Глава 31. Страсть.

АКТ 1

Люди – странные существа. Мы проживаем большую часть нашей жизни, показывая людям лица, которые они хотят видеть, говорим слова, которые они хотят слышать, и будучи тем человеком, которым они хотят, чтобы мы были, где-то в процессе наша истинная неразбавленная суть теряется. Размытая пересекающимися целями желаний, но не желающая, чтобы люди увидели насколько, а затем отчаянно нуждающаяся во взаимности.

Настоящая правда в том, что не осознавая этого, люди лгут каждый день тысячами разных способов. Наиболее распространенная ложь: «все нормально».

Некоторые люди считают, что актеры просто профессиональные лжецы, которым платят за выработку эмоций и мотивов, которые не были нашими собственными. Мы создаем характеры из нашего воображения, интерпретируем чужие слова, одеваем чужую одежду, чтобы стать другим человеком на несколько часов, дней, месяцев. Мы хорошо убеждаем людей. Одурачиваем их. Мы менее искусно одурачиваем сами себя. Говоря о нашей невиданной самоуверенности: после всего, самое дерьмовое то, что мы не имеем понятия, сколько из выпущенных из нас недостатков и внутренних демонов для спектакля вернется обратно в их клетки.. Мы так заняты, будучи кем угодно, кроме нас самих, что иногда приходим к осознанию ужасной истины, что мы не можем на самом деле быть вообще никем.

Из-за этого наше эго голодное и ненасытное, и любой исполнитель, который говорит обратное, вводит в заблуждение самого себя. Иначе зачем мы делаем то, что мы делаем? О, конечно, страсть к этому виду искусства, но бросьте. В какой еще профессии вы закончите свой рабочий день в зале, полном аплодирующих людей? Ни в одной из тех, что я знаю. И так после каждого спектакля, даже если он дерьмовый. Мы ожидаем этого. Нуждаемся в этих поздравлениях. Если мы их не получим, то будем думать, что все провалили. Что мы этого недостойны.

Аплодисменты и возможное преклонение – наше признание. Наша награда. Вот почему каждый год непрофессиональные артисты тратят сотни часов, делая спектакли, за которые им никогда не заплатят. Это похлопывание по спине мы получаем за то, что залезаем в чужую шкуру и выворачиваем их ум для развлечения других.

Лучшие актеры – это те, кто может поднимать и опускать стены своего воображения по желанию, пробираясь через самые темные тени, купаясь в ярком солнечном свете, превращая то, кем они являются, в то, кем они должны быть, будь то убийца, святой, бухгалтер или Бог. Они держат все части себя в маленьких коробках и извлекают их на бесконечный показ в различных комбинациях, все время пытаясь сохранить каждую часть реальной и спонтанной, и правдивой. На сцене, во всяком случае.

С тех пор как я встретила Эдварда Каллена, все мои отсеки были сбиты с толку, стали ненадежными и беспокойными, угрожая переполниться и перепутаться между собой. Стремясь показать ему каждую версию себя и получить его одобрение. Получить его аплодисменты за то, что я чувствую к нему. Желая увидеть, что все это взаимно.

Теперь я знала, что этого не произойдет, и поэтому предприняла шаги, чтобы защитить себя от разочарования. В шкафу, где я держала свои чувства к нему, ящик, помеченный «любовник», был надежно заперт. Как и «парень». Ящик «друг» грохотал и пытался распахнуться, но придавленный «болью» и «обидой» был практически закопан.

Я больше не говорила о нем. Ни с Роуз. Ни с мамой. Ни даже с Элис, которой я открылась больше, потому что она всегда вытягивала это из меня. Разговоры о нем и о том, что произошло между нами, укрепляли крошечные трещины в моей решимости, всегда заставляя сомневаться, ощетиниваться и желать.

Поэтому так было лучше.

Легче.

Я спрятала свою страсть под замок. Поместила в сейф и залила бетоном.

Мы ходили на уроки, делали нашу работу, избегали друг друга, когда это было возможно, и делали вид, что нас не существует друг для друга, когда не могли. В большинстве дней я позволяла своей обиде вырываться на волю, потому что ее было слишком много, чтобы держать внутри себя. В те моменты я знала, что делала ему больно. Я говорила неприятные, резкие вещи. И странно, но, думаю, это давало ему некоторое облегчение от вины. Потому что это предоставляло ему возможность огрызнуться в ответ. Переложить часть вины на меня. Я это воспринимала нормально. Было легче, когда я тоже на него злилась. У нас не было терпения для платонических версий себя. Ни у одного из нас.

