Доктор Кейт изучала меня, а я со своей стороны пыталась скрыть улыбку.

- Вы выглядите по-другому сегодня.
- Хммм?

- Счастливы?

- Да.

- Очень счастливы?

Я не могла этого отрицать. И не хотела.

- Да.

- Ну, судя по тому, как вы светитесь, полагаю, что вы и Эдвард?..

Ей не обязательно было заканчивать фразу. Так же как и мне отвечать на нее. Вполне уверена, мое выражение лица сказало ей все.

Я кивнула, и она что-то записала в своем блокноте. Я не пропустила ее легкую улыбку.

- Вы не сердитесь? - спросила я.

- Зачем мне это?

- Потому что... я подумала, что, может быть, вы думали... не знаю, что я не была готова.

- А вы чувствуете себя готовой?

- Да.

- Тогда это все, что имеет значение. Я не могу начертить временной график вашего счастья, Белла. Только вы можете сделать это. Поскольку вам хорошо, то мы чего-то добились.

- Мне действительно хорошо, но и...

- Что?

Как я могла сказать ей, что чувствую, когда мои закручивающиеся эмоции не вписывались ни в одну из категорий? Счастье / осторожность. Восторженность / ужас. Окрыленность / тревожность.

Все хорошие и большинство плохих. Свет и тьма. Солнце сквозь дождь.

Я, конечно, могла и не говорить. Она видела, что происходит.

- Белла, вы знаете такое понятие как «абсолюция»?

- Да. Безусловное прощение. - Я много думала об этом в последнее время.

- Считаете ли вы, что это возможно?

- Не совсем.

- Почему нет?

- Потому что это почти невозможное понятие. Независимо от того, насколько ты хочешь простить кого-то, ты никогда не забудешь ту боль, что этот человек причинил. И в моменты, когда ты злишься или расстроен, обида пробивается наружу.

- Это правда.

- Значит, вы думаете, что я всегда буду винить его?

- Нет, но иногда вы захотите это сделать. Он тот человек, что причинил вам боль.

- Я знаю. Но также и совершенно другой.

Она кивнула и записала в своем блокноте. Ее улыбка вернулась.

- Я рада, что вы видите это.

- Он вчера уехал.

- Так. И как вы справляетесь?

- Мне не нравится это. Я скучаю по нему.

- Скучать по нему – это хорошо.

- Полагаю, да. Это так странно... признать это. Подтвердить, что я нуждаюсь в нем. Как долго я думала, что нуждаться в нем значит показать свою слабость.

- А теперь?

- Теперь я вижу, что позволить себе в нем нуждаться – это самый сильный поступок, что я когда-либо совершала. Самый смелый.

- Как говорится, удача сопутствует смелым.

Я подумала о том, как приехала к нему домой. Убедила его заняться со мной любовью. Наконец, впустив его снова.

Дрожь удовольствия пробежала по моему позвоночнику, и я улыбнулась.

- Думаю, так и есть.
...
...
...

Я выдохнула и перенесла свой вес на правую ногу. Затем наклонилась вперед и подняла левую ногу в воздух, пытаясь балансировать. Я продержалась с полсекунды, прежде чем потерять равновесие.

Проклятье.

Это упражнение было хорошим индикатором того, сосредоточена я или нет. Если сосредоточена, то я могла балансировать как чемпион. Если нет – падала за несколько секунд.

Я просто не могла, казалось, попасть в нужное русло. Вчера вечером было так же. Держу пари, завтра вечером будет то же самое.

Не то чтобы я считала, что выступать с Натаном дискомфортно. Достаточно легко было надеть мою профессиональную шляпу и позволить персонажу делать свою работу, но войти в образ без Эдварда оказалось намного сложнее, чем я думала.

Я вытряхнула свое напряжение и покрутила головой. У меня оставалось десять минут. Я должна была собраться.

Я прошла по коридору в гримерную Эдварда и открыла дверь. Его аромат накрыл меня, и, включив свет, я глубоко вдохнула.

Через несколько секунд я почувствовала себя лучше.

Я села за его столик перед зеркалом и прикоснулась к его вещам. Не то чтобы у него его их было так много. Румяна, пудра, лак для волос и карандаш для глаз, которым он никогда не пользовался, потому что его ресницы были невероятно длинными и естественно темными.

Я открыла ящик и обнаружила там книгу под названием «Пробуждение священного тела».

О, Эдвард. Читаем потихоньку порнографию, да? Гадкий мальчишка.

Я пролистала ее, ожидая увидеть схематичные изображения сексуальных поз, но была очень разочарована. Картинок было очень мало и все показывали средних лет китайца, демонстрирующего различные позы для медитации.

Кайфообломщик.

Когда я долистала до конца книги, из нее выпала фотография. На ней были Эдвард и я. Мы обнимали друг друга и выглядели по-настоящему счастливыми. Я хорошо помнила этот момент. Это было на вечеринке в честь премьеры «Ромео и Джульетты» в наш первый год в театральной школе. Эрик Йорки сделал ее сразу после того, как прочитал нам первую восторженную рецензию. Я чувствовала тем вечером, что готова сдвинуть горы – так я была счастлива.

Я посмотрела на Эдварда и провела своим пальцем по его лицу. Его улыбка была такой настоящей и красивой, что я с грустью подумала, что нечасто видела ее в то время, как мы учились в школе. Я была ослеплена тем, сколько пережила, и забывала, что он тоже прошел через очень многое.

- Знаешь, он возил эту фотографию по всему миру. - Я повернулась и увидела Элис, прислонившуюся к дверному косяку. - Ну, по всей Европе, по крайней мере. Смотрел на нее каждый вечер, перед тем как идти на сцену. Я удивлена, что ты еще можешь разглядеть свое лицо. Я думала, там уже образовалась дырка к этому времени.

Я опять посмотрела на фотографию. Мое лицо, безусловно, было немного истертым.

- У меня есть такая же дома, - сказала я. - Это единственная фотография с нами, что я оставила. Все остальные были сожжены по пьяну на особой «очищающей церемонии».

- В день Святого Валентина? - спросила Элис.

- Да.

- Надо было добавить несколько от себя.

Я вложила фотографию в книгу и положила ее в ящик. Когда я повернулась назад к Элис, она улыбалась.

- Что?

- О, ничего.

- Элис...

- Ничего. Я могу улыбаться и без причины.

- Ты обычно так не делаешь.

- Ладно, хорошо. Я говорила с Эдвардом.

Я сразу занервничала. Он сказал ей, что мы спали вместе? Я пока не понимала, заставила ли мысль об этом меня злиться или нет.

Я попыталась сыграть в невозмутимость.

- Да? И как он?

- Мой брат довольно самонадеянный большую часть времени, но сейчас, даже по телефону, я могу сказать, что его самодовольство просто зашкаливало. Права ли я, предполагая, что между вами, ребята, что-то произошло?

Ее лицо выражало такую надежду, что я не могла солгать.

- Полагаю, так.

- Что-то хорошее?

Теперь улыбалась я и не могла остановиться.

- Думаю, да.

Она чуть ли не вибрировала от счастья.

- Что ж... хорошо. Это... надо же. Здорово.

- Элис, еще пока рано…

- Я знаю. Но все будет хорошо на этот раз. Я не сомневаюсь.

- Надеюсь на это.

Она подошла и обняла меня.

- Белла, я всегда любила тебя как сестру и всегда знала, что ты и Эдвард должны быть вместе, даже когда казалось, что этого никогда не случится. Он был безумно влюблен в тебя многие годы. Он больше не прохерит это. Я уверена, что сейчас он самый счастливый человек на планете.

- Ну, полагаю, мы оба заслужили наше маленькое счастье, не так ли?

- Абсолютно.

Она обняла меня снова и отстранилась.

- А теперь поднимай свою задницу и готовься к выходу. Через пять минут откроется занавес.

- Хорошо. Я сейчас буду.

Когда она ушла, я подошла к шкафу и нашла спортивную форму Эдварда. Я взяла ее и обняла. Закрыв глаза, я почти смогла представить, что это он.

