В обед, когда вся школа шокированным, но все же голодным табуном побежала в Большой зал, Мародеры нагло выкрали Ремуса из больничного крыла и вчетвером, под мантией, направились к кабинету директора, где уже собрались все очевидцы ужасных ночных событий.
Как ни странно, это полнолуние было самым спокойным за все время. Ремус уговорил остальных не лазить по лесу в эту ночь и уйти подальше в долину, где полно интересных пещер, которые они еще не исследовали. Не то, чтобы ему нравилось пробираться по высохших жилам гор, стиснутым со всех сторон… хотя нет, пожалуй, что-то в этом было. Им попадались интересные места.
И в ту ночь они пробирались по очередному гроту, путались, блуждали, терялись, боялись, что не выберутся, запаникуют, а потом умрут в этой пещере с голоду. Но умереть с голоду им не удалось, потому что грот вывел их на какой-то карниз высоко в горах, откуда открывался ослепительный вид на долину, и где они насладились ледяным весенним рассветом, сандвичами с курицей из рюкзака Бродяги, а еще отличнейшим магловским пивом, лучшего качества, прямо с утра.
А когда они возвращались в школу, увидели, как из лесу выносят на носилках окровавленных учеников, мальчиков и девочек.
И теперь стояли, прижавшись ухом к запертой двери директорского кабинета, надеясь узнать хоть что-нибудь, потому что все, даже Карадок Дирборн, Карадок, который частенько стрелял у Сириуса сигареты, когда их не могли видеть преподаватели, не желали колоться.
— Это было чудовище. Огромное и ужасное, — говорила Эммелина Вэнс. Она сидела в центре кабинета на ситцевом стуле. На лбу у неё была ссадина, заклеенная пластырем, на губе запеклась кровью небольшая ранка, но, если не считать этого, она выглядела вполне нормально, её волосы были заплетены, она говорила бойко и смотрела на всех прямо и даже немного враждебно.
Дамблдор сидел за своим столом, переплетя пальцы рук. По правую руку от него стояла Макгонагалл, рядом с ней покачивался с носков на пятки встревоженный Слизнорт. С другой стороны, в тени книжного шкафа стоял Джекилл, измотанный и еще более осунувшийся, чем раньше, хмурая Валери со скрещенными на груди руками, беззаботный Карадок Дирборн с жутко расцарапанным лицом, и еще один охотник с большим блокнотом и карандашом в руках. Собравшиеся слушали рассказ Эммелины о случившемся в лесу, а охотник с блокнотом пытался нарисовать таинственное чудовище со слов Эммелины.
— У него было огромное тело, футов восемь или девять, две длинные руки, как у гориллы, розовая кожа, волосы торчком, — говорила когтевранка, неосознанно жестикулируя рукой с содранными костяшками. — Он был похож на тролля, или оборотня, только без меха. И передвигался на двух ногах. Ноги короче, чем руки, толстые и кривые. Когда я очнулась, он нес меня на плече через лес.
— Нес на плече! — ахнул Слизнорт.
— А вы можете вспомнить, где находились и что делали в течение дня? — спросил Дамблдор.
Эммелина задумалась.
— Обычный день. Ничего такого. Уроки, библиотека, домашние задания, гостиная. Последнее, что я помню — это как я шла на ужин. Спустилась по главной лестнице… а потом все как в тумане.
— Империус, — вздохнул Дамблдор, взглянув на Макгонагалл, и откинулся на спинку кресла. — Мисс Вэнс, вы можете припомнить, не возникало ли у вас в последнее время никаких странностей в общении с другими людьми? Ссор?
Эммелина опять потрясла головой.
— А провалы в памяти до этого у вас бывали?
— Нет. Только этот, когда я спускалась по лестнице и вдруг оказалась у этого чудовища в рук… в лапах.
Дамблдор кивнул и постучал пальцами по столу, словно ставил точки после каких-то своих умозаключений.
— Как же вы смогли вырваться? — спросила Макгонагалл.
— Он же тащил меня через лес. Кусты, ветки. Я сломала одну из них и врезала этому монстру, — запросто сообщила Эммелина. — Воткнула ему в плечо.
Это заявление вызвало у слушателей реакцию: одни переглянулись, другие уставились на Эммелину, Дирборн насмешливо фыркнул и качнул головой, потирая кончик носа.
— Он выронил меня, я побежала. Он погнался за мной, но я выбежала на охотников и дальше они… я… я сказала что-то смешное? — немного агрессивно поинтересовалась у всех когтевранка, глядя, как охотники с улыбкой переглядываются.
Карадок вскинул брови, Валери слегка пихнула его локтем, не размыкая скрещенных рук.
— Мистер Дирборн просто выразил вам свое восхищение, мисс Вэнс, — ответила она, наградив напарника понимающим взглядом. Уголки её губ дрогнули. Атмосфера в кабинете слегка разрядилась. — Не каждая школьница найдет в себе силы воткнуть палку в создание, как минимум в три раза превосходящее её по размеру.
В этот момент охотник с блокнотом закончил портрет и показал его Эммелине.
— Похоже на этого монстра? — спросил он и остальные охотники невольно вытянули шеи, подступая поближе к стулу.
— Да, только… он был шире в плечах и… — Эммелина без спроса взяла у охотника карандаш и принялась дорисовывать что-то. — Волосы… тут и тут… и еще вот здесь у него был шрам… и тут…
— Мисс Грей, мистер Дирборн, вам доводилось видеть нечто подобное в нашем лесу? — спросил Дамблдор, когда они с преподавателями внимательно изучили рисунок. — У вас есть предположения, что это может быть? Или у вас, мистер Джекилл?
Преподаватель по защите от Темных искусств выпрямился, рассеяно разглядывая рисунок. На лбу у него залегла складка.
— Это может быть что угодно, профессор, — сказал он, наконец, возвращая рисунок директору, а тот в свою очередь передал его Слизнорту. Профессор зельеварения нацепил на нос очки и нахмурился, разглядывая рисунок с таким выражением, словно боялся, что картинка оживет и бросится на него. — Разновидность горного тролля, неудачная попытка трансформации оборотня. Такое бывает, если оборотень, укусивший свою жертву, страдает каким-нибудь волшебным недугом.
— Кажется я видел этого чудика в лесу, — сказал вдруг Дирборн и все оглянулись на него. Охотник рассматривал рисунок, покусывая губу. — Один раз точно, во время полнолуния. Кажется, это было еще в сентябре. Он тогда тоже что-то тащил, мы обстреляли его, он бросил ношу и побежал в чащу. Мы пошли следом, а те, кто шел за нами нашли девочку. Ну ту… с кудряшками, — он показал руками кудряшки, поймал взгляд Макгонагалл, виновато сдвинул брови и опустил руку.
— Остальные студенты были найдены на одной поляне, — подал голос охотник с блокнотом. — Буквально в двух шагах от того места, где мы накрыли стаю оборотней. Мы как раз гнали их к юнжой границе. Скорее всего, монстр нес туда же и последнюю, — он посмотрел на Эммелину.
— Вот это-то и странно! — воскликнул вдруг Слизнорт. — Зачем ему могло это понадобиться? Что все это значит, это какое-то жертвоприношение, или что? И если это чудовище, как вы говорите, уже появлялось на нашей территории раньше, то, быть может, оно и стоит за всеми этими несчастными случаями? А мои ученики, — тут он сделал внушительную паузу. — И вовсе не причём!
Дамблдор бросил быстрый взгляд на Макгонагалл и медленно поправил очки.
— К тому же, — продолжал бушевать профессор зельеварения. — Насколько я помню, мисс Грей отвечает здесь за нашу безопасность, и за полный контроль школьной территории? Может быть она объяснит нам, как именно ученики раз за разом оказывается в лесу по ночам, преодолевая все уровни охраны? И как так получается, что мы тратим огромные средства на приобретение всевозможных волшебных ловушек, а оборотни снова, снова и снова проникают в наш…
— «Профессор», — вдруг сказала Валери и Слизнорт осекся. На губах Грей покоилась едва заметная улыбка, когда она обратила на него свои пугающие, огромные глаза. — Я вам не «мисс Грей», профессор Слизнорт. В стенах этого замка мы с вами ничем не отличаемся и несем одинаковую ответственность за детей. Насколько я поняла, среди жертв есть слизеринка, ученица вашего факультета. Так может быть это вы поведаете нам, как ваша подопечная смогла покинуть гостиную после отбоя и оказаться за пределами замка?
Слизнорт покраснел от негодования.
— А что касается ответственности за пределами замка, — продолжила Валери, не дав ему заговорить. — То тут мне вообще непонятны ваши упреки. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но кажется это не вы были там в лесу, когда территорию замка прорывали снова, снова и снова. Там были мы, мои люди и я, и ценой нашей крови замок и все преподаватели остались невредимы. И всё это — по вине ваших, Гораций, студентов.
— Это вина еще не доказана! — надавил Слизнорт, избегая смотреть охотнице в глаза и встряхнул головой и указательным пальцем одновременно.
— Вопрос времени, — приятно улыбнулась Валери. — Как только девочка, лежащая без сознания в Крыле, придет в себя, и доказывать ничего будет не нужно. Вот тогда я с удовольствием обсужу с вами вопросы ответственности.
После этих слов Слизнорт словно раздулся от возмущения — вид у него был такой, будто Валери при всех похлопала его по намечающейся лысине.
— Это… это… Альбус! — профессор зельеварения стремительно обернулся к Дамблдору, как последнему оплоту справедливости в мире. — Я не потерплю, чтобы мне угрожали!
