Теперь, когда у Ордена был план, место и время, все изменилось.

Спустя два дня, в воскресенье, провели собрание, чтобы обсудить лучший способ подготовки. Все с опаской поглядывали на Гермиону. Девушка в основном молчала: все предложения она заранее обсудила с Северусом и Гарри. Когда она заговаривала, ее голос звучал низко и спокойно. Она смотрела членам Ордена прямо в глаза, не позволяя себя избегать.

Именно Грюм подчеркнул важность дополнительных тренировок. Он предложил возглавить тренировки вместе с Ремусом, который с радостью согласился.

Все так же легко приняли дополнительные собрания. Ежедневно в восемь часов мог прийти любой, у кого было время или желание о чем-то доложить. Миссис Уизли предложила ввести одно обязательное более долгое собрание в субботу, чтобы собрать всю информацию воедино и ввести в курс дела тех, кто не может приходить каждый день. Решили, что некоторые члены внешнего круга будут принимать участие в этом собрании. Орден продолжит вводить людей во внутренний круг.

Все удивились, когда Северус предложил кандидатуры Фреда и Джорджа Уизли. Билл и Артур казались вполне довольными, в отличие от Молли. Поттер громче всех настаивал на их вступлении и, то ли благодаря изумлению, что Снейп и Гарри Поттер впервые сошлись во мнении, то ли силе доводов, но Орден принял это предложение.

Выдвигались и другие кандидатуры, среди которых профессора Флитвик и Вектор, целитель Ханна Джонс, которая уже многие годы значилась в рядах внешнего круга. Ремус Люпин предложил, чтобы такие ученики внешнего круга, как Джинни Уизли, Невилл Лонгботтом и Луна Лавгуд, могли посещать тренировки.

Все-таки они тоже были в опасности и, если тренировки в любом случае будут проводить, то можно научить их сражаться должным образом.

Молли Уизли это не понравилось, и она возмущалась до тех пор, пока Тонкс не заметила: дети все равно вырастут, что бы Молли ни делала. Можно только постараться их подготовить к взрослой жизни. После этого миссис Уизли сохраняла спокойствие.

В общем и целом для Северуса собрание прошло успешно. За три часа ему удалось уговорить Орден принять наиболее необходимые изменения. Конечно, детали еще будут прорабатывать, но этот день изменил настроения: теперь Орден не пассивное политическое собрание, а военный совет. Каждое принятое сегодня решение может увеличить шансы не только на выживание, но и на возможность положить конец этой извечной борьбе.

Но, хотя Северус и был более чем доволен исходом собрания, он не забыл цену этого успеха. Всякий раз, как выдавалась минута, он поглядывал на Гермиону, гордую и сильную, показавшую в пятницу лучшее представление в жизни и смотревшую на Орден сверху вниз, на Гермиону, которую бросило в дрожь, стоило вернуться в безопасные комнаты.

Поттер и Драко постучались через несколько минут после рокового собрания, и Северус их с радостью впустил, полагая, что в присутствии друзей Гермионе станет легче. Хоть она и взяла себя в руки, разговаривала и даже улыбалась, но лучше не стало.

И когда Северус вспомнил взгляд всех, покидавших штаб-квартиру, выражение отвращения на лице Грюма, когда он назвал ее Пожирателем смерти, он понял, почему она так боролась за свою тайну, которая теперь была безвозвратно утеряна.

Во время второго собрания внутреннего круга Северус чуть не потерял терпение. Все присутствующие не смотрели на Гермиону, отводили взгляды. Когда говорили об информации, полученной от нее, то обращались к Северусу, а не к главному шпиону. Когда Снейп просил девушку что-нибудь сказать или подтвердить, то все опускали головы и внимательно изучали поверхность стола.

И казалось, она все принимает! Он бы уже давно взорвался, шипел, фыркал и картинно ушел, но Гермиона лишь грустно и понимающе смотрела. Снейп испытывал нестерпимое желание всех проклясть, столкнуть каждого в бездну, потому что они ранили его Гермиону.

Но он не посмеет сделать ничего против ее воли. А когда Снейп спросил, какого черта она позволяет такое обращение, она лишь улыбнулась и сказала: «Им нужно время».

В воскресенье после ужина, на котором Гермиона ковырялась в тарелке и отвечала невпопад, Северус решил, что она права. Им нужно время. И ей тоже. Поэтому в понедельник утром он сообщил девушке, что она должна пропустить бесполезные занятия и встретиться с ним ровно в час.