Делать вид, что мы в порядке, было далеко за пределами нашего мастерства.

Даже сейчас, более чем через год после нашего расставания, наши сердца и тела боролись с дистанцией и подавлением, и мы давали им отпор. Все молекулы, которые вибрировали и просили, когда мы оказывались близко, были связаны с заткнутым ртом. Они все еще пытались сподвигнуть нас к действиям, но мы привыкли отказывать им. Я действительно могла теперь находиться рядом с ним, не превращаясь в одержимую похотью нимфоманку. Конечно, похоть все еще была там, бурлящая как кислота под поверхностью моей кожи, но скорее как белый шум. То, что могло быть проигнорировано.

Мы сейчас были на втором курсе, и до сих пор не играли вместе. Думаю, Ирина отказалась от попыток стать посредником. Споры и вражда – это было слишком для нее.

И вот так мы ходили вокруг да около друг друга. Разнашивая нашу «Все безразлично»-обувь, одевая «Меня ничего не волнует»-одежду и прячась за нашими «Ты не влияешь на меня»-масками. Делая в этом успехи. Обучаясь искусству притворства. Оттачивая наше мастерство лгать другим так же умело, как мы лгали самим себе.

И каждое утро, первое, что мелькало в моей голове, когда я его видела: «Все нормально».

...

...

...

18 января 2006

Ирина облокотилась на стол.

- Весь этот семестр мы с вами сосредоточимся на страсти. Всех видах страсти: романтической, сексуальной, подавленной, жестокой, артистичной. Я буду каждому из вас задавать выдержки, предназначенные для того, чтобы поставить вас лицом к лицу с проблематикой и бросить вам вызов. Некоторые темы заставят вас испытывать неловкость. Я ожидаю, что вы превратите эти чувства в то, что вы сможете использовать. Многие из пьес являются спорными и содержат темы чувственного характера, и я ожидаю, что вы подойдете к ним со всей зрелостью. М-р Йорки, обратите внимание, я смотрю на вас.

Эрик выдал свое лучшее «[i]На кого, на меня[/i]?» выражение, и все рассмеялись.

- Выдержки разумно короткие, поэтому у вас всего лишь четыре недели, чтобы их отрепетировать. Вы будете показывать их за неделю до Дня президента. (п.п.: обычно проводится во второй понедельник февраля) Вопросы?

Эрик поднял руку.

- М-р Йорки?

- Скажите, пожалуйста, что вы дали мне что-то из «Эквус». У меня всегда была слабость к лошадям.

Люди засмеялись.

- На самом деле нет. Вы будете выступать с Зафриной в небольшом отрывке под названием «Легкая мишень». Это весьма спорно. И сексуально.

Эрик потер руки.

- Ох ты, расскажите мне побольше.

Ирина подавила усмешку.

- Речь идет о мужчине, который получает наслаждение, когда его любовницы насилуют его своим гигантским страпоном.

Лицо Эрика мгновенно вытянулось.

- Что?

Ирина раздавала списки, в то время как Эрик повернулся к Джеймсу и проскулил:

- Она пошутила, верно? Это же была шутка?

Я взяла список и просмотрела, чтобы найти мое имя.

«Убийство сестры Джордж».

Белла – сестра Джордж, без конца курящая алкоголичка и лесбиянка. Бывшая звезда мыльных опер. Психологическая садистка.

Джейн – любовница Джордж, Малышка. Пассивная. Простушка.

Я уже нервничала, смогу ли потянуть это.

Я посмотрела на список других пьес. Все они имели скандальные или запретные моменты. Оказывается, Ирина не шутила об отрывке Эрика. Он будет играть женатого бизнесмена, который платил доминатриксам, чтобы они регулярно шлепали его, унижали и насиловали. Когда я посмотрела на Эрика, то увидела, что он немного позеленел. Зафрина, наоборот, ухмылялась с необычно садистским ликованием. Она часто говорила Йорки, что ей очень хотелось отшлепать его. Теперь она получила свой шанс.

Хайди, Алек и Анджела должны были исполнять что-то под названием «Иллюстрации окон», где люди влюбляются в неодушевленные предметы. Джеймс и Лорен достался отрывок из «Раздень меня» – пьесы, в которой семейная пара наслаждается переодеванием в одежду друг друга, а Каллену и Райли из...