— Гораций…
— Вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что можете мной манипулировать, профессор Грей! Нет, сэр! — его голос гулко разнесся по кабинету и как минимум трое человек подумали о том, как эффектно профессор зельеварения смотрелся бы на подмостках театра в образе какого-нибудь шекспировского короля. — Я прекрасно осознаю свои ошибки и никогда не бегу от них, но то, что творилось в Слизерине все эти месяцы, к ним не относится, в этом я вас уверяю! И мудрейший не может знать всего! Студенты Слизерина — это вам не доверчивые пуффендуйцы, они не доверяют свои секреты даже мне, а я не могу их пытать, — он достал платок и промокнул лысину. — И даже если все эти домыслы насчет какого-то там тайного антимагловского общества, в которых я сильно сомневаюсь, окажутся правдой… — он вдруг сузил глаза и потряс указательным пальцем в направлении Валери. — Вы, профессор, утверждаете, что здесь мы с вами на равных, а значит должны понимать, что учитель не может контролировать своих студентов двадцать четыре часа в сутки! И он не застрахован от ошибок, как и любой другой человек! Уверен, у вас тоже найдется пара досадных промашек, о которых вы жалеете!
Валери переменилась в лице.
— Так что не надо сваливать на меня всю вину! — голос Слизнорта теперь звучал не столько возмущенно, сколько жалобно и капризно. — Коли на то пошло, каждый в этой комнате одинаково виноват в случившемся.
По замку прокатился удар колокола.
— Мисс Вэнс, идите на урок, — с облегчением сказал Дамблдор и перепуганная Эммелина, о которой все как будто забыли, моментально шмыгнула за дверь. — Гораций, я прошу тебя, сейчас не время выяснять отношения. Нам нужно разрешить другие вопросы… — директор потер глаза. — Профессор Джекилл, я знаю, что вы прибыли на место одним из первых. Вы осмотрели студентов, что скажете об их состоянии? Нам есть чего опасаться?
— Никто из них серьезно не пострадал. Укусов нет, — сказал Джекилл. — Мелкие травмы, ссадины, небольшие обморожения. Мадам Помфри, я уверен, успешно справится со всем этим. Неловко, что никто из них решительно не помнит, как оказался в лесу.
— Неловко, что пострадали иностранные студенты! — снова подал голос Слизнорт, отошедший было к окну. — Вот увидите, администрации Шармбатона и Крибштайна еще вышлют нам обвинения в том, что мы не уследили за их студентами! И отзовет всех обратно! — истерично добавил он и громко высморкался в платок.
— Профессор Грей, мистер Дирборн, что насчет чудовища? — громче обычного спросил Дамблдор. — Ночью вы сообщили, что выследили его. Есть какие-то результаты?
— Мы занимаемся этим, — холодно ответила Грей. — Наши люди с самой ночи прочёсывают лес, возможно, им уже удалось что-нибудь найти. Так что, если вы не против, мы прямо сейчас пойдем к ним. В лесу наше присутствие сейчас принесет больше пользы.
— Да, конечно, — Дамблдор выпрямился и провел ладонью по столу. — Вы можете идти. Не вы, профессор Слизнорт. Вас я бы попросил ненадолго задержаться, — Дамблдор кивнул Валери, она в свою очередь бросила тяжелый взгляд на Слизнорта и только потом потянулась к двери, оглянувшись на ходу, проверить, идет ли за ней Джекилл. За ними вышли все остальные и в кабинете остались трое — Дамблдор, серьезная Макгонагалл и озадаченный Гораций Слизнорт.

Ремусу стоило большого труда высидеть послеобеденные уроки Трансфигурации и не сорваться в кабинет Валери. Он знал, что её там сейчас нет, что она в лесу, ищет чудовище, но ничего не мог с собой поделать. Они не виделись со вчерашнего дня, а завтра он уедет домой. Мысль о такой долгой разлуке казалась невыносимой — равно как и бесконечные лекции, такие сложные, что Ремус, впервые за все семь лет учебы даже не пытался в них вникнуть. Просто сидел и смотрел то в окно, на Запретный лес, то на часы. В какой-то момент ему даже всерьез показалось, что кто-то заколдовал стрелку его часов. Но даже заколдованная, она все-таки достигла цели, и как только раздался спасительный удар колокола, Ремус вскочил со своего стула и бросился вон из кабинета, успев только бросить свою мантию и книги Джеймсу и остальным, и сказать, чтобы шли на ужин без него. Они принялись переглядываться, и конечно, истолковали все неправильно, да и наплевать.
Ремус миновал один коридор, другой, налетел на дверь возле рыцарских доспехов, остановился возле неё на секунду, чтобы перевести дух, а потом, не раздумывая, повернул дверную ручку и ворвался внутрь.
В кабинете было пусто, но всюду горел свет и в камине плясал огонь. Ремус со скрипом закрыл за собой дверь и тут же дверь, ведущая в спальню, открылась и появилась Валери. Судя по всему, она совсем недавно вернулась из леса. На стуле висела охотничья мантия, вся в грязи, рядом лежала тяжелая сумка с оборудованием и оружием. На ходу запахивая свой шелковый сливочный халат, она встряхнула влажными волосами, подняла взгляд и запнулась, увидев Ремуса.
Всего пару мгновений — и они уже сжимали друг друга в объятиях. Она была все еще теплая и распаренная после душа, от неё пахло чем-то сладким, что все равно не перебивало горьковатый запах леса.
— Цел, — прошептала Валери, резко выпустила его и обхватила ладонями его лицо, жадно вглядываясь в каждую черточку, словно пыталась отыскать новые, хитроумно замаскированные следы когтей, ласково погладила большими пальцами его темные круги под глазами, коснулась старых шрамов. — Ты цел. Мерлин, как же я переживала…
— Я хотел увидеться перед отъездом, — пробормотал Ремус. — Я ведь уезжаю завтра…
Его руки жадно скользнули по её плечам, спине и стиснули узкую талию. Дурацкий халат страшно ему мешал.
— Ты же ужин пропустишь! — засмеялась Валери, лохматя его волосы. Её дыхание участилось, кажется он, как и он, уже не вполне понимала, что говорит.
— А я не голоден, — Ремус улыбнулся, наступая на неё и оттесняя к двери. — Я совсем, совсем не голоден… — словно в забытьи шептал он, глядя на её губы, потом вдруг обхватил Валери за ноги и резко поднял, так что она взвизгнула.
— Мерлин, глупый мальчик, что ты делаешь, — глотая слова шептала она, глядя на него сверху— вниз и купая в ладонях его лицо. — Что ты… надорвешься… ай!
Они засмеялись, когда Ремус случайно врезался в проем. На входе в комнату Валери обвила его одной рукой за шею и горячо поцеловала, а другую руку вытянула и небрежно толкнула дверь.

* * *

Вечером, перед ужином у Роксаны произошла неожиданная и неприятная встреча.
В замке было скучно, а на улице было малиново, холодно и хорошо. Многие потянулись во внутренний двор, поглазеть, как разъезжаются на каникулы иностранные студенты, и их компания в некотором смысле возглавила зрительскую аудиторию.
По заказу Министерства школа создала серию спец-порталов — во Францию, Германию и Норвегию. Ради такого дела в замок приехала целая делегация из Департамента транспорта. Они же курировали отправку. Во дворе установили длинный стол, на который каждые десять минут выкладывали несколько старых шляп, потертых книг, или поношенных ботинок, а ученики по очереди подходили к ним с чемоданами и исчезали. Несмотря на поздний час, двор был переполнен, как никогда, а в воздухе звенела смесь незнакомых языков. Ученики прощались, обнимались с друзьями, разговаривали с приехавшими за ними родными, которые, очевидно, не доверяли английским порталам и хотели лично забрать свое чадо. Всё это выглядело как эвакуация на шлюпках с тонущего корабля, даже несмотря на то, как старательно все улыбались.
— Спорим, большинство зассыт вернуться обратно? — спросил Сириус и бесстрашно затянулся сигаретой, несмотря на то, что риск напороться здесь на учителя был такой же, как если бы он закурил прямо под дверью учительской.
Они расположились на небольшом отдалении, возле входа в переход между крыльями замка. Джеймс кутал Лили в свое мантию, Роксана сидела в оконце перехода, а Сириус прислонялся к стене рядом с ней и делал вид, что ему глубоко наплевать на происходящее.
— Их можно понять, — острый нос Лили покраснел от холода, ветер трепал волосы, выпущенные из-под шапки. — После того, что случилось, им будет страшно сюда вернуться. Хотя мне будет их не хватать.
В этот момент смуглая кудрявая девочка из младших, стоящая рядом с мамой в очереди к порталам, оглянулась и помахала Лили рукой в белой варежке. Оливия плакала чуть ли не каждую ночь, когда только приехала в замок. И часто прибегала к Лили. А сейчас выглядела веселой и счастливой, и не выпускала материнскую руку. Лили помахала ей в ответ и совсем расстроилась.
— Вы уже решили, куда поедете на каникулы? — спросил Сириус, когда Джеймс отпустил Лили и влез на ограждение клумбы, заняв сразу самую высокую точку во дворе.
— Да, — Джеймс принялся ходить по ограждению туда-сюда, изредка подпрыгивая и оборачиваясь. — Поедем к Эвансам.
Лили широко улыбнулась, бросив на него быстрый взгляд.
— Правда, я так и не понял, по какому поводу. Кажется, её сестра заарканила тюленя и хочет, чтобы мы все на него посмотрели, — небрежно добавил Джеймс и со смехом увернулся, когда Лили попыталась дернуть его за штанину и свалить в клумбу, где была навалена гора снега. Роксана вяло улыбнулась и поджала ноги в тяжелых ботинках.
— Петунья выходит замуж, — пояснила Лили, обернувшись к Сириусу и Роксане. — А еще родители пришли в ужас, когда узнали, что меня прокляли, и все это время я была при смерти. Хотят повидаться и как можно скорее. Кроме того, я хочу официально представить им Джеймса.