Он сотрет эту смиренную улыбку, заставит Гермиону снова смеяться, независимо от ее желания страдать молча.



Полуденное солнце светило сквозь большие окна спортзала и окрашивало волосы Гермионы в золотистый цвет.

Было приятно наблюдать за ней. Как мало времени они могли провести вместе в эти дни, как редко с ее лица исчезало волнение и беспокойная энергия, которая поддерживала ее. Но, когда Гермиона дралась, она будто забывала совершенно обо всем.

Потребовалось больше обычного времени, чтобы добиться от девушки этого настроения. Даже когда они закончили разминку и приступили к тренировке простых ударов и блоков, Гермиона по-прежнему хмурилась. Но она тут же отбросила все посторонние мысли, когда чуть не получила кулаком в нос. Напряжение и усталость покидали тело с каждым движением.

Гермиона раскрыла рот в беззвучном смехе, ее лицо светилось от удовольствия. Она танцевала, ножи сверкали, а их тела двигались с невероятной скоростью.

Северусу было сложно победить девушку: отчасти из-за стремительного продвижения в искусстве боя. Теперь она могла легко победить любого члена Ордена и даже соревноваться с лучшими бойцами, с которыми тренировался Снейп.

Но Северусу приходилось прилагать усилия вовсе не из-за способностей Гермионы. Ее чистая красота, счастье, которым она словно светилась, — вот что заставляло дыхание Снейпа замирать каждый раз, когда он смотрел на девушку.

Как Минерва назвала его? Влюбленный до безумия? В открытую он, конечно, не скажет, но здесь, в этой комнате он признался, что это описание ему подходит как нельзя кстати.

В этот золотой полдень Гермиона впервые победила, и, держа нож у горла Северуса, она встала на цыпочки. Снейп чувствовал, как ее дыхание щекочет его кожу. Затем девушка мягко коснулась губами его шеи и слизнула капельку пота.

Он застонал.

— Запрещено пытать пленных, — прошептал он, и ее смех заставил Северуса снова простонать.

— Неужели? — прошептала она в ответ, и у Северуса побежали мурашки по спине. — Тогда мне придется тебя отпустить.

Она снова лизнула его шею, спрятала кинжал и отошла. Снейп закрыл глаза, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и развернулся.

Гермиона подошла к высоким окнам и села на один из стульев, принесенных туда Драко и Поттером. Она смотрела на горизонт и рассеянно расчесывала волосы пальцами.

Северус поймал себя не мысли, что не может отвести взгляд. Ее кожа блестела на солнце, а волосы образовали ореол вокруг головы. От этой красоты кольнуло в сердце. Он тихо начал говорить:



— Никогда бы не подумала, что ты предпочтешь Шекспира Элиоту!

Северус нахмурился, подошел к Гермионе и обнял ее.

— Вот в кого ты меня превращаешь, коварная, — пожаловался он. — В безнадежного романтика без вкуса к современной поэзии. Скоро я начну вырезать твое имя на деревьях рядом с Хогвартсом.[2]

— Я не допущу. Эти деревья я люблю больше, чем свое имя!

Она прижалась к груди Северуса и закрыла глаза. Прошло несколько минут, Снейп не отрывал взгляда от склоненной головы девушки и ее расслабленных плеч.

Вдруг Гермиона втянула носом воздух, забавно сморщила нос и скривила рот.

— В душ, — сухо заметила она. — И срочно.

Когда девушка присоединилась к Северусу в библиотеке, уже готовая сесть на любимый диван, он взял ее за руку и повел на кухню.

— Что такое? Джейн хочет нас видеть?

Он покачал головой и улыбнулся.

— Джейн сегодня нет. Она бы в любом случае мне помешала.

— Тогда что ты собрался делать? — беспокойно и с любопытство спросила Гермиона.

— Сегодня я позволю тебе насладиться преимуществом быть возлюбленной профессора зельеварения, — важно ответил Снейп.

— Что? — насмешливо спросила она. — Ты припрятал любовное зелье или бутылочку Феликс Фелицис?

— Кое-что получше, — произнес Северус и, выпятив грудь и приняв важную позу Фаджа, объявил:

— Сегодня я приготовлю для тебя ужин.

Смех заполнил кухню, но, когда Снейп направился к сковородкам и кастрюлям, остановив свой выбор на той, что побольше, Гермиона выглядела по-настоящему изумленной. Он усмехнулся и посадил девушку на стул у окна.

