В распахнутое окно лились ночные запахи и отдаленные звуки. Бессонные минуты казались часами, наполненными беспокойным ворочанием с боку на бок, а Кхуши все прислушивалась к ровному мужскому дыханию в тишине комнаты. Она и раньше чувствовала судорожное трепыхание сердечной мышцы при одном только упоминании об Арнаве, но упорно отказывалась признаться самой себе в реальности своего чувства. Теперь же Кхуши поняла, что окончательно пропала, и изменить это уже невозможно. Все давние глубинные порывы, обостренные окончательным принятием этого факта, с пугающей ясностью обнажили саму суть ее безумного влечения. Но чувство недозволенности, отсутствия морального права на всю эту фантасмагорию, именуемую браком, не давало примириться с собой. Сознание вопило и ослепляло неоном предупреждающих всполохов, умоляя не совершать непоправимой ошибки. Ей следовало быть честной и уйти отсюда, но слишком категорично Арнав удерживал. Слишком настойчиво пытался оправдаться. В душе теплилась надежда, и Кхуши не хотела ее терять. Она не могла отказаться от него. У нее просто не было сил.

Это был тот крайне редкий случай, когда есть Кхуши совершенно не хотелось. Но привлекать внимание своим плохим аппетитом хотелось еще меньше, поэтому она вяло ковырялась в тарелке, скользя отрешенным взглядом по собравшимся за столом.

Хотя она и встала позже обычного, но совсем не чувствовала себя отдохнувшей. Усталость вызывала подавленное настроение, и это гнетущее состояние усугубилось при взгляде на улыбавшуюся через стол Лаванью. Встретившись с ней глазами, Кхуши выдавила слабую улыбку в ответ, ощущая невнятное чувство вины. Разговор с мужем перед завтраком оставил неприятный осадок, что также не способствовало хорошему расположению духа. Кхуши настаивала на том, чтобы не беспокоить остальных ее случившимся накануне обмороком, и теперь сидевший рядом Арнав буквально источал недовольство, исподтишка наблюдая, как она нехотя давится едой.

— Кхуши, дорогая, — раздалось справа, и девушка подняла глаза на Девиани. — Уверена, ваш номер будет чем-то особенным. Арнав на сцене! Кто бы мог подумать… — Нани добродушно засмеялась и покачала головой, воображая эту картину. — Даже представить себе не могу.

— И не представляй. — Арнав отложил в сторону салфетку, глядя на бабушку. — Потому что мы не едем.

По столу пронесся разочарованный вздох.

— Но как же так, Чоте? — расстроенно спросила Анджали. — Ты передумал?

— Нет, просто… — Кхуши толкнула его ногой под столом, привлекая внимание, и округлила глаза, напоминая о свое недавней просьбе. Болезненный пинок заставил Арнава поморщиться. — То есть… Да. Я передумал.

— Но почему?

Игнорируя недоумение родных, он поднял стакан и пожал плечами, делая глоток. Кхуши молча переводила взгляд с одного члена семьи на другого. Заглянув в умоляющие глаза Паяль и оценив степень расстройства всех Райзада, она решительно тряхнула головой. В конце концов, это всего лишь конкурс. От чего она пытается спрятаться? В Кхуши проснулась неизвестно откуда взявшаяся решимость противостоять всем и вся.

— Он просто боится проиграть, — отчетливо произнесла она, вынудив Арнава подавиться соком от неожиданности. Он возмущенно посмотрел на преобразившуюся жену, в глазах которой вдруг заплясали уже забытые задорные черти. — А проигрывать не умеет. Разве не так?.. Мой дорогой муж. — Сделав многозначительную паузу, Кхуши выделила последнюю фразу, и Арнава передернуло. Она умудрилась одновременно посягнуть на его мужское эго и всколыхнуть застарелую нелюбовь к подобному обращению.

— Неужели? — Скрипнув зубами, он гневно посмотрел на жену, смело ответившую на его взгляд. Странно, обычно Арнав не переносил подобных вольностей, а ей позволял. Растворяясь в ее глазах, он чувствовал, как вспыхнувшая злость постепенно стихает, уступая место азартному предвкушению. Ну берегись, Кхуши Кумари Гупта! Сама нарвалась. — Хорошо, — прервал он их затянувшееся противостояние и усмехнулся. — Мы участвуем.

Арнав буравил жену глазами, обескураженный ее непокорным и бесстрашным видом.

— Кхуши, что за чушь ты несла в столовой? И с чего вдруг решила передумать, да еще таким оригинальным способом? Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь? Я всего лишь забочусь о тебе!

— Я и сама прекрасно могу о себе заботиться, — несколько запальчиво произнесла она.

— Да, верно, — раздраженно хмыкнул Арнав. — Настолько прекрасно, что с тобой вечно что-нибудь происходит.

Дух противоречия заставлял Кхуши упрямо смотреть на него исподлобья. Она наизусть знала все свои недостатки и совершенно не нуждалась в нравоучениях. Зато в ее жизни было хоть какое-то разнообразие, а не только сводящая скулы правильность и непогрешимость.