— Черт возьми, Эванс, надо было предупредить, я бы погладил свою лучшую бабочку и все такое, — сказал Джеймс, спрыгнув на землю и одернув куртку. — А вы куда поедете? — он попросил у Сириуса сигарету.
— В Блэквуд, — отозвался Сириус, щелкнув зажигалкой. — Потом к Андромеде, на пасхальный ужин, а дальше будем колесить по стране, пока не надоест.
Роксана быстро подняла взгляд и снова опустила — она слушала музыку в плеере.
— «Румпельштильцхен» дают концерт в Дорсете, а Сэм Рампл — старый друг Альфарда, так что мы, может быть, сможем поездить за ними.
— Я его помню, — обрадовался Джеймс. — Они заезжали к твоему дяде, когда я у тебя гостил. Это тот, который все время валялся в обнимку с той крашеной бабой?
— Нет, это их барабанщик.
— А, точно. Сэм все время орал и выпил весь виски.
Прогудел удар колокола, возвещающий о начале ужина. Сириус выкинул сигарету, Роксана спрыгнула на землю и по пути к замку Сириус сам взял её за руку, когда Роксана вдруг услышала, как её зовет Клодетт Бойер, старая шармбатонская знакомая. Всё такая же кудрявая, но уже совсем не такая круглощекая и веселая, как раньше, она махала Роксане с противоположного конца двора и жестами подзывала к себе. Игнорировать её было бы невежливо, поэтому Роксана махнула остальным, чтобы шли без неё и подошла попрощаться. Когда Клоди наобнималась и наревелась всласть, а потом торопливо исчезла с группкой других студентов, Роксана повернулась, чтобы уйти, как вдруг снова услышала свое имя. На этот раз от звука голоса, который его произнес, её желудок подпрыгнул и совершил сальто.
Она даже остановилась ненадолго, чтобы убедиться, что ей не послышалось, а потом медленно обернулась.
Возле небольшой группки ожидающих родителей стоял Люциус, в наглухо-застегнутой, черной мантии и смотрел прямо на Роксану.

В первую секунду Роксане показалось, что невидимая сила зацепилась за неё крючком и дернула вперед. Захотелось бегом броситься к брату через весь двор, запрыгнуть на него, обхватить руками и ногами, и разреветься. Пожаловаться ему на все то дерьмо, в котором их семья утонула по уши, а потом услышать, что он уже все исправил, и успокоиться.
Но это желание длилось всего несколько секунд, а потом Роксана подняла руки, сунула их в карманы кожаной куртки и подошла к Люциусу. Их одинаковость и белые волосы так бросались в глаза, что проходящие по двору студенты оборачивались поглазеть на них, и лица у них были в этот момент такие, будто они наблюдали за общением двух белых бенгальских тигров в вольере.
— Ну здравствуй, Роксана, — произнес Люциус. Его гладко выбритое лицо подозрительно задергалось, словно он хотел улыбнуться, но так и не смог. Люциус был так же хорош собой, как и всегда, ухожен, как девица, и с иголочки одет. Но что-то в нем определенно изменилось. Роксана пристально вглядывалась в его лицо, пытаясь уловить эту перемену, но так и не смогла. Возможно, все дело было в глазах. Раньше у него не было такого перепуганного и затравленного взгляда.
— Что тебе нужно? — сухо спросила она
— Я хотел увидеться с тобой, — как будто уязвленно проговорил Люциус. — Разве мы… после всех этих… — он на секунду прикрыл глаза и подвинул тугой воротник своей мантии. — После того, что случилось, я думал, ты захочешь поговорить.
— С тобой? — Роксана усмехнулась и смерила брата таким снисходительным взглядом, словно он был законченным идиотом. — Люциус. Я бы не стала говорить об этом с тобой, даже если бы ты меня связал и начал пытать иголками.
— Погибла наша мать, — сказал он, слегка переменившись в лице.
— Погибла твоя мать, — поправила его Роксана, полезла в карман куртки и достала оттуда пачку сигарет. Достала одну и сунула в рот. Рядом с ними стояла компания женщин в симпатичной одежде. Сами того не замечая, они без конца трогали своих детей, поправляли им волосы, запахивали на них курточки и убирали с них соринки.
— Роксана, она всегда любила… — начал было Люциус, пытаясь делать вид, что ничего не замечает.
— Не надо, — перебила его Роксана, раскуривая сигарету, а потом вскинула голову и посмотрела на Люциуса долгим взглядом.
— Мне жаль твоего сына, Люциус, — вдруг неожиданно для самой себя тихо проговорила она. — Этого не должно было случиться.
Люциус был немало удивлен её словами, да и напоминание о погибшем ребенке не растопило между ними лед, но все же он склонил голову, выражая благодарность, и сказал коротко:
— Да, — хрипло произнес он. — Не должно было.
А после этого опустил голову и пару мгновений они оба молчали, наблюдая за тростью, которую Люциус прокручивал то по часовой стрелке, то против и слегка пристукивал по каменным плитам, собираясь с мыслями.
— Завтра… в Сан-Себастьяне состоятся похороны нашей матери, — произнес наконец он и поднял голову. К нему вернулось прежнее выражение, с которым он обычно смотрел на всех, кто был ниже ростом и по положению. — Будет много гостей. Мы с Нарциссой уезжаем туда сегодня.
Роксана, которая до этого смотрела в сторону, резко повернула голову в его сторону.
— Я подумал, что ты тоже захочешь поехать с нами, — Люциус почему-то упрямо не желал смотреть ей в глаза. — После этого мы могли бы остаться на какое-то время во Франции. М-м… в Англии сейчас ужасная погода…
Роксана повернулась к нему целиком, опустив руку с сигаретой.
— …а на побережье Франции сейчас уже цветут деревья и… было бы неплохо задержаться там на какое-то время. Устроить себе небольшой… отдых. Нарциссе полезен южный климат, и мы могли бы…
— А отец… — перебила его Роксана. — … тоже там будет?
Он сглотнул.
— Люциус, — у Роксаны вдруг задрожала челюсть и разом похолодели руки. Она шагнула вперед. — Отвечай!
Люциус молчал.
— Отвечай! — прорычала Роксана, чувствуя, как начинает стучать кровь в ушах.
Люциус вздохнул, на секунду прикрыв глаза и тронув двумя пальцами переносицу.
— Роксана, прежде всего, ты должна понять… — начал он.
Роксана размахнулась и влепила ему пощечину.
— Ты… — хрипло проговорила она, огромными глазами глядя на брата. Люциус в шоке обернулся к ней, закрывая щеку рукой.
— Рокса…
Она влепила ему еще одну пощечину, а потом вдруг накинулась на него как фурия. Наносила удары один за другим, по плечам, по груди, по рукам.
— Ты… мерзкий… трусливый… подонок!
Раньше она бы никогда не посмела ударить брата, он был для неё небожителем, неприкосновенной персоной, а теперь она избивала его все сильнее и сильнее, и не могла насытиться, потому что это, как ни странно, приносило ей облегчение. Да что там, её просто разрывало от желания схватить его и оттаскать за волосы, расцарапать его выбритую физиономию, избить его так, чтобы он понял, каково ей было все это время.
— Гребанный сукин сын! — она задыхалась и отбивала себе руки, но не переставала размахивать ими, как взбесившаяся птица. — Ты бросаешь его, бежишь, как последний урод! Я тебя ненавижу! Ненавижу тебя!
Первые несколько секунд ошалевший от неожиданности Люциус просто закрывался от её шлепков и отступал, а потом, когда понял, что их перепалка привлекает все больше внимания, быстро скрутил разбушевавшуюся сестру и уволок подальше от чужих глаз. И даже по пути Роксана все еще пыталась его ударить.
— …ради всего святого, угомонись! — наконец перекричал её Люциус, схватил её за предплечья и встряхнул. Роксана чуть не прикусила язык, но так устала, что вырваться не смогла. — Да, да, черт тебя дери, я бегу из страны, это ты хотела услышать?! — он оттолкнул её от себя и выпрямился, оббежав взглядом людный двор. Его лицо было розовым от напряжения, волосы растрепались, и Люциус трясущейся рукой зачесал их назад, изо всех сил пытаясь успокоиться.
— Я действительно бегу из Англии, — добавил он, слегка дрожащим, но уже почти прежним тоном. — Так пожелал отец. Он сам приказал мне немедленно уехать и забрать с собой все документы. Нарцисса уехала еще до меня. Она сейчас далеко, вместе с родителями, там, где её не будут искать. Она забрала с собой все наши документы, печати и письма. Мы заглянем в Сан-Себастьян на день, проследить за похоронами, чтобы наше отсутствие не вызвало слухов, а потом уедем в Норвегию. Я… как член Попечительского совета, я сам предложил Дамблдору эту идею с порталами. Никому и в голову не придет отслеживать беглецов именно здесь. У меня есть определенный компромат на его сына. Серьезный и опасный. Я знаю, что этот мелкий засранец ищет его, на днях у нас в доме была делегация из отдела его папаши, искали какие-то письма… но я знаю, зачем они явились. Это уже не первая унизительная «проверка» и дальше будет только хуже. К счастью, я успел отправить компромат в надежное место… — Люциус, чей взгляд все это время нервно бегал по школьному двору, взглянул на Роксану. — Я собирался уехать, но мне доложили, что Мальсибер пытался тебя шантажировать. И тогда я понял, что не могу уехать один.
— Ты его бросаешь… — пробормотала Роксана. Половину из того, что сказал Люциус, она не услышала и смотрела на Люциуса так, словно видела его впервые. — Ты его бросаешь!
— Да, — ледяным тоном сказал Люциус после натянутой паузы. — Да, Роксана. Я его бросаю. Но так нужно, ты просто пока…
Роксана неверяще покачала головой, отступив от брата на шаг.
