После более часа тишины, простоявшей в салоне внедорожника, Эммет включил радио. Электронный ритм поп-музыки звучал на средней громкости, агент явно хотел оставить ее тише на тот маловероятный случай, если кто-то проявит желание поговорить. Мелодии оставались фоновой музыкой и для Беллы, которая с заднего сиденья смотрела на Эдварда, и для Мейсена, глядевшего в окно и время от времени отпивавшего из кружки-термоса, которая после трехнедельного перерыва появилась вновь, что привлекало множество взглядов сидевших в автомобиле. Когда мужчина повернулся и осторожно поместил посудину в держатель, Эммет снова обратил внимание на предмет, взглядом передавая шквал молчаливых вопросов, направленных на то, что же стало для друга катализатором взять в поездку свой чай.

Снова повернув голову к ветровому стеклу, Маккарти уловил в зеркале заднего вида отражение лица Беллы: ее внимание было настолько приковано к напарнику, что едва ли осознавала наблюдение за собой. Наконец, ощутив тяжесть чужого взгляда, женщина в зеркале встретилась глазами с Эмметом.

– Итак, Би, какой же модус операнди для этого места? – выпалил он вопрос, после чего вернулся к наблюдению за простиравшимся впереди участком трассы I-95. Внедорожник двигался среди обширных сельских угодий Северной Вирджинии за пределами метрополии округа Колумбии.

– Это свалка возле Холли Корнер, – ответила психолог, наклоняясь немного вперед, чтобы наполовину просунуть голову через зазор в промежутке между передними сиденьями. – Согласно записям «Затмения», объект получил три пузырька с химическим веществом, но использованы, кажется, только два. Все остальные образцы помечены как примененные, или избыток вернули. Если повезет, на этом участке есть то, что нам нужно.

Эдвард повернул голову в сторону коллеги, но она не отстранилась. На минуту его глаза заволокла грусть, после чего агент невольно снова протянул руку и отпил еще один большой глоток из весьма потрепанной керамической посудины. Он держал ее в ладонях, уставившись прямо перед собой на дорогу.

Уловив тонкие намеки, Эммет перехватил рулевое колесо повыше, всем видом демонстрируя вызов. Более низким голосом он выплюнул: – Думаешь, оно у них есть, Эдвард?

– Очень на это надеюсь, – сухо ответил агент, после чего отвернулся к окну.

Маккарти тяжко вздохнул, словно отказываясь пытаться поддерживать беседу, и вскоре единственными звуками в салоне остались постоянный шорох шин по асфальту и мягкий поп-ритм топа сорока исполнителей.



Примерно через час внедорожник въехал на покрытую белым гравием дорогу, повторяя все ее причудливые изгибы, следуя широкими колесами за знаками, указывавшими путь к перерабатывающему центру.

Эдвард выбрался, едва Эммет припарковал массивный автомобиль рядом со станционным домом. Черный «Тахо» высился параллельно не оборудованному перилами уступу, по сравнению со старым зданием сверкающая краска заставляла внедорожник казаться выходцем из космической эры. Строение было одноэтажным, с пологой крышей, через переднее окно виднелся выцветший оливково-зеленый ковер. На краю парковочной зоны по другую сторону автомобиля выяснилось, что и стоянка, и станция располагались выше засыпанной площадки для свалки мусора. Напротив виднелся угол зоны переработки. В конце уступа по самому краю изгибалась металлическая лестница, похожая на ступеньки для бассейна и предоставлявшая обслуживающему персоналу доступ к промышленным машинам, которые перемещали к свалке тяжелые грузы.

На мгновение задержавшись, чтобы заглянуть через край, рядом с которым они только что проехали, Эдвард слегка вздрогнул, увидев горы бытовых отходов, сваленных с обрыва за текущие недели. Здоровенные черные пластиковые мешки дрейфовали по поверхности моря листьев, простого бытового мусора и разнообразного супа, включавшего в себя все, начиная от сломанных столбов от заборов до остатков ржавых качелей – тремя метрами ниже во всей красе представал краткий отчет человеческой жизни.

Отшатнувшись, словно боясь упасть, Мейсен миновал открытую дверь Беллы и отвел взгляд в сторону, когда напарница вышла, ее глаза изучали его лицо в поисках какой-нибудь реакции. Не получив никакой, она устремилась к зданию, где звякнул дверной колокольчик, и агентов улыбкой и взмахом поприветствовал одетый в яркий оранжевый жилет сервис-менеджер.

Когда Белла не смотрела, Эдвард наблюдал за здоровавшимся с ней менеджером, протянувшим руку, за языком ее тела, как она представилась, как показала мужчине значок, как ее услужливо проводили в зону ожидания, располагавшуюся внутри за передним стеклом станции. Имея возможность следить за ней со своего места, Мейсен повернулся, а затем отчетливо вздрогнул, обнаружив стоявшего рядом с ним Эммета.

Не извиняясь за незаметное приближение, Маккарти сходу завел разговор: – Ладно, и что происходит?

Схватившись за сердце, Эдвард фыркнул: – Бог ты мой, Эм. Мог бы, по крайней мере, кашлянуть, выругаться или еще что-нибудь сделать?

– Не отвлекался бы, к тебе и не удалось бы подкрасться, – выпалил здоровяк своим тоном «я прав» и стрельнул взглядом на окна, которые обрамляли контур фигуры Беллы, расхаживавшей по всему офису за матовым стеклом. Расставив ноги сантиметров на тридцать в стойке, которую ему, без сомнения, привила военная подготовка, массивный агент скрестил руки, всем видом показывая, что с места его сдвинет только правда.

Глянув на здание, дабы убедиться, что с Беллой все в порядке, Мейсен снова повернулся к другу:
– Ничего, Эм. Сегодня утром приходил Сэм, чтобы выяснить алиби Беллы, только и всего.

Немного расслабив руки, Эммет озадачился: между глаз образовались морщинки.

