Ауттейк. Часть 2. Мы – Семья

Пролетел второй триместр Беллы. Время тянулось невероятно медленно, но, когда закончилась двадцать шестая неделя, она не могла поверить, что стоит на финишной прямой. Конечно, оставшиеся три месяца будут тянуться со скоростью улитки, понимала она. Так всегда бывает.

За прошедшие месяцы произошло множество важных моментов, и Белла радовалась, что с ней был Эдвард. Так как она считалась старородящей, ей назначили дополнительные обследования ультразвуком, а поскольку у нее это была первая беременность, то в конце первого триместра провели тест на отсутствие отклонений развития плода. Белла и Эдвард ошеломленно смотрели, как быстро Сезам превращался из маленькой прыгающей горошины в настоящего ребенка. Они ясно видели черты лица малыша, крошечные сжатые кулачки и пинающиеся ножки. Белла восхищалась, видя, как двигается ребенок, и сожалела, что не могла пока его почувствовать.

Эдвард крепко держал ее за руку, и она смотрела на него почти столько же, сколько и на малыша на мониторе. Если бы она не знала его так хорошо, то поклялась бы, что он готов был заплакать. Когда он бросал на нее взгляд, то слабо улыбался и сильнее сжимал пальцы. Эдвард радовался беременности, и Белла была рада, что может разделить с ним свое счастье. И еще она понимала, как много могла потерять, если бы этого никогда не произошло.

Следующее большое событие произошло через несколько недель, когда Белла ощутила толчок ребенка.

Она лежала в постели с Эдвардом, он положил голову ей на грудь, прямо над животом, и тихо напевал, медленно поглаживая уже натянутую кожу. Вдруг Белла ощутила что-то непонятное около пупка. Это было сложно описать. Словно бы под ее кожей лопнули маленькие пузырьки. Ее настолько шокировало это, что Белла дернулась, напугав Эдварда. Он прекратил свои действия и посмотрел на нее.

- С тобой все в порядке? – озабоченно спросил он. Как только Эдвард заговорил, вновь появились маленькие пузырьки, и Белла тихо вскрикнула.
- Скажи что-нибудь, - возбужденно попросила она. – Или спой. Спой опять!
Эдвард с тревогой посмотрел на нее, но начал петь. Как только раздался первый звук, пузырьки появились вновь, вызывая смех у Беллы.

- Я чувствую движения ребенка, - воскликнула она. – Не знаю, чувствует ли Сезам вибрации или, может быть, слышит тебя, но ребенок двигается!
- Где? – таким же тоном спросил Эдвард. – Как ты думаешь, я почувствую это?
- Не знаю, но это прямо тут. – Белла взяла его руку и положила ее под свой пупок на выпуклость живота. – Пой, - тихо попросила она.

Он приблизился к тому месту, где лежала его рука, и нежно запел. Движения усилились. Белла рассмеялась и прижала руку Эдварда сильнее к своему телу. Он смотрел на жену, радуясь ее энтузиазму, и ей хотелось разделить с ним это чувство.

- Ты чувствуешь что-нибудь?
- Нет, - ответил он, чуть покачав головой. – Но очень хочу почувствовать.
- Скоро сможешь, - пообещала она, притягивая его к себе, чтобы поцеловать.

Белла была права. Однажды вечером они устроились на диване. Эдвард усадил ее к себе между ног, ее спина опиралась на его грудь. Они тихо разговаривали, а ребенок вертелся в животе. За прошедшие несколько недель его движения стали сильнее, так как малыш вырос, и из нежного дрожания превратились в бульканье жидкости в бутылке. Белла часто прижимала к своему животу руки Эдварда и спрашивала, не чувствует ли он что-нибудь. Но, к несчастью, ему пока это не удавалось. Для них стало приятным сюрпризом, когда малыш повернулся, ударил ногой, и Эдвард подскочил.

