“Сегодня вы можете научиться пользоваться энергией коллектива, управлять и подчинять ее себе.” Карта Чёрная Месса, колода Симболон.

В шестом рву, прежде всего, поражало отсутствие вечного кругового движения. Обитатели рва, облачённые в сверкающие золотом плащи и столь же светозарные остроконечные клобуки, не тащились, стеная под неподъёмной тяжестью своих одеяний, как описывал Данте. Они чинно прогуливались — небольшими группами или в одиночку. Они приветствовали друг друга и останавливались, чтобы побеседовать. Они вели себя, как гости на светском рауте. Или как зрители в фойе театра перед началом представления. Только буфета не хватало, зато, напоминая о первоначальном смысле слова "фойе", имелась своеобразная жаровня — по дну рва, у дальнего склона, полз узкий ручей расплавленной лавы. Из рва доносился гомон голосов и непрерывный металлический звук — то ли тихий звон, то ли звонкое шуршание.

— Ничего не понимаю, — заявил Малфой так надменно, как будто ответственность за его непонимание ложилась на всё мироздание, — насколько я помню, их одежда отлита из свинца и позолочена только сверху. Как же они могут так легко передвигаться?

— Знаешь, если бы эти плащи были целиком из золота, они были бы ещё тяжелее. Плотность золота...

— Грейнджер, не заносись. Золото, свинец... Они ведут себя так, будто одеты в шёлк!

— Это очень странно. Я разве спорю?

Малфой сделал бинокль из кулаков и стал смотреть в ров. Целую минуту смотрел, а потом протянул:

— Да-а... Интересно...

— Дай взглянуть, — не выдержала Гермиона.

— А волшебное слово?

— Я не знаю, какое именно, — подумав, призналась Гермиона, — Accio подойдёт?

Малфой фыркнул, сказал: "Лучше не проверять", и протянул ей правый кулак, продолжая смотреть в левый.

Увеличение позволило разглядеть, что сверкающая поверхность плащей морщит от малейшего движения и издаёт металлическое шуршание. Тени отточено-церемонными движениями призрачных рук периодически разглаживали сморщенные участки своих мантий. И весьма любезно предлагали помощь тем, у кого плащ морщил в труднодоступном месте, скажем, на спине.

— Фольга! — сказала Гермиона, — лицемеры — они и в Аду лицемеры.

— Когда ты поймёшь, что люди не меняются? — рассеянно спросил Малфой.

— Ты же вроде изменился.

— Я просто стал самим собой... Давай не будем отвлекаться . Давай предположим, что они каким-то образом носят позолоту, которую сняли со свинцовых мантий. В связи с этим мне очень любопытно, куда они девали свинец?

Во рву царила своеобычная тьма, подсвеченная лавовым ручьём и серными огнями. Золотая фольга блестела и при таком освещении, но разглядеть свинец было невозможно.

— Полагаю, во-он тот ручеёк — это не столько лава, сколько свинец. А почему это тебя так интересует?

Малфой скрестил руки на груди и посмотрел на Гермиону.

— Ты полагаешь, — медленно спросил он, — декан способен разгуливать здесь в плащике из фольги?

Гермиона уставилась на него, чувствуя, как охватывает её удушающая дурнота. Фольга? О нет, он честно тащит на себе свой персональный свинцовый гроб, свинцовый клобук, без глотка жаркого воздуха, без луча тусклого света...

— Грейнджер. Грейнджер!

— Всё нормально.

Она отстранила его и быстро (Глот едва успел увернуться из-под ног) зашагала вдоль рва, туда, куда стекались и где усиленно роились золотые плащи. Глот обиделся и ускакал вперёд, вслед за демоном. Малфой не без труда нагнал Гермиону.

— Не пойму, что там за возвышение? — проговорил он непринуждённым тоном, — алтарь? Жаровня? А, главное, зачем они туда все сползаются? Что там будет?

— Аутодафе? — мрачно предположила Гермиона. — Собрание Упивающихся?

— Чёрная месса, — продолжил Малфой.

Выждав паузу, он возгласил тоном заправского аукциониста:

— Чёрная месса — раз. Чёрная месса — два... Будут ещё предложения? Чёрная месса — три! Продано!

— Предположим. Но что там, всё-таки, такое — алтарь или жаровня?

— В отдельных случаях разница исчезает...

— Заткнись пожалуйста, а?