– Сэм проверяет оперативную обстановку. И что?

Эдвард принялся легонько постукивать ступней, стараясь не встречаться глазами с другом.

– Она… это было неожиданностью... – Агент бросил еще один нервный взгляд на здание. – У нее отсутствовало твердое алиби. Это вызвало вопросы, – продолжал он с охрипшим от досады голосом.

– Эдвард, ты же не купился на мысль, что это сделала она? Белла? Да ладно, Эдвард. Тебе следовало спросить себя…

Мейсен сразу же прекратил суетиться, в его позе появилось напряжение.

– Эмоции могут затуманить разум, Эммет. И ты это знаешь. Я не могу отодвинуть в сторону рациональное мышление, потому что... потому что я… – Он в разочаровании провел ладонью по волосам.

Маккарти отступил, атмосфера вокруг него стала доброжелательней.

– Инстинкты спасают жизни, Эдвард. Говорю тебе: доверься в этом интуиции...

– Вы идете? – прервал импровизированное собрание мужчин голос Беллы, ее тело наполовину высунулось из-за стеклянной двери здания. Женщина ласково и заинтересованно наблюдала за агентами.

Невинно.

Оба вскинули головы, время их дискуссии подошло к концу.

Глянув напоследок на собеседника, Мейсен промолчал, затем повернулся и направился к двери, оставив ее открытой. Пока они шли, за ним возле уха тихо прозвучал голос друга: – Я знаю, что ты поступишь правильно.



Белла, затаив дыхание, смотрела, как трое мужчин собрались вместе над крошечным пузырьком, лежавшим перед ними на старомодной столешнице из ламината. Крепко держа затянутыми в перчатки руками контейнер, Эдвард осторожно нажал на стальную, обработанную маслом емкость, покоившуюся в ячеистой пене. Все немного вздрогнули, когда держатель с щелчком закрылся, но внешние признаки повреждения отсутствовали. Все четверо с облегчением посмотрели друг на друга, когда Эммет завершил заключительный этап защиты химиката в коробке с контролируемой температурой охлаждения, и Мейсен снял перчатки.

– Итак, вы сказали, что этому образцу меньше двух месяцев? – спросил Эдвард у менеджера объекта: во время дискуссии старик в полной мере сотрудничал, так что агент при допросе вел себя доброжелательно и терпеливо.

– Да, сэр, – ответил мужчина, прищурившись, когда через передние окна на него упал луч утреннего солнца, замерцавший на по-стариковски седых волосах и глубоких морщинах на лице. – С бумагами пришли двое мужчин и одна женщина, сказали, что у нас заключен контракт на апробацию этого вещества. Нашему участку выделили три пузырька, но после использования двух… что ж, честно говоря, мне не понравилось. – Тон говорившего стал немного вызывающим, словно в ожидании, что кто-то примется аргументировать на политическую тему или спорить о спортивных результатах.

После этих слов Мейсен застыл:
– К вам приезжали двое мужчин и женщина?

– Да, сэр, – подтвердил менеджер.

– Можете ли вы рассказать нам, как они выглядели? – настойчиво спросил Эдвард.

– Конечно. – Черты старика прорезала тревога, но он продолжил: – Один человек выглядел немного похожим на агента Маккарти: высокий и мускулистый, но более пугающий, потому что все время казался очень разозленным. Второй мужчина – пониже, одет в костюм. Этакий настоящий политик.

– А женщина? – напомнил Эдвард.

– Женщина выглядела молодой, но если бы мне предложили угадать, дал бы немного за двадцать. При этом в костюме... и очень маленькая. Вряд ли выше метра пятидесяти пяти. Русые волосы и плохое настроение, как и у всех остальных.

Когда менеджер завершил с подробностями, в комнате вдруг стало тихо.

Эдвард кинул мимолетный взгляд на безмятежное лицо Беллы, а затем снова вернулся к старику.

– С тех пор вы кого-нибудь из них видели? Называли ли вам какие-либо имена? – поинтересовался он, бессознательно склоняя тело к напарнице.

– Нет, – ответил мужчина, – они показали мне документы, разрешение из лаборатории, и на этом все. У моего участка проблемы? – на лице служащего мгновенно отобразилось беспокойство.

– Нет. Нет, нисколько, – быстро успокоил его агент. – Этот образец и информация – очень полезны. Вас проинструктировали, как использовать химикат, на объекте не произошло ничего плохого.

– Имею в виду, что я согласился протестировать его, но нигде не сказано, что мы должны были использовать все. Я – человек старой закалки, привык применять всего в меру, знаете ли. Вы научитесь этому, когда займетесь тем, что делаю я вот уже на протяжении более тридцати лет, – голос менеджера стал тихим, и мужчина подмигнул Белле, которая ответила ослепительной улыбкой.

Наблюдая за этим, Эдвард сдержал ухмылку, затем поблагодарил сотрудника и дал напарнице минутку, чтобы весьма милым способом попрощаться со стариком. Агенты проследовали друг за другом самым коротким путем к машине по хрустящему под шагами гравию участка, Эммет распахнул багажник хэтчбека¹ и тщательно закрепил холодильник на месте.

На мгновение погрузившись в себя, Эдвард переминался, пока Белла рассматривала разбитые фрагменты у себя под ногами, подталкивая осколки породы носком одной из лакированных лодочек.

– Возвращаемся в офис… – начала Белла, обращаясь к своей обуви и замолкнув, когда почувствовала на себе взгляд напарника. Откашлявшись, она вынужденно продолжила: – … Я сожалею, что расстроила тебя.

Эдвард покачал головой, яростно не соглашаясь.

– Белла, ты не…

Женщина глянула на него и подняла руку с просьбой: «выслушай меня».

– Эдвард, у тебя имеются проблемы с доверием. Я должна была быть более осторожной, не хочу между нами никаких сомнений. Я... не хочу, чтобы возникали какие бы то ни было вопросы... – Она успокаивающе обняла себя, когда слова растаяли в воздухе.