Я чуть не рассмеялась вслух. И так достаточно плохо, что Ирина поставила в пару двух парней, которые в значительной степени ненавидели друг друга, но это еще и была трогательная история любви о солдате-гее, который примиряется со своей гомосексуальностью.

О, мой Бог.

Райли должен был играть замкнутого солдата-гея. Эдвард – опытного и заботливого объекта его любовного интереса, который убеждает его, что любить другого мужчину – не грех.

Мой Бог, о, мой Бог.

Я нашла эту концепцию отчасти будоражащей. На самом деле я посчитала вероятность того, что Каллен осилит персонаж, у которого любовь и терпение являются главными составляющими, серьезно натянутой. Кроме того, он постоянно смотрел на Райли так, будто хотел разбить ему лицо. Убедить зрителей, что его влечет к нему? Ирина не могла придумать ему более трудной задачи.

Я кинула на него взгляд. Он, нахмурившись, впивался взглядом в лист бумаги так, будто мог заставить сказать его что-то другое, если он просто сконцентрируется достаточно сильно.

Резкий смешок вырвался из меня. Он поднял глаза и поморщился. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы остановить свое кудахтанье.

О, этот семестр будет веселым.

...

...

...

6 февраля 2006

Ирина потерла лоб и вздохнула.

- Мисс Свон, вы должны перестать смеяться. Мы теряем время.

- Простите, - проговорила я, пытаясь остановиться, но срываясь снова. - Я просто... когда мне неловко... Я смеюсь.

Я лежала на полу, а Джейн оседлала меня, и каждый раз как я смеялась, она подпрыгивала вверх-вниз, что заставляло меня смеяться еще больше.

- Мисс Свон!

Хихиканье стихло, и я сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться.

- Простите. Я готова.

- Вы должны сосредоточиться, Белла. Это трудно для всех, но вы не можете срываться каждый раз, как я попрошу вас сделать что-то конфронтационное. Пожалуйста, сконцентрируйтесь.

- Ладно. Хорошо.

- Отлично. Давайте попробуем еще раз. Помните, что это один из действительно интимных моментов в пьесе. Тут мы видим краткий проблеск уязвимой стороны Джордж. Насколько она действительно заботится о Малышке, несмотря на то, как обращается с ней. Мы должны почувствовать сексуальное напряжение между вами. Химию. Вам ясно?

- Да. Ясно.

Это не сделало мою задачу легче. Играть любовную сцену с Калленом было достаточно сложно. А с другой девушкой совершенно вне моего опыта. Тем не менее, это то, чему весь этот семестр, как предполагается, должен научить нас: что страсть – это страсть, независимо от кого к кому.

Моя страсть отчасти заржавела. Может, поэтому я испытывала такие затруднения.

- Хорошо. Встаньте и займите первоначальную позицию. Воспользуйтесь моментом, чтобы сосредоточиться.

Я встала напротив Джейн и закрыла глаза. Вдыхая воздух. Обрабатывая это так же, как и любой другой персонаж. Представляя, что я – Джордж, чтобы понять ее мотивацию. Принять с точки зрения ее поведения, а не моего собственного. Она имела опыт с женщинами. С Малышкой. Она любит ее, хотя и мучает.

Мы начали сцену. Я взволнована, но Малышка меня успокаивает. Поглаживает мое лицо. Впервые, она сделала первый шаг. Нежно целует меня, а затем отступает, сомневаясь в том, как я буду реагировать. Я потрясена тем, насколько она продвинулась, и хотя моим первым инстинктом было наказать ее, она смотрит на меня с такой надеждой, что я не могу заставить себя сделать это.

И я целую ее в ответ, страстно. Она такая красивая. Наивная. Настолько наивная, насколько я испорченная.

Мы упали на колени и продолжили целоваться. Затем, в акте неслыханной смелости она толкнула меня на спину, села на меня и стала раскачиваться, запустив пальцы в мои волосы. Я расстегнула на ней рубашку и обхватила ее груди прежде, чем перевернуть ее на спину, снова став агрессором. Она обвила ноги вокруг меня, когда я поцеловала ее в шею.

Мы произнесли последние несколько реплик, тяжело дыша в кожу друг друга.

Сцена закончилась, и Джейн и я встали, ожидая замечаний Ирины.

- Ну, дамы, это было…

- Охеренно ВОСХИТИТЕЛЬНО! - вскочил на ноги Эрик и дико зааплодировал. - Лучшая игра из ВСЕХ!

- М-р Йорки!