- Какого черта?
- Ты почувствовал? – быстро спросила Белла, прижав его руку к тому месту, где двигался ребенок.
- Это малыш? – недоверчиво спросил он.
- Да, - засмеялась она. Они были вознаграждены еще несколькими слабыми толчками, прежде чем Сезам отодвинулся и принялся пинать ее спину. Теперь только Белла могла его чувствовать.
- Это потрясающе!

- Да, вроде того, - удовлетворенно ответила она.
На УЗИ-обследовании на двадцатой неделе Эдвард и Белла обнаружили, что у них будет девочка. Белла рассмеялась от удовольствия, а Эдвард побелел.
- Девочка? – прошептал он. Белла точно знала, что он думал о… мальчиках. Все это вызвало у нее улыбку, и она ободряюще сжала его руку. Он улыбнулся в ответ, но сделал это все еще несколько нервно.

Каждую ночь они проводили одинаково. Эдвард пристраивался возле нее, тихо напевал, положив руки на ее живот, и терпеливо ждал, когда начнутся толчки. Это стало своего рода ритуалом, и Белла могла бы поклясться, что детка знает, когда наступает это время, потому что она придерживала свои самые яростные движения для папы. Не то чтобы Белла возражала. Но ребенок рос, ее пинки становились сильнее, и иногда чересчур сильными. Однако Белла ни на что не променяла бы эти вечера.

В начале ее третьего триместра Эдвард начал мини-тур. Он проходил по городам западного побережья, чтобы полет не занимал более нескольких часов. Белла смеялась над его осторожностью, но Эдвард упорно не хотел далеко уезжать.

- Эдвард, - мягко ругалась она. – Еше только тридцать недель. Ребенок не появится на свет еще десять недель как минимум!
- Все равно, - решительно отвечал он. – Я хочу быть рядом на случай, если что-нибудь произойдет.

- Но все говорят, что первородящие мамы редко рожают до срока, - возражала она. – Это может произойти и через двенадцать недель!
Внутренне Белла стонала от этого кусочка информации. Она уже чувствовала себя огромной и неуклюжей, и не могла представить, как переживет еще три месяца беременности. Десять недель звучали гораздо лучше, пусть даже это не было правдой.

- Белла, не спорь со мной, - сурово заявил Эдвард. Выражение его лица говорило, что он упрется каблуками в землю, будет упрямым как осел, и ничто на свете не сможет изменить его мнения. В другой раз она попробовала бы поспорить, но сегодня чувствовала себя усталой, так что согласно кивнула. Он тревожно оглядел ее, прежде чем решил, что действительно победил. Потом ангельски улыбнулся и обнял.

- Скоро, - нежно сказал он, - я долго буду дома. Никаких туров.
- Не будь глупым, - возразила Белла. – Ты не можешь перестать ездить с концертами.
- Могу. И сделаю. Я хочу сделать перерыв и посвятить время тебе и нашей дочери. Я уже сказал об этом Билли.
- А когда ты собирался сказать об этом мне? – обиженно спросила она.
- Сейчас…

- Эдвард, а как дела с заокеанскими шоу?
- Я отложил их.
- Ты убьешь свою карьеру! – слегка истерично заявила она.
- Нет, я смогу вернуться потом.

Теперь Белла отстранилась и с неверием посмотрела на Эдварда. Он действовал так беспечно, что это злило ее еще больше. Единственная причина, по которой она так долго не хотела создавать семью – это как раз страх, что она прервет его карьеру и сломает мечты.

Белла колебалась, не стоит ли поговорить с ним. Возможно, он считает, что, по ее мнению, ребенок – это ошибка, а это невероятно далеко от правды. Но, в то же самое время, она не хотела, чтобы он приносил такую большую жертву.

Эдвард какое-то время смотрел на нее, потом потянулся и взял жену за руку.
- Пойдем, - сказал он. – Этот разговор надо вести в гостиной.
Он отвел Беллу в другую комнату, сел и похлопал по коленям.
- Я не сяду туда, - твердо сказала она, показывая на свой набухший живот. – Я слишком тяжелая.