Мейсен помрачнел, в его глазах отразилась резкая боль. Он сделал шаг вперед, а напарница – назад.

– Пожалуйста, не надо. – Ее голос начал ломаться от той же скорби, которая появилась и на лице Эдварда.

Словно вняв ее просьбе, мужчина застыл, как статуя, позволив сохранить дистанцию между ними, как Белла сделала и после встречи с Гарретом. Для успокоения Мейсен вдохнул, когда увидел, что она еще сильнее обхватила себя, словно удерживая все вместе.

Багажник внедорожника бюро закрылся, вызвав порыв воздуха, и к ним приблизились шаги, сигнализируя о подход Эммета.

– Готовы ехать? – спросил он.

Собравшись с силами, Белла вежливо улыбнулась и прошла мимо Эдварда к машине, Маккарти последовал за ней, попеременно долго и обеспокоенно поглядев на напарников.

Белла взялась было за ручку двери внедорожника, когда от извилистой дороги донесся рокот автомобильного двигателя. Из-за крутого поворота вывернул темный «субурбан», по ходу движения взметая вокруг себя облака белой пыли.

Мейсен, вскинув голову, стоял у стены там, где его оставила Белла, в метре от подножки автомобиля. Эммет дернулся всем телом, когда его ушей достигли угрожающие звуки, а большая ладонь взметнулась и крепко сжала предплечье женщины: оба стояли у затонированной части «тахо». Белла потрясенно наблюдала за несшимся на них «субурбаном», а Эдвард шагнул вперед, прямо на траекторию автомобиля. Вытащив пистолет, агент приготовился, расставив ноги, и крутанул головой в направлении друга.

Авто развернулось, корпус стальной машины оказался параллельно незащищенной фигуре Мейсена.

Эдвард поднял оружие, не отводя взгляда от Маккарти. В его глазах зажглось требование, и он заорал: – Убери ее отсюда, Эммет!!! Убе…

Поколебавшись мгновение, здоровяк шатнулся, словно собирался двигаться к другу, но, осознав команду, с силой толкнул Беллу на землю и накрыл ее тело своим.

Ладони женщины ударились о землю, а когда повернула лицо, правая щека прошлась по гравию, к которому прижалась всем туловищем, в результате чего на открытых участках кожи остались неглубокие царапины. Здоровяк удерживал ее внизу за длинной стороной «тахо», когда сначала раздался щелчок открывшейся двери автомобиля, а затем на отдалении – хлопок закрытия после странного глухого звука, сопровождавшегося каким-то тяжелым ударом о землю. Снаружи взвизгнули завращавшиеся шины, психолог конвульсивно вздрогнула, звуки лишь на доли секунды стали предвестником реальной опасности. Словно по команде, послышалось жужжание опускавшегося окна, и воздух взорвали выстрелы, SIG Эдварда сработал первым, за ним зловеще последовал второй пистолет, с грохотом открыв ответный огонь.

Завозившись под Эмметом, Белла попыталась высунуться. Агент лежал на ней, словно свинцовое одеяло, мешая каждому движению. Вжимаясь поверх тела, Маккарти пытался ее удержать, но поднял голову, оглядывая со своей позиции сцену и не прекращая следить за подопечной.

– Эммет, я здесь не останусь… он один! – на выдохе выдавила Свон, выкручивая голову наверх так, чтобы можно было смотреть под днище внедорожника, который они использовали в качестве прикрытия. Женщина увидела белые облачка, взметнувшиеся из-под колес набиравшего скорость «субурбана». Прищурившись, разглядела фигуру напарника, проявившуюся сквозь дымку гравийной пыли, его высокое, поджарое тело занимало боевую позицию, защитно продвигаясь назад, но казалось целым и невредимым.

На следующем вдохе Эдвард снова нажал на спусковой крючок, его пистолет сделал несколько выстрелов, мышцы рук напрягались, компенсируя силу отдачи. Словно в ответ, с другой стороны внедорожника началась пальба. Белла в ужасе смотрела, как в результате этого пуля ударила в правое плечо напарника: с отвратительным глухим чавком свинец пробил кожу, пометив свое воздействие небольшим всплеском красного. Тело Мейсена крутнулось, когда воздействие заставило его отступить еще на один шаг, пистолет по-прежнему находился высоко, но фигура уже сминалась от боли. Раздался еще один выстрел, когда Эдвард снова отступил снова, пяткой попал на неогороженный уступ свалки.

Белла, распахнув глаза, смотрела, как напарник кренится назад, сила тяжести быстро превращала движение в свободное падение. На лицах Эммета и его подопечной появилось одинаковое выражение, когда последняя выпущенная пуля совсем чуть-чуть промазала, не попав в грудь, и Эдвард со страхом падения на лице перевалился через край и исчез из поля зрения.

Женщина открыла рот, будто собиралась закричать, но звук вышел приглушенным, как будто что-то опустилось, ударившись прямо в самое сердце.



Эммет с тревогой наблюдал, как за невысокой стеной исчезла долговязая фигура Эдварда. Вокруг них продолжали сыпаться пули, свинец со звоном бился в бронированную обшивку «тахо», а также в землю перед ними, не позволяя подняться с мест, где лежали ФБР-овцы. В одно мгновение в кровь Маккарти ударил адреналин, и мужчина прижал Беллу к земле одной рукой.

– Лежать! Не вставать, пока я не скажу! – проревел он, после чего вскочил на ноги и одновременно обнажил оружие.

Заняв ту же позицию для стрельбы, агент уверенно пошел вперед по направлению к капоту внедорожника, поверх него наблюдая за «субурбаном».