- Нет, серьезно, Ирина. Могут девушки играть эту сцену оставшуюся часть года? Потому что... да. Это серьезно... стимулирует. Так возбуждает.

- Чувак, - прошептал Джеймс. - Не хочешь присесть, а? Довольно очевидно, насколько тебе понравилось.

Йорки сразу прикрыл свою промежность и сел. Все рассмеялись.

- Заткнись, сученыш. Горячие цыпочки тискались передо мной. Что ты ожидал? Уверен, каждый нормальный парень в этой аудитории в настоящее время щеголяет стояком. Эй, Каллен. Давай посмотрим размер твоей палатки.

Каллен закатил глаза и показал ему средний палец, но я заметила, что его ноги были скрещены так, что его промежность была скрыта от посторонних глаз.

Он на мгновение взглянул на меня, прежде чем отвести взгляд и поерзать на сидении.

Страсть, которую я только что извлекла для сцены, теперь уползала к нему, желая притянуть его ко мне, чтобы увидеть, насколько я подействовала на него.

Я запихнула ее обратно. Она сопротивлялась. Это было все равно, что пытаться засунуть подушку в обувную коробку.

Глупая страсть.

Вот почему мы больше не друзья.

...

...

...

10 февраля 2006

- Хорошо, давайте остановимся.

Каллен опустил голову и отступил от Райли. Они работали над этой частью сцены последние сорок пять минут, и она не становилась лучше. Они оба симулировали эмоции. Играли их, а не жили.

Они оба были разочарованы, так же как и Ирина.

- Это урок для всех вас, - сказала она, вставая и выходя на сцену. - Будет время, когда вы должны будете играть с людьми, которые не привлекательны для вас, но вам все равно нужно будет найти способ, чтобы заставить это работать. Если вы разделяете естественную химию – это здорово, но если нет, вы должны тренироваться производить ее.

- Легче сказать, чем сделать, - пробормотал Каллен.

Ирина проигнорировала его.

- Такого рода сцены особенно трудны для мужчин, потому что гетеросексуальное воспитание подразумевает, что если ты гей, то, значит, не настоящий мужчина, и позвольте мне сказать вам, что это абсолютно не так. Эта история о гомосексуалистах, которые положили свои жизни на границе своей страны. Которым ежедневно грозила смерть. И написал ее человек, который пережил это.

Она повернулась к Каллену и Райли.

- Поэтому вы должны отбросить всю свою мачо-фигню, что удерживает вас от близости друг с другом, и понять, что иногда вы не можете выбирать, в каком теле обитает ваша родственная душа. Любовь – это любовь. Страсть – это страсть. И люди, которым повезло почувствовать это, должны хвататься за нее обеими руками. Вот о чем эта пьеса. А не о том, как дают в зад, хотя и об этом тоже есть немного.

Каллен переступил с одной ноги на другую и потер шею. Он, казалось, был в полном недоумении, как заставить это работать. Так же как и Райли.

Ирина обратилась к ним:

- Я могу только предложить вам закрыть глаза и вспомнить человека, с которым вы имели сильную эмоциональную и сексуальную связь. Мысленно представьте себе этого человека. Позвольте чувствам овладеть вашим телом. Управлять вашими эмоциями. Взволновать вашу кровь. - Они оба закрыли глаза и задышали. Их позы немного расслабились. - Удалось почувствовать?

Они кивнули.

- Остановите этот момент. Пусть чувственная память этой связи пробудится в вас.

Я почувствовала руку на моем плече и обернулась, чтобы увидеть, как Йорки наклонился ко мне и прошептал:

- Было бы странно, если бы они оба думали о тебе, а? Как думаешь?

Он улыбнулся и сел обратно, а я попыталась подавить стремительный трепет в моем животе.

Да, это было бы очень странно. Слишком странно.

Райли был одним из моих лучших друзей, но я время от времени ловила его взгляд, который вряд ли можно было назвать платоническим. Каллен смотрел на меня в эти дни совсем редко. И мне стыдно признаться, что из-за этого мне было немного грустно.

Ирина подготавливала парней еще несколько минут, а затем поставила на исходную позицию, чтобы начать сцену заново.

Каллен закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул, и когда он открыл их, все его поведение изменилось. Выражение его лица смягчилось. Голос понизился. И когда он заговорил, то стал медленно приближаться к Райли.

- Ты хочешь меня, Тай. Ты можешь отказаться от всего, что тебе угодно. Но это не сделает это неправдой. - Он был так спокоен. Уверен в себе.