Через две минуты я попыталась выполнить мое упражнение для концентрации еще раз.

Я великолепно справилась с ним.
...
...
...

Его лицо появилось на экране, и мне хотелось протянуть руку и дотронуться до него.

- Привет, - сказала я, выдыхая с облегчением.

Он вздохнул и облизнул губы.

- Ух ты. Привет. Боже, ты так хорошо выглядишь. У меня такое ощущение, будто я не видел тебя несколько недель.

- Мы говорили вчера вечером.

- Это было целую жизнь назад.

- Ну, восемнадцать часов.

- Я чертовски скучаю по тебе.

- Я знаю. Я тоже. Осталось всего два дня.

- Да. Не могу дождаться.

- Я тоже.

Он оглянулся через плечо, и я увидела тускло освещенный интерьер его трейлера.

- Я не могу долго говорить. У нас перерыв между сценами. Ждем, когда переставят освещение.

- У вас опять всю ночь съемки?

- Мы в основном заканчиваем, когда восходит солнце.

- Это твой костюм?

Он оглядел себя и улыбнулся.

- Аха. Сексуально, да?

Он был одет в рваную белую футболку, всю заляпанную кровью. Левая сторона его лица была опухшей и в синяках, а нижняя губа разбита.

- Хммм. Да, это очень сурово. Грим твоих синяков впечатляет.

Он усмехнулся.

- Э-э... да. Но не все тут чудеса грима.

- Что?

- Мы снимали большую сцену драки вчера вечером. Я уклонился, когда должен был пригнуться и... ну...

- Нет!

- Да. Бах. Прямо в челюсть.

- Так твоя губа на самом деле рассечена?

- Нет, это грим. Но синяки на щеке настоящие.

- О, Эдвард.

- Да все нормально. Бывало и хуже.

- Когда?

Он потер шею.

- Э-э... Помнишь, в первый год, когда я прочитал твой дневник, и ты была так зла на меня?

- Как я могла забыть?

- Я был тогда полным мудаком, сказав, что это твоя вина, ведь это ты написала все это дерьмо, потом намекнул, что, может быть, ты хочешь погладить мой член, и ты очень сильно разозлилась и ударила меня.

- Хммм. Припоминаю.

Черт, да, я вспомнила это.

- Ты действительно врезала мне.

- Ты это заслужил.

- Я знаю.

- На следующий день я так плохо себя чувствовала, когда увидела ушиб на твоем лице.

- Ты этого не делала.

- Что?

- Я чувствовал себя таким придурком, что так плохо обращался с тобой. Я был так зол на себя, я... - Он выдохнул. - В то время, когда мой гнев брал верх, я шел в один бар в городе. Там был... бойцовский клуб... в подвале.

На мгновение я ошеломленно замолчала.

- Ты шутишь.

- Хотелось бы.

- Как в кино?

- Да. - Он поморщился. - Точно так же. Этакое клише «молодого бунтаря», но... да. (п.п.: имеется в виду культовый фильм Дэвида Финчера «Бойцовский клуб», который стал «своеобразным манифестом для «молодых бунтарей» нашего времени»)

- Ты ходил, чтобы тебя избили?

- Ну уж нет. Я ходил, чтобы выбить из кого-нибудь дерьмо, и иногда они брали надо мной верх.

- И в тот вечер, когда я ударила тебя?

- Я был так зол, что вышел биться с парнем, который был на фут выше и пятьдесят фунтов тяжелее меня. Я хорошо ему вмазал. Ему просто повезло достать меня. Вот почему моя щека была распухшей.

- О, Боже. Так вот почему твои суставы были всегда разбиты?

- В значительной степени.

- Эдвард...

- Я знаю. Глупо, да?

- Не глупо. Печально.

- Я не делал этого уже много лет.

- Тебе все еще хочется?

Он сделал паузу.

- Иногда. Когда я напряжен.

- И когда это было в последний раз?

- Три месяца назад. Накануне вечера, когда мы приступили к репетициям.

Я сделала глубокий вдох.

- Почему?

- Я так нервничал перед встречей с тобой и молился, чтобы иметь силы удержаться на ногах, если ты скажешь, чтобы я отвалил нахрен.

- Думаю, я действительно так тебе и сказала.

- Да, но ты не хотела этого.

- Уверена, что хотела.

Он нахмурился.

- В самом деле? Ничего себе. Значит, тогда я абсолютно неправильно все понял. Ну и ладно. Я, наверно, точно бы свалился. Так же, как вчера ночью, когда каскадер ударил меня.

- Это было больно?

- Немного. Не так, как когда ты ударила меня.

- Но ты сказал, что я не нанесла тебе повреждений. Я ударила тебя так сильно, как только могла, и ничего не было.

- Я бы так не сказал. Это заставило меня понять, каким большим говнюком я был. Кроме того, ты была насколько горячей, когда злилась. И больше всего я бесился, что был недостаточно хорошим для тебя. Я имею в виду, каким уродом надо быть, чтобы не извиниться за чтение твоего дневника? Я вел себя как полный придурок. Так что, твоя пощечина сотрясла меня до основания. Каждый раз, когда у меня появлялось желание вернуться обратно к старым привычкам, я вспоминал твое лицо в тот день, и... ну, это все, что мне было нужно для мотивации.

Я вздохнула.

- Я ужасно хочу поцеловать тебя сейчас.

- Да? - Он наклонился вперед.

Я кивнула.

- О, да. Очень сильно, да.

- Целовать – это первое в очень длинном списке того, что я прямо сейчас хочу с тобой сделать.

Мое лицо зарделось.

- Правда?

- Блядь, да. Я бы начал с твоих губ и закончил... ну, была бы моя воля, я бы не закончил. Я бы безостановочно обладал тобой.

Он просто смотрел на меня, а то, как выражение его лица превратилось в тяжеловесную похоть, заставило все мои внутренности вспыхнуть.

Этот взгляд всегда приводил меня в смятение. Даже тогда, когда я его ненавидела. Он настолько был полон первичного магнетизма, что не удивительно, что я заблокировала его в своей памяти. Многие мужчины добивались меня все эти годы, но ни один никогда не смотрел на меня так. Будто он принадлежит мне так же, как я принадлежу ему.

Дело в том, что Эдвард всегда владел мной, но мне понадобились все эти годы, чтобы понять, что я владею им тоже. Мы всегда имели права друг на друга, даже когда были в разлуке.

Кто-то постучал в его дверь, и он посмотрел через плечо.

- Черт, они готовы.

- Я тоже готова.

Он повернулся к экрану и наклонился вперед.

- Мне нужно, чтобы ты удержала эту мысль еще два дня. Ты сможешь это сделать? Я должен идти.

- Прекрасно. Иди. Будь жестче и все такое.

- Ты знаешь, насколько ты очаровательна, когда дуешься?

Я выпятила губы сильнее, и он простонал.

- Я буду посасывать эту нижнюю губу несколько дней, как приеду. Пожалуйста, не сдувай ее.

- Поговорим завтра?

- Да. Я наберу тебя в Skype в это же время.

- Ладно. Люблю тебя. - Это так просто вылетело. Я закрыла рот, когда у меня началась паника. Когда, черт возьми, мне стало настолько комфортно говорить это ему? Мы были вместе только несколько дней. Это неправильно.

- Белла? - сказал он, борясь с самой самодовольной улыбкой в мире.

- Хммм?

- Не вини себя. Я ведь такой неотразимый. Я тоже тебя люблю.
...
...
...

Я не могла заснуть, пока он был где-то далеко. Мои мысли были слишком громкими. Мое тело слишком холодным. Все способы, которыми я забыла, каково это – скучать по нему, примчались обратно с угрожающей скоростью.

Как я так быстро такой стала? Такой... зависимой.

Тьфу.

Ненавижу это.

В течение многих лет я говорила себе, что я очень счастлива быть одна. Что это был мой выбор.

Что я сильная, умная женщина. И мне не нужен мужчина, – любой мужчина, – чтобы сделать мою жизнь полной. Я была независима. Свободна.

И до ужаса одинока.