Упершись ладонями в землю, Белла приподнялась и задрожала, усиленно озираясь. Из-под автомобиля она видела протектор атаковавшего автомобиля и, повернув голову, заметила нечто, выглядевшее куском одежды. Сосредоточившись через плавающий в воздухе мусор, психолог поняла, что сваленное в кучу было человеком. Руки странно соединялись впереди, фигура лежала в позе эмбриона, с ее места были видны белки. Просочившийся солнечный луч высветил вспышку серебра – кляп, оказавшийся клейкой лентой.

Резкие звуки выстрелов привлекли внимание Беллы к происходившему перед ней. Похожий на робота Эммет тяжелой походкой продвигался вперед, выпуская пулю за пулей по окнам и шинам «субурбана». Отреагировав на атаку агента, автомобиль принялся отступать на скорости. Со смертоносной эффективностью дуло пистолета отслеживало отъезд машины, выпуская очередной заряд, задевавший металлическую обшивку и рикошетивший от дисков, когда Эммет тщетно пытался пробить шины. В тот момент, когда автомобиль завернул за угол, покидая объект, Маккарти снова выстрелил, и стекло заднего окна с характерным звуком разбилось.

Остановившись и наблюдая, агент выждал всего лишь секунду, оценивая обстановку, а затем снова повернулся к Белле.

Подняв голову, она приподнялась, давая понять, что собиралась двигаться, ее глаза не отрывались от края обрыва. Эммет кивнул, и психолог, вскочив, бросилась к краю стены, Маккарти по пятам следовал на ней. На лице появилось испуганное выражение, когда Белла заглянула через край пропасти. В трех метрах ниже на мусоре, раскинув и медленно двигая длинными руками и ногами, лежал Эдвард, на плече его костюма расплывался темный неровный круг крови.

Ахнув, женщина кинулась к лестнице.

– Нет, – сказал Маккарти, осторожно беря ее за руку и кидая быстрый взгляд на свернувшуюся в клубок массу, лежавшую на земле рядом с «тахо». Его глаза строго глянули на коллегу. – Займись мальчиком. Посади его в машину. Я помогу Эдварду.

Белла посмотрела мимо здоровяка на фигуру распростертого напарника, а затем обратила внимание на другую жертву.

Эммет развернул психолога к внедорожнику, а сам взялся за лестницу. Женщина проследила за тем, как он прыгнул на металлические ступеньки и принялся спускаться, минуя по две перекладины за раз, а затем побежала к лежавшему на земле человеку. С каждым шагом фигура становилась более ясной. Когда Белла опустилась на колени рядом, мальчик поднял голову и поморщился, словно от боли. Он был молодым, чуть за двадцать, с легкой щетиной на лице и испачканной одеждой, которую не меняли несколько недель. Когда юноша посмотрел на нее, в его глазах блестели слезы.

– Алекс? – прошептала она. Парнишка слабо кивнул. – Алекс, я специальный агент Белла Свон. Мы отвезем тебя к врачу и вернем домой к родителям, хорошо?

Парнишка опустил веки, как если бы хотел держать их открытыми, но не мог, а психолог осторожно потирала его руки.

– Агент, вы в порядке? Что, черт возьми, случилось? – от двери постройки на противоположном конце стоянки раздался голос менеджера, с осторожностью оглядывавшего окрестности.

Белла вскинула взгляд, проверяя мужчину на наличие травм, и обнаружила, что тот выглядел хорошо.

– С нами все в порядке, но мне нужно усадить этого мальчика в машину. Вы мне поможете?

– Безусловно, – ответил старик, подбегая уже к середине площадки и попутно осматривая место происшествия, его беспокоило, что в окружавших деревьях могла скрываться и другая угроза.

Психолог подсунула руку под тело парня, собираясь поднять его, когда менеджер приблизился сзади.

– Хорошо, Алекс. Я посажу тебя. Чувствуешь боль?

Парень склонил голову к плечу, на которое упал, давая понять, на что с силой приземлился, когда его вышвырнули из «субурбана». С помощью мужчины Алекса медленно усадили и болезненно сорвали закрывавшую рот ленту. Подпираемый как тряпичная кукла, мальчик уставился на скованные запястья: его конечности скрючились и стали дряблыми от истощения. Оценивая раны, Белла увидела, что кисти рук стерты и опухли: очевидно, похитители связали его, используя грязные пластиковые ременные ленты.

– У вас есть ножницы? – Белла повернула голову и спросила у менеджера. Старик со всей возможной скоростью поспешил в офис. – Сволочи, – пробормотала женщина, глядя на избитое тело ребенка. Казалось, Алекс хотел улыбнуться, но его губы слишком потрескались от обезвоживания, липкий остаток ленты оставил чистый контур, по которому стало ясно, что почти в течение месяца мыться не позволяли.

– Мы отвезем тебя домой, – успокаивающе сказала психолог.

– Спасибо... вам, – прохрипел Алекс.

Получив ножницы, психолог осторожно подвела режущую кромку под плотно связанный ремень и рассекла, освободив руки мальчика от оков и давая доступ свежего воздуха к рубцам на коже. Заняв места по бокам, Белла с менеджером действовали, как человеческие костыли, и, осторожно нагнув, пересадили Алекса на переднее сиденье «тахо». Откинувшись на спинку, парень вздохнул и закрыл глаза, весь его вид говорил об испытываемом облегчении. Взглянув на заднюю часть внедорожника, Белла быструю проверила лежавший в багажнике химикат. Он выглядел непострадавшим. Чтобы убедиться, женщина заглянула и под машину, проверив, что отсутствовали отверстия, утечка жидкости, и ничего не парило.

На металлических ступеньках раздались размеренные, тяжелые звуки чередовавшихся шагов, Белла подбежала к выступу и сверху наблюдала, как Эммет, закинув Эдварда на плечи в «ноше пожарного», в одиночку тянул вес обоих вверх по лестнице. Замерев в ожидании, не отводила глаз от обмякшего, словно вместе его едва держала только кожа, тела напарника, на чьем левом плече кровоточила рана.