Рассмеявшись, он протянул руку и слегка подтолкнул ее, придерживая, чтобы она не упала.
- Ты не тяжелая, - мягко сказал он и оставил несколько легких поцелуев на ее щеке и подбородке. – Я знаю, о чем ты думаешь. Что я жертвую карьерой ради ребенка. И это тебя беспокоит.

- Да.
- Белла, я уже делал так некоторое время назад, - ласково пояснил он. – И, кстати, мне все равно нужно взять перерыв после последнего альбома.
- Правда? – озабоченно уточнила она.

- Правда. У меня огромная фанбаза, контракты со студиями звукозаписи, я получил несколько премий. Пора отдохнуть. Все фанаты будут ждать моего возвращения. У нас есть деньги, так что не похоже, что в скором времени мы обанкротимся, - сказал он, отклоняясь, чтобы посмотреть в ее глаза. Его выражение вызвало у нее смешок, и Белла слабо кивнула. – Я не собираюсь все бросать. Наоборот, у меня полно планов, если честно.

- Ты уверен? – Белла посмотрела в глаза Эдварда, ища малейшую тень сомнений. – Я просто не хочу, чтобы ты потом сожалел о содеянном.
- Я никогда не сожалею о времени, проведенном с тобой и нашей маленькой девочкой, - уверенно ответил он. Белле не оставалось ничего, кроме как поверить ему.
- Хорошо.

Белла, наклонившись, ласково поцеловала Эдварда, и он прижал ее к себе так тесно, как мог, чтобы не навредить малышу между ними. В тот момент никто из них не знал, что страхи Эдварда скоро воплотятся в реальности.



Эдвард в полной и абсолютной панике бежал через аэропорт. Рейс как-то удалось задержать, учитывая сложившиеся обстоятельства, но он не был уверен, что успеет вовремя. Трафик, как и обычно в Лос-Анжелесе, внушал ужас, и Эдвард боролся за каждую секунду. Хорошо еще, что у него был статус звезды, иначе это вообще было бы невозможно.

Он едва успел и каким-то чудом ворвался в салон первого класса, рухнул в кресло и нервно застучал коленями, ожидая отправления. В голове Эдвард постоянно проигрывал утренний разговор с Джейкобом. Друг с паникой в голосе быстро пояснил, что на тридцать пятой неделе беременности у Беллы внезапно отошли воды, и теперь ее срочно везут в больницу в Порт-Анжелесе, а потом отправят в Сиэтл, потому что там лучше аппаратура для недоношенных младенцев.

Эдвард радовался только одному: Белла лежит в больнице в Сиэтле. В первую очередь потому, что там хорошая аппаратура, которая нужна ей и их дочери, а во-вторую потому, что так ему не придется терять время, добираясь до Форкса. У него и так займет не меньше получаса дорога от аэропорта в Сиэтле до больницы, где команда акушеров помогает появиться на свет их ребенку.

Только добравшись до палаты Беллы, Эдвард перестал бежать. Койку Беллы окружало множество людей: две сестры, врач, контролирующий процесс родов, и Таня с Джейком. Эдвард был благодарен друзьям за то, что они смогли побыть с Беллой, пока его не было рядом. Эта мысль кольнула его в самое сердце, но не остановила от бешеного рывка к Белле.

- Эдвард, - облегченно сказала она, увидев его. – Они не могут остановить это. Девочка скоро родится.
- Знаю, детка, - тихо сказал он, поглаживая ее волосы и целуя в лоб. – Мне жаль.
- Почему тебе жаль?
- Потому что меня не было с тобой.
- Это не твоя вина, - отозвалась она. – Но хорошо, что ты прилетел.

Эдвард присел и обнял Беллу, и она сразу же разрыдалась. Все ее страхи и неопределенность положения вырывались наружу волнами скорби и страдания. Эдвард почувствовал, что его глаза тоже наполнились слезами, и ему стоило больших трудов сдержаться и не заплакать самому. Единственное, что остановило его – это то, что он нужен Белле. Ей нужна его сила и поддержка… прямо сейчас.