— Пока ждешь, что будешь пить: чай или сок?

— Северус, ты не шутишь? — она удивленно распахнула глаза, когда Северус открыл кухонный шкафчик и начал в нем рыться. — Я не знала, что ты умеешь готовить!

— Вы обо мне многого не знаете, мисс Грейнджер, — игриво заметил Снейп. — И между прочим, профессора зельеварения — это лучшие повара магического мира. Хотя бы из принципа. Так чай или сок?

— Сок, пожалуй, — растерянно ответила Гермиона. — Я... А разве у нас есть время? Собрание Ордена меньше, чем через два часа!

— Я еще и очень расторопный повар, — гордо произнес Северус. — Вдобавок эти идиоты могут и потерпеть. Своей глупостью они и так потратили предостаточно нашего времени.

— Неправда, — грустно возразила Гермиона. — Я могу их понять. Им нужно время. Я их попросту шокировала.

— Им нужно не время, а хорошая порка, — заявил Северус тоном, не терпящим возражений. Затем он подошел к плите и перелил золотистую жидкость из кастрюльки в кружку. — Держи. Горячий яблочный сок с корицей. Просто и вкусно.

Он нежно коснулся щеки Гермионы, черты ее лица тут же смягчились, а плечи расслабились. Северус до сих пор не мог поверить, как охотно она отвечала на его прикосновения, как много они для нее значили. Но сейчас нет времени для нежности или серьезных разговоров. Сейчас время для пререканий, сарказма и снисходительных шуток, они создадут настроение, с которым Гермиона сможет перенести сегодняшнее собрание Ордена.

— К тому же, это не единственный раз, когда Орден ведет себя так, будто у них в голове опилки, вместо мозгов. Я рассказывал, как во время первой войны они отреагировали на Ремуса, когда узнали, что он оборотень?

Северус пустился в длинный рассказ, пока готовил ужин. Его выбор пал на шафрановое ризотто с морепродуктами: во-первых, оно быстро готовится, а во-вторых, Гермиона — любительница креветок и крабов — что вообще несвойственно англичанам, поэтому такая любовь редко удовлетворяется за приемом пищи в Большом зале.

Гермиона наконец улыбнулась, когда Северус в подробностях описал, как тогда еще молодая Минерва испуганно взвизгивала при каждой встрече с Ремусом, а недавний выпускник Пуффендуя, никогда особо не блиставший познаниями в защите от Темных искусств, всегда носил чеснок в карманах в дни собраний.

Девушка впервые рассмеялась, когда Северус рассказал, как Ремуса заставили носить колокольчик, чтобы ни у кого не вызывать нервных срывов от внезапной встречи. Он продолжил рассказывать о глупости и лицемерии Ордена, и, когда блюдо было готово, с лица Гермионы наконец исчезло выражение грусти и тоски.

Ризотто получилось превосходным, о чем Северус не преминул сообщить, и Гермиона весело поддакнула.

За ужином Снейп втянул девушку в оживленный спор об азиатском и итальянском рисе, и они пытались превзойти друг друга, предлагая бессмысленные аргументы.

Наконец, когда приступили к игре в анаграммы, Гермиона окончательно повеселела.

Северус неосознанно играл ту роль, которую Гермиона уже знала наизусть за долгие годы дружбы с Гарри и Роном. Когда что-то слишком сильно ее беспокоило, друзья шутливо ругались, дурачились или жалобно смотрели на Гермиону, пока она не начинала смеяться.

Конечно, методы Северуса сильно отличались: там, где Гарри и Рон дурачились, он проявлял ум; друзья говорили нелепицу, а он отпускал саркастичные замечания; они пускались в совершенно невероятные размышления (которые нередко касались Северуса, но Гермиона ему об этом ни за что не сказала бы), а он делился воспоминаниями из своего двадцатилетнего опыта работы с людьми, о которых говорил.

Но чувство того, что о тебе заботятся, и ты — центр внимания и причина, по которой человек дурачится, было тем же самым. С Северусом оно даже усиливалось, потому что ему вообще не было свойственно глупить.

Пока Гермиона слушала его, смеялась и поддерживала его хвалебные речи самому себе, она вдруг поняла, что уже давно только Северус может вести себя так в ее присутствии. От этой мысли ей вдруг стало грустно, но лишь на мгновение. Потом она снова расслабилась и сосредоточилась на вкуснейшем ужине, чувствуя переполняющее счастье.