Я ненавидела признавать это, потому что не то чтобы у меня не было друзей. У меня был Джейк. И мои междугородние сеансы связи с Роуз. И бесчисленное множество разных друзей в спектаклях на протяжении многих лет. И все же, никто из них не заполнил пустое пространство, оставленное Эдвардом. Будто бы эта часть меня была закрыта наглухо, и никто, кроме него, не мог открыть ее.

А теперь...

Теперь он исправился и вернулся. Занял ее снова. Отреставрировал. Сделал еще более особенной, чем она когда-либо была. Больше. Тяжелее, чем без него.

Засранец.

Одиночество достаточно легко переносить, когда ты один, но когда у тебя есть кто-то, это как сидеть в темноте, ожидая его возвращения с его глупым, совершенным светом. Тем, что прогоняет тени и страхи, которые скрываются в этой темноте.

Иногда я ненавидела то, насколько ярко он светил. Он просто заставлял все вокруг казаться более тусклым, когда его не было рядом.

Мой телефон просигналил, и я взяла его, чтобы прочитать сообщение:

«Ты не спишь?»

Я была так счастлива получить от него известие. Мне хотелось ударить себя по лицу.

«Нет».

«О. Ладно. Пытаешься уснуть?»

«Да».

«Ничего себе. Ты отвечаешь очень шустро для задремавшей цыпочки».

«Заткнись. Здесь темно, и это все твоя вина».

«Гм... уверен, что это по вине суточного вращения Земли относительно Солнца, но фиг с ним. Почему ты сердишься?»

«Тебя здесь нет».

«О. Скучаешь по мне? :-) »

«Еще как».

«*LOL*. Хочешь, я позвоню тебе? Мы сможем поговорить».

«Нет, мне нужно поспать. Если ты позвонишь, мне не захочется закончить разговор».

«Ладно. Я должен идти в любом случае. Меня вызвали для следующего дубля».

«Хорошо. Иди. Я ненавижу тебя».

«Ты меня любишь».

«Не тогда, когда тебя здесь нет. Я буду любить тебя, когда ты вернешься».

«С нетерпением ожидаю этого».

«Иди и покажи класс».

«А ты ложись спать».

Я закуталась в одеяло и положила телефон на подушку рядом со мной. Это глупо, но так я чувствовала, что он рядом.

Я заснула за несколько минут.
...
...
...

Я побрила ноги. Вымыла и высушила волосы. Особенно аккуратно нанесла макияж. Намазалась слишком большим количеством лосьона для тела.

И все это я делала дрожащими руками.

Он возвращается домой.

Я так нервничала, что чувствовала себя больной, и была готова на час раньше, чем надо. Предвкушение? Да. Оно у меня было. В избытке.

В машине на пути в аэропорт я закрыла глаза и глубоко дышала. Я не могла поверить, насколько нервничала. Будто мне надо было выйти на сцену, а я не репетировала.

Но я уже репетировала. И он репетировал. Мы были готовы и прежде, но никогда не исполняли. До счастливого окончания. Мы пробовали трагедию. И это не наше амплуа для каждого из нас. То, что сейчас – было в новинку. Это ощущалось в том, как моя кровь бурлила во мне. Возбужденная. Испуганная.

Готовая взорваться под моей кожей.

Я не торопилась, когда шла через аэропорт. Медленно, но решительно передвигая ноги. Борясь с желанием кинуться к окну и прижаться лицом к стеклу, пока не увижу его самолет.

Вместо этого я изучала ассортимент сувенирного магазина и игнорировала мое бьющееся сердце. Бессмысленно листала журналы. Непроизвольно проверяла свои часы и проклинала минутную стрелку, которая перемещалась так чертовски медленно. Прошла в туалет. Проверила себя в зеркале. Посетила кафе и заказала чудовищно дорогой кофе, который не пью.

Наконец, я направилась к зоне прилета. Там в воздухе стоял гул. Люди всех возрастов слонялись рядом. Напевая от волнения так же, как и я. В ожидании своих родных.

Ого.

Эдвард родной мне человек?

Думаю, так и есть. Так странно это признавать. До сих пор я тратила всю свою энергию, отрицая это.

Как же хорошо освободить эти эмоции. Ну, хорошо и нервирующе. Будто я стою на краю гигантской пропасти и продолжаю проверять амортизирующие тросы, к которым была привязана.

Люди стали просачиваться сквозь двери, и я напрягла свои колени, чтобы остановить дрожь в ногах Двое маленьких детей рядом со мной подпрыгивали. Я завидовала. Сейчас так попрыгать было бы просто потрясающе.

Обеспокоенный мужчина показался в дверях, и дети закричали: «Папа!», прежде чем побежать и заключить его в крошечные объятия. Это заставило меня улыбнуться. Есть некоторая магия, что живет в зоне прилета аэропорта. Ожидание, перетекающее в облегчение и эйфорию. Интенсивность эмоций очень заразна. Это не скука ожидания в машине, пока кто-то не получит багаж. Это «я не могу ждать ни секунды дольше. Идите-ка через эти двери прямо в ад».

Все больше людей появлялись через двери. Друзья и близкие бросились вперед, чтобы поприветствовать их. Я встала на цыпочки, чтобы что-то увидеть над их головами. Вытягивая шею. Становясь нетерпеливой. Протолкнувшись вперед и обойдя их.

Я начала волноваться. Я понимала, что они все счастливы встретиться, но они должны убираться с дороги, чтобы я могла видеть двери.

Я протолкнулась мимо большой группы, где все обнимались и целовались, и уловила вспышку растрепанных волос. Протиснувшись между двумя крупными мужчинами, я увидела Эдвард, стоявшего там, высокого и великолепного, нахмурившись, сканирующего толпу.

Думаю, я прокричала его имя. Мужчины рядом со мной повернулись и уставились на меня. Я вполне уверена, это было настолько пронзительно, что от этого заложило уши. Но мне было абсолютно плевать на это.

Эдвард увидел меня и на мгновение замер. Выражение его лица заставило мои легкие сжаться.

Затем он начал пропихиваться через толпу и извиняться. Он расталкивал людей изо всех сил, чтобы добраться до меня. Я тоже была слишком груба. Слишком нетерпелива. Это было невежливо, но я не могла остановиться. И вот он уже в метре от меня, и не успел даже сделать шаг вперед, как я бросилась к нему. Он словил меня. Обхватил руками и уткнулся головой в мою шею. Я висела в воздухе. Держась за свою жизнь.

Он здесь. Дома. Со мной.

Я, наконец, выдохнула.

Он чувствовался удивительно. И от его аромата мой рот наполнился слюной.

- Я не знал, будешь ли ты здесь, - проговорил он, касаясь губами моего горла. - Во время полета у меня был кошмар, что я только вообразил, что мы снова вместе. Что это все в моей голове.

- Это не так.

- Черт, я так скучал по тебе.

Он опустил меня на пол и обхватил мое лицо. Он пристально смотрел на меня, в то время как его пальцы мягко касались моей кожи.

- Иисус. С прошлой недели ты стала еще прекраснее. Как, черт возьми, ты это сделала? - Его внимание переключилось на кулон, висевший на моей груди. - Ох... ничего себе. Это...
- Он улыбнулся и покачал головой. - Я всегда знал, что он будет потрясающе выглядеть на тебе, но это просто... это совершенство. - Он нежно поцеловал меня. - Ты совершенство.

Он поцеловал меня снова, и мой пульс удвоился. Он пососал мою губу, и, уверена, что я простонала. Он приоткрыл рот, и мне было все равно, что я была окружена людьми. Я вся растворилась в нем. Запуская руки в его волосы, поглаживая его грудь, обхватывая затылок, притягивая его бедра к себе, сжимая его задницу. Все целиком. Уверена, мы занимались вызывающе страстной публичной демонстрацией привязанности, но меня это даже не заботило.

- Выдача багажа, - сказал он, тяжело дыша, прежде чем поцеловать меня снова.

- Хммм?

- Нам нужно забрать мою сумку.

- Оставь ее здесь. Мы купим тебе новую одежду.

- Ладно. Такси?

- Да.

