Глава 4. Языки

За следующую неделю Драко освоил всё меню. Она научился взбивающим, смешивающим, охлаждающим и согревающим заклятьям, а потом обнаружил, что приложив совсем немного усилий, может произвести впечатление на клиентов. Мэгги страшно обрадовалась, когда он придумал, как наколдовывать на поверхности кофе пузырьки причудливой формы.

Он сочинял эти формы сам или выполнял просьбы покупателей. Он также выяснил, почему так крепко заснул после своего первого посещения «Ворона»: по утрам в кофе добавляли пару капель Бодроперцового зелья, а по вечерам — легкое усыпляющее, хотя клиенты могли потребовать эти добавки в любое другое время.

В том, что он блестяще готовил сложные напитки, имелись свои преимущества — с посетителями можно было почти не разговаривать. Они заказывали свои любимые пузырьки и интересовались, как у него дела, а он отвечал «Отлично!» или просто кивал. Порой, если они бывали любезны, он им улыбался. Порой они бывали невыносимы, но Мэгги научила его обращаться с грубиянами. Первые два дня за стойкой «бара» она стояла рядом и легонько похлопывала по плечу каждый раз, когда ему хотелось на кого-то накинуться.

К удивлению Драко, даже Бьянка сменила гнев на милость. Он был занят по вечерам с Мэгги, а Бьянка — в дневную смену с отцом. Пару раз, ближе к вечеру они с Бьянкой работали вместе, и, похоже, та простила ему перепалку с Гермионой Грейнджер. Она явно ему не доверяла, но старательно улыбалась, когда он заходил в кафе, и время от времени пыталась поговорить о погоде или текущих делах. Мэгги сказала, что Гермиона появляется в «Вороне» по утрам перед работой и изредка в обеденный перерыв. Он воспринял это с облегчением.

Наступил четверг, и Драко с трудом мог представить, что всего неделю назад был отчаянно несчастен. Теперь целый день ему было с кем поговорить, чем заняться и чему учиться. С Бьянкой они, конечно, друзьями не стали, и он сомневался, что когда-нибудь станут, но с Мэгги ему, похоже, удалось пройти половину пути. Приглашать ее выпить стаканчик после работы он, понятно, не собирался, но рассказал ей кое-что о себе, и по непонятной причине она не стала к нему хуже относиться.

Был тихий, безлюдный вечер. За окном лил проливной дождь, и слякоть пробирала до костей. Мэгги оставила его на несколько часов одного, отправившись обедать с подругой. Драко наводил порядок за стойкой и смотрел в окно.

Дверь отворилась, и вошла посетительница. Она закрыла черный зонт, и, тролль ее подери, оказалась Гермионой Грейнджер. Обнаружив его за стойкой, она посмотрела на него с неопределенным выражением. Ему не полагалось ее оскорблять, а ей не полагалось здесь быть, так что ничем хорошим это кончиться не могло.

Она сделала суровое лицо и двинулась к стойке.

— Опять ты! Бьянка сказала, что сегодня ее смена, но, похоже, ошиблась.

— С чего бы ей такое говорить, учитывая, что она работает днем, а я вечером?

Драко изо всех сил старался сохранять лицо бесстрастным, а тон — ровным, но весь напрягся, словно готовился прыгнуть из засады. Или отбиваться, как только она на него набросится.

— Просто позор, что тебя до сих пор не уволили! Я думала, Мэгги лучше разбирается в людях, — заявила Гермиона, издевательски кривя губы.

Волосы ее были безжалостно затянуты в узел на затылке, что, в сочетании с хищным блеском в глазах, придавало ей на свирепый вид.

— Я все еще здесь, — сказал он, сжав челюсти, и отвернулся. Ему хотелось ответить на вызов, но, возможно, она пришла, чтобы его испытать. Может, Мэгги сама ее попросила сходить и проверить, как он справляется. Он искоса посмотрел на Гермиону. Вид у той был удивленный. Она сузила глаза, что-то прикидывая в уме.

— Ты вроде как должен спросить у меня, что я хочу заказать? И пожелать доброго дня? Давай, Малфой! На твоей работе точно не надорвешься. Я знаю, ничего более-менее сложного тебе не осилить, но с таким простым делом даже ты справишься, — бросила она.

Они уставились друг другу в глаза. Это было нечестно!

— В мои обязанности, Грейнджер, помимо прочего, входит быть любезным с посетителями, даже когда те хамят, — проговорил он сквозь сжатые зубы. — И на эту обязанность в данный момент уходят все мои силы.

Он надеялся, что она поймет намек и втянет когти, но зря.

— Может, улыбнись ты, когда я вошла, я бы засчитала это за любезность, но у тебя все тот же кислый вид. Что, деньги кончились? Или все о тебе позабыли, и пришлось устроиться официантом, чтобы с тобой волей-неволей стали разговаривать?