В понедельник вечером Гарри появился в штаб-квартире первым и устроился на диване с книгой «Продвинутый курс заклинаний». Он изучал книги, когда выдавалась свободная минута. Теперь его не беспокоили даже шутки и насмешки гриффиндорцев, которые заставали Гарри за чтением.

Он планировал встретиться с Драко до собрания, как и всегда. Обычные «уроки», как называл их Малфой, или «пытки», как говорил Гарри, проходили в спортзале Снейпа. Ни он, ни Драко не хотели, чтобы кто-нибудь из Ордена даже краем глаза увидел, чем они занимаются.

Мальчик-Который-Выжил натыкается на препятствия, балансируя с книгой на голове, или по памяти произносит двадцать старейших и величайших семейств магов, пока Драко стонет и жалуется на глупость гриффиндорцев, — такое зрелище подорвет всякий авторитет, Гарри в этом не сомневался.

Но Орден должен видеть, как они говорят о школе и однокурсниках, обсуждают защитные механизмы Хогвартса или репетируют свою следующую стычку. По крайней мере, Драко и Гермиона так сказали. Орден должен видеть, что ему не все равно, что он старается и может действовать согласно стратегии.

Гарри казалось, что они слишком усердствуют. Члены внутреннего круга, которые прибывали в штаб-квартиру пораньше, даже не обращали внимания на него и Драко. Но, когда Гарри оторвался от обсуждения статьи в «Ежедневном пророке», он заметил пронизывающий взгляд Грюма, а, когда отворачивался от полки с книгами, то обратил внимание, как оценивающе смотрят Тонкс и Шеклболт.

Первой реакцией стало раздражение, а следом поселилось и беспокойство. Гарри сам себе удивлялся: все-таки на него постоянно таращились и до этого. Хватило одного занятия с Драко, чтобы он понял свои чувства.

— Конечно, они следят за тобой, — сказал Малфой, когда Гарри описал эти необычные взгляды. — Только ты можешь победить Волдеморта. В любой нашей битве, ты — центральное звено, возможно, даже лидер. Орден задается вопросом, готов ли ты или ты просто шрамоголовый везунчик.

Гарри, конечно же, в ответ назвал Драко хорьком, но скорее по привычке. Лидер? Как же он поведет людей? Да и кто согласится идти за ним в битву?

Малфой, должно быть, заметил растущее волнение, потому что тут же закатил глаза. Он всякий раз так поступал, когда Гарри вел себя «особенно по-гриффиндорски».

— Не делай из мухи слона. В конце концов, ты вел свою группу идиотов с самого поступления в Хогвартс.

— Они не идиоты.

— Ты прав, — задумчиво согласился Драко. — Одна из них — Гермиона, твой дружок Уизли вообще стихийное бедствие, а девчонка Лавгуд не идиотка, а совершенно сумасшедшая. Но ты все-таки повел их в битву в Отдел тайн и победил Пожирателей внутреннего круга.

— Ты о той битве, после которой все мои друзья оказались в больнице, а крестного убили, и все из-за неверно принятого решения, — устало ответил Гарри. Он не хотел вспоминать пятый курс, но Драко, похоже, еще не высказался.

— Вот именно, — серьезно ответил Малфой.

— Что?

— В этом смысл, Поттер. Как лидер, ты решаешь, отдаешь команды. Иногда они верные, иногда нет. Но кто-то должен выполнять эту работу. Лидер должен обладать знаниями и способностями, чтобы принимать решения и нести за них ответственность.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, Драко, — ответил Гарри. Он чувствовал себя таким уставшим. Даже от одной мысли, что он толкнул своих друзей в заранее проигрышную битву, по спине бежали мурашки. Он представил, что придется проделать это вновь — вести на битву людей, которых он любит и которые всему его научили, — и ему захотелось свернуться калачиком и захныкать.

— Не имею понятия? — переспросил Драко, и Гарри взглянул на него. Слизеринец вдруг изменился, взгляд стал жестче. — Ты говоришь о наследнике семьи Малфой, Поттер, чей отец — правая рука Волдеморта. Меня учили принимать решения, как только я стал ходить. Я должен был вести себя в соответствии со своим положением, а ты в это время еще только учился читать. И я знал о последствиях провала задолго до того, как ты выбрался из кладовки под лестницей!

Его голос звучал холодно, а серые глаза потемнели. Гарри не мог оторвать взгляд. Он уже давно не видел Драко таким — вызывающим, отстраненным, настоящим принцем Слизерина.