Он поцеловал меня снова, и все планы ухода временно были отложены. Он запустил руки в мои волосы и потянул, и этого было достаточно, чтобы свести меня с ума. Более чем достаточно, чтобы напомнить мне, почему мы говорили о такси.

В конце концов мы отстранились и прижались нашими головами, переводя дыхание. Мы то хватались, то отпускали друг друга в нечетком ритме.

- Нам нужно выбраться отсюда, - проговорил он и притянул меня в объятия. - Но, во-первых, дай мне минуту, чтобы попытаться избавиться от этого мощного стояка. Скажи мне что-нибудь ужасающее. Отвлеки меня от моего интенсивного желания трахнуть тебя на этом уродливом покрытии.

- Э-э... ладно. Ну, одна из наших постоянных поклонниц, которая посетила спектакль на этой неделе, сказала, что между Натаном и мной лучшая химия, чем у нас с тобой.

Он отстранился и нахмурился.

- Какого хрена?

- Вот и я так подумала.

- У Натана лучше химия? Ты что, шутишь?!

- Нисколько. Она сказала, что твое выступление ей нравится больше, но Натан и я лучше как пара. Он был мягче.

Он покачал головой и горько рассмеялся.

- Кто эта ненормальная? Натан мягче, потому что он сдерживается, чтобы не сорвать с тебя одежду перед театром, полном людей. Это не химия. Это отсутствие страсти. Никто не имеет больше химии с тобой, чем я. Это, блядь, невозможно.

- Она также связала тебе пуловер и хотела знать, одинок ли ты.

Его скептицизм пропал.

- И что ты ей сказала?

- Что ты не носишь пуловеры.

- Я имею в виду, обо мне.

Я очертила пальцем узор на его футболке. И будто мое лицо было недостаточно румяным, как еще больше крови прилило к моим щекам.

- Я сказала... гм... что думаю, что ты помолвлен.

- Думаешь?

- Ну... да.

Он приподнял мою голову вверх, и я не знаю, как, но он заставил меня посмотреть ему в глаза.

- Помолвлен? - спросил он, поднимая бровь.

- Да.

- Мне нравится, как это звучит.

Он снова поцеловал меня. Мягче, но все так же интенсивно.

- В следующий раз, когда увидишь ее, - проговорил он хриплым и низким голосом, - скажи ей, что я совершенно определенно помолвлен. С 2004 года. И она просто сумасшедшая, если думает, что у Натана и тебя лучшая химия. Я продуцирую химию с тобой. Все остальные просто притворяются.

И будто, чтобы продемонстрировать это, он поцеловал меня снова, и я клянусь, он пытался убить меня в общественном месте. Все пылало и желало его как ад, и если он продолжит так делать своим языком, уверена, мои ноги обессилят.

- Как думаешь, твоя сумка сейчас на багажной ленте? - нетерпеливо проговорила я, часто дыша.

- Я надеюсь на это. Если нет, то черт с ним. Там нет ничего, что нельзя легко заменить. Кроме моего журнала.

Он задумался на секунду.

- Вообще-то, нам стоит пойти забрать сумку. Если кто-то найдет журнал, он узнает, какой на самом деле я развратный.

Он взял меня за руку и направился в зону получения багажа. Его шаги были длинными, и мне пришлось чуть ли не бежать, чтобы не отстать.

- Эй, я на каблуках. Не так быстро.

Он внезапно остановился и повернулся ко мне.

- Как думаешь, люди будут пялиться, если я переброшу тебя через плечо? Потому что мне действительно хочется сделать это. Так я смогу глазеть на твою задницу и бежать.

Его взгляд был немного маниакальным. На секунду мне показалось, что он собирается это сделать. Затем он обнаружил вооруженного до зубов сотрудника службы безопасности в нескольких футах от нас.

- Простите, сэр? - обратился он, и охранник посмотрел на него. - Будет ли приемлемо, если я понесу мою девушку как мешок с картошкой, чтобы убраться отсюда побыстрее и заняться с ней сладкой любовью?

Рот охранника дернулся, но он воспротивился улыбке.

- Нет, сэр, это будет неприемлемо.

- На закорках?

- Не-а.

- На тележке?

- Нет.

- С вами не поприкалываешься.

- Моя жена продолжает говорить мне это.

Эдвард взял мою руку снова и продолжил идти к багажной ленте. Он шел немного медленнее, но не намного.

Как только мы туда добрались, он отыскал свою сумку и быстро пропихнулся вперед, чтобы забрать ее. Затем потащил меня на стоянку такси, и, после того, как назвал свой адрес, обнял меня и вздохнул.

Я прижалась к его груди и закрыла глаза. Каждая часть меня успокоилась, что он дома. Даже части, которые были невероятно возбуждены этим.

- Ты называл меня своей девушкой.

- Э-э, да. Заметила, да?

- Да.

- Ты злишься?

- Нет.

- Паникуешь?

- Немного.

- Хорошо. Я могу справиться с «немного». Скажи мне свои опасения по поводу того, чтобы быть моей девушкой.

- Я не знаю. Просто мне кажется, что слишком рано.

- Белла, я был влюблен в тебя более шести лет. Что значит «слишком рано»?

- Я имею в виду, на этот раз.

Он помолчал и сильнее обнял меня.

- Слушай, это не «на этот раз». Это все. Конец. Последняя остановка в поезде отношений. Я думал, я ясно выразился.

Слышать такое должно было успокоить меня, но вместо этого заставило напрячься. Это разговор о будущем. Я не знала, готова ли рассмотреть это. Его? Навсегда? Плюс все, что это под собой подразумевает?

Одновременно и дрожь радости и паника, прошедшая сквозь меня.

Быть рядом с ним до сих пор ново для меня. Быть рядом с ним всегда – как горшочек с золотом на конце радуги. Я на протяжении стольких лет желала этого, что начала думать, будто все это огромный обман.

- Послушай, - проговорил он и погладил меня по щеке. - Вот что будет. Ты постараешься забыть, что я назвал тебя моей девушкой. И что я очень много потребовал, намекнув на будущее со мной. Я приведу тебя к себе, сниму одежду и буду заниматься с тобой любовью до тех пор, пока ты не попросишь, чтобы я остановился. Затем я смою физические доказательства этого с твоего тела, одену тебя и поведу на ужин. И ни разу не повторяю слово «девушка» и не буду давить на тебя, чтобы как-то обозначить наши отношения. Которые, кстати, должны быть обозначены как «просто офигенные». Я просто счастлив быть там, где мы есть.

- И где?

- Вместе. - Спустя удар сердца, он кашлянул. - Навсегда. - И невинно улыбнулся мне. - Что? Что за взгляд? Я ничего не сказал.

Я рассмеялась и поцеловала его. Мы все еще целовались, когда остановились возле его дома.

Он бросил деньги таксисту, и весь путь до его квартиры стал размытым пятном поцелуев и касаний и жонглирования его сумкой. Как только мы ввалились через дверь, сумка была откинута, а наша одежда стала врагом.

Битва закончилось победой одежды, главным образом потому, что у нас не хватило терпения, чтобы стать совершенно голыми. Или даже полуголыми. Или сделать это в его спальне.

Как только он стянул мои трусики, а я расстегнула его джинсы, он взял меня у стены. И отнюдь не мягко. И мне не хотелось этого. Это были тяжелые толчки и приглушенные стоны, полные семи дней тоски и сексуальной неудовлетворенности.

Ни один из нас не продержался долго. Я вскрикнула первая. Он последовал несколькими толчками позже. Мы цеплялись друг за друга, пока содрогались и вздыхали. С ногами как желе мы направились в спальню. Остальная наша одежда была сброшена по пути, и во второй раз он меньше спешил, но был не менее страстным.

После третьего раза мы оба заснули за несколько секунд.

Четвертый раз был часом позже в душе. Он омывал меня очень тщательно. Везде. С языком.

Мы никогда не доберемся до ужина.

Он делал туманные намеки насчет пятого раза, но я была исчерпана. Вместо этого мы лежали в постели и смотрели фильм про зомби. Он гладил меня по спине, пока я рисовала узоры на его груди. Я не могла припомнить время, когда бы чувствовала себя такой удовлетворенной или расслабленной. Может быть, вообще никогда.