- Все хорошо, детка, - тихо проворковал он. – Я уже здесь. Все будет хорошо.
Следующие несколько часов прошли как в тумане. Эдвард и Белла говорили о том, что произошло, что происходит и должно произойти. Им задали множество вопросов о том, что называлось «план родов» – ни один из них еще не задумывался об этом, потому что до родов оставалось еще пять недель. А потом Белле дали кое-какие лекарства, чтобы ускорить процесс.
После этого роды начали быстро прогрессировать. Джейк ушел, но Таня осталась, и они вместе ободряли и поддерживали Беллу. Это было бы самое прекрасное время, если бы Эдвард не мучился от мысли, что будет с его новорожденной дочерью. Их уверяли, что с ребенком все будет хорошо, но это могло и не оказаться правдой.

Через некоторое, не такое и долгое время родилась их маленькая девочка. В первый момент в комнате царила каменная холодная тишина, но потом раздался тихий вопль. Это был один из самых прекрасных звуков в мире.

Эдвард заслушивался им. Слезы бесконтрольно текли по его лицу, и он сжимал руку Беллы, пока они оба смотрели на происходящее. Сестра из отделения для недоношенных стояла возле инкубатора, и они вместе с доктором осматривали девочку и решали, можно ли дать Белле немного подержать ее до того, как ребенка заберут и сделают некоторые тесты и анализы.
Эдвард за всю свою жизнь не видел такого крошечного ребенка. Все дети Тани и Джейка рождались огромными, даже близнецы были больше обычного новорожденного. Ничего удивительного, если посмотреть на размеры их отца. Но их ребенок, кажется, мог уместиться в сложенных ладонях. Даже туго запеленатая, чтобы не мерзнуть, девочка казалась крошечной.

Эдвард смотрел на свою любимую жену и дочь и чувствовал, что его переполняют эмоции. Его любовь возросла в сотню раз, но появилось еще и неистребимое желание защищать, которого он раньше не испытывал. За всем этим он даже не заметил, как на его запястье надели идентификационную ленту, на которой значилось: «Белла и девочка Мейсен».

Белла многократно поцеловала лобик ребенка, нежно и мягко. Эдвард осторожно провел пальцем по покрытой пушком нежной щечке, и они оба рассмеялись, когда девочка повернула личико и начала открывать и закрывать ротик, словно бы что-то искала. Белла счастливо улыбнулась мужу, и он, наклонившись, ласково поцеловал ее.

- Я люблю тебя, - прошептал он.
- Я тоже люблю тебя.
В это время девочка начала тихо ворчать, что привлекло внимание медсестры. Она подошла к родителям и сказала, что ребенка надо забрать в отделение для недоношенных. По желанию Беллы Эдвард проводил сестру и остался в помещении для дезинфекции. Как только он стал полностью безопасен для новорожденных, ему разрешили посмотреть, как врачи готовят инкубатор для ребенка. Потом его отодвинули в сторону, и он смотрел, как врачи тыкают и поворачивают малышку, заставляя ее плакать, и эти жалостные тихие звуки разрывали ему сердце.

Наконец, все закончилось, и девочку положили в инкубатор, раздетую, только в одном памперсе, и опутанную множеством трубок. Сестра коротко объяснила, что и для чего это, и Эдвард тайком вытер глаза. Она крепко сжала ему руку и ободряюще улыбнулась.

- С ней все будет хорошо, - прошептала женщина и ушла, оставив его одного любоваться крохотной девочкой. Он бы отдал все, чтобы дотянуться и погладить шелковые волосики дочери. Впрочем, как и ее мама.

Вместо этого он мог только положить руку на стекло ее нового мирка и надеяться, что очень скоро она окажется дома.



Неделя, последовавшая за рождением дочери, стала адом для Беллы. И, судя по напряженной фигуре Эдварда, ему было не легче. Ребенок родился приличных размеров для недоношенного. Почти пять фунтов были нормой. Но, несмотря на это и все уверения, что с их малышкой все в порядке, у Беллы было самое тяжелое время в жизни.