— Предатель… — прошипела она, и шок в её глазах загорелся ненавистью. Она метнулась прочь, но не уйти не получилось.
Люциус, изо всех сил старавшийся вернуть себе дружелюбное выражение, разом потемнел, его глаза полыхнули злобой, он приподнял голову и его губы дрогнули в крайне неприятной улыбке.
— Предатель, вот как… — слегка дрогнувшим голосом проговорил он, а потом он вдруг больно схватил Роксану за руку чуть повыше локтя и дернул на себя. — На твоем месте я бы не разбрасывался такими словами, сестрица!
Роксана попыталась выдернуть руку, и он только сильнее её сжал, дернув еще ближе к себе, так что они чуть не стукнулись лбами.
— Не тебе называть меня предателем. Или напомнить тебе, из-за кого мы оказались в этой ситуации? — прошипел он так, что на Роксану попала капелька слюны. — Напомнить, из-за кого погибла наша мать?!
— Наша мать была бы жива, если бы не решила сбежать, как ты, — прорычала Роксана, бесстрашно глядя в серые, прозрачные глаза брата. — Вы оба только это и умеете. Отец, может быть, и предложил тебе это, но ты не имел. Права. Соглашаться! — раздельно проговорила она и вырвала, наконец, предплечье из его пальцев.
Пару минут они молча сверлили друг друга взглядом.
— Я бы не смог его защитить, — тихо произнес Люциус. — И, в отличие от тебя, он это понимает. И принимает это с достоинством.
Роксана натужно сглотнула.
— Сколько у него осталось времени? — тихо спросила она.
— Я не знаю. Судя по всему, все решится в ближайшие дни.
Он замолчал. Роксана смотрела на него во все глаза. Как странно. Чувство вины, страх и сомнения, глодавшие её весь этот месяц, вдруг куда-то исчезли, словно внезапно снявшийся с места табун диких лошадей.
— Прости, что я… обвинил тебя во всем этом, — Люциус кашлянул и нахмурился. — Этот скандал с помолвкой. В том, что произошло виноваты мы все. Мы наделали много ошибок в прошлом, но теперь у нас есть шанс все исправить. Начать всё с начала и стать настоящей семьей. Мы нужны друг другу, Роксана, так что пожалуйста, — он коротко оглянулся на очередь, подходящюю к порталу, и протянул Роксане руку в черной перчатке, гипнотизируя её взглядом, как удав. — Поехали со мной.
Роксана взглянула на его руку, и вдруг отчетливо услышала слова Абраксаса:
«Даже если Люциусу удастся сбежать, он не сможет вернуть все, что мы потеряли. Он не способен требовать у жизни больше, чем она может ему предложить. Не способен давать отпор тем, кто заведомо сильнее его. Ты — способна. Ты — Малфой. И если у меня не хватило сил сохранить нашу семью и передать её наследие будущим поколениям, то у тебя должно хватить сил начать всё с начала»
В этот момент у неё в голове словно что-то щелкнуло и встало на место.
Она отступила от Люциуса на пару шагов, испуганно глядя на его руку.
— Слишком поздно, — пробормотала Роксана и подняла на брата взгляд. Голос её внезапно окреп.
— Я не поеду с тобой, Люциус. Ни во Францию, ни куда бы то ни было, — твердо сказала она
— Роксана, я… я не могу тебя оставить здесь, неужели ты не понимаешь? — Люциус, наоборот, начал нервничать сильнее.
— Мне ничего не угрожает. И даже если бы угрожало, ты не сможешь помочь мне, Люциус. Пора признать, что мы никогда не сможем быть настоящей семьей. И что теперь каждый из нас должен идти своей дорогой. И исправлять свои ошибки.
Люциус приподнял подбородок и сузил глаза, вглядываясь в сестру так пристально, словно у неё на лбу было написано что-то очень важное, но на языке, которого он не знал.
— И куда же ты… пойдешь? — спросил он.
— Этого я тебе не скажу.
— Роксана, прошу тебя, прекрати. Сейчас не время «каждому идти своей дорогой». Ты… разве не видишь, что происходит? — прошипел Люциус. — На нас идет охота. Носить сейчас фамилию Малфой и быть одной — почти самоубийство. Я… я прошу тебя, поехали со мной, — он оглянулся, услышав, как портал с очередной группой втянулся в пустоту. Роксана проследила за его взглядом и слабо улыбнулась.
— Жалко, что прошло то время, когда можно было исправить все ошибки, просто уехав во Францию, — она отступила от него на шаг. — Мне оно нравилось.
Люциус растерялся и шагнул было следом, но Роксана вытянула руку, и он остановился, хотя вид у него был такой, словно он готов был в любую секунду схватить сестру в охапку и увезти отсюда силой.
— Роксана… прошу тебя, — дрожащим голосом проговорил Люциус, настойчиво встряхнув рукой. На секунду всё словно застыло, а потом…
— Прощай, Люциус, — прошептала Роксана и сорвалась с места.
Люциус метнулся было следом, но Роксана оказалась быстрее и в мгновение ока выбежала со школьного двора, затерявшись в толпе студентов, идущих на ужин. Люциус затормозил у входа в замок, безнадежно пытаясь высмотреть сестру в толпе, но это было бесполезно. Пару минут он еще простоял там, обтекаемый толпой со всех сторон, а потом медленно, тяжело, словно невидимая сила держала его в аркане, вернулся к порталам. Перед тем, как коснуться старой поношенной Шляпы, он оглянулся на тот проход, где скрылась его сестра. На лице его были написаны тревога и жалкое, виноватое сожаление, как у пассажира, нечестным путем покидающего тонущий корабль. А потом он устало закрыл глаза, его палец с фамильным перстнем коснулся потертой шелковой тульи, и Люциус Малфой исчез.



Воздух в маленькой темной спальне уже давно перестал звенеть, но Ремус все еще не мог заставить себя подняться. Его горячая голова лежала у Валери на груди. Он тяжело, часто дышал. Изредка его ресницы приподнимались и тогда в темноте влажно поблескивали утоленные, сонные глаза. А потом он снова закрывал глаза. Валери упиралась подбородком в его макушку и лениво перебирала его взмокшие волосы. На лбу и плечах у неё поблескивали капельки пота, темные пряди прилипли к вискам, а глаза, потемневшие, как две июльские тучи, устало и немного удивленно смотрели в темноту балдахина.
Ремус приподнялся на локтях и заглянул в её лицо, провел пальцами по нему, убирая волосы, поцеловал, раз, другой. А потом припал к её шее. Валери рассмеялась низким, грудным голосом, когда ей стало щекотно, но Ремус не отставал, и тогда она резво перевернула его, оказавшись сверху. Ремус моментально сбавил обороты и опасливо откинулся на влажную, прохладную подушку, почувствовав невольный трепет — эта сцена напомнила ему ночь в колонии перед полнолунием.
Валери медленно повела плечом и вернула на место упавшую лямку черной шелковой комбинации, глядя Ремусу в глаза. Потом так же медленно опустилась на него, вдавливая своим весом в матрас. Поцеловала в губы, один раз, другой, третий, держа глаза открытыми и глядя так сосредоточенно словно ей просто нравилось к ним прикасаться. Её губы были такими мягкими и расслабленными, прямо как две влажных лепестка. Ремус хотел было углубить поцелуй, но она внезапно приподнялась, провела пальцем по шраму у него на лице и поцеловала его. Его, тот, что был с ним рядом, спустилась к шее…
Она прикоснулась губами к каждому шраму на его теле. А потом…
Потом Ремус вообще потерял всякую способность осознавать происходящее и просто выпал из реальности минут на семь. Помнил только, как путались пальцы в её волосах, как эти пальцы цеплялись за подушку, и как его разрывало удовольствие сродни сильной боли. И как потом он задыхался, не мог заставить себя открыть глаза и боялся, что у него остановится сердце.
После этого они очень долго молчали. Валери лежала у него на груди, подперев подбородок кулаком, и наблюдала за ним со странной кошачьей улыбкой. Ремус в первую же минуту хотел сказать ей, как сильно её любит, но его обуял такой ураган благодарности, любви, нежности и всего— всего— всего, что он никак не мог подобрать слова. Минуте на десятой он сообразил, что просто таращится на неё, как полный идиот. И ему стало неловко. Наверное, поэтому она так улыбалась.
— Я люблю тебя, — просто сказал он и сам не узнал свой голос.
Улыбка Валери стала чуть— чуть шире, и она склонила голову набок. Протянула руку и провела пальцем две дуги над его бровями, так что Ремусу сразу же захотелось закрыть глаза и отключиться лет на сто.
— Мы знакомы уже так давно, — задумчиво пробормотал Ремус, перебирая её волосы. — А я ведь почти ничего о тебе не знаю.
— Ты итак знаешь намного больше, чем нужно.
— А хотел бы знать все, — слабо улыбнулся Ремус. — Например, о чем ты мечтала в детстве? Кем ты хотела стать? Какая у тебя любимая еда? Чем ты занималась до Хогвартса? У тебя здесь полным-полно оружия, но ты им не пользуешься… расскажи мне о себе, Валери. Я правда хочу знать.
Валери молчала довольно долго, изучая Ремуса внимательным взглядом. А потом отодвинулась, уперлась локтем в подушку и подперла голову кулаком.
— Вообще-то я только в прошлом году вернулась в Англию, — проговорила она, едва ощутимо скользя ногтями по его коже. — До этого я три года жила в Японии.
— В Японии? Что ты там делала?