Они увидели Живоглота. Кот стоял горбом и пялился в ров дикими глазами. Шерсть на его загривке поднялась дыбом и мерцала — там сидел демон. Впрочем, он тут же перелез в рукав Гермионы.

У расплавленного ручья возвышался помост. Как показал кулачный бинокль Малфоя, помост был сложен из обломков застывшей лавы. Вокруг возвышения собралась толпа сверкающих теней. По бокам возвышения стали две фигуры в золотой фольге, а на вершину неспешно взошла третья фигура, слишком приземистая, чтобы казаться величественной.

— Интересно, это не Амбридж? — спросила Гермиона.

— Ты всё-таки свела её в гроб? — осведомился Малфой. — Когда же ты успела? Всего месяц назад я её видел — она была вполне жива, хотя конечно, не совсем здорова...

— Ты невнимательно читал, — рассеянно отозвалась она, вглядываясь в фигуру сквозь кулак Малфоя, — Данте пишет, что человеку не обязательно умереть, чтобы его душа оказалась в Аду. Некоторые души попадают сюда, когда их тела ещё живы. Конечно, нужно постараться, чтобы заслужить подобное. Амбридж, полагаю, постаралась достаточно...

Кулак Малфоя вдруг стал как каменный. Изображение помутнело.

— Что случилось? — встревожилась она, — ты нашёл его, ты его видишь? Где?

После паузы Малфой процедил:

— Не вижу. Просто показалось...

Изображение прояснилось. Стало видно, как приземистая тень приветственно вскинула руку, дождалась ответного жеста от толпы и заговорила.

— Не слышно, — сказал Малфой с сожалением.

Гермиона вынула из сумочки пару удлиннушей (Малфой поднял бровь), вставила один в ухо себе, а другой в ухо Малфою (Малфой хихикнул и жеманно поджал к уху плечо). Розовые трубочки потянулись-поползли к говорливому недомерку.

Голос был неприятно-высокий, но мужской. Речь произносилась, кто бы сомневался, на латыни. На совсем уж архаической латыни.

— ... днесь собрались мы, дражайшие святецы[1]-братия, дабы с сердечной любовию срести[2] пришлецов[3], а такоже увещевати блудных ангцев споведатися в беззаконии своем...

Малфой фыркнул:

— Беззаконные ангцы...

-... и примеситися[4] в семейственном лоне нашем... — заливался недомерок.

— Не дай бог, — пробормотала Гермиона.

— ...предъизмытися[5] в свЯтом огне!

Что?! Опять?!

— Куда? Стоять.

— Пусти! Я им покажу "святый огнь"! Я здесь всё выжгу!

— И чего ты добьёшься? Вреда ты им не причинишь, декана не найдёшь. Подожди, давай посмотрим, что будет...

— Как будто неясно, что здесь будет, — сквозь зубы процедила Гермиона и рванулась снова, но бдительный Малфой железно держал её поперёк живота.

— Тихо, — шепнул он, — слушай!

— Братие!

— ... и сестрие, — добавил Малфой, но Гермионе было не смешно.

— Добровонныя сестрия!

— О господи, — пробормотал поражённый Малфой, и Гермиона всё-таки улыбнулась.

— Возрадуемся очищению!

Толпа теней, похожая на рой золотых пчёл, двигаясь странными рывками, словно толкая нечто, невидимое в сверкающей массе, но тяжёлое, приближалась к возвышению. Сопровождалось это волочение заунывным хоровым пением. Голоса повышались на очередном рывке, после чего понижались. Эти переливы тона вызывали нехорошие ассоциации с сиреной воздушной тревоги. Гермиона передёрнула плечами.

Толпа дотащила свою ношу до подножия лавового постамента и разошлась в стороны. На освободившемся пространстве остался сверкающий плащ. Он был похож на колокол — гладкий, без единой морщинки, и тяжёлый настолько, что под ним просела застывшая лава.

— О, — сказал Малфой, — это настоящий. Наверное, новоприбывший. Точнее, новопреставленный.

Пение стало тише, так, что можно было различить слова недомерка:

— Новообретенный брате наш! Очистившиси, да приидешь в объятия наши пречистым, аки адамант небесный!

Закованный в плащ никак не отреагировал на этот призыв. Но недомерка это нисколько не обескуражило, и он воззвал:

— Братие! Споспешествуйте!

Пение усилилось, рой золотых пчёл снова налетел, окружил, поволок неофита к лавовому ручью.