Но теперь Гарри знал: эта непроницаемая маска появляется, только чтобы скрыть своего хозяина от боли и страха.

Гарри стыдливо склонил голову.

— Прости. Я не подумал.

Он услышал вздох и почувствовал, как подходит Драко.

— Гриффиндорцы, — услышал он обреченный голос. — Сколько раз тебе повторять, никогда не извиняйся. Когда ты уже запомнишь?

Хотя в голосе звучало лишь разочарование, Малфой все-таки положил руку на плечо Гарри: значит, он прощен.

Гарри улыбнулся от этого воспоминания.

— Не ухмыляйся, Поттер, тебе это не идет, — послышался голос Драко.

— Снова на меня смотришь? Я начинаю сомневаться, есть ли у тебя другие увлечения.

— Кроме издевательства над гриффиндорцами и членами Ордена? А ради чего еще стоит жить? — спросил Малфой и плюхнулся на диван.

Гарри радовался, что Драко забывает о своих идеальных манерах в его присутствии. Конечно, на собрании Ордена Малфой сидел напряженно, с великолепной осанкой. Но наедине с ним слизеринец вел себя почти как нормальный человек. Почти.

— Не строй из себя плохого парня, — ответил он, не в силах сдержать ухмылку. — Я случайно проходил мимо, когда ты вчера разговаривал с миссис Уизли, и она сказала, что ты...

Драко простонал и прижал к груди подушку, будто ища у нее защиты.

— Она сказала, что я слишком худой, — признался он доверительным шепотом и испуганно раскрыл глаза. — Она сказала, что заставит меня есть больше!

— Будь настороже, а то скоро семья Уизли тебя усыновит, — весело заметил Гарри.

— Какой позор! — захныкал Малфой, уткнувшись в подушку.

— Берегись. А то люди могут подумать, что ты на самом деле хороший, где-то в глубине души. И даже достоин быть в Гриффиндоре.

Драко картинно упал на диван. Но веселое представление было немного подпорчено: слизеринец тут же выпрямился, поправился прическу и разгладил невидимую складку на одежде. Гарри прыснул: все-таки Малфой такой самовлюбленный.

— Это было необходимо, — попытался защититься Драко. — При тебе вообще сложно сохранять достоинство. Теперь мое присутствие не самое скандальное событие в жизни Ордена, а, значит, все забудут о моем опасном и злом происхождении и будут воспринимать, как одного из твоих дружков-идиотов.

— Особенно, когда у них есть кое-кто другой опасный и злой, — тихо согласился Гарри. Все веселье тут же исчезло.

Драко кивнул и открыл было рот, чтобы что-то сказать. Но внезапно он выпрямился и чуть заметно прищурил глаза.

— Что ты думаешь о новостях по поводу Гринготтса?

Даже не поворачиваясь, Гарри уже знал, что прибыл кто-то из членов Ордена.



Они продолжали вести беседу на политические темы и краем глаза пытались отыскать Гермиону и Снейпа. На удивление, в комнате было довольно много людей, хотя многие провели выходные здесь, однако среди них не было Гермионы и профессора зельеварения.

Уже наступило восемь часов, и напряжение в комнате возросло. Вдруг гобелен, ведущий из комнат Снейпа в штаб-квартиру, засветился золотом и через него прошел сначала Северус, а следом Гермиона.

Атмосфера мгновенно изменилась.

Разговоры не прекратились, но, глядя на членов Ордена, можно было с уверенностью сказать, что они не слушают друг друга. Беседа продолжалась, но все внимание было приковано к главному шпиону.

Когда она только появилась, она выглядела расслабленной, а на губах играла чуть заметная улыбка. Но сейчас, пока Гарри и Драко наблюдали, девушка вдруг напряглась, а с лица исчезло всякое выражение.

Как решил Гарри, Снейп приложил немало усилий, чтобы Гермиона расслабилась, но этого недостаточно, чтобы противостоять совместному неодобрению Ордена. Он уже заметил, как подруга замкнулась в себе и надела непроницаемую маску.

Затем Снейп повернулся и, немного наклонившись, что-то прошептал Гермионе. Гарри напряг слух. Ему даже показалось, что он уловил «оборотни» и «колокольчики», но решил, что послышалось, когда на лице подруги появилась ухмылка.

— Туше, — раздался ответ. Гермиона наконец-то говорила спокойно и расслабленно, а не как обреченная старуха.