Если раньше она считала, что они с Эдвардом неразрывно связаны, то сейчас их связь стала еще прочнее. Сидя и глядя в первый раз на их дитя в инкубаторе, опутанное трубками и проводами, Белла чуть не впала в истерику. Если бы с ней не было Эдварда, то неизвестно, как бы она перенесла это.

Конечно, она понимала, что все могло быть гораздо, гораздо хуже. Достаточно было только оглядеться и посмотреть на других детей и их родителей, которые дежурили здесь круглосуточно.

Но это зрелище не облегчало состояния Беллы, так как у ее ребенка после каждого кормления начинался приступ брахикардии и остановки дыхания. Бедное дитя срыгивало и кашляло, и ее сердечко колотилось так медленно, что срабатывали все мониторы, и прибегали медсестры. Белла не могла сосчитать, сколько раз она рыдала в эти дни. Если раньше она считала, что стала слишком эмоциональной во время беременности, то это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось с ней сейчас.

Через пару дней все, казалось, становилось еще хуже, и Эдвард с Беллой практически потеряли рассудок, когда молодой маме пришла в голову идея. Она сидела на стуле, глядя, как Эдвард держит их дочь. Ему нравилось устраивать ребенка внутри своей рубашки, прижимая ее к своей коже и потом оборачивая покрывало вокруг ее крохотного тела. Потом он застегивал рубашку так, чтобы девочка была полностью закрыта и не могла упасть. Белла, улыбаясь, смотрела, как дочь зарывалась личиком в шею папы и засыпала.

- Спой ей, - тихо попросила она.
Эдвард уставился на Беллу.
- Ты думаешь, я смогу?
- Ты же делал это и раньше, - напомнила она. – Может быть, это поможет?

Он запел. Сначала тихим, шепчущим голосом, боясь испугать дремлющего ребенка. Когда она издала слабый ворчащий звук, Эдвард замолчал на секунду, но девочка вздохнула и прижалась к нему поближе, так что он продолжил пение. На этот раз чуточку громче. Белла слушала, восхищаясь, когда их дочь начала тихо мурчать, словно бы пытаясь петь вместе с папой. Услышав это, Эдвард стал напевать еще немного громче.

Привлеченная звуком, в комнату зашла одна из медсестер с понимающе-озабоченным выражением на лице.
- Простите, мистер Мейсен, - извинилась она. – Как бы сильно мне не нравилась ваша музыка, но должна сказать, что вы не можете здесь петь. Некоторые дети очень чувствительны к звуку.
- Простите, - огорченно ответил Эдвард. – Я пел моей дочери до ее рождения. Мы подумали, что это может помочь.

Сестра хотела что-то сказать, когда в комнату вошла другая.
- Все хорошо, - прошептала она. – Пусть он поет.
- Что?
- У Дина началось сердцебиение, а теперь все нормализовалось. – Обе сестры с восторгом посмотрели на Эдварда. – Продолжайте петь, - сказала одна из них и повернулась к другой. – Я подойду к мониторам Дина. Посматривайте на меня. Если я подниму руку, прекращайте петь. – Она широко улыбнулась Эдварду, пересекла комнату, подошла к еще одному инкубатору и кивнула.

Белла ободряюще улыбнулась Эдварду, и он начал петь вновь, только понизив голос так, чтобы никого не побеспокоить. Взглянув на сестру, он стал петь чуть громче, осознав, что она не давала ему сигнала остановиться. На самом деле ее улыбка только стала шире, когда она проверила показания мониторов.

Эдвард пел весь следующий час, держа на руках дочь. Ее сердцебиение и дыхание выровнялось, уровень кислорода нормализовался. С момента ее рождения она не чувствовала себя так хорошо. А что самое потрясающее – так это то, что улучшилось состояние всех детей в комнате. Сестры бегали между инкубаторов, неверяще качая головами. Родители, приходящие к малышам, с удивлением смотрели на мужчину, который пел, качая дочь. Потом им шепотом рассказывали, что случилось, и как пение действует на детей, и выражение их лиц превращалось в благодарное и благоговейное.