Это было так хорошо, что мне хотелось расплакаться.

- Эдвард?

- Хммм?

- Если хочешь... и если ты будешь это делать, только когда мы будем наедине, потому что я не хочу, чтобы люди на работе доставали нас... ты можешь... - Я сделала глубокий вдох. - Ты можешь называть меня своей девушкой.

Он прекратил поглаживать.

- Не играй со мной, Белла. Если это шутка, то не смешная.

- Я не шучу.

Он выдохнул.

- Ты серьезно?

- Да. Все хорошо?

Он сглотнул, и его лицо дернулось.

- Да. Все хорошо. Очень, очень хорошо. В высшей степени чертовски хорошо. Прости. Я сейчас вернусь.

Он встал с постели и вышел в гостиную. Затем я услышала, как он открыл дверь на балкон и закричал:

- БЛЯДЬ, ДА, УБЛЮДКИ! ОФИГЕННАЯ БЕЛЛА СВОН МОЯ ДЕВУШКА! ЙУУУУУУУУУУУУУУУУУХХХХХХУУУУУУУУУУ!

Я слышала, как двери закрылись. Потом он спокойно пришел обратно в спальню и заполз в постель.

Он прочистил горло и сказал:

- Так что, да. Хорошо. Это решено. Ты моя девушка. Что делает меня твоим?..

Я вздохнула.

- Ты знаешь, кем.

- Нет, я не совсем уверен. Что там за слово?

- Ты мой...

- Да?..

- Тебе действительно нужно, чтобы я сказала это?

- Нет, но я бы очень хотел.

Я покачала головой и встала с постели.

- Не могу поверить, что я это делаю.

Я пошла и открыла двери балкона, в то же время молясь, чтобы никто не увидел меня, потому что быть голой перед незнакомыми людьми – не лучшая идея.

- ОФИГЕННЫЙ ЭДВАРД КАЛЛЕН МОЙ ПАРЕНЬ! ЙУУУХУУУУ!

Я махнула кулаком воображаемому невидимке и убежала обратно.

Когда я запрыгнула обратно в постель, Эдвард набросился на меня. За секунду он подмял меня под себя и обустроился у меня между ног, заметно и впечатляюще твердый.

- Это была – быстро руки вниз! – самая сексуальная вещь, что ты когда-либо делала.

- О, да?

Он практически прорычал, когда процедил:

- Блядь, да.

И без дальнейших обсуждений мы пошли по пятому кругу, и это было более потрясающе, чем остальные четыре раза вместе взятые.
...
...
...

Дорогой дневник,

Не знаю что, как я думала, будет с возвращением Эдварда, но уверена, даже мои самые смелые фантазии не могли предсказать, что это будет так... легко.

Полагаю, я думала, что горечь, которую я хранила столь долгое время, будет оставаться проблемой, но оказалось, что это не так. Не то чтобы я иногда не чувствовала это, просто Эдвард никогда не позволял ей стать проблемой.

Он был способен читать меня лучше, чем я могла когда-либо читать его. Он знал, как упредить мое напряжение и страх. Обезвреживая приступы паники, прежде чем они смогли получить основание. Предоставляя мне пространство, когда мне было нужно. Удерживая меня близко, когда я чувствовала, что отталкиваю его без видимой причины.

Теперь, казалось, мои негативные эмоции получили намек, что они устарели и чтобы они прекратили попытки самоутвердиться. Полагаю, я не понимала, как много места они занимали внутри меня. И теперь, когда они растаяли, я была почти переполнена счастьем, которое заменило их. Я боялась позволить себе чувствовать все это. Будто мое сердце как воздушный шар, который может только раздуться, перед тем как лопнуть.

У Эдварда не было таких сомнений. Я никогда не видела его таким счастливым. Ну, честно говоря, я никогда не видела никого столь счастливого.

Его радость была заразна. Как и его любовь.

Это поддерживало меня. Заставляло чувствовать себя легче, чем за все эти годы.

Я все еще ощущала осколки паранойи, которая регулярно крутилась в моей голове, только и ожидая, когда все кругом взорвется, как это бывало раньше, но Эдвард всегда чувствовал это и делал все возможное, чтобы успокоить меня. Я не знала, уйдут ли эти крошечные сомнения, но если этого не произойдет, я знала, что могла справиться с этим. Полагаю, это как семена сорняков: если их не поливают и не подпитывают, они никогда не вырастут.

Я не намеревалась поливать их. Эдвард тоже.

Мы были слишком заняты взращиванием нашего доверия снова, как к самим себе, так и друг к другу.

И это часть нас цвела и пахла.
...
...
...

Эдвард стоял позади меня и возился со своими волосами перед зеркалом в ванной. Это был уже третий раз, когда он это делал. Аро заставил его подстричься на прошлой неделе, поэтому его прическа была немного короче, чем обычно. Ему жутко не нравилось. А я находила это безумно сексуальным.

Так же как и его нервозность.

В конце концов он сдался и сел на кровать, ожидая, пока я закончу наносить макияж.

- Как мне их называть? - спросил он.

- Э-э... Я не знаю. А как бы ты хотел?

- Ну, я имею в виду, мистер и миссис Свон, кажется... я не знаю... неправильным, учитывая, что они больше не женаты.

- Тогда называй их Чарли и Рене.

- Да, но тебе не кажется, что это немного неуважительно?

- Я же называю твоих родителей Эсме и Карлайл.

- Правда?

- Да.

- Ничего себе, моя девушка такая грубая.

Я рассмеялась и подошла к нему.

- Ты не возражал против этого сегодня днем.

Я встала между его ног, и он провел руками по моей грудной клетке, затем погладил мою грудь.

- Да, ну, я никогда раньше не делал таких специфических вещей с той частью твоего тела. Было горячо. Кроме того, ты была так настойчива в том, что ты хотела. И это тоже было горячо.

- Ну, учитывая, что теперь у меня есть парень, который стремится удовлетворить любой мой сексуальный каприз, я, возможно, составлю список того, что мне хотелось бы попробовать.

- В самом деле? Что, например?

Я наклонилась и легко прикоснулась к его губам своими.

- Если я скажу, это уже не будет сюрпризом.

- Я не люблю сюрпризы, - проговорил он и притянул меня к себе на колени. - И, кстати говоря, если ты снова сделаешь это пальцем без предупреждения или без смазки, у тебя будут проблемы.

- Какие проблемы?

- Такие, что я отшлепаю тебя по твоей великолепной заднице так, что ты не сможешь сидеть.

- Ты что, заглядывал в мой список?

Он простонал и прижался ко мне своей теперь уже внушительной эрекцией.

- Трахни меня, женщина. Твои родители знают, что ты чистое зло, завернутое в секс?

- Нет. И если ты хочешь остаться во время ужина в живых, предлагаю тебе не упоминать меня и секс в одном предложении перед моим отцом. У него есть оружие и, вероятно, он думает, что я все еще девственница.

- Что он сделает, если узнает, что я забрал твою девственность?

- Не уверена, но подозреваю, что это будет включать твои яйца и какое-нибудь дробильное устройство.

Я поцеловала его и поднялась, чтобы закончить макияж. Он встал у меня за спиной и обнял меня за талию.

- То, что произошло потом, было полной лажей, - тихо сказал он. - Но сама... ночь. Это было хорошо? Когда ты думаешь о ней, ты только злишься или...

Я откинулась назад на его грудь.

- Нет, не только злюсь, хотя трудно отделить одно от другого. Но той ночью... Я даже не могу сказать тебе, как невероятно это было. Что, наконец, ты сделал это.

Он положил свой подбородок мне на плечо и посмотрел на меня в зеркало.

- Я мечтал о том, чтобы оказаться внутри тебя так много раз. Но оказалось, что мое воображение отстой, потому что реальность... Боже, Белла. Это было самое потрясающее из того, что я когда-либо чувствовал. Несмотря на волнение, я не мог не заметить, как правильно это чувствовалось. И, конечно, это заставляло меня волноваться еще больше.