— А впрочем, делай что хочешь, — досадливо махнул он рукой, чувствуя, что его терпение снова на пределе.

Хлипкие ручки опасно затрещали, поэтому Кхуши прижала к себе громоздкий пакет, обхватив его обеими руками. Она уже раскаялась в том, что демонстративно отказалась от помощи Арнава, и теперь с сожалением проводила взглядом спину мужа, исчезающую в дверном проеме вслед за Лаваньей. Бумага скользила, упрямо не желая держаться в руках. Остановившись, девушка подпихнула сумку коленом, перехватывая ее поудобнее, а затем снова двинулась вперед. Спустя всего пару мгновений Кхуши споткнулась, роняя пакет на землю. Попытавшись его поймать, она неловко взмахнула руками и сразу же оступилась, попав в выбоину ногой. В ту же секунду чья-та рука удержала ее на месте, не позволив упасть. Мысленно проклиная себя за неловкость, девушка повернула голову и изумленно приоткрыла рот. Коротко подстриженные рыжеватые волосы и светлые глаза стоявшего рядом человека были настолько непривычны для этих мест, что она ошеломленно уставилась на него.

— Спасибо, — пробормотала Кхуши и виновато опустила глаза, смущенная своим бесцеремонным любопытством. Она дернулась, чтобы наклониться, но незнакомец ее опередил.

— Позвольте я помогу. — Он поднял сумку и протянул ей. Кхуши схватилась за ручку, но мужчина не торопился разжимать пальцы. — Мы не встречались? Ваше лицо кажется мне знакомым, — открыто улыбнувшись, сверкнул он белоснежными зубами.

— Вряд ли. — Девушка отрицательно покачала головой. — Я бы точно не забыла.

— Кхуши! — Из глубины здания донесся окрик Арнава, и незнакомец наконец выпустил пакет. — Куда ты запропастилась?

— Кхуши? — Мужчина внимательно посмотрел на нее. — Вас ищут. — Он отступил назад и уже на ходу добавил: — В следующий раз будьте осторожнее.

Он снова ей улыбнулся, но Кхуши почему-то вдруг не поверила в искренность этой улыбки, ощущая, как странный тревожный холодок лизнул спину.

— Кхуши! — раздалось уже совсем рядом, и Арнав ступил на залитый солнцем двор.

В белоснежной рубашке и дорогом деловом костюме он был настолько неотразим, что у девушки перехватило дыхание. Замерев от восторга, она следила за его приближением.

— Ты хочешь что-то сказать?

Кхуши мотнула головой, не в силах оторвать глаз.

— Тогда поторопись. Если уж ты твердо решила участвовать в этом, то иди переоденься. Наше выстуление одно из первых.

Вспомнив о недавнем инциденте, она хотела посмотреть вслед своему неожиданному помощнику, но улица была пуста. Растерянно озираясь по сторонам, Кхуши удивилась его столь быстрому исчезновению. Куда мог деться этот человек? Не привиделся же он ей, в самом деле!

В гримерке стояла галдящая суета. Тесное помещение было слишком мало для такого количества народа, что грозило неизбежными стычками и столкновениями. С облегчением свалив вещи у вешалки, Кхуши поспешила в дальний угол, где Анджали и Паяль удерживали уже успевшую разбушеваться Манораму.

— Да-да, Бина, любуйся!

— Матушка, успокойтесь, пожалуйста. Она не хотела ничего плохого…

— Заткнись, Кровавая Ножка! Ты что, хочешь со мной поссориться?

— Тетя, держи себя в руках!

Чуть в стороне стояла Лаванья, едва сдерживающая рвущийся смех. Пробравшись сквозь кучку толпившихся зевак, Кхуши осторожно подергала ее за край одежды.

— Лаванья, что здесь произошло?

— Ничего особенного, — шепнула та в ее сторону. — Вон та женщина — Бина — сказала, что тетя недостаточно хороша для этого конкурса. Ты же понимаешь, что такого она стерпеть никак не могла. Эта Бина чудом осталась с волосами, — не выдержав, прыснула Лаванья, прикрывая рот ладонью.

— Тетя, ну зачем ты трогаешь эту госпожу? Она вообще молчит.

— Зато смотрит! Зачем она смотрит? Отвернись в другую сторону, андерштенд?

— Матушка… Вы обидели ее, и совершенно напрасно.

— Да не может быть такого! Чтобы я? Впервые увидев человека? Привет-пока!

— Тетя!

Этот утомительный гвалт вызывал головную боль. Кхуши внезапно почувствовала, что просто не может здесь находиться. Ей срочно нужно убраться отсюда и привести свою голову в относительный порядок. Незаметно прошмыгнув к двери, она поспешила по коридору, проталкиваясь сквозь скопление людей.

Пиная попадавшийся на пути мусор, Кхуши смотрела под ноги, полностью сосредоточившись на этом нехитром занятии. Полуденная жара плавила асфальт, но девушка шла по пустынному тротуару переулка, потирая плечи, будто ей было холодно. Она не собиралась сбегать. Просто бездумно брела, пытаясь избавиться от дурного настроения, преследовавшего ее с самого утра. На душе было мерзко и пасмурно. Услышав звук двигателя, Кхуши на мгновение подняла голову, скользнув равнодушным взглядом по зеленому корпусу тащившегося на малой скорости рикши, и
снова уставилась вниз на дорогу.