Райли ответил его спокойствию едва скрываемой паникой.

- Я действительно отказываюсь.

- Когда чьи-то глаза говорят так красноречиво как твои, то, что говорит их рот, не имеет значения. - Каллен приблизился к Райли.

Райли пересек авансцену, увеличив дистанцию между ними.

- Это имеет значение! То, что я хочу, имеет значение! То, что я думаю, имеет значение! Мы не просто безмозглые животные, привязанные к столбу и справляющие какие бы ни то ни было гормональные отклонения, заражающие наши тела! Мы умные, волевые существа. Мы контролируем наши действия, а не наши действия контролируют нас. Не смей говорить мне, что я должен или не должен хотеть! У меня было двадцать три года независимого мышления. И у меня нет намерения менять это сейчас. Ни для тебя. Ни для кого-либо еще.

Каллена это не отпугнуло. Он продолжил свое медленное преследование.

- Ты можешь говорить это себе, но это не изменит того факта, как ты смотришь меня. Ты не можешь помочь себе. Ты не хочешь, но все равно смотришь.

Даже сейчас Райли не отвел от него глаз. Завороженный.

- Я не смотрю.

- Смотришь. Я не сумасшедший. Мне это нравится. Мне нравится знать, что наблюдение за мной делает с тобой. Ты ненавидишь то, насколько хочешь меня, но это не то, что ты можешь контролировать. Я пробудил тебя. Все во мне заводит тебя. И это пугает тебя до смерти, и поэтому ты кричишь и злишься, и отталкиваешь меня, но это ничего не меняет. Ты можешь прожить сто жизней и никогда не найти то, что у тебя есть со мной. И ничего из того, что ты скажешь или сделаешь, не изменит этого.

Они действительно заполнили сцену. Став своими персонажами. Каллен полностью преобразился. Стал таким пылким. И это хорошо. Так хорошо, что все беспорядочные эмоции, которые я не могла понять или остановить, вскипели. Мое сердце начало биться быстрее, а в моих ушах стоял гул.

- Злись на все, что хочешь. Кричи на меня. Проклинай мое имя. Ударь меня. Сделай вид, что вся эта страсть исходит из ненависти, но я знаю лучше. Твоя страсть ко мне душит тебя. Наматываясь и умножаясь, и обертываясь вокруг тех мест, которые, как ты думал, были в безопасности. Шепча и умоляя и крича на тебя, чтобы ты выполнил ее волю. Говоря тебе, что ты кто-то другой. Призывая тебя быть более мужественным, чем та маленькая коробочка, куда ты запихнул себя. Смеясь над твоей неистовствующей неуверенностью и тем, как ты отчаянно пытаешься скрыть ее под агрессией.

То как Каллен произносил слова – было слишком много. А затем он прикоснулся к Райли. Любовно. С благоговением. Освобождая его ум и убеждая его, что то, что у них есть – это правильно. Райли колебался в нерешительности. Приходя в ужас от их очевидной связи.

Что-то примитивное шевельнулось внутри меня. Животное и рычащее. Оно хотело то, что видело. ЭтогоКаллена. Сильного и храброго. Того, что смотрел на Райли и говорил слова, которые проникали через все мои слои.

- Это не работает, не так ли? - проговорил Каллен, поглаживая Райли по лицу. - Ты несчастен. Неудовлетворен. Опустошен и страстно жаждешь лишь одного, что заставит шепот желания заткнуться раз и навсегда.

- Нет…

Каллен прижался к его губам, и Райли закрыл глаза и выдохнул.

- Да. И самое печальное, что ты ЗНАЕШЬ, что чем больше ты это отрицаешь, тем более несчастным ты становишься, и, тем не менее, ты отчаянно продолжаешь притворяться, что ты меня не хочешь? Не нуждаешься во мне?

- Эрик…

Затем Каллен шагнул к нему и обхватил руками лицо Райли. Наклонился так, что их губы почти соприкасались. Я не могла дышать. Ревность воспламенилась в моем животе, вырываясь наружу и опаляя мои артерии, поднимая огненную бурю под моей кожей.

- Тай, то, что мы чувствуем – это не враг. Ты не можешь выследить это и уничтожить. Это всегда будет там. Почему ты продолжаешь с этим бороться?

- Я знаю, как с этим бороться. Я делал это всю свою жизнь.

- Не пора ли обрести мир?

- Я...

- Я собираюсь поцеловать тебя сейчас. Если ты этого не хочешь, просто скажи мне остановиться.