Белла все это время смотрела на мужа. Она никогда еще так не любила его. Даже во время их горьких споров, когда она чувствовала, что не имеет права находиться рядом с ним – хотя за годы их было не так и много. Но вот сейчас, в этот момент, ее любовь к нему возросла многократно. Она была полностью и абсолютно счастлива, и ночью, когда они легли в постель, сказала ему об этом.

- Знаешь, - тихо ответил он, - нам надо дать имя дочери.
Когда Эдвард улетал, они так и не успели придумать имя девочке. Это было что-то, по поводу чего они никак не могли договориться, отвергая один вариант за другим. Никто из них не предполагал, что надо поторопиться, потому что они считали, что у них еще полно времени. «Полно времени» превратилось в его отсутствие, а потом, со всеми обстоятельствами при рождении ребенка и первых дней его жизни, у них так и не появилась возможность остановиться на чем-нибудь. Их мысли концентрировались на жизни их маленькой девочки.

- Может, мы сделаем это сейчас?
Белла вылезла из постели и подошла к сумке, которую Эдвард бросил на одну из тумбочек. Она вспомнила, что положила туда книгу с именами, но потом забыла про это. Принесла ее и села на кровать, перелистывая страницы. Эдвард устроился рядом, заглядывая ей через плечо.
- Я думаю, - сказал он, - может быть, нам стоит выбрать что-то со значением? Чтобы придать ей сил?

- Мне нравится, - отозвалась Белла, улыбнувшись.
Она перелистнула несколько страниц к букве «А» и повела пальцем по длинной колонке со значением имен.
- Абира, Адельтруда, Элси, - начала она хихикать над именами и мученическим видом Эдварда. Это было одной из причин, по которой они так и не нашли имя девочке.
- Только нормальные имена, пожалуйста.
- Для кого-то это нормальные!

- Хорошо. Тогда звучащие по-американски имена, пожалуйста.
- То есть Амиза тебе не подойдет?
- Белла, давай посерьезнее, - сурово сказал Эдвард, но улыбка, играющая в уголках его рта, показывала, что он шутит.
- Хорошо. – Белла перелистнула несколько страниц, обнаружив, что находится на сочетании «Бс», а потом ее взгляд привлекло одно имя.

- Как насчет Брианна?
- Брианна, - повторил Эдвард, проверяя, как оно звучит.
- Оно означает силу, благородство и добродетель.
- Брианна. А ты знаешь, мне нравится. Брианна Элизабет Мейсен.
- Хорошее сочетание, - проговорила Белла. Ей еще больше понравилось имя, когда она услышала, как его произнес муж. – Будем продолжать искать?
- Нет, думаю, мы нашли имя нашему ребенку, - улыбнулся Эдвард. – Посмотрим завтра, понравится ли оно ей.

Белла улыбнулась мужу, погладила его щеку и поцеловала. Ей понравилось, что ему казалось важным одобрение дочерью ее имени, даже если она сейчас еще ничего не понимает.
На следующий день, когда он взял малышку на руки, то серьезно посмотрел на ее и спросил:
- Тебе нравится имя Брианна? Оно подойдет тебе?

Белла сжала губы, сдерживая смешок. Но ей не удалось это сделать, потому что девочка посмотрела на папу и подняла вверх поднятый кулачок, помахав им.

- Думаю, ей понравилось, - счастливо сказал Эдвард.
- Мне тоже так кажется, - ответила Белла, принимая в руки ребенка. Они покачивались вперед и назад, Эдвард тихо напевал, пока девочка пила из бутылочки. Она впервые в жизни поела без неприятных последствий.

Через несколько дней Брианна стала сильнее и почти готова к переезду. Ей провели еще несколько тестов и, наконец, после длинных десяти дней пребывания в отделении для недоношенных отпустили домой.

Это было трудным решением, но Белла и Эдвард решили остаться в их квартире в Сиэтле, вместо того, чтобы попытаться вернуться с ребенком в Форкс. Они боялись, что трехчасовая поездка станет трудным испытанием для их хрупкой малышки, и, кроме того, на дороге было много длинных участков без признаков человеческого присутствия. Они не стали рисковать. Белла попросила кого-то переделать одну из спален в детскую во время их отсутствия, и они перевезли вещи из отеля в квартиру накануне выписки девочки.

