешь делать так, как я скажу с этого момента, понятно? Ты со своими подружками будешь находиться вместе с Рэндаллом в тайном месте, пока мы вчетвером отправимся в порт. Эти приказы не обсуждаются.
— Эдвард…
— Белла, пожалуйста. — Слабость прошлой ночи появляется в новом свете.

В этот момент я понимаю, что несмотря на красивый костюм, приглаженные волосы и холодные манеры, ему по-прежнему больно. Я причиняю ему боль — мужчине, в чьей ответственности вывести моего отца из Сиэтла в безопасности, мужчине, который не стал информировать ФБР о том, что случилось, чтобы защитить моего отца от ареста, который спрятал мою маму от опасности и много чего другого.

Я люблю тебя, Белла.
Прости.
Я люблю тебя.

Моя нижняя губа дрожит.

Господи, что я наделала?

— Хорошо, — тихо отвечаю я.

Чувство облегчения расслабляет вену на лбу Эдварда. Он опускает руку на мою поясницу, но мгновенно ее убирает, безучастное выражение его лица возвращается.

— Эммет проводит тебя к машине. — Без еще одного взгляда он выходит в коридор и спускается по лестнице. Эммет и Джаспер быстро выходят из транса под названием Роуз и Элис и следуют за ним.

Отец кладет руку на мое плечо
— Белла, это моя последняя отчаянная попытка убедить тебя не ехать в Сиэтл. У меня голова кругом, дочка. Я не понимал, насколько опасен Вольтуревский до смерти Билли, а теперь, понимая это, не хочу, чтобы ты находили рядом с ним.
— Белла, Чарли… — из другого конца коридора зовет Эммет. Он держит открытой дверь, ведущую на лестницу, пока вдали затихает шум шагов Эдварда и Джаспера.
— В меня уже стреляли, пап, и я выжила. — Я возвращаюсь в квартиру, чтобы закрыть окно. — По крайней мере теперь я знаю, чего ожидать.

Когда мы выходим за дверь, ключ в навороченном замке поворачивается с легкостью. Я знаю, что он хороший, но еще раз поворачиваю ручку и толкаю дверь.

«Твой отец — упрямый мужчина, Белла. Он будет делать то, что считает правильным, даже если закончит плохо. Наша работа — быть рядом и помочь ему подняться. В этом и состоит цель семьи».

— Идем, пап, — произношу я. — Самолет ждет.

---

Думаю, эта глава ответила на многие вопросы, которые копились с самого начала повествования. Однако сюжет закручивается с новой силой, да?
Спасибо Даше за помощь с главой!
Приходите на форум, будем всем там рады.