- Ты был довольно талантлив на приступы паники, - проговорила я и развернулась, чтобы обнять его за шею.

- Да. Я думал, что преодолел это. И все же, думая о встрече с твоими родителями, начинаю снова паниковать.

- Все будет в порядке.

- Именно это кое-кто сказал кое-кому прямо перед тем, как случилось кое-что ужасное.

- А, да. Трагический и загадочный «ужасный» инцидент. (п.п.: думаю, имеется в виду происшествие с пальцем Беллы)

- Теперь ты смеешься надо мной. - Он отступил и потянул себя за волосы.

Боже, он восхитителен.

- Это не сделает их длиннее, - проговорила я и убрала его руки.

- Слишком коротко.

- Мне нравится.

- Такое ощущение, что моя голова голая.

Я обхватила его лицо.

- Твоя голова украшена твоими красивыми глазами, вкусным ртом и потрясающей линией челюсти. Во всяком случае, это чересчур. Хватит жаловаться.

- А что, если я им не понравлюсь?

Я ободряюще поцеловала его.

- Понравишься.

- А если им не понравится моя еда?

Еще поцелуй.

- Ты сделал вегетарианское дерьмо приятным на вкус. Моя мать может попытаться позаигрывать с тобой.

- А если я случайно скажу «ебать» или «секс» или «Боже мой, вы зачали великолепную дочь, и, позвольте мне сказать вам: она просто монстр в постели».

- Не надо.

- Ну, тогда ладно.

В дверь постучали, и он практически отпрыгнул от меня.

Я рассмеялась:

- Эдвард, расслабься.

Он покрутил головой, и его шейные позвонки громко хрустнули.

- Я в порядке. Все хорошо. Операция «Произвести Впечатление На Твоих Родителей» началась. Давай сделаем это.

Мы направились по коридору, и он свернул в гостиную, снова дергая себя за волосы. Открыв дверь, я неистово обняла моих родителей. Я не могла часто видеться с ними, поэтому каждый их визит был дорог мне.

- Проходите, - сказала я и провела их в гостиную. Эдвард неловко стоял там, его руки были засунуты в карманы.

- Мама, папа... это Эдвард.

Эдвард сделал шаг вперед и протянул им руку.

- Миссис Свон, мистер Свон... приятно, наконец, встретиться с вами. Белла очень много рассказывала о вас.

Мама и папа, в свою очередь, пожали ему руку, но я заметила, как папа сузил глаза. Думаю, этого и следовало ожидать. Эдвард – первый мужчина, которого я представила моим родителям. Будем надеяться, что он также будет и последним.
...
...
...

Доктор Кейт протерла свои очки.

- Как прошел ужин с родителями?

Я улыбнулась.

- Хорошо. Эдвард так сильно старался, но, уверена, моя мама обожает его. Он был просто очарователен.

- А ваш отец?

- Не знаю. Папа – человек немногословный. Эдварду удалось заставить его говорить о футболе, так что, думаю, это хороший знак.

- Большинство отцов запрограммированы так, что им не нравятся парни их дочерей. Это то же самое, что признать то, что другой мужчина может лучше позаботиться о ней.

- Да, думаю, так. Мама и я ушли мыть посуду в качестве предлога, чтобы оставить их наедине поговорить.

- И они поговорили?

- Да. Удивительно, но Эдвард много чего говорил, хотя я не могла слышать из кухни.

- А твой отец?

- Он казался гораздо счастливее, когда уходил. Он пожал руку Эдварда обеими руками. Он почти никогда не делает этого. В какой-то степени это его версия мужских объятий.

- Вы спрашивали Эдварда, о чем они говорили?

- Да. Но он не рассказал мне. Сказал, что это чисто мужские разговоры.

Доктор Кейт улыбнулась.

- Понятно.

- Тем не менее, он, казалось, был очень счастлив после их ухода.

- Вы увидите их снова?

- Да. Они сейчас на туристической экскурсии. Они были в Нью-Йорке лишь дважды и всегда сходили с ума.

- Так, они осматривают достопримечательности вместе?

- Это смешно, но у них взаимоотношения стали намного лучше теперь, когда они развелись. Они на самом деле весело проводят время вместе.

- Они придут на ваш спектакль?

- Да. Сегодня вечером.

- Вы нервничаете?

- Ну, им всегда нравилось то, что я делала, но есть что-то особенное в том, чтобы выступать перед своими родителями. Мне хочется, чтобы все прошло хорошо.

- А родители Эдварда будут?

- Боже, да. До кучи. Особенно его отец.

- Неужели?

- Они много чего пересмотрели за последние годы, и теперь Карлайл очень его поддерживает. Он понял, что Эдвард будет делать то, что он любит, несмотря ни на что, так что, он предпочел присоединиться к его выбору. Как ни странно, думаю, в целом он вновь зауважал актерскую игру. Он приходит на наш спектакль каждую неделю, и он также ходил с Эсме на другие театральные постановки на Бродвее. Уверена, у него теперь новое театральное хобби.

- Ну, это хороший поворот.

- Да, это так.

- Вы с Эдвардом думали о ваших карьерах по завершению этой постановки? Что произойдет, когда вы будете вынуждены участвовать в разных проектах? У вас могут быть любовные сцены с другими людьми. Возможно, на противоположных концах страны. Как думаете, вы готовы справиться с этим?

- Не совсем, но мы оба знаем, что это возможно. Сейчас мы просто наслаждаемся тем, что есть. Спектакль идет очень хорошо, и, похоже, мы будем заняты в нем по крайней мере еще девять месяцев. После этого... не знаю. Думаю, мы должны будем пересечь этот мост, когда подойдем к нему.

- Вас беспокоит, что у Эдварда будут интимные сцены с другими женщинами?

Я рассмеялась.

- Нет. Доверять ему рядом другими женщинами никогда не было проблемой. А вот его доверие к самому себе – было.

- А теперь?

- Теперь он... - Я улыбнулась. - Он потрясающий. Тот мужчина, которым, как я всегда знала, он может быть. Сильный, честный и любящий.

- Как думаете, он видит те же самые качества в вас?

- Я надеюсь на это. Думаю, да.

Теперь была ее очередь улыбаться.

- Я тоже.
...
...
...

Эдвард толкнул меня к стене гримерной и дернул молнию на моем костюме.

- Эй, - возмутилась я. - Ты не можешь больше это делать, помнишь? Виктория запретила тебе раздевать меня.

- Виктория – зануда.

- Ты разорвал три молнии на этой неделе.

- Тогда они должны делать их покрепче.

- Или ты должны подождать, пока я не сниму костюм, прежде чем становиться возбужденным.

- Невозможно. Я все время возбужден. И становится все хуже после того, как я целую тебя весь вечер на сцене.

Он нетерпеливо дернул молнию, и, конечно же, она порвалась.

- Дерьмо.

- Я говорила тебе.

- Я куплю Виктории еще один букет цветов.

Он стянул верхнюю часть платья вниз и атаковал мою грудь. Я сдерживала стоны, когда раздался громкий стук в дверь.

Через секунду он отпустил меня и передал мне халат. Я скользнула в него и крикнула:

- Секундочку!

Эдвард расположился на диване и попытался выглядеть беспечным. Я жестом показала на его эрекцию, и он скрестил ноги и опустил руки на колени.

Весьма тонко.

Я открыла дверь и обнаружила там Аро.

- Вы двое понимаете, что все в здании знают, что здесь происходит после того, как падает занавес? И Виктория сделала куклу вуду из тебя, Эдвард, в которую она втыкает булавки каждый раз, как ты портишь костюм. Теперь она выглядит как дикобраз.

Эдвард испустил смешок.

Aрo нахмурился.

- Это не смешно.

- Немного смешно.

- Думаю, мне нравилось больше, когда вы ненавидели друг друга.

- Да, нам так часто говорят.

- Ну, когда вы закончите приставать друг к другу, пожалуйста, приходите в лобби-бар. Кое-кто хочет поздороваться с вами.