— Работала. В тысяча девятьсот семьдесят пятом году маленькую провинцию недалеко от Осаки поразила непонятная эпидемия. Люди умирали целыми семьями и кварталами, и врачи ничего не могли поделать. Болезнь не поддавалась никаким лекарствам. Тогда Министерство Магии в Японии позвало на помощь, и мой отряд выдвинулся туда. Мы ведь не просто сотрудники комиссии по Обезвреживанию волшебных существ. Наша деятельность куда более… специфична, нас вызывают только в том случае, если волшебное существо или существа надо обезвредить окончательно и сделать все так, чтобы не осталось никаких следов… Как и предполагалось, виной эпидемии оказалась стая Нунду, поселившаяся в местных лесах. Мы выследили их всех до единого. Это было сложно, ведь их дыхание ядовито и способно поразить человека за считанные секунды. Леса были зараженной территорией. Когда нам казалось, что мы вот— вот их одолеем, какой-то умник пронес в наш лагерь выводок щенят Нунду и за ночь эти щенята отравили весь наш лагерь. Если бы не доктор Джекилл, болезнь выкосила бы и нас, как выкосила половину провинции. К счастью, ему удалось вывести сыворотку, которая замедляет действие их проклятия. Мы уничтожили остатки стаи, и министр магии Японии вручил нашему отряду награды в виде золота и этих мечей, — она указала на каминную полку, над которой красовался длинный изогнутый меч в черных ножнах с причудливой золотой росписью по всей длине.
— Доктор Джекилл тоже был в Японии? Вместе с тобой? — спросил Ремус. Так спокойно, как только мог.
Губы Валери дрогнули в улыбке.
— Он всегда был неотъемлемой частью моей… работы. Отвечал за научную составляющую наших экспедиций. Лечил, когда это было нужно, готовил лекарства, с одним из них ты уже знаком, смеси для транквилизаторов и многое-многое другое. Он не раз спасал мне жизнь. Мне и всем остальным.
Ремус не стал ничего говорить. Валери коротко вздохнула и опустила взгляд на его грудь.
— До Японии я год путешествовала по Мексике и Южной Америке. Это выпало как раз на то время, когда у большинства европейских драконов начался век брачного периода, и все они вели себя крайне неприлично. Девять месяцев мы охотились за Перуанским ядозубом, который выжег дотла целую деревню. А до этого несколько месяцев провели в Норвегии, разыскивая выводок Норвежских горбатых… — её пальцы скользили по его животу и груди Ремуса, рисуя невидимую карту. Ремус улыбался, наблюдая за ней, а она улыбалась, наблюдая за ним. — … Новая Зеландия… Швеция… Венгрия… Китай… мы охотились на великанов в горах Германии семь лет назад, а…
— Ты много времени проводила в путешествиях, я понял, — рассмеялся Ремус, перехватив её руку у полоски волос ниже пупка.
— А восемь лет назад я была в Египте, — проговорила она, округлив глаза. Ремус снова откинул голову на подушку и переплел пальцы с пальцами Валери, чтобы она не вздумала опять что-то рисовать и ставить его в неловкое положение. — Мы работали совместно с Ликвидаторами проклятий и нам выпала миссия обезвредить одну крайне капризную мумию древнеегипетского царя, который вздумал проклинать всякого, кто приблизится к пирамиде. Там я познакомилась с половиной того отряда, который полег под Уиллоу-Крик этой зимой, — её улыбка поугасла. — Я до сих пор помню, как по ночам они делали костер в бочке, шумно смеялись и пили, слушая радио, а в паре десятков футов под ними спало в гробнице опасное, страшное существо…
— Они знали, на что идут, Валери, — проговорил Ремус, касаясь её лица тыльной стороной ладони.
— Да, они знали, на что идут. Хотя и не подозревали, что через семь месяцев мумия высосет соки из трех человек в нашей команде, а через несколько лет еще двое погибнут в пасти великанов. Но все же они знали, на что идут… — Валери убрала волосы с его лба. — В отличие от меня. Я понятия не имела, на что иду, когда подала тебе руку на самом первом уроке, — задумчиво произнесла она. — Помнишь? Ты испугался, что боггарт, принявший обличие полной луны выдаст твой секрет. Как и эти несчастные ребята, я не знала, что всего через несколько месяцев моя жизнь изменится, я соблазню глупого, неопытного мальчишку и сломаю ему жизнь.
— У мальчишек не растет щетина, — серьезным тоном сказал Ремус, и Валери рассмеялась.
— А насчет того, что ты меня соблазнила… кажется, все было немного наоборот, — Ремус поцеловал её ладонь. — И, честно говоря, я очень этим горжусь… — его желудок внезапно заурчал. — А еще очень хочу есть, — добавил он с виноватой улыбкой.

Эльф доставил горячий ужин прямо в кабинет к Валери. Ремус, естественно, не выходил из спальни, ведь всем известно, что домовые эльфы — вторые в замке сплетники после картин. Но картин в кабинете Валери не было, вместо них на стенах в изобилии висело оружие.
Ремусу как раз захотелось снять с крючков над камином красивую катану в черных позолоченных ножнах, которую он замечал каждый раз, когда приходил сюда, но тут в спальню вернулась Валери с тяжело нагруженным подносом и от запаха жареного мяса у Ремуса подвело желудок. Непрожаренный бифштекс с кровью, жареный картофель со специями, сладкая кукуруза и холодный тыквенный сок. Валери, как всегда, с поразительной точностью угадала все его желания. Они расположились на ковре у камина. Ремус жадно, по— волчьи отгрызал от бифштекса куски передними зубами и проглатывал, почти не жуя. Валери сидела напротив и наблюдала за Ремусом с легкой улыбкой. Поймав её взгляд, он замедлился и виновато улыбнулся. А потом снова набросился на мясо.
Ближе к утру он ушел. Надо было еще собрать чемодан.
Пока он одевался, Валери стояла у окна и курила. Если бы Ремусу было чуть больше лет и он был более внимательным, он бы заметил, как у неё дрожит рука, и как судорожно она заглатывает дым. Когда он подошел к ней и обнял, Валери на секунду зажмурилась и прошептала:
— Иногда, когда ты уходишь, мне кажется, будто ты уходишь отсюда навсегда…
— А что ты чувствуешь, когда я возвращаюсь? — спросил Ремус, уткнувшись подбородком в её плечо.
Валери приоткрыла глаза и затравленным, несчастным взглядом посмотрела на школьную лужайку, над которой уже занимался рассвет.
— Вину, — пробормотала она и оглянулась. — Иди. Тебе уже пора. Скоро выйдут дежурные, если тебя увидят так рано за пределами комнаты, пойдут слухи… сейчас для них неподходящее время.
Ремус поцеловал её, так нежно и заботливо, словно хотел прогнать из её головы все тягостные мысли. А когда направился к двери, Валери вдруг выпалила «Нет!» и схватила его за руку.
— Выйди лучше через черный ход, — попросила она. — Пожалуйста.
Она нажала на какую-то кнопочку сбоку книжного шкафа, и он с тихим щелчком отделился от стены. Перед уходом Ремус оглянулся и улыбнулся Валери так, как умеют улыбаться только семнадцатилетние мальчишки.
Когда звук его шагов стих в отдалении, Валери закрыла потайной ход, постояла немного, держась за столбик на кровати и глядя на пустые подушки, а потом резко оттолкнула его от себя, стремительно пересекла спальню и распахнула дверь в кабинет.
Джекилл сидела в кресле у камина, закинув ногу на ногу, и читал какую-то книгу. Он был полностью одет и готов к дороге, на полу возле его кресла стоял чемодан, на коленях у него лежал какой-то сверток.
Услышав скрип двери, он на секунду прикрыл книгу, держа палец вместо закладки, и поднял взгляд. Пару секунд они с Валери молча смотрели друг на друга. Точнее, она смотрела на него с вызовом, не отводя взгляд, а он оббежал её, полуголую, внимательным, читающим взглядом, а потом бесстрастно сказал «Доброе утро», и как ни в чем ни бывало вернулся к книге.
— Все уже готовы? — спросила Валери.
— Да, — отозвался Джекилл, переворачивая страницу. — Все ждут тебя.
У Валери дрогнули губы, но она ничего не сказала и отступила от двери, чтобы вернуться к себе и одеться, когда Джекилл вдруг снова поднял голову и сказал:
— Валери.
Она остановилась и медленно оглянулась. Джекилл закрыл книгу, поднялся из кресла, подошел к ней и протянул сверток.
— Я принес тебе завтрак. Твой любимый.
Валери заглянула в пакет и вскинула на Джекилла взгляд. Тот значительно приподнял брови и отступил, держа руки в карманах пальто.
— Думаю, пятнадцати минут тебе хватит, чтобы поесть и одеться? — деланно— беззаботно спросил он пошел к двери. — Поспать сможем только там.
У двери Джекилл вдруг остановился, взялся за ручку, пристукнул по ней пальцами и снова сунул руку в карман.
— Валери, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь? — негромко спросил он и оглянулся.
Валери стояла, придавшись спиной к дверному косяку и обнимала руками пакет. Голова её была лениво откинута назад, а глаза закрыты.
— А ты? — мечтательно спросила она, повернула голову и посмотрела Джекиллу прямо в глаза.
— Мы ждем тебя внизу, — бесстрастно ответил он, вышел из кабинета и захлопнул за собой дверь.



Утром волшебный мир накрыло новостью о покушении на министра магии.
К счастью, убийцам не удалось совершить задуманное, но новость была из ряда вон и в честь такого события на сутки перекрыли все сети магического транспорта, пытаясь найти виновников. Ни трансгрессии, ни увлекательных перелетов по каминным трубам.
Поезд до Лондона Роксана и Сириус проспали, так как рассчитывали трансгрессировать прямо к воротам Блэквуда, а когда выяснилось, что это невозможно, пришлось лететь на мотоцикле. Новость о покушении на министра стала последней в череде неприятных неожиданностей, включая визит Люциуса. Роксане буквально казалось, что Мальсибер— старший дышит ей в затылок, и про себя она снова и снова благословляла тот момент, когда рука убийцы дрогнула и он не попал в Матильду Бэгнольд, потому что следующим за ней стал бы её отец.