Драко будто уловил ход мыслей Гарри и склонился к нему.

— Невероятно, как хорошо он ее знает. У меня бы ушло несколько часов, чтобы добиться того же эффекта.

Гарри кивнул:

— И у меня. Но я вообще не умею подбирать нужные слова.

Драко усмехнулся:

— Единственная верная мысль за сегодня. Хотя должен признать, что...

Его взгляд потемнел. Не закончив фразу, он замолчал. Но Гарри, чье внимание было приковано к тому же человеку, даже не заметил.

Грозный Глаз Грюм направлялся к Гермионе. И учитывая исход последней встречи, ничего хорошего это не сулило.

— Мисс Грейнджер, — начал бывший аврор, и Гарри заметил, что подруга мысленно собирается с силами. Она ждала мести от Грюма и говорила об этом Гарри. Но сейчас неподходящий момент: она только успела расслабиться впервые за долгое время. Гарри молился, чтобы эта стычка закончилась не так плачевно, как предыдущая.

Но какие бы мысли или страхи не одолевали Гермиону, ее лицо не выражало ни единой эмоции, когда она повернулась к Грюму.

— Мистер Грюм, — ответила она на приветствие и чуть склонила голову, показывая уважение.

Вдруг Грюм неловко протянул правую руку, и Гермиона напряглась в ожидании нападения.

Но атаки не последовало. Грозный Глаз протянул руку, и через мгновение девушка протянула свою в ответ.

— Примите мое уважение, — как всегда сурово прорычал Грюм. Тряхнув руку несколько раз, он прервал рукопожатие и чуть наклонился вперед, внимательно изучая лицо Гермионы.

— Больше всего на свете я ненавижу шпионов и доносчиков. Но я признаю бойца. А вы, юная леди, настоящий боец. Ваши способности заслуживают уважения. Прошу извинить мое поведение. Хорошо, что наши тылы прикрывает такой человек.

С этими словами Грюм развернулся и направился к своему месту.

А Гарри впервые за все время пожалел, что рядом нет Колина Криви: выражение лица Гермионы просто необходимо запечатлеть на камеру!

Она выглядела такой ошеломленной и растерянной, что Гарри не смог удержаться от смешка. Взгляд подруги метнулся в его сторону, и он беззвучно произнес: «Постоянная бдительность». Гермиона раздраженно сузила глаза, заставив Гарри снова хихикнуть.

Но тычок локтя заставил его успокоиться и напомнил, что они все-таки не одни. Гарри медленно осмотрел присутствующих. На лице Снейпа играла самодовольная ухмылка, как всегда, когда слизеринцы справлялись с особенно трудным зельем на уроке.

Остальные члены Ордена выглядели еще более ошеломленными, чем Гермиона. На лицах некоторых даже появился стыд.

«И правильно», — мрачно решил Гарри. Грюм напал на нее, но только у него и хватило смелость признать шпиона. Всем следует стыдиться.

Он зло взглянул на Шеклболта, тот молча отвел глаза.

«Подумать только, и я восхищался этими людьми при первой встрече. Взрослые теряют все свое очарование, когда ты и сам взрослеешь».

Хотя и стало очевидно, что после поступка Грюма некоторые задумались над своим поведением, никто не вышел вперед. Только Билл и Тонкс виновато улыбнулись Гермионе и получили в ответ легкий кивок и улыбку.

Миссис Уизли выглядела еще более раздраженной. Видимо, она не понимала, как такой человек как Грюм может извиниться перед девочкой подобным образом. Гарри решил, что она еще не раз возмутится. Наверняка станет воспринимать все всерьез, только когда Гарри и его друзьям стукнет за тридцать.

Он все еще обдумывал поведение миссис Уизли, когда профессор Дамблдор начал собрание и поблагодарил всех, кто смог сегодня присутствовать. Конечно, собрание будет коротким. Все виделись только вчера, а у многих есть работа, которой нужно уделять время и внимание. Но, тем не менее, есть о чем доложить.

Дамблдор представил возможных кандидатов для внутреннего круга, все были с готовностью приняты. Ремус взял на себя обязанность поговорить с Джинни, Луной и Невиллом, и, хотя последний сильно побледнел при упоминании о дополнительных занятиях по Защите, все изъявили желание участвовать.