У Гермионы сработал рефлекс спасателя, и Малфой бы, наверное, не справился с нею в одиночку, но к нему на помощь пришёл Живоглот и повис на ногах Гермионы, как тяжёлые и мягкие кандалы. Гермиона упала, сверху на неё навалился Малфой, и через мгновение ей в затылок ткнулось острие палочки. Малфой прошипел сдавленным от ярости голосом:

— Прекрати истерику!

Пришлось прекратить. Малфой полежал на ней ещё немного, потом сполз, и она смогла поднять голову.

Она увидела раскалённую докрасна мантию, погруженную до половины в ручей и обтекающую расплавленным свинцом. Удлиннуш выскочил у неё из уха при падении, но он был больше не нужен. Заунывная литания гремела, казалось, на весь Ад, но сквозь неё всё же пробивался полный боли вопль неофита. Поскольку Малфой запретил ей закатывать истерики, оставалось только потерять сознание...

Очнулась она оттого, что на неё махал демон, и, к тому же, её толкнула жемчужина. Она хотела было вскочить, но головокружение повалило её обратно... головой на колени Малфоя. Он поддержал её за плечи, помог выпрямиться и вложил ей в руку открытую склянку с Тонизирующим зельем. Сделав два глотка, она сунула ему склянку, вскочила на ноги и подбежала к самому краю рва.

— Грейнджер, — хрипло сказал Малфой, — не смей лезть в ров!

— Не волнуйся, — бросила она, всматриваясь в ров.

Она бы узнала Снейпа и без помощи жемчужины. Во-первых, его плащ был серым, как и положено свинцу, без следа позолоты, и был весь покрыт вмятинами, глубокими царапинами и окалиной. Во-вторых, сверкающие тени никак не "споспешествовали" его передвижению. Он шёл сам. Щебень под его ногами дробился в песок. Какая-то неосторожная тень в фольге не успела убраться с его дороги, и он подмял её под себя, как асфальтоукладчик, только фольга захрустела. Гермиона поморщилась, испытывая смешанное с жалостью злорадное удовлетворение.

— Это новенький, — пояснил подошедший Малфой, — тот, кого освобождали от свинца, когда ты лишилась чувств.

Растоптанный в лист неофит кое-как поднялся, и заковылял, переваливаясь, а точнее, кантуясь с ноги на ногу, в толпу сочувствующих теней, которые сразу взялись приводить смятую фольгу собрата в божеский вид.

Снейп застыл перед помостом. В своей глухой, видавшей виды броне, он выглядел среди мишурных плащей неуместно, как танк на балу. И так же устрашающе.

Гермиона подобрала и вставила в ухо удлиннуш, но особой надобности в этом не было, ибо недомерок на возвышении опять понёс высокопарную галиматью, смысл которой был довольно прост — многажды упорствующий в заблуждениях агнец должен был очиститься в “святом огне”.

— Многажды, — хмыкнул Малфой, — понятно, почему он весь оплавленный.

— Посмотреть на него, так он единственный здесь настоящий лицемер, — вздохнула Гермиона, — сколько в человеке выразительности. Как он из своего гроба умудряется обливать презрением всю эту гламурную компанию, непонятно, но ведь умудряется! Смотри, кажется, недомерок даже начал запинаться.

— Что думаешь делать? — Малфой решительно прервал поток дифирамбов.

— Слушай, я его сейчас позову, — сказала Гермиона, — ходить он в состоянии, а эти, — она кивнула на золотые плащи с чисто снейповским презрением, — похоже, его боятся. Вряд ли они смогут ему помешать.

— Ну-ну, — с сомнением сказал Малфой, — хотя, конечно, попробовать можно.

В это время недомерок закончил витийствовать, и Снейп тяжко затопал к огненному ручью. Пение теней вновь сделалось оглушительным.

— Вот болван свинцовый, — горько сказала Гермиона, набрала в грудь воздуха и крикнула:

— Северус! Идите сюда!

Малфой глянул на неё с единорожьей надменностью, приставил палочку к горлу и гаркнул во весь Сонорус:

— Профессор! Сюда!

Профессор услышал (ещё бы). Остановился и сделал попытку развернуться — и не смог. Его тащило к лавовому ручью, теперь уже явно против воли.

— Чёрт, — расстроено сказал Малфой, опустив палочку, — мне казалось, что они здесь пользуются свободой передвижений.

— Наверное, только те, кто прошёл "очищение", — мрачно сказала Гермиона, — да и для тех свобода довольно ограниченна, Иначе они все разбежались бы.