Эта промашка дала ей время, в котором она нуждалась после приезда Люциуса. И теперь все, о чем Роксана думала — это Блэквуд и ближайшие двадцать четыре часа.
Она очень хотела поговорить с Сириусом в Блэквуде, но путь занял у них почти целый день (с двумя короткими остановками в ужасных придорожных забегаловках, где была еда и туалет), так что, когда они наконец добрались до чертовых ворот, на улице начало темнеть, и они оба валились с ног.
Роксана запомнила только, как бухнулась на постель, которую Сириус не заправил еще во время их рождественских каникул, и как потом он сам повалился на спину рядом и довольно вздохнул. Говорить о чем-то сейчас было бесполезно, сон затягивал их обоих с такой силой, будто они наглотались сонного зелья. Решив, в конце концов, что поговорить можно и через пару часов, ведь время еще есть, Роксана забилась Сириусу под бок комочком, обняла его и закрыла глаза, а в следующий миг её разбудили грохот тяжелой музыки, гул голосов, и звон бьющегося стекла на первом этаже.
Роксана подняла всклокоченную голову с подушки, все еще не понимая, сон это был, или явь. Неожиданно внизу опять что-то разбилось и раздался всплеск человеческих голосов.
Понятно. К Сириусу внезапно нагрянули гости, вечеринка вошла в штопор и теперь внизу творится безумие.
Роксана села и сонно осмотрелась. В комнате было пусто, а за окнами совсем стемнело. Спать после заката было явно плохой идеей, её жутко мутило, и голова раскалывалась. Роксана выбралась из постели (полосатое шелковое покрывало размером с цирковой шатер сползло с кровати и заняло половину комнаты) и огляделась в поисках своих джинсов. Должно быть, она сняла их перед сном, или Сириус стянул их с неё. В любом случае, штаны так и не нашлись, зато в комоде обнаружилась футболка, доходящая ей почти до колена. Перед выходом Роксана увидела на полу черные носки. Посмотрела на них несколько секунд, потом подняла и швырнула в корзину.
Она спускалась по боковой лестнице, ведущей в холл, когда в картину в паре футов от неё вдруг прилетела пустая бутылка виски и разлетелась на кусочки. Роксана вовремя отскочила и все еще сонно, но очень сердито взглянула вниз, на шумную компанию, которая развлекалась тем, что запускала в воздух бутылки и взрывала их чарами. Людей было очень много, выглядели они как байкеры, которых Роксана и Сириус встретили в одной из забегаловок. Косухи, банданы, рваные джинсы и блестящая черная кожа. Женщины в обтягивающих мини— юбках и с раскрашенными лицами, все танцуют, обжимаются у стен, на антикварных диванах и креслах, все пьют и курят дурь. Мир утонул в дыме их сигарет и парах алкоголя, так что рассмотреть что-то было трудно, тем более, что свет здесь не зажигали. Роксана облокотилась на перила промежуточной площадки между этажами, где её настигла бутылка, подперла голову рукой и пару минут сонно наблюдала за царящим внизу безумием. А потом и сама отправилась туда.
Оказывается, пока она спала, в Блэквуд нагрянула рок— группа «Румпельштильцхен» и закатила бурную вечеринку. Когда-то Альфард Блэк и Сэм Рампл, лидер группы, были хорошими друзьями, почти как Сириус и Поттер. И даже после того, как Альфард умер, члены группы время от времени навещали его племянника. Влиться в вечеринку не составило никакого труда. Пара стаканчиков огневиски, скрученная кем-то сигарета — и Роксана обнаружила себя в самой гуще танцующих, в обнимку с Сириусом в расстегнутой рубашке, и с мокрыми волосами. Они плясали, мотали руками и головами, прыгали и отрывались в море точно таких же, прыгающих, потных тел, изредка затягивались тентакулой, или любой другой сигаретой, и пили все, что попадало под руку. Глаза Сириуса время от времени поблескивали в темноте, он пьяно улыбался и откидывал голову, пот катился по его шее и груди, он был весь мокрый и возбужденный, они целовались взасос, не переставая танцевать, музыка гремела и била по голове, все это было какое-то бесконечное, дикое безумие. И больше всего на свете Роксане хотелось, чтобы оно не заканчивалось.
Раньше ей казалось, что Сэм Рампл — это кто-то вроде Мирона. Тощий, патлатый и злой на жизнь. На деле же он оказался толстым седым мужиком с усами и лукавыми, веселыми глазами. Если бы не кожаная жилетка, подведенные карандашом веки и татуировки, покрывающие каждый сантиметр его кожи, он бы сошел за какого-нибудь актера на пенсии.
— Вот я не понимаю, — пьяно орал Роксане Сэм, пока все остальные продолжали плясать и беспощадно травиться. Роксана сидела в кресле напротив него и старалась внимать ему с самым серьезным видом, хотя количество выпитого уже превратило её кресло в лодочк. — Вот пчему у тея ткие белые волосы? — он со второй попытки схватился за её белую, растрепанную косу и встряхнул ею у Роксаны перед носом. Роксана, которая до этого сверлила серьезным взглядом Сэма уставилась на косичку и озадаченно выпучила глаза. — Ты, что, никак в родстве с Мфл..Мафи… Вафлоями, или как их там?
— Не-е-ет, — в ужасе протянула Роксана, закрывшись от Сэма обеими руками, а потом вдруг наклонилась к нему поближе и поманила пальцем. Сэм тоже наклонился. От него так несло выпивкой, что у Роксаны заслезились глаза. — У М… Малфоев… — она икнула и на секунду ей показалось, что сейчас весь огневиски попросится назад, но миновало. Она прижала палец к губам, покачнулась и вскинула этот палец. — …есть только сын, — Роксана сделала губами смешной звук и захихикала.
Сэм нахмурился и поджал губы, взглядом великого трагика глядя в камин.
— Один? — зачем уточнил он, всеми усилиями подавляя отрыжку.
Роксана серьезно кивнула.
— Од… ик… ой. Да. Один. Не верьте тем, кто говорит, что у них есть еще и дочь. Всё это по-одлые слухи. Слухи, — она пожала плечами и попыталась было небрежно подпереть голову рукой, но её локоть соскользнул с подлокотника кресла.
— Ага… — Сэм устремил взор в ковер, раскачиваясь так, что получалась идеальная крошечная восьмерка. А потом опять уставился на Роксану. — А если ты не дочь… ты тогда кто?
Роксана откинулась на спинку кресла и окинула Сэма снисходительным и немного высокомерным взглядом, а потом царственным жестом вытянула руку и указала на Сириуса.
— Я — с ним, — сурово изрекла она.
— Сестра, что-ли? — поднял брови толстяк.
— Я?! — Роксана так громко удивилась, что он подскочил. — Не-е-ет, — она на секунду задумалась, вспомнила про носки и просияла. — Я его жена.
Сэм уставился на неё. Роксана тоже уставилась на него, а потом она вдруг заразительно расхохоталась, прижав к губам стакан.

Сириус никак не мог понять, что происходит с Роксаной.
Весь месяц она ходила, как в воду опущенная. Бледная, с обкусанными губами, пропускала уроки, завтраки, обеды и ужины, или приходила на завтрак, но грустная и с красными глазами, и выходила из этого состояния только ради того, чтобы залезть к Сириусу в штаны.
Всё это очень напоминало ту истерику, которая недавно случилась у неё в библиотеке. И если это так, значит он был прав, и её депрессия действительно связана с матерью, её предательством и последующей гибелью. Сириус несколько раз пытался её разговорить, вытрясти из неё, наконец, правду о том, что стряслось в Уилтшире, но она каждый раз уходила от ответа, а навязываться и строить из себя озабоченного няньку Сириус не собирался. Он был бы рад помочь ей избавиться наконец от этой бесполезной, отравляющей связи, дать ей возможность выговориться, договориться с самой собой раз и навсегда, если бы она и сама этого хотела. А судя по тому, как она прятала от него все свои секреты, ей не нужна была его помощь. И Сириуса это бесило. Его бесило, что она по-прежнему носится с этими людьми, и в упор не желает посмотреть правде в глаза, даже после стольких предательств. Нет смысла себя обманывать, какая-то часть Сириуса понимала, почему она себя так ведет, и почему ей так хочется верить в то, что её там кто-то любит. Но ведь он смог подавить все это и поставить точку. Почему она не может? Почему она вечно позволяет прошлому втискиваться в их жизнь и все портить? Это бесило его больше всего.
Они с Сэмом и еще несколькими людьми играли в покер, когда Сириус поднял глаза и увидел, что Роксана пропала из комнаты. Её легко было обнаружить даже в темноте, благодаря волосам и поведению. А теперь она исчезла.
Охваченный каким-то нехорошим предчувствием, Сириус отложил карты, с громким скрипом отодвинул стул и пошел её искать.
Роксана нашлась в холле. Когда Сириус вышел туда, её жутко тошнило в одну из стоящих там ваз. Сириус оглянулся в гостиную и прикрыл одну из парных дверей, а потом подошел к Роксане и присел рядом на корточки.
— Ради всего святого, Рокс, скажи, что ты не залетела, — сказал он, страдальчески сдвинув брови при очередной потуге.
Роксана вытерла рот тыльной стороной руки и помотала головой, правда тут же опять вцепилась в пьедестал и согнулась.
— Вторая хорошая новость, — усмехнулся Сириус.
— А какая первая? — прохрипела Роксана, закрыв лоб трясущейся рукой.