- Я... это... неправильно.

- Просто скажи, чтобы я остановился.

- Я не такой, как ты думаешь.

- Никаких оправданий. Всего одно слово.

- Ты просишь слишком многого.

- А ты ожидаешь слишком малого. Скажи это.

- Я... не могу.

- Хорошо.

И как в замедленной съемке, они придвинулись ближе, обнимая друг друга. Затем Каллен поцеловал Райли. Они оба вдохнули, и мне хотелось отвернуться, но я не могла. Челюсть Каллена напряглась, а потом он поцеловал его снова, и мои легкие стали гореть от недостатка кислорода. Внутри меня что-то кричало.

Мое лицо пылало, когда я мучительно сжала руками подлокотники. Я не могла смотреть на это. Действительно, действительно не могла.

Я встала и, спотыкаясь, вышла в проход. Игнорируя людей, которые ругались и шикали на меня, когда я пробиралась мимо.

Я уже была у выхода и распахнула дверь, когда класс взорвался аплодисментами. Я продолжала слышать крики и свист, когда бежала в туалет.

...

...

...

- Еще!

- Белла…

- Заткнись, Роуз. Ты всегда пыталась напоить меня и прикладывала к этому усилия, и вот, наконец, я хочу этого, а ты мне говоришь сбавить обороты? Заткнись и налей мне еще одну гребаную порцию.

Она покачала головой, но сделала это.

- Ты пожалеешь об этом завтра, ты ведь знаешь это?

Я выпила и задышала, когда напиток обжог рот.

- Пофиг. Оно того стоит. Еще.

Она подчинилась.

- Что произошло с тобой сегодня? Таня сказала, что ты вылетела как ошпаренная из класса. Это из-за того, что Каллен целовал парня?

Я схватила бутылку и налила еще добавку.

- Не хочу говорить об этом.

- Почему нет? Что случилось?

- Понятия не имею. Какая разница. Давай еще выпьем.

- Нет. - Она схватила бутылку и убрала ее подальше от меня.

- Роуз!

- Я не дам, пока ты все не расскажешь мне.

Я махнула ей.

- Да похрен. Я буду танцевать.

Я, шатаясь, направилась на танцпол. Музыка была громкой и низкочастотной, и я закрыла глаза и стала раскачиваться в такт. Люди окружали меня. Руки касались меня и вертели. Я не знала, чьи они. Мне было все равно. Я просто хотела чувствовать музыку. Чувствовать себя частью этого. Частью хоть чего-нибудь.

Ритм эхом отозвался во мне. Ну конечно, как же иначе. Шум сильнее отражается внутри больших, полых пространств.

Одна песня перешла в другую. Руки обвились вокруг меня. Нос прижался к моей шее.

- Эй, красавица.

Я открыла глаза. Это Пол. Мы иногда флиртовали с ним. Несколько раз ходили на свидания. Обменялись парой посредственных поцелуев и легкими ласками.

Это никогда не зайдет дальше. Мой выбор, а не его.

Почему он продолжал возвращаться? Разве он еще не врубился?

Я – проигранное дело.

Тем не менее, он хорошо пах и удерживал меня в вертикальном положении. Я раскачивалась вместе с ним.

Он поцеловал меня в шею. Я задрожала, но не в хорошем смысле, и отвернулась. Он обхватил мое лицо и поцеловал меня. Меня чуть не вырвало. Не от него, а потому что комната вращалась.

Я отступила и закрыла глаза. Не помогло.

- Белла?

- Я в порядке.

- Действительно, потому что у тебя такой вид, будто тебя сейчас вырвет.

- Севпорядке.

- Хочешь, чтобы я отвез тебя домой?

- Нет, иди, развлекайся. Япйду в убрную.

- Тебе помочь?

- Нет. Сехоршо.

Я протолкнулась через толпу и направилась в прихожую, но остановилась, не дойдя, когда увидела там Каллена с лицом, как грозовая туча.

Он все чаще и чаще появлялся на вечеринках в последнее время. И, конечно же, был здесь сегодня. И как раз в этот вечер я действительно не хотела его видеть.

Все мои контролирующие системы были сбиты с толку. Дисфункционировали. И то, что он был здесь, не помогало этому.

Я проскочила мимо него и ринулась в туалет. Внутри я побыстрее добралась до унитаза, прежде чем большая часть текилы захотела выбраться наружу.

...

...

...