Драко был в ярости и смятении одновременно. Что за пытка! Это напоминало беседы с Панси, только отвечать было нельзя. Словно все твои друзья с бешеной скоростью носятся по квиддичному полю, а ты сломал ногу.

— А ты зачем здесь? Что с тобой не так? Я уверен, ты отлично знала, что Бьянки не будет, потому что по вечерам она не работает. И все-таки явилась! Если думала, что я сорвусь, оскорблю тебя, и меня уволят, то просчиталась.

Драко глубоко вдохнул, закрыл глаза и, как учила Мэгги, сосчитал до десяти. Потом открыл, и Гермиона все еще стояла перед ним и все еще была в ярости. Он решил, что счет до десяти помогает, только если за это время человек уходит.

— Как мило! — сказала она. — Вообразил, что я пришла специально для того, чтобы с тобой поругаться? Жалкое поведение, а жалость здесь вызываю не я. Это не я восемь лет пряталась под отцовским крылышком, и это не у меня нет ни единого друга.

Драко посмотрел на нее с немым ужасом, потом сообразил, что знать наверняка она не могла и ударила наугад, просто потому, что он не среагировал на замечание насчет денег. Она улыбнулась жуткой улыбкой, и он почувствовал, как тает и исчезает терпение. Держать себя в руках было бесполезно. Он только надеялся, что Мэгги его простит, потому что всему есть предел.

— Можешь поверить, я не меньше других удивлен, что хоть кто-то согласился тратить на тебя время, ты, стерва! Ты поэтому всюду таскалась за Поттером? — это имя он с отвращением выплюнул. — Спорим, он считает себя мучеником — ему же приходится выслушивать твои проповеди, самодовольная ты ханжа! А полоумные Уизли? Ну, этим-то любая сгодится!

Он перегнулся через прилавок, нависая над ней всем своим ростом, но маленькая ведьма и глазом не моргнула. Он думал, что Гермиона в ярости выбежит на улицу и кинется докладывать Мэгги, что ей наговорили гадостей, но та, похоже, пришла в восторг. Она смотрела на него с диким блеском в глазах. Оба тяжело дышали.

— Что ты вообще знаешь о моих друзьях? Не смей о них говорить! Гарри, — тут она сделала паузу, — Гарри — настоящий мужчина. Он в сто раз лучше тебя!

— Грейнджер, ты, похоже, кое-кого пропустила. Может, назовешь? Имя начинается на «Р» и рифмуется со «слон»? Погоди, сейчас вспомню...

Она ухмыльнулась, оскалив зубы. Все лучше и лучше!

— Постой, вспомнил! Только Уизли больше не мужчина, ты его лично кастрировала, фригидная гарпия!

— Не думаю, что твое мнение о чьих-то отношениях хоть что-то весит. У меня в «Ежедневном пророке» есть знакомые, так они меня уверяли, что у тебя шестой год нет девушки. Не могу сказать, что удивлена!

Драко зарычал от раздражения. В светской колонке «Пророка» писали о его разрыве с Асторией, но было ясно, что Гермиона этого не помнит и не поверит, если он ей скажет.

— Даже будь это правдой, лучше вовсе не иметь девушки, чем запутаться в нелепых выдумках, которые ты называешь отношениями. Годами держалась за парня, над которым весь колдовской мир смеялся, самого никчемного в никчемушной семейке. И каково это, знать, что зря тратила время?

— В отличие от тебя, я время зря не трачу. Я придумала шесть новых заклятий и десять зелий, и публикую книги. И каково это, знать, что тебе никогда за мной не угнаться?

Она попала в цель, но Драко не собирался в этом признаваться. Вместо этого он нанес новый удар.

— Да в чем дело, Грейнджер? Если ты такая чертовски успешная, у тебя что, других дел нет, кроме как изводить старого врага? Сходила бы лучше, одежду себе купила, что ли. Или нанялась официальной министерской монахиней? Я всегда подозревал, что Уизли тянет к парням, но теперь в этом уверен. Раз ты трахаешься так же, как одеваешься.

«А если трахаешься так же, как ссоришься, то я запишусь на абонемент».

Не иначе, как она его с ума свела, иначе бы такая дикая мысль ему в голову не пришла. И он не стал бы препираться о вещах, которые имели смысл, когда им было по тринадцать. Но что было делать? Они так давно не общались, что не обзавелись новыми поводами. Оба стояли нос к носу, упершись намертво. Драко давно не чувствовал себя таким живым. Ему хотелось убить Гермиону, а потом покончить с собой. Странное чувство.

Он сморгнул, и все кончилось. В кафе воцарилась полная тишина. Было слышно, как шумит дождь за окном. Он отступил назад, Гермиона тоже. Глаза у нее горели яростью, но лицо вновь стало спокойным.