— Это всегда была любимая ваза моей матери, — сказал Сириус, иронично выгнув уголок рта. — Я рад, что ей наконец нашлось достойное применение. Ну-ка… — увидев, что приступ закончился, подхватил Роксану под руку, не дав усесться на пол. — Пойдем наверх. По-моему, с тебя уже хватит этой вечеринки.
— Мерлин… я никогда еще столько не пила, — жалобно проговорила Роксана, не открывая глаз, пока Сириус нес её на второй этаж.
— Прелесть моя, столько даже Хагрид не пил. Причем за всю свою жизнь, — с усилием проговорил Сириуса.
Поднявшись в комнату, он первым делом засунул Роксану в душ и помог смыть все остатки опьянения. Сама она держалась на ногах не лучше, чем новорожденный теленок, поэтому ему и самому пришлось намокнуть. Потом он уложил её в постель и собрался было вернуться к Сэму и остальным, но Роксана его удержала.
— Подожди! — вдруг выпалила она, когда Сириус уже взялся за дверную ручку.
Он обернулся, вопросительно подняв брови. Роксана по-лягушачьи сидела на постели, сжав на груди большое банное полотенце.
— Что? — его губы дрогнули в легкой издевательской усмешке. — Принести матушкину вазу?
Роксана помотала головой.
— Нет. Ничего. Я… останься со мной, — сипло проговорила она, глядя на него так пристально, словно хотела что-то внушить. — Пожалуйста.
— Меня ждет Сэм, Рокс.
— К черту Сэма, — перебила Роксана, не сводя с него странного, жадного взгляда. — Останься со мной. Он все равно решил, что мы сбежали, чтобы потрахаться.
— А это так? — с улыбкой спросил Сириус, протянул руку и взял Роксану за подбородок.
Роксана повела подбородком, так, чтобы коснуться его пальцев еще и щекой, а потом вдруг сжала его ладонь обеими руками и прижалась к ней губами. Сириус замер. С недоверием и любопытством он наблюдал за тем, как Роксана, закрыв глаза, водит губами по его руке, касается её щекой, носом и ластится, как кошка. Он хотел что-то ей сказать, но слова почему-то не шли. А потом Роксана подняла голову и посмотрела на него снизу-вверх.



Этой ночью Роксана так и не смогла заснуть. Даже когда Сириус уснул, а музыка и голоса внизу стихли, сон к ней так и не пришел. Пару часов она просто лежала, подложив ладонь под щеку, и наблюдала за Сириусом. Он спал на животе, обняв руками подушку, дышал спокойно и глубоко, изредка шевелясь и устраиваясь поудобнее. Все это время, пока она за ним наблюдала, Роксане хотелось его потрогать, но этого она так и не сделала. А когда в просвет между тяжелыми шторами стали прокрадываться бледные лучи нового дня, Роксана поднялась с постели…

Узкое черное платье было слишком тесным и не давало нормально дышать. Больше всего на свете Роксане хотелось вылезти из него и надеть просторную черную футболку с логотипом «Диких сестричек», в которой она ходила всю ночь. Она вообще не привыкла носить такую обтягивающую одежду и чувствовала себя ужасно неуютно. Волосы спутались и походили на воронье гнездо. Понадобились время и магия, чтобы они выглядели так, как нужно, но в конце концов Роксана осталась им довольна, расчесала их до идеально гладкости, сделала «мальвину», которую носила в детстве и повязала её черной бархатной лентой.
Она посмотрела в запотевшее зеркало и печальная, бледная девушка посмотрела на неё в ответ.
Что же ты делаешь, Роксана?
Она закрыла глаза.
— Послушай, Забини... — Роксана обернулась. Блэйк всё так же сидела на постели, опустив голову. — Я никогда никому не скажу, клянусь. И если надо, могу принести тебе Обет. Только скажи мне, неужели это действительно того стоило? — Роксана качнула головой. — Твоя чокнутая бабка с радостью готова заложить свою семью Волан-де-Морту, — Блэйк дернулась, — Семья продает свою дочь неизвестно кому, а ты ради этих людей сделала...такое. Неужели тебе не хотелось сбежать? Просто сбежать и жить в своё удовольствие?
Блэйк вдруг слабо улыбнулась и подняла голову.
— Какая бы ни была, но это моя семья, — с её ресниц снова сорвалась пара капель, а губы приоткрылись. — И я люблю их, что бы там ни было. Без них я никто! — её губы задрожали, — А в нашем мире опасно быть никем, — она затрясла головой, не отрывая от Роксаны взгляда. — Я знаю, на что способен Лорд. Отец рассказывал мне, что он делает с предателями. С ними расправляются хуже, чем с грязнокровками! Я не хочу, чтобы меня считали предательницей, не хочу, чтобы меня равняли с отребьем и тыкали в меня пальцем, как в какую-то грязнокровку! Я думала, Сириус поймет, что нам нельзя отрываться от своих, но ему наплевать на всех, он... ему нет дела ни до кого, кроме самого себя и это правда. И что бы там ты не говорила, мои родители заботятся обо мне и если бы мне пришлось сделать ещё раз то, что я сделала сегодня...
— Ты хотя бы любила его?
Забини осеклась и уставилась на Роксану.
— Да. Да я его любила. Я никогда и никого не подпускала к себе так, как его, он был моим с самого начала, ещё в детстве я чувствовала, что мы с ним когда-нибудь будем вместе. Но всё это не имеет никакого значения по сравнению с семьей. Семья — это последнее, что остается у всех нас.
Роксана открыла глаза. Бледная, печальная девушка теперь выглядела еще и удивленной.
— Не такие уж мы и разные, да? — хрипло спросила она у отражения.
А ведь действительно. Сложись всё иначе, Блэйк Забини, пожалуй, могла бы стать её подругой. Возможно, даже лучшей подругой. Ведь, на самом деле, чем таким они отличаются? Они совершенно одинаковые, просто оказались в разных условиях. Но, поменяй их местами, что бы изменилось? Блэйк, с её характером, запросто смогла бы выжить в Дурмстранге. А Роксана, окажись она в обществе Хлои и Мальсибера, наверняка выросла бы в законченную стерву. Когда она нашла Блэйк в ванной, всю в крови, была абсолютно уверена, что никогда не окажется перед таким выбором. А если и окажется, то никогда не поступит так, как поступила Блэйк. И что в итоге?
Роксана медленно провела по зеркалу рукой, стирая пар.
У судьбы отвратительное чувство юмора.
Когда она вышла из ванной, в комнате уже никого не было, а внизу раздавались голоса и звон посуды. Даже сюда, наверх проникал запах жареного бекона и кофе. Значит все на кухне и Сириус среди них.
Так даже лучше.
Роксана сложила всё самое необходимое в свою красную сумку, вскинула её на плечо и, не оглядываясь, вышла из комнаты. Путь до лестницы казался бесконечным, а каждая ступенька вызывала все более растущий страх и дрожь в коленках. Хотелось бросить все к черту, взбежать обратно наверх, броситься на кровать и проспать несколько дней к ряду.
Но этого она не сделала.
Роксана спустилась в холл и пошла к выходу. Здесь голоса и утренние звуки звучали громче, и Роксана ускорила шаг. Она была почти у выхода, когда из дверей гостиной вышел Сириус в джинсах и с бутылкой минералки в руке. Он мельком оглянулся в сторону прошедшей мимо девушки, и почти сразу обернулся к ней целиком.
— Роксана?
У Роксаны ёкнуло сердце. Она замерла на секунду, прямо как вор, захваченный врасплох при побеге, и только потом обернулась.
Сириус подошел ближе, рассматривая Роксану так подробно и с таким недоумением, что у Роксаны возникло огромное желание как-нибудь закрыться. А Сириус остановился в нескольких шагах от неё и удивление на его лице сменилось чем-то нехорошим.
— Ну и куда ты идешь? — убийственно-спокойным тоном поинтересовался он, а Роксане вдруг стало страшно. Она беспомощно посмотрела Сириусу в глаза и вдруг поняла, что не сможет просто взять и уйти. Нет, не сможет. Это слишком трудно. Это просто безумие! Это какая-то глупость! Как это вообще возможно? Нет, она никуда не пойдет. Конечно не пойдет. Она прямо сейчас ему все расскажет и пусть он сам решает, как…
— Ты едешь к ним? — вдруг спросил Сириус. — Едешь в Уилтшир?
Роксана моргнула и ошеломленно уставилась на него.
— Да, — выдохнула она, глядя на Сириуса во все глаза. — То есть нет. Я еду в Сан-Себастьян. Сегодня состоятся… похороны. Мне надо…
Еще до того, как она договорила, Сириус цокнул языком и откинул назад голову, издав не то вздох, полный разочарования. Роксана замолчала и на секунду прикрыла глаза.
— Ну что ж… понятно, — Сириус уронил голову, потер глаз и не то фыркнул, не то усмехнулся чему-то. — Я знал, что рано или поздно…
Роксана вдруг шагнула к нему, обхватила за шею и поцеловала. Целовала долго, под конец обняв его лицо ладонями, целовала так долго и так старательно, как могла. И даже отлепившись от него, не смогла разжать рук, так и стояла, прижавшись к нему носом.
— Я хочу, чтобы ты поехал со мной, — прошептала она, не открывая глаза.
Если он согласится, все изменится. Мерлин, все изменится. Пожалуйста, ну пожалуйста, скажи да. Пожалуйста.
— Ты согласен… согласен поехать со мной?
Она открыла глаза и посмотрела на Сириуса, но это было так же трудно, как смотреть на источник слепящего, яркого света.
Её пальцы чувствовали, как бешено бьется жилка у него на шее, но внешне Сириус был совершенно спокоен. Он еще раз окинул взглядом её лицо, её прилизанные волосы, а потом вежливо убрал от своего лица её руки и сказал, твердо и непреклонно:
— Нет.
Роксана моргнула. На секунду ей показалось, что все вазы в этом холле вдруг покачнулись и упали со своих пьедесталов.