— Зачем? — пожал плечами Малфой, — им и тут неплохо... Знаешь, мне кажется, дело в этом мерзком пении. Видишь, декан шагает в такт, хотя я бы не сказал, что ему этого хочется. Может, демон сыграет что-нибудь громкое, что бы заглушить их вой?

Демон вылезать отказался. Гермионе показалось, что он выдерживает какую-то внутреннюю борьбу. У неё было ощущение, что он вцепился ей в рукав мёртвой хваткой.

— На него это тоже действует, — сообщила она Малфою. Тот устало потёр ладонью глаза и лоб, и тут взгляд его упал на Живоглота.

— Посмотри-ка на своего рыжего. Мы тут замучились в поисках выхода, а он и в ус не дует.

Глот очень даже дул. Точнее, мурлыкал, работая всеми боками и требовательно глядя на Гермиону круглыми глазищами. Не имея ни единой отчётливой мысли, действуя по наитию, которого, по мнению Трелони, была лишена, Гермиона наложила на кота Сонорус.

Ритмичный гром сотряс окрестности. Гермиона поняла, с чего вдруг у неё сработала интуиция — наверное, она увидела, что ритм мурлыканья кота совпадает по частоте с ритмом адского песнопения, только вот усиление мурлыканья совпадало с ослаблением литании. Мурлыканье шло, так сказать, в противофазе мрачному хоралу. Результатом, натурально, оказался ровный, очень громкий гул, надо полагать, лишённый гипнотической или какой там ещё силы.

Снейп пошёл медленней, медленней... Остановился и стал разворачиваться.

— Ну-ну-ну, — шептала Гермиона, — скорее же, ну...

Очень медленно, очень тяжело Снейп направился к ней.

Очевидно, плавление Снейпа в огненном ручье было любимым развлечением золотых теней. Ничем другим нельзя было объяснить того упорства, с которым они старались загнать его в ручей. Они притекали со всех сторон, сбивались во всё более плотную толпу, голосили всё громче, пока наконец не заглушили мурлыканье Живоглота, в результате чего Снейп замедлил шаг и собрался вновь менять направление движения.

— Ох, нет! — простонала Гермиона.

У Малфоя вдруг блеснули глаза, и он полез в карман.

— Лицемеры, говоришь? — протянул он, — ну-ну...

— Эй? — осторожно спросила она.

— Эй, эй, — согласился он и вытянул из кармана склянку. Подмигнул Гермионе:

— Сотвори-ка, Бяша, благородным нам по Головному Пузырю. Во избежание.

— Ты что задумал?

— Клянусь деканом, Грейнджер, тебе это понравится!

Он взял её руку и крикнул в рукав, как в колодец:

— Демон! Выходи! Есть де-ло!

Демон, дрожа, как мышиный нос, робко и заинтересовано высунулся из рукава. Малфой бережно принял его в обе руки, что-то прошептал ему и грозно велел Гермионе:

— Кому сказал — твори Пузыри!

Гермиона послушалась и с любопытством уставился на Малфоя. Тот вытряхнул из склянки и скатал в шарик... воду, подумала Гермиона, чистую воду.

Малфой, заставляя шарик покачиваться вверх-вниз при помощи палочки, весело взглянул на Гермиону.

— Тролль тебе, Грейнджер, по зельеварению!

Гермиона прищурилась на прозрачный бесцветный шарик и вдруг догадалась:

— Веритасерум!

— Поздно, Грейнджер, всё равно Тролль! Слышите, сэр? У Гре-е-йнджер Тр-о-о-лль!

Малфой засмеялся и метнул в золотую толпу сначала шарик и вслед за шариком запустил демона. Тот мигом раскалился докрасна и превратил шарик в облако пара. Облако накрыло лицемеров и...

Ничего не произошло.

— Мало, — с отчаянием сказала Гермиона, — одна-единственная склянка на всё это стадо...

— Не торопись, — процедил Малфой, — они ведь всего-навсего тени, много ли им надо? Подожди, сейчас их выведет на чистую воду!

Голоса стали сбиваться — тени словно забыли слова и мелодию, каждый тянул своё. Потом голоса затихли, тени начали растерянно переглядываться, и обнаружили, что в тесноте золотые плащи утратили всю презентабельность. Тени принялись разглаживать свои одеяния, закономерно мешая друг другу. И вот уже в толпе сложилось мнение, что надобно слегка толкануть соседа, чтобы привести себя в порядок...