Женщина в тревоге застыла, пока здоровяк взбирался по узкой лестнице, поддерживая дополнительный груз. Менеджер подошел к Белле, дабы увидеть, что происходит.

– Боже… нужно, чтобы я позвонил властям? – спросил он, а психолог не отрывала взгляда от малейшего размеренного движения Мейсена.

– Нет, – ответила она, не глядя на мужчину. – Мы вызовем сами, нам просто нужно сразу же отвезти моего напарника и мальчика в больницу. – Голос Беллы был твердым, пока она не произнесла слова «напарника», лишь тогда задрожал и затих.

В тот момент, когда над уступом стены появились лицо Эммета и нога Эдварда, Белла сразу же потянулась за Мейсеном. Мышцы шеи Маккарти вздулись от напряжения, но он продолжал с грохотом преодолевать верхние ступени, наклонив тело и твердо удерживая друга. Подавшись вперед, женщина оценила пострадавшее плечо и нахмурилась. Встретившись с его глазами, вздрогнула: Эдвард ничего не сказал, просто качнул ногой и скованно протянул руку.

Уловив ее озабоченность, Эммет заявил: – Знаю. Я повезу.

Втроем они побрели к машине, Белла открыла дверь заднего сидения и скользнула туда первой, чтобы выступить в качестве человека-подушки. Менеджер помог здоровяку разместить Мейсена, мужчины развернули его к напарнице, прислонив спиной к ее груди, а голову уложив ей на плечо.

– А-а-а-а! – вскрикнул раненый, когда движение побеспокоило пострадавшую руку, и выступило еще больше крови.

Все замерли, наблюдая за скрипевшим зубами от боли агентом. Обхватив одной рукой его талию, Белла контролировала пробитое плечо, изо всех сил стараясь не усугублять травму. Вынырнув из автомобиля, Маккарти мгновенно сбросил пиджак, не отводя глаз от пулевого ранения, затем принялся расстегивать рубашку, когда оставались последние несколько пуговиц, Эдвард снова застонал от боли. Оторвав последние, Эммет снял и смял рубашку, оставшись в белой майке без рукавов.

– Вот, – сказал он, сунув комок ткани Белле. – Придави.

Закрыв дверь, агент глухо переговорил с менеджером, а затем занял водительское место и завел двигатель.

Наблюдая за лежавшим в ее объятиях Эдвардом, Белла осторожно передвинула скомканную рубашку к ране, предупреждая его. Когда прижала ткань, раненый дернулся и прошипел, словно пытался не стонать. Слезы навернулись на глаза женщины, когда одной рукой прижала ткань, а ладонь второй положила на грудь напарника.

Преодолев повороты, «тахо» с толчком вылетел на главную дорогу, и Белла изо всех сил старалась держать Эдварда неподвижным, когда Эммет мчался по свободному шоссе и быстро говорил по сотовому телефону.

– Эмили, это Маккарти, значок номер один, ноль, пять, девять, восемь, шесть, семь. Моя команда подверглась нападению во время сбора доказательств в Вирджинии... Двое мужчин в «субурбане» 2006 года… Номер частично у меня есть: обозначение округа, восемь, эксрэй, браво, тире, один²... Мы подобрали похищению жертву, и у нас ранили агента. – Он помолчал, а затем ответил: – Агент Эдвард Мейсен. – Эммет еще раз кинул взгляд в зеркало заднего вида, но увидел лишь, как волосы Беллы занавесом опустились над напряженным лицом пострадавшего. Из телефона донесся женский голос. – Да... Одно пулевое ранение в левое плечо, тяжесть неизвестна.

Мейсен смотрел в потолок внедорожника, его конечности подергивались, пока он выдыхал, словно пытаясь медитацией ослабить боль.

– Ближайшая больница находится на базе, – продолжил Маккарти, стреляя взглядом в Алекса, который пассивно смотрел на агента. – Пожалуйста, сообщите им, что мы прибудем с двумя пациентами. После того, как жертва получит медицинскую помощь, мы опросим и сообщим родителям, что нашли его. – Голос женщины прозвучал утвердительно, и агент быстро повесил трубку, чтобы начать серию звонков, которые воспламенят телефонное древо, ведущее к Роуз и Джасперу.

Белла держала одну руку по центру груди напарника, который дышал неглубокими сериями вдохов, под ее ладонью сердце билось неровными толчками. Запрокинув голову в попытке увидеть ее, Мейсен накренился.

– Нет, Эдвард. Не шевелись, пожалуйста... Ты должен оставаться в сознании, – взмолилась женщина.

Агент откинулся и сполз по ней. С трудом выдохнув, он передвинул руку, его голова переместилась во впадину ее плеча.

С судорожным оханьем агент пробормотал: – Ты... в порядке?

Продолжая ровно надавливать на рану, другой рукой Белла выводила успокаивающие круги на его груди.

– Да, Эдвард, я в порядке.

Раненый неспешно выдохнул, его мышцы задрожали, а сердце заколотилось.

– Пожалуйста... останься со мной... – сдавленным шепотом попросил он и сжал ее руку, окровавленная ладонь окрасила ее бледную кожу алой живительной жидкостью.

По одной щеке скатилась слеза, когда Белла смотрела на некогда белую рубашку, теперь начавшую насыщаться малиновым. Она обхватила его торс, теснее прижимая их соединенные руки к левой стороне груди.

Закрыв глаза, она приникла щекой к его макушке, ладонью чувствуя каждый стук сердца, трепещущие удары колотились неровной барабанной дробью.

– Я здесь, Эдвард. Пожалуйста, оставайся со мной, – шепотом умоляла она.

– Да... – прохрипел он. – Я... ты... Пожалуйста, говори со мной... – и замолчал.

Мейсен снова сжал ее руку и вернулся к разглядыванию обшивки потолка, сосредоточившись на устойчивом дыхании. В кабине установилось молчание, Эдвард дышал, Белла его держала, а сердце раненого билось столь же быстро, как и колеса, крутившиеся под ними.