Однако с наибольшей пользой утро провел Снейп. Гарри впервые задумался, а действительно ли Гермиона — это первопричина, по которой он отказался преподавать. Он один мог целиком сосредоточиться только на работе Ордена и с максимальной пользой распоряжался временем между собраниями: он обновил карты и тактические диаграммы, а также разработал такую сложную формулу, что у Гарри и большинства присутствующих ушло несколько минут, чтобы хоть отдаленно ее понять.

Насколько он мог сказать, Снейп собрал всю имеющуюся информацию об атаках Пожирателей, включая количество нападавших, боевую тактику, место, количество магглов, магглорожденных и волшебников, которых покалечили, свели с ума или убили.

Гарри подурнело от одной только мысли, что можно пропустить такую информацию через себя.

Затем Снейп свел все данные в длинный набор цифр и рун в соответствии с каким-то арифмантическим принципом, разработанным одним волшебником в девятнадцатом веке, — Гарри в этом сомневался: к тому времени его внимание уже слегка рассеялось. Затем он добавил руну, которая используется для разработки шаблонов и моделей и позволяет четче представить общую картину, и еще какой-то арифмантический логарифм. Конечная формула даст представление о модели нападения Волдеморта.

Ну или что-то в этом духе.

Драко, сидевший напротив Гарри, совершенно отключился от речи Снейпа. Для членов Ордена он выглядел очень внимательным и заинтересованным слушателем, но по отрешенному взгляду Гарри понял, что слизеринец не уловил ровным счетом ничего.

Немногие справились лучше. Тонкс уставилась в одну точку, а мистер Уизли оцепенел. Профессора МакГонагалл, казалось, раздражала самодовольная улыбка Снейпа: он прекрасно знал, что никто не поспеет за его ходом мыслей. Дамблдор как всегда был весел и безмятежен, но Гарри заметил, сколько лимонных долек директор съел за последние десять минут. С таким-то количеством сахара трудно выглядеть по-другому.

Гермиона сосредоточилась на свитке, испещренном числами и рунами, и торопливо делала пометки. Гарри подозревал, что подруга отлично поняла все сказанное.

— А теперь, — подытожил Снейп скучающим тоном, и Гарри заметил, как несколько человек выпрямились. Наконец-то глава шпионской сети закончил с деталями и теперь представит им готовое решение. — Если я правильно истолковал имеющуюся информацию, то мы можем предположить, что формулу Гримшоу нужно увеличить на третий логарифм Норрала под влиянием ворона. Таким образом, мы получим модель...

— Боюсь, не совсем правильно, Северус, — спокойно перебила Гермиона, даже не поднимая головы.

Воцарилась тревожная тишина. Гарри заметил, как некоторые беспокойно заерзали на стульях. Обычно Снейп завершал доклад, остальные поздравляли его с проделанной работой (не особо ее понимая), и все было прекрасно.

Никто не должен критиковать Снейпа. Он плохо это воспринимал. Но Гермиона, казалось, не обращала внимания на устоявшуюся традицию.

— Ты совершил ошибку, когда соединил руны с сокращенной формулой нападений. Нужно начать с руны Лонгариус и только затем прибавлять цифры.

«Что? О чем вообще речь?» — недоумевал Гарри. Он перевел взгляд на Драко, тот слегка покачал головой. Очевидно, Малфой тоже понятия не имел, что хотела сказать Гермиона, а ведь он ходил на занятия по рунам три года.

Снейп склонился над собственным свитком.

Тонкс судорожно сглотнула. Она училась у Снейпа и знала его ответ на критику не хуже Гарри. Он наверняка начнет ехидничать и ворчать в любую секунду...

Но всех вновь ждало удивление.

— Ты права, — просто ответил Снейп и вычеркнул цифру из формулы. — Тогда какие наиболее вероятные координаты нападения? Не знаю, что использовать в первую очередь: Лонгариус или Хейманн.

— Думаю, Хейманн, — ответила Гермиона, не замечая, как все присутствующие смотрят на нее. Ни она, ни Снейп не оторвались от свитков с начала дискуссии. — Но я не совсем уверена, как на них повлияет логарифм Норрала. На всякий случай, следует добавить руну сдерживания. Или это повлияет на конечный результат?

Снейп пожал плечами.

— Думаю, твоя догадка лучше моей. Как считаешь, Альбус?

Он наконец оторвал взгляд от листа и заметил удивленные лица. Даже Дамблдор выглядел потрясенным.

— Что? — раздраженно спросил Снейп. — Я сказал что-то смешное? Почему вы так смотрите?