Через десять минут я вышла из туалета, все еще нетрезвая, но уже более контролирующая. Каллен исчез. Несмотря на то, что мне на самом деле не хотелось быть одной, я нехорошо себя чувствовала, поэтому нашла Роуз и сказала ей, что ухожу.

- Хочешь, я отвезу тебя?

- Нет. Я лучше пройдусь.

- Серьезно? Там холодно.

- Да. Я хочу подышать свежим воздухом. Проветрить голову.

- Ты уверена? - спросила Роуз. - На это уйдет сорок минут.

- Я не собираюсь куда-либо еще идти.

Или с кем-нибудь.

- Ладно, но держи телефон близко и позвони мне, когда доберешься домой.

- Ладно. Увидимся позже?

- Скорее всего, нет. Видишь большого парня в углу? Уверена, он пригласит меня домой сегодня вечером.

- А разве ты не спала с ним раньше?

- Да. Но он определенно стоит повторения. Причиндалы, как у коня, но нежный, как ягненок.

Я рассмеялась и схватила свою сумочку.

- Ну, тогда увидимся завтра.

- Возможно.

Я была почти у входной двери, когда рука обхватила мое запястье.

- Эй, ты ведь не уходишь? - Пол обнял меня, и я почувствовала запах алкоголя в его дыхании. - Почему мне всегда кажется, что ты убегаешь от меня, Белла Свон?

Я вздохнула, слишком уставшая для притворства.

- Не убегаю. Просто иду домой.

- Позволь мне отвезти тебя. Я мог бы... зайти. Укрыть тебя одеялом. - Его тон предполагал, что он подразумевал гораздо большее.

- Не сегодня, Пол. - Или никогда. Да, конечно, горячий парень хочет переспать со мной. Естественно, я полностью не заинтересована. Просто блеск. - Я устала. Серьезно.

Он вздохнул и прижался своим лбом к моему.

- Ладно, хорошо. Но позволь, по крайней мере, поцеловать тебя на ночь.

- Наверное, это не самая лучшая идея. Меня недавно вырвало.

- Твое дыхание пахнет мятой.

- Ну, да, я воспользовалась жидкостью для полоскания рта, но все равно…

- Достаточно хорошо для меня.

Он поцеловал меня, и хотя я на самом деле ничего к нему не чувствовала, я попыталась поцеловать его в ответ. Я действительно не понимала, почему он не возбуждал меня. Он был довольно приятным. Симпатичным. Прилично целовался. У него было хорошее чувство юмора. Но независимо от того, как сильно я старалась что-то почувствовать, просто ничего не было. Никакой страсти. Это как будто вы анализируете текстуру языка, вместо того, чтобы удивляться, как стремительно желание охватило ваше тело – знаете, когда недостает химии.

Было такое ощущение, будто крошечный Каллен сидел у меня на плече и шептал: «Он – не я. Он никогда не сравнится со мной. Сдавайся или признай, что всю оставшуюся часть твоей личной жизни никто и близко не заставит тебя почувствовать то, что мог дать я».

И самое печальное, что я знала, что крошечный Сатана-Каллен был прав. И это угнетало меня как ад.

Я должна была просто сказать Полу, что между нами ничего не получится, чтобы он мог двигаться дальше с кем-то еще. Он заслуживал страсти. Моя в настоящее время была недоступна.

Прежде, чем я смогла что-то сказать ему, он засунул свой язык мне в рот и прижал меня к стене. Я отступила, но он схватил меня за лицо и поцеловал снова.

- Давай, Белла, - проговорил он, прижимаясь ко мне своими бедрами. - Мы ходили вокруг да около друг друга несколько месяцев. Позволь мне сделать так, чтобы тебе стало хорошо.

- Пол, остановись…

Он просунул мою руку между нами и прижал к себе.

- Просто прикоснись ко мне. Пожалуйста. Иисус, я был таким твердым из-за тебя с тех пор, как мы впервые встретились.

- Пол…

Вдруг рука схватила Пола за плечо и оттащила его от меня.

- Она сказала, остановись, мудак. Ты что, блядь, глухой?

Это был Каллен, нахмурившийся и злой. Он встал передо мной и поедал глазами растерявшегося Пола.

- Кто ты, черт возьми?

- Тот, кто может сказать с другого конца комнаты, что она не заинтересована. Больше гребаного уважения.

- Эдвард, все хорошо.

Пол рассмеялся.

- Так теперь парню не разрешается поцеловать свою девушку рядом с тобой?

