Наступило утро, Эдвард стоял неподвижно у ствола ели.

Карлайл уже давно ушел. Он на прощание крикнул в сторону леса, но когда Эдвард не ответил, не смог ждать, ему надо было успеть на самолет – один из плюсов путешествия без новорожденного. Еще раз поблагодарив Изабеллу, он получил ее заверение, что все будет хорошо. Карлайлу хотелось ей верить, но Эдвард слышал его беспокойство и перепалку с самим собой по пути обратно. Мысли становились тише, их повторяемый цикл затухал, пока Карлайл окончательно не скрылся.

Эдвард снова отправился на охоту, несясь через лес на запах хромого волка, а потом не знал, чем заняться, так что решил ничего не делать. Жаль, у него не было с собой книги. Может, он сходит и возьмет одну из сумки. Останься Эдвард в стороне, она может подумать, что он боится встречи с ней, или обвинит его в хандре. Такое ему уже доводилось слышать, у него даже имелся ответ на это, но как только он сосредоточился на доме, стоящем в милях вдали, то все позабылось.

Изабелла принимала душ.

Если он и считал ее полную сосредоточенность на ощущениях во время ходьбы глупостью, то лишь потому, что ему не приходила в голову возможность переключения ее внимания на оставшееся тело. В воде. С мылом.

Большинство людей в душе о чем-то сожалеют, что-то вспоминают, планируют, как провести остаток дня. Он мог слышать их мысли и даже не подозревать об их местонахождении, пока они не просыпались от размышлений и не замечали окружения. Изабелла же пока всегда была в курсе происходящего, и в данный момент она терла жесткой мочалкой тонкую кожу над пяткой, поднимаясь выше к упругой молочной плоти под коленкой. Ее стопа опиралась на край старой ванной, и она наклонилась, чтобы дотянуться до нужного места, прижимаясь грудью к бедру.

Мокро, мыльно, прохладно, скользко там, где кожа встречала кожу, и шершаво в месте ее контакта с мочалкой. Эдвард смотрел сквозь ее глаза и чувствовал через ее ладони. До него донесся стук, и он понял, что выстукивал сигнал SOS на бедре. Его дыхание стало более поверхностным и быстрым, чем у нее. Он это знал, потому что она замечала свое дыхание. Как и струи холодной воды на плечах, а когда наклонялась ниже, то и на пояснице. Ощущения были такими четкими, что вампиру практически казалось, будто он мокрый, и Эдвард напрягся, собираясь бежать весь путь до Форкса, если потребуется. Что угодно, только бы скрыть от нее правду, ведь узнай она, как легко может подчинить его своей воле, то он обречен.

Вампирша выпрямилась, и мочалка заскользила выше, так что он, как вкопанный, застыл между двух деревьев. Она прошлась ей по небольшой выпуклости под пупком, более тонкая кожа двигалась вместе с мочалкой на ребрах. Подушечки пальцев вжимались в волокна, структура которых походила на клетки, ее движения были уверенными, словно она терла лодку. Мыло пахло вербеной и буком. Она поднесла брусок между грудей, провела по ключице, дальше по шее к затылку. Когда его тело среагировало даже на ее мыльные ладони, трущие за ушами, он зарычал.

Будучи человеком, ему доводилось испытывать возбуждение, но воспоминания о жизни до обращения оставались мутными, отдаленными, как факты из книги. В данный момент снедающее чувство походило на пожирающее пламя. Не хватало, кроме жажды крови, бороться с еще одной тягой, которая могла стать его зависимостью. Он не позволит ей прогнуть его. Не своим взглядом на него. И не округлостью бедер или изгибом шеи. Он заставил себя перестать задыхаться. Единственным способом стало просто перестать дышать.

Через некоторое время на деревья вокруг него опустились птицы и начали галдеть, помечая свою территорию. Певчая птичка уселась на ветку рядом с его головой. Эдвард так долго был неподвижен, что, видно, она посчитала его камнем. Ко времени, когда он достаточно успокоился, чтобы вернуться в дом, солнце уже стояло высоко в небе. Ему захотелось вытащить одно бревно и смотреть, как строение рухнет, но он заколебался, приблизившись в открытой двери.

Сначала он просунул голову в проем и заметил девушку на полу со скрещенными ногами и закрытыми глазами. Ее волосы были собраны в хвостик, одна лямка сарафана цвета лайма свисала с плеча. Эдвард затормозил на пороге, но когда ее веки так и не распахнулись, схватил сумку за ручку и, перепрыгивая через четыре ступеньки зараз, скрылся на втором этаже. Там его ждало три двери и ванная. Он до сих пор чувствовал мыло и влагу в воздухе, но держался подальше от этого помещения.

Он повернул медную ручку, покрытую вмятинами, и открыл дверь, там оказался дубовый стол с письменным прибором, в котором была перьевая ручка и пресс-папье. На полу возвышалась стопка старых книг. Некоторые были в потертых мягких переплетах, еще парочка – в твердых с печатью библиотеки “аннулировано”. Еще стоял комод, который кто-то выкрасил в белый цвет, но теперь краска начала отваливаться. Он вытащил ящик, и внутри перекатились шарики от моли.