- Можете дать нам пятнадцать минут? - спросил Эдвард. - Я на самом деле еще не закончил приставать к ней.

Аро вздохнул.

- У вас есть пять минут. И, пожалуйста, вымойте руки, когда закончите. И убедитесь, что у Виктории есть валиум, прежде чем сказать ей, что вы испортили еще один костюм. Я видел, как она разговаривала с дородным итальянцем на днях. Не могу сказать наверняка, что она не говорила с ним о тебе.

Эдвард рассмеялся, пока Аро закрывал дверь, затем вскочил на ноги и схватился за мой халат. Он действительно был неуклюжим неандертальцем, когда возбуждался.

- Прекрати, - возмутилась я и ударила его по рукам. - Этот халат из шелка.

- Я знаю. Я купил его для тебя.

- Да, купил. И мне он нравится, поэтому хватит его рвать.

- Он закрывает твою грудь.

Я стянула халат и осторожно освободилась от оставшейся части моего костюма.

Он смотрел голодными глазами.

- А сейчас? - спросил он, понизив голос.

- У тебя есть шестьдесят секунд, - не успела выговорить я, как он поцеловал меня.

Несмотря на его явное нетерпение, мне безумно нравилось, каким грубым он был, когда отчаянно нуждался во мне. Подпитывая мое эго. Подпитывая мою похоть.

Он спустился к моей шее, и я тяжело задышала.

- Ладно, тогда... может быть, девяносто секунд, но не больше.

- Пожалуйста, замолчи и запихивай руку мне в штаны.

- Боже, да.

Его молния была немного прочнее, чем у меня, и выдержала грубое обращение, когда я дернула ее. Затем у нас были отчаянных две минуты, чтобы доставить каждому из нас столько удовольствия, сколько это было возможно без раздевания. Он не очень хорошо умел молчать. Я была не намного лучше. Неудивительно, что все в театре знали о нас.

Когда все стало слишком отчаянным, мы оба простонали от расстройства и отодвинулись друг от друга. Это было непросто. Мы натянули нашу одежду в тишине разочарования, и перед тем как выйти за дверь, он припечатал меня к ней, прижавшись всем своим весом.

- Просто, чтобы ты знала: когда мы вернемся ко мне домой, я собираюсь трахать тебя до тех пор, пока соседи не вызовут полицию, что ты так громко кричишь мое имя.

- Что, если я заставлю тебя кричать мое имя первым?

- Еще лучше.

Мы поцеловались еще раз перед тем, как выйти. Когда мы пришли в бар, мы увидели знакомую темноволосую даму.

- Ирина!

Она открыла свои объятия, когда мы приблизились, и Эдвард и я обняли ее.

- Эдвард. Белла. Так приятно видеть вас. Вы оба замечательно играли сегодня.

- Вы видели спектакль?

- Да. Мне очень понравилось. Я, на самом деле, привела группу первокурсников из Grove. Думаю, видеть двух наших выпускников, будет для них большой мотивацией. Пусть знают, куда их может привести упорный труд в один прекрасный день.

- Жаль, что мы не встретились с ними, - сказал Эдвард.

- Ну, может и встретитесь. Вообще-то я надеялась убедить вас обоих прийти в школу в следующем семестре, чтобы дать пару мастер-классов. Было бы здорово, если бы вы поработали со студентами.

- С удовольствием, - проговорила я, не дожидаясь ответа от Эдварда, но он кивнул в знак согласия.

- Полагаю, вы хотели бы, чтобы я передал свою мудрость по работе с масками, - сказал Эдвард с улыбкой.

Ирина рассмеялась.

- Простите, вы сказали «по работе с масками», или «как потерпеть неудачу с масками»?

- Эй, - сказал Эдвард. - Я это сделал блестяще. Вполне уверен, что за всю историю Grove никто не провалил это задание более эффектно, чем я.

- Ну, это правда.

- Спасибо большое.

Эдвард рефлекторно взял меня за руку, и я заметила, как Ирина увидела это и улыбнулась.

- Знаешь, - сказала я, переплетая наши пальцы, - думаю, если бы ты попытался поработать с масками сейчас, ты был бы гораздо более успешен.

Ирина тепло посмотрела на нас.

- Я думаю, вы оказались бы правы, мисс Свон.

- Давайте не будем выяснять, - проговорил Эдвард. - Я ненавижу эту хрень. Уверен, они тоже меня не слишком-то жалуют.

Aрo заказал шампанское, и мы провели следующие пару часов, вспоминая наше время в театральной школе. Судя по всему, Ирина быстро захмелела, потому что после двух бокалов намного повеселела и стала изображать Эдварда и меня, когда мы впервые встретились. Затем она инсценировала наши споры, в комплекте с глупыми голосами и тяжелыми взглядами. Я смеялась больше, чем за последние годы.

Я забыла все хорошее, что было в школе. В течение многих лет то, что произошло с Эдвардом, затмевало все теплые воспоминания и окрашивало их все той же горькой кистью. Теперь я могла оглянуться назад, не превращаясь в убитую горем кучу.

- Я уверена, это было ясно всем, кроме вас двоих, что вы, в конечном итоге, будете вместе, - проговорила Ирина. - Это было яснее ясного для меня. Вы двое – серьезнейший случай СЛБ.

- СЛБ? - переспросил Эдвард. - Что, блядь, еще за «СЛБ»? Звучит, как вирус.

- Это смесь страсти и любви.

- Разве любовь не страстная?

- Не обязательно. - Ирина откинулась на спинку стула. - Есть много типов любви, а любовь и страсть не то же самое. Вы можете любить что-то, не будучи страстно вовлечены. И наоборот, вы можете страстно увлечься тем, что не любите. И лишь когда они обе сходятся, происходит настоящее волшебство.

Она опустила глаза на стол и внезапно будто бы начала разговаривать сама с собой:

- Это тонкая дрожь, когда вы слышите имя другого человека, и которая отзывается более глубокими ощущениями, чем просто похотью. Это тихие моменты, когда вы думаете о нем с улыбкой и обнаруживаете, что невозможно сохранить серьезное выражение лица. Это те небольшие, драгоценные моменты, когда вы хотите, чтобы он был с вами, потому что ничего не имеет значения, пока вы не поделитесь этим с ним. Это больше чем страсть и чем просто любовь, это та внутренняя алхимия, что делает его частью вас.

Она сделала глубокий вдох и покачала головой, будто вспомнила, что мы ее слушаем.

- Вам двоим повезло. Вы, в конце концов, оказались вместе. Но не всегда происходит именно так. Иногда вы встречаете человека, который меняет вас навсегда, но по той или иной причине не становится частью вашей жизни. Проблема в том, что вы не забудете его. И никогда не перестанете сравнивать других с ним, и никогда не почувствуете, что с кем-нибудь и когда-нибудь вы будете удовлетворены так, как с ним.

Она подняла свой бокал за нас.

- Вы двое боролись за свое счастье. Наслаждайтесь им. Вы это заслужили.

Под столом Эдвард сжал мою руку. Я сжала в ответ. Полагаю, мы никогда не задумывались о личной жизни Ирины раньше. Она всегда казалась такой недоступной. Может, это потому, что кто-то когда-то прикоснулся к ней, и она так и не оправилась.

Абсолютно так же как и я.

После этого не прошло много времени, как Ирина стала прощаться. Прежде чем она ушла, мы обговорили возможные сроки проведения мастер-классов. Затем обняли ее и Аро и разошлись.

Наш путь домой на такси было очень тихим. Мы держались за руки. Я положила голову на его плечо. Эдвард гладил мои пальцы и смотрел в окно.

Мне было интересно, о чем он думал. Судя по выражению его лица, о том, что сказала Ирина. Должна признаться, я тоже об этом думала.

Полагаю, нам повезло. Наш финал мог бы быть абсолютно другим. Если бы Эдвард не обратился за помощью, мы, возможно, никогда бы снова не увидели друг друга. Ему потребовалось сделать первый шаг, чтобы направить нас на путь исцеления и искупления. Так что, полагаю, если он и был главной рукой, что разрушила нас, он же и стал архитектором, который возвел нас вместе.