Когда Эдвард пришел в себя, то помнил только фрагменты произошедшего. Его мозг был затуманен и вывернут, походя на сломанный генератор, который медленно работает и не ловит искру. С трудом продрав глаза, первое, что он заметил, – висевший у одной стороны кровати пакет с жидкостью и ритмичный писк мониторов рядом, оборудование заслоняло тусклый свет расположенной в изголовье лампочки. Он находился в больнице, однотонные стены и стерильный декор привлекли внимание, когда склонился вбок, а затем резко остановился. На середине одной стороны матраса, наполовину свесившись, лежало тело: каштановые волосы разметались по простыни, грудная клетка Белла поднималась и опускалась от тихого дыхания. Мейсен замер и просто смотрел на нее, когда, словно каким-то образом почувствовав, что он не спит, она зашевелилась.

Поморгав и поднявшись, она встрепенулась:
– Эдвард, ты не спишь. Как ты себя чувствуешь?

Это был весомый вопрос. Агент смотрел на ее обеспокоенное лицо, мысленно повторяя и наконец-то вспомнив: пуля, падение, вонь окружавшего мусора и удушье. Он поднял руку и обнаружил большую поверхность марлевой повязки, покрывавшей его левое плечо.

– В меня стреляли... – произнес он.

– Да, – сказала Белла, ближе придвигаясь к нему у края кровати. – Ты провел в операционной три часа и проспал почти шесть. Пуля не задела кости, но повредила большой кусок мышцы. Тебе повезло, но некоторое время будет больно.

Подняв голову от подушки, Эдвард застонал: отдаленная боль ударила в место ранения, а череп раскалывался, словно от веса целого здания.

– Мне давали наркотики? – Его тон был серьезным.

– Да, – неуверенно ответила напарница. – Когда мы привезли тебя, пульс был очень высоким, а перед операцией врач ввел тебе анестезию. Регулярно приходили медсестры и через капельницу вводили обезболивающие.

Мейсен глубоко вздохнул:
– Я ненавижу ощущение невменяемости...

– Тебе больно? – поинтересовалась напарница, вставая со стула и оценивая его от талии и выше. Именно тогда он понял, что обнажен, не считая тонкого больничного халата, накинутого лишь на одну его половину и простыни, укрывавшей ниже талии.

– Нет, – ответил он, еще раз осматривая окружение, – просто дезориентирован. Где мы?

– На морской базе Куантико. Это была ближайшая больница, а Эммет служил в военно-морском флоте. Бюро предварительно позвонило и получило для нас разрешение привезти тебя и Алекса Хенсона.

Эдвард стрельнул в Беллу взглядом.

– Да, это его выбросили из автомобиля во время боя, – ответила она, не позволяя задавать вопросы.

– Он в порядке?

– Да. Чуть не вывихнул плечо, множество ушибов и сильное истощение, но сейчас ему немного лучше. Два часа назад приехала Роуз вместе с его родителями. Она собирается принять заявления, как только все будет урегулировано. Я посидела с ними немного, пока ты был в операционной... – Голос женщины затих, а ее глаза изучали его, наблюдая за движениями, словно она волновалась, что состояние снова ухудшится.

По мере постепенного возвращения воспоминаний Эдвард выпалил: – Химикат все еще у нас?

– Да, – подтвердила напарница, – Эммет заручился для нас разрешением использовать одну из лабораторий здесь, на базе. Он решил, что так безопаснее после взлома в здании Гувера. Звонил Джаспер, он планирует попытаться приехать завтра. Местная администрация очень гостеприимна.

Мейсен еще раз вздохнул, на этот раз от облегчения. Потом его глаза устремились к Белле.

– А как ты? – опустив взгляд на вмятину, оставленную ее сгорбленным телом на простынях, он испытал неловкость. – Нам нужно устроить для тебя комнату. Ты не можешь снова спать вот так, тебе, должно быть, неудобно.

– Я в порядке.

– Белла…

Она снова села и уставилась на него, как будто в реальности не воспринимала слова, а запоминала его лицо.

Именно в этот момент раздался предупредительный тихий стук в дверь, и вошла медсестра в военной форме. Быстро представившись, медик заметила, что Эдвард проснулся, и, попросив разрешение измерить его жизненно важные показатели, послушала сердце стетоскопом и измерила давление.

– Ваш пульс по-прежнему очень быстрый. Мне хотелось бы дать вам еще один седатив³…

– Нет, – прервал ее раненый. – И никакого морфина. Я приму самый сильный кодеин, но ничего другого.

– Хорошо, давайте я переговорю с врачом, но уверена, что все будет в порядке. Если передумаете... – начала медсестра, ее взгляд деликатно скользнул к Белле, а затем вернулся к пациенту.

– Не передумаю. Но спасибо. – Мейсен потянул за края больничной рубашки, собирая углы и прикрывая живот.

Белла внимательно за ним наблюдала, пока медсестра ушла и вернулась с небольшим бумажным стаканчиком, содержавшим менее сильнодействующие таблетки. Проследив за приемом лекарств, медик оставила напарников в покое, а Эдвард почувствовал, как сонливость от внутривенного приема транквилизатора⁴ начала уменьшаться.

Глянув на Беллу, он обнаружил на ее лице необъяснимое выражение, в тусклом свете карие глаза казались темными и отражали все вопросы, крутившиеся в ее голове. Он не успел вымолвить ни слова, как первой заговорила коллега.

– Почему?

– Что почему? – В голосе Мейсена отсутствовали эмоции, но он не собирался уклоняться, наоборот, планировал разъяснять. Мужчина решил ответить на ее вопросы, ему просто требовалось выяснить, что же прорвет плотину.

– Почему ты не желаешь принимать ничего для облегчения тревоги, Эдвард? – Психолог, не скрывая сострадания, наклонилась над матрасом.