Комната через узкий коридор оказалась меньше. В углу стоял стол – дешевый деревянный предмет мебели с парой ящичков. У окна располагалась небольшая банкетка, крышка которой приподнималась, но сейчас на ней стояла урна из темной глины. В дальнем углу виднелась оловянная лохань под дырой на потолке шириной в два фута. Почему она не заделала ее? На стену из отверстия падал квадратный луч света. Открыв двустворчатую дверь шкафа, вампир уловил запах хлопка и вербены от ее одежды. Заглянул в разум Изабеллы, но себя там не обнаружил.

Последняя комната была самой маленькой и пустой. Расстегнув сумку, он развесил пару рубашек, после чего кинул книги и штаны на пол. Больше у него ничего и не было. Лишь несколько пар обуви и кольцо с гранатом, принадлежавшее матери. Ботинки отправились к остальным вещам, но кольцо за неимением другого места легло в его карман.

Он осмотрелся. Разобрал вещи. Теперь что? Деревянные стены сжимались вокруг него. Эдвард решился вернуться вниз и обнаружил Изабеллу на том же месте, где оставил ее, и у него вдруг появилось странное желание испугать ее, чтобы привлечь внимание. Тут не было телевизора или радио. Новорожденный даже не знал, есть ли у нее электричество. Должно быть, прошло минут двадцать, пока она игнорировала его. Смысла идти наверх или снова в лес не имелось. Тут он заметил в углу фортепиано. Точнее, приземистое пианино с выцветшим золотым орнаментом из завитков и пластиной с надписью Wm. RolfeandSons. Заняв место на скамье, он размял руки. Его мать заставляла его ходить на занятия в детстве, и он помнил ”Ah! Vous dirai-je, Maman”, поэтому начал играть мелодию, пораженный, что пальцы помнили свой путь по клавишам. Из-за новых рефлексов они порхали так быстро, что для человека издаваемые им звуки должны были походить на какофонию, всего три минуты у него ушло на то, чтобы закончить произведение. Остановившись, он посмотрел на Изабеллу. Ничего. Если подойти и потрясти ее, что она сделает?

Эдвард начал выстукивать Chopsticks по клавишам, словно наказание, сдерживаясь достаточно, чтобы не сломать их.

Никакого ответа.

Он обрушил ладони на клавиши, издавая омерзительный звук. Высока G (Соль)] запала. Что-то легко коснулось его плеча, он резко развернулся и сам не понял, как впечатал девушку спиной в стену.

— Я… — он не знал, что сказать. Его рука лежала на шее Изабеллы, удерживая ее на расстоянии, сдавливая достаточно сильно, чтобы сломать кости любого отличного от их вида. Что-то в нем боролось с желанием сжать сильнее, и он стоял неподвижно, держа ее за горло. Вампирша продолжала ровно дышать и не отбивалась. Ему стало почти страшно отпустить ее из-за того, что она могла сделать.

— Отпусти, Эдвард.

Разум Изабеллы оставался непробиваем. Никакого страха, что он навредит ей, как и ошибочной веры в него. Он был мошкой, блохой. Никем. Уронив руку, Эдвард упал к ее ногам.

— Я не хотел, — начал он. — Я испугался.

— Иди наверх. Я скоро подойду.

Поднявшись, он сбежал.

Времени на тревогу было предостаточно, потому что она вышла на улицу в небольшой сарай, а затем начала копаться в саду. Теперь ему удавалось предугадать работу ее мыслей: высушенный черенок лопаты в руках, сопротивление земли, когда лоток упирался в нее. Но его удивила сила ее ударов. Послышался треск, и он вместе с ней почувствовал, как ручка сломалась под давлением. С двумя обломками в руках она скрылась в сарае, только чтобы вернуться с новой лопатой и посадить пару цветущих кустов. Их украшали плотные белые цветки, но он не узнал их, а она не подумала, как они называются.

Уже близился вечер, когда Изабелла наконец-то поднялась по лестнице и прошла в комнату с дубовым столом. Чего она ждет? Через мгновение она пересекла коридор. Дверь Эдвард оставил открытой и сидел на полу, уперевшись подбородком в колени. Она остановилась в дверях, слегка растерявшись, но пожала плечами и подошла к нему. Грязные полосы покрывали ее голени и платье. Ее ногти чернели землей. Он представил, как она нависает над ним, но этого не случилось. И как он не понял, насколько она маленькая? Как будто перед ним открыли занавес, и теперь он за маской великого и могущественного волшебника из страны Оз увидел обычного старика.

— Сколько тебе было лет, Эдвард?

— Что?

— Сколько тебе было лет, когда ты слетел с дороги?

— Девятнадцать.

— Девятнадцать, — повторила она тихо. — Ты не ребенок, поэтому я не собираюсь к тебе относиться, как к маленькому, как бы ты ни решил себя вести, — она опустилась, чтобы их лица оказались на одном уровне. — Но если ты еще раз хоть пальцем меня тронешь, то пожалеешь, что Карлайл не позволил тебе умереть. Ты понял?

— Да.

— Вот и хорошо.

Уйдя к себе в комнату, она закрыла дверь. Эдвард понял, что не дышал, и когда сделал судорожный вдох, то почувствовал богатый аромат земли и ее. Услышал, как она стянула сарафан через голову и полезла в шкаф за халатом, после чего пересекла коридор, направляясь в ванную. Эдвард прижался лбом к колену, когда понял, что она делает. Только не это, прошло ведь так мало времени.

Уронив халат у ног, Изабелла включила душ.

---

Переводчик: ButterCup
Редактор: tatyana-gr
Форум