Такси остановилось совсем рядом с ней, и, не успев сориентироваться, девушка задела плечом выпрыгнувшего из него человека.

— Прошу прощения, — пробормотала Кхуши и виновато улыбнулась. Она подняла глаза, тотчас загоревшиеся радостью внезапного узнавания, а человек вдруг схватил ее за локоть, с силой дергая на себя. От неожиданной резкой боли девушка вскрикнула, ее окатило волной страха и непонимания, но позвать на помощь она уже не успела. Страшный удар в лицо, опрокинувший Кхуши на землю, бросил ее в беспамятство.

Глядя в зеркало, Арнав совершенно не узнавал человека, синхронно повторяющего все его действия. Даже в страшном сне он не мог себе представить, что когда-нибудь случится нечто подобное происходящему сейчас. Солидный бизнесмен и узнаваемый человек выйдет на сцену для увеселения публики? Полное сумасшествие! Но все, касаемое Кхуши, по определению не могло быть нормальным, поэтому приходилось терпеть, стиснув зубы.
С Лаваньей было гораздо проще. Ее не надо было ни в чем убеждать. Хватало единственного веского слова, и она верила ему. Лаванья безоговорочно принимала все его слабости, все неприятные черты характера. Она смирилась с ними и довольствовалась тем, что получает. Но слепое почитание — прерогатива молодости. Или глупости. Зрелость же нуждается в понимании. Видимо, Арнав окончательно повзрослел, раз так ждал его теперь от Кхуши, для которой он оказался кем-то вроде злобного ракшаса — пожирателя людей, несущего страдания и несправедливость.

Арнав нерешительно остановился перед дверью и прислушался к звонким женским голосам, доносящимся из комнаты. Каким-то образом требовалось позвать Кхуши, не рискуя вызвать гневное негодование переодевающихся женщин. Нужно было найти кого-то, кто смог бы ему помочь. На его счастье, в толпе, собравшейся за кулисами, он заметил знакомую копну темных волос. Поманив Лаванью и изложив свою просьбу, Арнав застыл, чувствуя, как нервная дрожь пробирает его до костей. Справиться с волнением не удавалось, но он старательно поддерживал состояние псевдоуверенности, искренне надеясь, что от него будет больше пользы, чем вреда.

Осветитель замер в готовности, ожидая выхода следующих конкурсантов. Неожиданно Арнав почувствовал неясную, неизвестно откуда появившуюся тревогу. Попытавшись определить ее источник, он обвел глазами сцену, тускло освещенную подвешенным на колосниках софитами, но ничего не обнаружил. Зрительный зал тонул в темноте, и он не смог разглядеть ни одного лица. Лишь мертвые глазницы рампы глазели на него из мрачного сумрака, словно издеваясь. Беспокойство усилилось.

С другой стороны занавеса мелькнуло яркое пятно, и появившаяся Лаванья растерянно развела руками. Арнав молча вглядывался в ее лицо, чувствуя, как внутри, выжигая дорожки вен, начинает закипать сумасшедшая ярость. Кхуши обманула его. Совершенно наглым образом бросила здесь. Как посмела она выставить его на посмешище? В этом и заключался ее план? Наверняка именно поэтому она передумала. Объяснение было логичное, и верить в него хотелось.
Клокоча от злости, он махнул рукой недовольно скривившемуся ведущему и ушел, оставляя после себя, как казалось, явно ощутимое потрескивание грозовых разрядов.

Подойдя к гримерке широкими стремительными шагами, Арнав на миг остановился и, чуть поколебавшись, решительно вошел, выискивая жену глазами. Кхуши нигде не было. Не обращая внимания на возмущенные возгласы, он методично и планомерно обшарил все углы. Обнаруженный нетронутый пакет с ее вещами еще больше убедил его в намеренности сложившейся ситуации и расчетливости Кхуши. Едва ощутимое чувство сомнения попыталось заявить о себе, но Арнав отмахнулся от него, словно от ненужного хлама. Выводы были сделаны, а остальное его сейчас не интересовало. В бешенстве выскочив из гримерки, он полетел к машине, не замечая, как Лаванья метнулась следом. Каждый нерв звенел от напряжения, и вибрация проснувшегося телефона сыграла на них траурный марш, неприятно дергая до мурашек на коже. Посмотрев на определившийся номер, он резко остановился и до хруста сжал трубку, отвечая на звонок.

— Как ты посмела так поступить?! — рявкнул Арнав, но внезапно замолчал. Затормозившая за его спиной Лаванья увидела, как на побледневшем лице мужчины появляется ощущение полной беспомощности и отчаяния. Он попытался глубоко вдохнуть, но не сумел — дышать стало невыносимо больно. Воздух с усилием входил в легкие, и с натужным хрипом выходил обратно.