Откинувшись, агент закрыл глаза, его жизнь и страдания переворачивали сознание, когда на него обрушился поток возвращавшихся переживаний: его вина, его раскаяние и все, ставшее в результате неврозом. Распахнув глаза, взглянул прямо на напарницу:
– Что ты во мне видишь, Белла?

Она моргнула:
– Ты о чем?

Мейсен устроился в кровати удобнее, но отвел взгляд от ее лица.

– Как психолог, что ты видишь? Как меня оцениваешь?

Глубоко вдохнув, Белла успокоилась и заговорила с клинической точки зрения.

– Ты дрожишь, у тебя настолько частый пульс, что принимаешь витамины и омега-кислоты, помогающие предотвратить перенапряжение сердца. Ты склонен к порядку в своем окружении и с отношениями; у тебя несколько друзей, и те, кто находится рядом, заслужили эту награду, будучи очень преданными и заслуживающими доверия. Ты скрытный и поддерживаешь свою работоспособность на высоком уровне. – Она помолчала, глядя на него с безмолвным пониманием. – Ты страдаешь от беспредметной тревоги до такой степени, что приступы паники наступают часто и без предупреждения. У тебя легкое обсессивно-компульсивное расстройство, когда визуальный беспорядок усиливает твое перевозбуждение. – Она наблюдала за ним. – В прошлом, кажется, были какие-то травмы, что заставляет тебя сомневаться в собственных решениях... Почему ты сомневаешься в себе, Эдвард?

Тихое попискивание мониторов казалось громким, когда Белла закончила, зная, что Эдвард следил за ней из-под опущенных век.

– Успокоительные препятствуют моей способности принимать рациональные решения, – наконец-то тихо сказал Мейсен.

В комнате снова установилось тишина, за исключением отмечавшего сердцебиение электронного сигнала на заднем фоне.

– Что с тобой случилось, Эдвард? – Это была не просьба, скорее ласковая мольба, которую с легкостью можно отвергнуть.

Закрыв глаза, агент глубоко вдохнул. Когда он снова их открыл, ухватился за взгляд напарницы, словно за спасательный круг, как будто она была единственной возможностью, с чьей помощью он мог вытащить себя из погружения, которое собирался совершить в бездну воспоминаний.



Белла наблюдала, как голова Эдварда с силой вжалась в подушку, за его веками, казалось, проигрывались ужасные образы, сминая кожу, закрывавшую глаза.

– Я вырос в пригороде в округе Колумбия, – начал он, и его веки расслабились, но оставались закрытыми. – Мой отец работал помощником адвоката в большой юридической фирме в центре города, а моя мама – бухгалтером. Они были практичными людьми, но всегда очень любящими, когда дело касалось меня. Я – единственный ребенок, и, по-моему, мама слишком сильно меня баловала...

Он помолчал, еще раз вздохнул, его глаза открылись и безучастно остановились на дальней стене.

– Я любил пиццу, – как ни в чем не бывало сказал он. Внезапное заявление казалось неуместным, пока не последовало продолжение: – Съедал столько, что мама имела обыкновение шутить, что однажды я превращусь в пепперони. – Он едва заметно улыбнулся, вспоминая, а затем его губы крепко сжались, лицо исказилось. – Такая пиццерия располагалась на Нью-Йорк авеню, это не в самом лучшем районе города, и мы старались не ходить туда по вечерам, но у них продавалась лучшая пицца: сладкий соус, свежий сыр, отличное тесто. Еда была именно такой, как мне нравилось… – Эдвард фыркнул на выдохе. – Да, все должно быть именно так, как я того хотел, – пробормотал он, высмеивая себя. – Я был их единственным сыном, и захотел пиццу из моего любимого заведения... – Глаза мужчины мгновенно потускнели и наполнились болью.

– Эдвард? – мягко подтолкнула Белла.

Не фокусируя взгляд, агент продолжил: – В пятницу вечером мой отец едва вернулся с работы домой и даже не снял куртку, войдя в дверь, как я принялся выталкивать его, чтобы поехал и купил мне пиццу. Никогда не забуду выражение лица матери после моей просьбы – оно было настороженным, опасливым, – но я настаивал и помню, как использовал печальное выражение в качества способа заставить его пойти и купить лакомство. Они оставили меня одного и на минуту вышли в кухню, чтобы поговорить... Я до сих пор слышу голос мамы, просившей его остаться, она предложила попытаться приготовить что-то для нас дома. Мой отец ни на секунду не посчитал возможным мне отказать, а затем развернулся и отправился к машине.

На несколько минут установилась гнетущая тишина, когда Мейсен замолчал. Белла ждала, ее лицо искажало беспокойство.

– Он не сказал мне нет, – голос Эдварда дрогнул. – Он устал после напряженного рабочего дня и не остался, потому что знал: этого хотел я... – Его брови приподнялись, и он отвел от Беллы глаза, в которых мерцали непролитые слезы. – Прошло три часа, а отец все не возвращался, поэтому мы с мамой ждали. Полночь, час, и мы позвонили в пиццерию, а затем в полицию. Мы сидели за кухонным столом, и она просто смотрела на телефон, не сводя с него глаз. Я решил приготовить ей чай... это единственное, что смог придумать. Он был горячим и приносил успокоение, поэтому я вскипятил воду и протянул ей чашку – все, что угодно, чтобы помочь сберечь ее разум от ожидания.

По мере рассказа глаза напарницы расширялись.

– Прошло несколько часов, а потом весь следующий день. Через двадцать четыре часа мы подали заявление о пропавшем, а я не мог спать. Я ждал с мамой на кухне, ждал... слушал.

Лицо Беллы смягчилось, инстинкт подсказывал, что будет дальше.