Следующая неделя дома стала чистым блаженством. Они, наконец, смогли расслабиться и немного отдохнуть, и проводили время со своей дочерью. Конечно, теперь Белла не могла спать всю ночь, вставая кормить Брианну, но она не променяла бы это ни на что в мире.
Девочка стала достаточно сильной, чтобы сосать грудь, но Эдвард ночью продолжал кормить ее из бутылочки, чтобы дать Белле хоть немного поспать. Они с удивительной легкостью вошли в семейную жизнь.

Через неделю им позвонили из больницы. Им показалось, что у Дина ухудшилось состояние, и его родители упросили врачей вызвать Эдварда и попросить его спеть. Может быть, тогда их мальчику станет лучше. Эдвард ужаснулся при мысли о том, что его малышка дома и в безопасности, а кто-то другой может потерять своего ребенка.

- Иди, - приказала Белла.
- Не знаю, смогу ли я помочь, - с отчаянием отозвался он.
- Ну так попытайся, - ответила она, обнимая и крепко сжимая мужа.
Эдвард всю неделю каждый день ходил в клинику, а потом приходил домой и пел для своей собственной семьи. Когда Белла спросила, не скучает ли он по прежней жизни, он ответил, что абсолютно не скучает. У него теперь есть его собственные слушатели, и больше ему никто не нужен.

Время, проведенное в отделении для недоношенных, натолкнуло его на мысль, и он какое-то время провел в студии звукозаписи, записывая колыбельные. Белла приносила Брианну в студию, и они обе слушали, как папа поет. Бри сообщала им, что ей нравится, а что – нет. Неудивительно, что ей нравилось все, что поет Эдвард. Когда запись была закончена, Эдвард подарил один диск клинике как благодарность за все то, что они сделали для его семьи. Закончилось тем, что врачи начали тихо включать эту запись через колонки, и крохотные мотыльки в отделении для недоношенных благоденствовали и вылечивались от звуков его голоса.

Когда Брианна подросла и смогла перенести длительную поездку – или когда ее родители перестали так переживать по этому поводу, – они переехали в Форкс. С девочкой обращались как с принцессой все их друзья и семья, и Белла знала, что им стоит присматривать за малышкой, иначе она вырастет избалованной и испорченной.

Однажды, когда девочка, наконец, уснула, Белла пристально смотрела на нее. Малышка сильно выросла за пять месяцев, и тяжело было поверить, что при рождении она казалась такой хрупкой. Темные волосы, с которыми она родилась, изменили цвет и стали темно-бронзовыми, как у ее отца. Цвет глаз все еще не определился, но Белла надеялась, что они станут такого же изумрудно-зеленого цвета, как у Эдварда. Она не возражала бы, если бы ее дочь полностью походила на отца.

Кровать шевельнулась, когда на нее забрался Эдвард и прилег за женой, как обычно, обняв ее. Они молча смотрели на дочь, все еще восхищаясь тем, что она здесь. Здоровая и счастливая.
Белла почувствовала, как муж отвел назад ее волосы и ласково поцеловал плечо, вызывая легкую дрожь.

- Никаких сожалений? – шепотом спросил он.
Она улыбнулась. Этот вопрос Эдвард задавал очень часто, и ее ответ никогда не менялся.
- Никаких.

Это было абсолютной правдой. Кто-нибудь может сказать, что ей надо было решиться раньше, и ее ответ должен был звучать как «нет». Она поняла, что все происходит по какой-то причине, в свое время и в своем месте. Ее дочь стала сюрпризом, но в то же время и благословением. Белла считала, что она стала наградой в их с Эдвардом жизни.

Она села, переложила Брианну в колыбель рядом с кроватью и выключила свет. В постели ее ждал муж. Со вздохом Белла устроилась у него в объятиях и возблагодарила бога за шанс, который он ей дал, и который сделал ее жизнь полноценной.
Она опять завершила полный круг.