Мне было грустно от мысли, что Ирина не получила этот шанс. И думаю, еще очень многие люди.

Когда мы вернулись в квартиру Эдварда, он молча повел меня в спальню и просто смотрел на меня какое-то время, прежде чем нежно поцеловать. Меня все еще поражало, как он мог участить мое дыхание, просто коснувшись своими губами моих. Его теплые руки обхватили мое лицо, когда он наклонил голову, и чудо наших прижавшихся ртов еще больше ускорило мое дыхание. Мягкое касание его языка. Его резкие вдохи.

Мы медленно снимали одежду друг с друга. Идея траха была забыта. Речь шла не о соприкосновении частями тела, чтобы достичь оргазма. Речь была о нас двоих, нуждающихся в воссоединении. Чтобы разделить те невероятные ощущения восторженной правильности, что мы получали только друг с другом.

Долгое время я пыталась дублировать чувства, которые он пробуждал во мне, и каждый раз была разочарована и расстроена. Никто другой не мог заставить вспыхнуть мою кожу касанием пальцев. Или заставить мой позвоночник скручиваться и выгибаться, пока он целовал мою грудь. Никто больше не справлялся с траекторией моего удовольствия с такой инстинктивной легкостью, как Эдвард, и никогда не справится.

Это только его прерогатива.

И всегда было только его.

Ирина назвала это «внутренней алхимией», и, думаю, она права. Не то чтобы Эдвард делал что-то другое, чем другие мужчины, которые у меня были. Просто его кожа говорила со мной на другой частоте. Пульс его крови определял темп моей. Его аромат и его прикосновения воспламеняли меня так, как я не могла даже осознать, пока не встретилась с ним.

Мы долго целовались, прежде чем он положил меня и прижался ко мне. Такой теплый. Местами горячий. Сильные пальцы. Мягкие губы. Изгибающиеся мускулы под нагретой кожей. Он шептал мне, пока целовал мое тело. Говорил мне, какая я красивая. Как ему повезло. Как сильно он меня любит. Как он благодарен за то, что у него есть я.

Это все прелюдия. Каждое оттененное стоном слово. Он даже не знал, насколько он сексуален. Не только его тело, но и его сердце-витраж. Все части его прошлого и настоящего, сваренные вместе. Потрескавшиеся и несовершенные, но тем не менее прекрасные.

Я уверена, что для него мое сердце выглядело таким же.

- Ты мне нужна, - говорил он, пока его губы уделяли внимание моей груди. - Всегда.

Я притянула его ближе, но этого было недостаточно. Я пробежала руками по его спине. Чувствовала мускулы, когда он двигался и потирался. Призывала его к большему. Притягивая и прижимаясь. Передвигая его туда, где он был мне нужен.

Наконец, он толкнулся внутрь и ох... больше не было ничего.

Ничего.

И никого.

Ни прошлого, ни будущего, ни работы, ни мира. Только это. Его глубокое скольжение. Идеальный ритм. Тяжелые вдохи каждый раз, как его бедра двигались вперед. Толчки, которые превращались в крики удовольствия, что становились все более громкими, поскольку мы были погружены в поток крови и адреналина, и совершенного скручивающегося удовольствия.

- Белла... Боже... о, Боже...

Я не могла говорить. Все, что я могла делать, – это чувствовать. Так или иначе, слова были бессмысленны. Потому что это невозможно описать. Я могла говорить на всех языках мира и не иметь достаточно слов, чтобы изложить то, что я чувствовала к этому мужчине.

Я выразила это тем, что поцеловала его. Я стонала от движения его языка. Он делал то же самое от моего. Мы оба знали, что именно мы хотели сказать: «Это ценно». «Это любовь». «Это то, что я никогда не буду считать само собой разумеющимся, потому что знаю, каково это – быть без этого».

Мы не были тихими, поскольку сильнее обвивались вокруг друг друга. Мы вздыхали и стонали все с большей интенсивностью. Тихо – действительно не вариант. Не с такими огромными ощущениями.

Когда я достигла пика, я говорила ему, как люблю его, и стонала его имя. Повторяла это снова и снова. А потом еще громче, когда он увеличил свой темп. Задержала дыхание, когда перешагнула через край. Почти кричала, когда воспарила и полетела. И он нес меня через все слои удовольствия. Я плыла по ним так долго, что у меня закружилась голова. Затем он выкрикнул мое имя, а его движения стали беспорядочными. Бедра двигались вперед и назад в ритме его оргазма. Прерывисто и неравномерно. Минуты казались долгими и медленными, и, расслабившись, он прижался ко мне и обхватил руками.

Мы обнимали друг друга и дышали. Поверхностно и часто. Ошеломленно. Восторженно. Еще больше влюбленные друг в друга, чем когда-либо.

Когда дымка рассеялась, наши сердца замедлились. Пальцы подсознательно поглаживали. Он лег на спину и притянул меня к себе. Моя голова легла на его плечо. Рука на сердце.

Я чертила узоры на его груди. Думала случайные, но потом поняла, что слова. «Эдвард». «Любимый». «Эдвард». «Мой». «Эдвард». «Навсегда».

Он тоже рисовал. И тоже слова. Я задремала, но все равно распознала некоторые из них. «Белла». «Красивая». «Желанная». «Любимая».

Затем он начертил три слова, от которых я перестала дышать. Он начертил их снова, и я проснулась.

На третий раз я почувствовала его напряжение. Он задавался вопросом, поняла ли я. Надеясь, что так и есть. Отчаянно нуждаясь в ответе.

Я приподнялась на локте и посмотрела на него. Я моргала слишком часто, но ничего не могла с собой поделать. От обнаженной уязвимости на его лице у меня навернулись слезы.

Он пристально посмотрел на меня и поднес один палец к моей груди. Затем начертил слова снова и закончил, произнеся самое мягкое в мире «Пожалуйста».

Мое лицо дрогнуло. Из глаз полились слезы. Мое горло так сжалось от волнения, что я едва смогла прошептать мое «да».

Я поцеловала его и повторила это, просто чтобы убедиться, что он понял.

- Да.

Он вздохнул с облегчением, в то время как я целовала его лицо и шею.

- Да, да, да.

Его глаза увлажнились тоже. С таким облегчением. Таким счастьем. Такой радостью.

Мы отпраздновали это, занявшись любовью снова, и я знала без сомнения, что приняла правильное решение.

Я думала о том, каково мне было шесть месяцев назад, и поразилась тому, как сегодня. Трудно в это поверить.

Не думаю, что я когда-либо осознавала прежде, как глубоко способны измениться люди, особенно с правильной мотивацией. Мы способны к поразительной эволюции. Не только физически, но и ментально.

Эмоционально.

И хотя некоторые из нас теряются в лабиринте собственной неуверенности, можно найти выход. Эдвард тому доказательство. В моменты гордости я допускаю, что и я тоже. Никто из нас не совершенен, это точно, но когда мы вместе, наши недостатки дополняются сильными сторонами друг друга.

Когда я смотрела на Эдварда сейчас, я не просто видела пострадавшего молодого человека, который причинил мне боль в ошибочной попытке защитить меня. Я видела человека, который боролся против сомнений и темноты внутри себя и изо всех сил старался измениться. И есть что-то в его большом стремлении быть лучше, что делало его еще прекраснее, чем когда-либо. Даже его теперешнего. Некое глубоко укоренившееся сострадание, не только для других, но особенно для меня. Он знал потери и поражения, что я чувствовала. Он был на моем месте. А я была на его.

Я не сомневалась, что мы будем продолжать бороться и расти, и у меня не было никаких иллюзий, что остальная часть нашего пути будет гладкой, но я знала, что те трудности, с которыми мы столкнемся, будут поделены поровну, потому что мы вместе. Как у пары, у нас более чем достаточно сил, чтобы достичь всего, что мы желаем, и, к счастью для нас, мы никогда и ничего не желали так сильно, как друг друга.

Вот где наше будущее.

В нас.

Вместе.

Создавая нашу собственную необычную и драматическую историю любви, страницу за страницей.
...
...
...