— С меня хватит! — заявила она, но Драко мог поклясться, что она врет. А может, ему хотелось в это верить. — Ты подумал насчет того, чтобы броситься в пропасть?

— Нет.

Пока в мире не перевелись такие ведьмы, как эта, ему нет нужды прибегать к крайним мерам, чтобы взбодриться. Она приподняла брови и криво улыбнулась:

— Жаль.

Потом повернулась и ушла, позабыв о зонтике.

Драко видел, как она под проливным дождем дошла до угла и аппарировала. Он все еще задыхался, сердце билось, как сумасшедшее, и он понятия не имел, что произошло. Он закрыл глаза, запустил руки в волосы и принялся считать про себя. Досчитав до сорока, он был вынужден признать, что это не помогает.

Он открыл глаза как раз тогда, когда дверь снова отворилась. На мгновение ему показалось, что Гермиона вернулась, чтобы еще его помучить, но это оказалась Мэгги. Она заметила, какой у него вид, и бросилась к стойке.

— Драко, что случилось? Ты весь красный! У тебя не жар?

Она прижала к его лбу прохладную руку, и он закрыл глаза. В детстве, когда он болел, так поступала мать, и это было необычайно приятно.

Мэгги потрогала его щеки и шею и покачала головой:

— Жара нет. Что-то случилось, пока меня не было?

— Я в порядке, — сказал Драко, ответив не на тот вопрос, который задали. Он знал, что вид у него виноватый.

Она посмотрела на него пронизывающим материнским взглядом:

— Ты уверен, что ничего не хочешь мне сказать?

— Да нет, все в порядке. Ни одного заказа.

По мнению Драко, ход был блестящий: он был уверен, что Гермиона Грейнджер приходила не за кофе, а за хорошей дракой.

— Что, совсем никого не было? — уточнила Мэгги.

Может, и не такой блестящий, как ему казалось. Он отвернулся.

— То есть кто-то заходил, заказа не сделал, а ты теперь не в себе. Интересно, кто бы это мог быть.

— Никто, — пробормотал он.

— Я так и думала, что она сегодня появится. Говорят, в Министерстве занялись реформами, если понимаешь, о чем я.

Драко не понимал, поэтому она объяснила.

— Они придумали новый департамент и собираются без особой хитрости засунуть туда всех, кто хочет настоящих перемен. Назвали его Департаментом внутренних реформ, но с тем же успехом могли обозвать «Департамент для тех, кто нам не нравится». Думаю, что ведьма, о которой мы говорим, получит в нем высокий пост.

— Понятия не имею, о ком вы, — сказал он, старательно избегая взгляда Мэгги.

— Ну, значит, я ошиблась, — поддразнила она его, и снова стала серьезной. — Посмотри на меня, Драко.

Она терпеливо дождалась, чтобы он перестал рассеянно взирать на луну.

— В чем дело? — наконец не выдержал он.

— Ты боишься, что меня огорчит твое поведение?

Драко буркнул что-то себе под нос.

— Я не собираюсь ломать голову, пытаясь понять, что вы не поделили с Гермионой Грейнджер. Честно говоря, не возьму в толк, почему вы не поладите — вы же с ней очень похожи.

— Мы друг друга ненавидим. Причина только в этом. А теперь я прикован к этой стойке, так что она вообразила, что каждый раз, как ее выведут из себя, можно отыграться на мне.

В школе Драко сам проделывал нечто подобное, но это было давно. Предполагалось, что за это время они повзрослели. То есть он, конечно, нет, но она-то должна была!

— Я бы предпочла, чтобы вы пререкались подальше от моего кафе, но понимаю, что дело не только в тебе. В понедельник я весь день буду проверять счета и постараюсь с ней потолковать.

Поскольку Драко так и не повзрослел, он тайно понадеялся, что Гермиона заглянет в кафе еще раз до того, как Мэгги в понедельник устроит с ней беседу.

Дома в холле он обнаружил письмо, но оно не могло быть важным, потому что сове не приказали дождаться ответа.

Писала мать: рассказывала, какие сделала покупки, и какая хорошая стоит погода. Об отце в письме не говорилось ни слова, так что тот был жив. И с ним ничего не случилось, а то бы мать об этом упомянула. Все-таки странно, что в длинном письме начисто отсутствовало отцовское имя. Драко задумался, а проводят ли его родители хоть какое-то время вместе. В огромном Маноре они трое могли неделями успешно избегать друг друга (что и делали), но особняк в Монако был гораздо более скромных размеров.

Он написал короткий невнятный ответ: у него все нормально и как обычно, и отправил с одной из домашних сов.

Через несколько часов он улегся в постель и попытался не думать ни о Гермионе, ни о Министерстве, ни об отце, ни о работе. Но поскольку оставшихся тем для размышления было маловато, эта попытка успехом не увенчалась.