Пока Малфой и Живоглот любовались зарождающейся кучей-малой — с совершенно одинаковыми плотоядными ухмылками на физиономиях — Гермиона с нарастающей тревогой следила за медленно, ох, как медленно идущим к ней Снейпом, и за демоном. Последний в азарте погнал облако Веритасерума к реке расплавленного свинца.

— Нет! — закричала она, — демон, назад! Профессор, сюда! Быстрей!

Поздно. Облако расстелилось над ручьём, и ручей словно проснулся. Вал жидкого свинца с шипением, раскалённым свистом, дымом и рёвом выплеснулся на берег и покатился к дерущимся золотым теням. Настиг, накрыл, обездвижил и начал застывать на тенях, принимая форму плащей и клобуков...

Демон совсем не был обескуражен тем. что натворил. Он припустил вдогонку за Снейпом, и даже подбодрил его бессмертным:

— Hey Jude, don't be afraid! You were made to go out and get her!

— И где он только всё это берёт? — изумился Малфой, — неужели в твоей голове столько музыкального мусора?

Его ухмылка была вымученной. Он не сводил глаз с недавно столь активной толпы. Сейчас придавленные свинцом фигуры казались вросшими в землю идолами. Гермиона, тем временем безуспешно пыталась поднять Снейпа со дна рва заклятием Mobilicorpus. Сил у неё не хватало, и она бесцеремонно прервала печальные думы Малфоя.

— Помогай, же, чёрт!..

Драко очнулся, заглянул за край рва, хмыкнул и сказал:

— Не так, Грейнджер. Надо Levicorpus.

Гермиона дико взглянула на него, но он уже взмахнул палочкой. Снейпа бросило наземь. Гермиона скрипнула зубами и тоже наложила заклятье. Зельевара, наконец, перевернуло вниз головой, и свинцовая броня с грохотом свалилась с него. Освободившегося от груза профессора подбросило высоко над краем рва и швырнуло к лапам Живоглота. Кот с мявом отскочил. Гермиона рванулась к Снейпу, упала рядом с ним на колени, взяла в ладони его голову, встретила его мрачный взгляд.

— Это... унизительно... — прохрипел он.

— Вызовите своего любимчика на дуэль, — огрызнулась она, — Levicorpus — это его идея. А вас ваша дьявольская гордость заставляла таскать на себе свинец, когда можно было этого избежать!

— Это... моё наказание...

— Я вас сейчас зашвырну обратно! — со слезами сказала Гермиона, наклонилась и прижалась лбом к его лбу. Он погладил её руку своей исчезающей рукой...

Когда она, уложив в ладанку жемчужину, повернулась к Малфою, то увидела, что он всё ещё портит себе нервы, а именно пялится в ров.

— Знаешь, — сказал он задумчиво, — а ведь всё не так уж плохо. Я был уверен, что эта штука внутри устроена на манер “железной девы”[6]...

Упавший со Снейпа свинцовый плащ торчал в лаве перевёрнутым колоколом. Внутри он был гладкий.

— Далась тебе эта “железная дева”, — вздохнула Гермиона, взяла его за руку и потянула к мосту через ров, — пойдём, Малфой.

Рука у него была холодная. И лицо у него было серое и осунувшееся. Гермиона сообразила, что пока она отлёживалась в обмороке, Малфой видел, как плавится в огне неофит. Она погладила его запавшую щёку. Он накрыл её руку своей и на мгновение закрыл глаза. Она шагнула к нему ещё ближе, и притянула к себе, и целовала его, целовала, пока его губы и руки не стали тёплыми.

Рука в руке, с демоном и котом в авангарде, они перешли мост. И Малфой снова оглянулся. Нехотя оглянулась и Гермиона.

Огненный ручей исчез, ибо весь тёкший в нём свинец занял своё законное место на плечах лицемерных теней. Обросшие позолотой поверх свинца, тени уныло брели по кругу.

— Кажется, мы восстановили порядок вещей, — сказала Гермиона, — и я не знаю, как к этому относиться.

Не ответив ни слова, Драко Малфой повёл её прочь от шестого рва.

[1]— первое значение — святой, второе — святоша, лицемер

[2] — встретить

[3]— новообращённый

[4] — соединиться

[5] — предварительно очиститься

[6] — того, кто не знает, как устроена “железная дева” — милости прошу в Википедию. Я отказываюсь это описывать.