— Она сказала, что ты совершил ошибку, Северус, — слабо заметил директор.

— Да, — нетерпеливо ответил Снейп. — И была совершенно права. В конце концов, ее знания по рунам превосходят мои. Так почему вы все так уставились?

— Когда на седьмом курсе я сказала, что не могу прочитать твои указания, ты пригрозил, что высушишь мой язык и используешь его вместо смоковницы. А я всего лишь сказала, что не могу разобрать твой почерк, — сказала Тонкс. — Я и не знала, что ты можешь признать ошибку без крика.

— Ты правда сказал, что высушишь ее язык? Возьму на заметку и использую, когда ты плохо себя ведешь, — весело заметила Гермиона. Она не обратила внимания на то, как Ремус поперхнулся. — Ты внушаешь страх.

— Внушаю благоговение — так предпочтительнее, — возмущенно ответил Северус. — Я проделал огромную работу.

— Я думала, это у тебя от природы, — безобидно ответила Гермиона.

В комнате снова воцарилась тишина. Северус Снейп не любил, когда над ним шутят. Все это знали. Только профессор МакГонагалл позволяла отпустить шпильку в его сторону, но она знала его чуть ли не с детства.

Но Снейп только нахмурился.

— Очень смешно. Теперь, когда мы все хорошенько посмеялись и растоптали мое эго, мы можем продолжить? Какую руну ты предложила?

— Сдерживающая руна 3.4, — ответила Гермиона так, будто ничего необычного не произошло.

Да так оно и было, подумал Гарри, вспомнив их поведение за последние несколько недель. Они просто прекратили притворяться перед внутренним кругом, хотя бы в какой-то мере.

Гарри оглянулся и увидел изумление на лицах всех присутствующих. Их поразило сегодняшнее событие. А если они узнают, что Гермиона и Северус делят комнаты и, насколько знал Гарри, кровать?



— Гарри, — начал Рон, кусая губы. — Последнее время я много думал, и я... — он вздохнул, откашлялся и начал снова. — Последние недели я думал о своем поведении и, наконец, понял, что... когда я объективно смотрю на свои поступки, я осознаю, что был неправ... Просто я чувствовал себя одиноким, когда вы вдвоем ходили на собрания Ордена, а потом Джинни и Невилл обиделись на меня... Нет, забудь, что я сказал.

Он глубоко вздохнул.

— Все это... выбило меня из колеи. Я представлял для нас будущее после того, как мы победим Сам-Знаешь-Кого. В моем будущем ты был веселым, а я и Гермиона... Я всегда думал, что знаю ее лучше всех, лучше, чем тебя. Ты сдержанный, и у тебя всякие секреты. Прости, ну ты понимаешь, о чем я. А оказывается, пока я планировал будущее для нас, — он горько рассмеялся на последнем слове. — Все это время она удалялась от меня. Думаю, я просто почувствовал себя дураком и захотел избавиться от этого ощущения.

Он остановился и с отвращением посмотрел на покрасневшее лицо в отражении, пробормотав:

— Хватит ныть, идиот! Не жди от них жалости. Придерживайся фактов.

Он снова глубоко вдохнул и выпрямился.

— Я не жду, что вы меня простите. Я просто хочу исполнить свою роль в битве. Не знаю, нужен ли я в Ордене, есть ли я в ваших планах, но если да, то я готов сделать все, чтобы победить Сам-Знаешь... Волдеморта.

Рона передернуло.

— Извините. Не прошу прощения у Снейпа или этого хорька... Драко Малфоя, — поправил он сам себя. — А прошу у Гермионы... и тебя, потому что в каком-то смысле я предал и нашу дружбу. Я постараюсь стать другом получше, который снова заслужит твое доверие.

Он замолчал, кивнул, будто довольный достигнутым, и, глубоко вдохнув, повернулся ко второму зеркалу. Пригладив волосы и поправив мантию, он вытер влажные ладони о брюки.

— Гермиона. Прости меня... — начал он репетировать следующую речь.



[1] — Северус цитирует отрывок из У. Шекспира «Антоний и Клеопатра» (II акт). Гермиона отвечает цитатой из Т. С. Элиота «Бесплодная земля» (II. Игра в шахматы) (оттуда же Северус взял пароль для комнат). Элиот ссылается на Шекспира.

[2] — Вырезание имени на деревьях — аллюзия на У. Шекспира «Как вам это понравится». В пьесе герой вырезает имя возлюбленной на деревьях, за что его и порицают.