– Они нашли нашу машину и его – его тело – на следующее утро. Там обнаружились следы шин, которые вели по набережной в стороне от дороги, а на заднем сиденье все еще лежала коробка холодной пиццы. Кто-то наблюдал, как он покинул пиццерию, и последовал за ним к автомобилю. Увидев мужчину в хорошем костюме, они ограбили его и… – Эдвард откашлялся, – … зарезали из-за денег и кредитной карты, которую отец держал в бумажнике. Они угнали машину куда-то далеко за город, и именно поэтому полиции потребовалось некоторое время, чтобы пройти по следу. Они позвонили нам, когда нашли его. Моя мать – боже, ее лицо... она была опустошена. – Из-за хмурого выражения ямка на подбородке мужчины стала глубже, словно лицо желало расколоться от боли.

– Ох, Эдвард… – Белла взяла его лежавшую на кровати руку, а Мейсен запрокинул голову и заплакал. Струйки слез катились неспешно, будто несли с собой тяжесть его вины.

Низким, опечаленным голосом он продолжил: – С тех пор все изменилось. Мама смотрела за мной с непоколебимой настойчивостью: в любое время и куда бы я ни пошел, она проверяла меня по пять раз на день, желая знать, где был и в безопасности ли. Знаю, она и по сей день все еще скорбит... Я знаю, потому что в близлежащем ресторане нашел работу доставщиком на неполный день, чтобы помочь с оплатой счетов, и, хотя она работала, все равно ждала моего возвращения домой. Сидела за столом, ожидая, что я войду в дверь, как и в ту ночь...

– Сколько лет тебе было, когда это случилось, Эдвард?

– Тринадцать.

– Эдвард… ты был ребенком. Это не твоя вина…

Агент замотал головой, его глаза ожесточились.

– Это моя вина… я убил его. Мой эгоизм... убил его.

Белла сжала его руку и встретила взгляд.

– Ты был ребенком... Твои родители контролировали то, что лучше для тебя... Произошедшее ¬– не чья-то ошибка. Это трагическая случайность, и не твоя просьба вызвала это событие. – Голос психолога звучал размеренно, тон был убежденным и успокаивающим.

Мейсен опустил голову на подушку, закрыл глаза, по лицу быстрее и обильнее покатились слезы.

Напарница продолжила говорить с ним: – Эдвард, события в жизни случаются без предупреждения. Не ты сделал это со своей семьей...

Мужчина смахнул слезы подушечкой большого пальца, вернулась его жесткая манера держать себя.

– Я учился в колледже, а моя мама устроилась на вторую работу. Не было ни дня, когда бы мы не думали о нем, когда бы я не хотел, чтобы сделал другой выбор...

Белла вдохнула и осторожно заговорила: – Иногда легко поверить, что если у нас есть система, если каждый день делаем одно и то же, то ничто и никогда не пойдет неправильно. Нас защитит эта предсказуемость повторения той же схемы. Правда, иногда происходит нечто плохое, и ты не знал, что тем вечером должно было случиться ужасное. Это мог быть другой вечер или другое обстоятельство, Эдвард. И твои родители тоже не знали, что должно было случиться, так что в этом нет чьей-либо вины. Тебе не нужно так крепко привязывать себя к этой ответственности... В своей жизни ты можешь иметь схемы, но, возводя вокруг себя эти стены, не только удерживаешь плохое снаружи, но и не позволяешь прийти хорошему.

– Она любит меня больше, чем я заслуживаю... Я забрал у нее моего отца, – сказал в потолок раненый, его грудь поднималась и опускалась от подавляемых рыданий.

Психолог встала со стула, склонилась над его лицом, в ее глазах светилась сила:
– Она любит тебя, потому что ты ее сын, Эдвард. И ничего плохого не сделал.

Мужчина закрыл глаза, когда Белла медленно прикоснулась губами к его лбу, поцелуй был продолжительным и нежным. Закончив, она обхватила его щеки ладонями и прислонилась лбом к тому месту, которое только что целовала, соединяя их ума и сердца.

После нескольких мгновений молчания Белла открыла глаза и глянула в лицо Эдварду.

– Позволь, я выйду на минутку? – спросила она шепотом.

Не в силах сказать, Мейсен просто кивнул, и она покинула комнату. Минут через десять осторожно постучала и вошла со знакомой керамической кружкой, которую держала в свободной руке.

Агент моргнул, когда она пересекла комнату и села рядом с ним на кровати. Потянувшись за его руками, убедилась, что он крепко держит любимую посудину, только что принесенную из машины, помытую и наполненную в комнате для персонала больницы. Глядя на горячую янтарную жидкость, Мейсен приподнялся и с совершенной уверенностью посмотрел на женщину.

Поймав взгляд, она осторожно улыбнулась:
– Если это тебя успокаивает...

Наклонившись вперед и глядя прямо в глаза, Эдвард поцеловал Беллу в губы и остался там, окутанный комфортом, приносимым его напарницей.

---

¹ Хэтчбек – задняя часть автомобиля с открывающейся вверх дверью (здесь и далее – примечание переводчика).
² Восемь, эксрэй, браво, тире, один – Эммет диктует символы в знаке в соответствии с фонетическим алфавитом, при котором присваиваются кодовые слова буквам английского алфавита (Alpha для A, Bravo для B и т. д.), так что критические сочетания букв и цифр могут быть произнесены и понятны для тех, кто принимает и передаёт голосовые сообщения по радио или телефону независимо от их родного языка. Это особенно важно при управлении движением, когда люди могут оказаться в опасности из-за искажённого понимания передаваемой информации. В данном случае часть номера была следующей: 8ХВ-1.
³ Седативные препараты — химически разнородная группа лекарственных веществ растительного или синтетического происхождения, вызывающих успокоение или уменьшение эмоционального напряжения без снотворного эффекта (в то же время облегчают наступление естественного сна и углубляют его).
⁴ Транквилизаторы – успокаивающие средства, способные устранять страх, тревогу, эмоциональное напряжение. Как правило, обладают центральным миорелаксантным (расслабляет мышцы с уменьшением двигательной активности) и противосудорожным эффектами.

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями и принять участие в викторине вы можете на ФОРУМЕ.