Каллен и я отреагировали в унисон:

- ЧТО?

Каллен повернулся ко мне.

- Ты его девушка?

- Пол, я не твоя девушка.

- Белла, да ладно. Мы встречаемся.

- Не совсем, - сказала я. - Я имею в виду, мы несколько раз ходили на свидания, но и все. Это степень наших отношений.

Каллен вспыхнул.

- У тебя отношения с этим придурком?

- Нет!

- Да.

- Пол, заткнись!

Пол вскинул руки.

- Белла, что, черт возьми, здесь происходит? Кто, блядь, этот парень?

- Он... мой бывший. - Эти слова все еще чувствовались настолько неправильными.

- В самом деле? Он ведет себя не как бывший.

Пол расправил плечи, приготовившись дать отпор Каллену. Они были примерно одного роста и телосложения. В борьбе они были бы равны, но для меня не было абсолютно никакой конкуренции.

И в этом была вся проблема.

Каллен сгруппировался, но не отступил.

- Чувак, ты прилип к ней как гребаный репей. Я должен был просто тебе это позволить?

- Ты преследуешь всех своих бывших девушек, или только Беллу?

- Да, ну, по-видимому, ее кретин-радар сломался. Кто-то должен присматривать за ней.

Я вздохнула. Все, чего мне хотелось сегодня вечером, это напиться и забыть о своих глупых эмоциях. Теперь я застряла посереди какого-то мачо-состязания между потенциальным парнем и моим бывшим.

С меня довольно.

- Мне действительно нужно идти. Но сделайте одолжение, продолжайте спорить. Похоже, вы, двое, наслаждаетесь этим.

Пол шагнул ко мне.

- Я отвезу тебя домой.

Каллен ощетинился.

- Нихрена ты ее не отвезешь.

- Нет, я пойду пешком. И Пол, я не думаю, что мы должны больше встречаться. Ты лип ко мне как репей, а меня это не устраивает.

Пол не выглядел счастливым.

Каллен кивнул.

- Чертовски прямо.

- Эдвард, замолчи. Мне жаль, что я больше не встречаюсь с тобой, но моего мнения не спрашивали, верно?

Я пошла к куче пальто возле входной двери и стала рыться, пока не нашла свое. Тогда я надела его и ушла.

И только добралась до тротуара, как услышала шаги позади меня.

- Белла, подожди.

Я продолжила идти. Почему сегодня? После всего этого времени, почему он выбрал сегодняшний вечер, чтобы нарушить наше негласное правило держаться друг от друга подальше?

- Эй. Остановись.

Он прикоснулся рукой к моей руке, и я засунула ее в карман, в то время как он обошел меня и встал передо мной.

- Здесь чертовски холодно. Позволь мне отвезти тебя домой.

- Я в порядке.

- Ты дрожишь.

- Как и ты.

- Да, но я заберусь в свою чрезвычайно теплую машину, а ты отморозишь свою задницу. Давай, со мной ты будешь дома через пятнадцать минут. Не будь упрямой.

- Ха! Ты называешь меня упрямой?

- Ну, я бы сказал «охеренно упрямой», но я пытаюсь, блядь, перестать употреблять гребаные ругательства.

- Забавно.

- Спасибо.

- Почему ты налетел и пытался спасти меня сегодня? Я не нуждаюсь в тебе.

Его рот дернулся.

- О, не волнуйся. Я понял это. Ты абсолютно ясно все объяснила.

- Тогда почему ты все еще беспокоишься?

Он поправил свою куртку и опустил глаза.

- Я не знаю. Я просто... Я полагаю, что самое время нам начать быть вежливыми друг с другом. Ты выглядела... расстроенной сегодня вечером, и немного навеселе. Мне действительно не наплевать, если ты замерзнешь, и уже поздно, а вокруг много пьяных мудаков. Я ухожу в любом случае. И это не имеет большого значения. Почему бы тебе не позволить мне отвезти тебя домой?

Я могла придумать тысячу причин, но он был прав – я заморожу свою задницу. Полагаю, я не смотрела на термометр, прежде чем задумала весь этот дойду-до-дома-пешком план. Тем не менее, мысль о времени с ним наедине посылала нежелательные острые импульсы предвкушения через меня, и я вдохнула холодный воздух, чтобы потушить огонь.

- Прекрасно. Без разницы. Отвези меня домой.

Он улыбнулся мне настолько искренне, как я давно не видела.

Огонь внутри меня разросся.

Так же как и мое напряжение.

...

...

...