— Я не могу запретить тебе наступать на одни и те же грабли, раз уж тебе это так нравится, — добавил Сириус, отступив от неё. — Но у меня нет желания снова это делать.
— Сириус, пожалуйста, — надавила Роксана, прожигая Сириуса взглядом. Глаза заволокло слезами, но сейчас было не до них. Ну давай же. Пойми. Пойми. — Пожалуйста, Сириус.
— Нет, Рокс, — Сириус отступил еще дальше и повернулся, чтобы уйти.
— То есть ты готовь бросить меня с этим один на один? — дрожащим от злости голосом уточнила она и пара слез одна за другой все-таки сорвались с ресниц. Да, она злилась. О, как она вдруг разозлилась. Ей захотелось схватить Сириуса и встряхнуть, заорать на него, завизжать, чтобы он понял, как ей сейчас тяжело.
Сириус медленно обернулся и бросил на неё такой взгляд, что Роксана вдруг отчетливо вспомнила самодовольного, выводящего из себя парня, который прицепился к ней после Распределения.
— А ты, что, боишься? — вкрадчиво спросил он. Роксана приподняла голову, почувствовав в его голосе вызов. — Это твое решение — ехать туда. Ты можешь отказаться прямо сейчас, — он насмешливо взглянул на её траурный наряд. — Но если уж решила, то не будь такой трусихой, а то я тебя разлюблю.
Ах вот как. Трусихой, значит.
Роксана подняла голову и расправила плечи. Весь ей страх и трясучка куда-то подевались, зато на место вернулись упрямство и злость, погасшие под порывами ужаса. Сириус засмеялся и салютовал ей бутылкой.
— Удачно добраться, мисс Малфой. Постарайтесь, чтобы в пути вас не расщепило, а то мне как-то не хочется собирать вас по всей стране.
— Постараюсь, — ядовито отозвалась Роксана и взялась за дверную ручку, а Сириус отвернулся и пошел к кухне.
— Рокс! — вдруг позвал он, когда Роксана толкнула дверь.
Она обернулась. Сириус стоял, небрежно засунув свободную руку в карман джинсов и смотрел на Роксану, слегка откинув голову.
— Я надеюсь, ты вернешься, — произнес он после небольшой паузы. Требование, вопрос и едва уловимый страх смешались в этих словах. Роксана прерывисто вздохнула и хотела было уже что-то сказать, но вместо этого просто коротко посмотрела на Сириуса, вышла на улицу и закрыла за собой дверь.



Большой белый дом с террасой, колоннами и стеклянными дверями выглядел точно так же, как и когда Роксана была здесь в последний раз. Это место всегда пугало её, с самого детства, и дом из белого мрамора, окруженный мрачным черным лесом, казался ей похожим на склеп.
Эльф открыл перед ней дверь и поклонился, пропуская её в дом. Из гостиной доносились звуки довольно заунывной классической музыки. Как только Роксана вошла в пышный красивый холл, из комнаты вышел высокий, подтянутый пожилой мужчина в узорчатом пурпурном халате поверх белой рубашки и черных брюк. В руках у него была газета, а в зубах зажата сигара. Увидев Роксану, он немало удивился и вынул изо рта сигару. Секунду они оценивающе смотрели друг на друга, а потом мужчина слегка наклонил голову. Роксана ответила ему тем же.
Мраморная лестница стелилась в холл как язык какого-нибудь чудовища. Люстры с хрустальными бусинами с трудом рассеивали удивительно плотный полумрак дома. Следом за эльфом Роксана прошла по коридору с множеством дверей, а затем остановилась у одной из них в самом конце.
Эльф постучал в дверь, а когда раздалось приглашение, молча поклонился и ушел. Роксана сделала глубокий вдох, прикрыла глаза, а потом повернула ручку и вошла в комнату.
Генри Мальсибер, лежащий у себя на постели в шелковом халате и с книжкой в руках, поднял голову. Секунду он осознавал, что происходит, пораженно глядя на гостью, а потом медленно закрыл книгу и приподнялся на локте.
— Мерлинова борода, Малфой! — протянул он с улыбкой. — Чему я обязан таким удовольствием? — Мальсибер бросил книжку на богатое, узорчатое покрывало и, не меняя позы, сцепил руки в замок.
С трудом преодолевая тошноту от его приторного, мерзкого голоса, Роксана прошла в комнату и остановилась возле его кровати, такой роскошной, словно её делали для какого-нибудь падишаха: алый и золотой шелк, кисточки, завитушки, и целое буйство самых разных узоров на покрывалах, балдахине и подушках, коих тут было, наверное, не меньше дюжины.
— Кончай актерствовать, Мальсибер, ты прекрасно знаешь, зачем я пришла, — процедила Роксана.
— Да, пожалуй, что знаю, — Мальсибер с удовольствием откинулся на подушки, заложив руки за голову и разглядывая Роксану. — Ты хочешь заключить сделку и принести Обет, что станешь моей женой.
Роксана приподняла голову, глядя на него с откровенной ненавистью.
Мальсибер блеснул глазами и усмехнулся.
— А ты неплохо выглядишь, — его липкий взгляд быстро пробежался по ней, и Роксана с трудом подавила желание передернуть плечами. -только зачем столько черного? — он выгнул губы. — Ты как будто на похороны явилась.
— А разве нет? — бросила Роксана и отвернулась от кровати, потому что видеть Мальсибера дольше одной минуты ей было противно. Она прошлась по комнате. Надо было отдать должное покойной миссис Мальсибер. Может быть, сын у неё получился так себе, но зато вкус по части декорирования дома у неё определенно был. — Может быть уже начнем, или ты так и будешь валяться там? — не выдержала она.
Мальсибер как-то странно улыбнулся, а потом вдруг порывисто поднялся и Роксана невольно отступила, слегка подрастеряв свой пыл.
— Я смотрю, тебе прямо-таки не терпится. Вообще, твоей наглости можно только позавидовать. Ты явилась сюда, после того, как плюнула мне в лицо и еще на что-то рассчитываешь? — Мальсибер налил в стакан какой-то рубиново-красный напиток из хрустального кувшина на столике. Роксане предлагать не стал и пошел обратно к постели.
Роксана побледнела.
— О чем ты?
Мальсибер со вздохом упал обратно на постель и закинул на покрывало ногу в черном блестящем «дерби».
— Ну-у… а может быть я передумал? — с ленивой улыбкой протянул он, баюкая наливку в стакане. — Ты знаешь, меня так достали твои отказы… последний был особенно убедительным. Так что… ты можешь чувствовать себя совершенно свободной. Я как-нибудь выкручусь и сам.
Роксана почувствовала, как зашумело в ушах. Она сузила глаза.
— И не рассчитывай, что я буду тебя упрашивать, слизняк, — прошипела она, сражаясь с желанием выхватить палочку и скормить Мальсибера самой большой и жирной летучей мыши, какую только сможет наколдовать. — Не хочешь заключать сделку — ну и черт с тобой. Только знай, что мне известно, где находится флакон с воспоминаниями Люциуса…
Улыбка пропала с лица Мальсибера.
— …а ты можешь и дальше просить папочку провести обыск у нас в доме, только хрен ты что-нибудь там найдешь. И если с моим братом, или отцом что-нибудь случиться, я лично преподнесу этот флакон секретарю французского министра магии, который обедает у нас каждый вторник. Меня она, может, и не помнит, зато очень хорошо помнит мою фамилию. Зачем нам скромничать, правда? Пусть во всем мире узнают о том, какой ты любвеобильный, — она развернулась и направилась к двери.
— Стой, — коротко приказал Мальсибер, Роксана остановилась на полпути к двери.
— Ты знаешь, где находится флакон? — переспросил он, когда Роксана оглянулась.
— Знаю, — она скрестила на груди руки. — И ты узнаешь, как только твой отец поклянется, что прекратит охоту на мою семью.
— Ну что же… — Мальсибер вздохнул и дернул бровями, словно признавал закономерность предложенного. — Это уже похоже на деловой разговор.
Он вдруг хлопнул в ладоши, снова вскочил и вернулся к кувшину.
— Думаю, я смог бы закрыть глаза на твое недавнее поведение и снова предложить тебе свою… помощь в нашем общем деле, — он вынул из графина пробку. — Но сначала отметим это знаменательное событие, — наливка заплескалась в стакане. Закончив, Мальсибер заткнул графин и протянул Роксане стакан. — Не каждый день Мальсибер делает предложение Малфой. Вот. Пей. Это лучшая наливка в пяти графствах.
— Не хочу, — проворчала Роксана, бросив на стакан короткий взгляд и вспомнив вазу в холле Блэквуда. Мальсибер озадаченно нахмурил брови.
— Я не спрашивал тебя, хочешь ты, или нет, — с неожиданной угрозой произнес он, ввинчиваясь в неё взглядом. — Ты выпьешь со мной.
Роксана стиснула зубы и взяла свой стакан, а сама вдруг ни с того, ни с сего вспомнила, как плеснула Мальсиберу в лицо огневиски, когда сбежала со своей помолвки. Неужели в этом все дело? Он, что, такой злопамятный?
— За удачный исход дела! — провозгласил Мальсибер и поднес стакан ко рту. Роксана сделала вид, что пьет, но у неё вдруг так задрожали руки, что какая-то часть наливки пролилась на подбородок. К счастью, Мальсибер этого не заметил.

— …итак, повторим еще раз, — сказал Мальсибер, доставая палочку, когда они уже встали друг перед другом на колени. Роксану слегка трясло. Она всерьез боялась, что в любой момент может внезапно вскочить, убежать, или даже грохнуться в обморок. — Я клянусь, что возьму тебя в жены сразу после окончания школы, клянусь, что сразу после того, как мы закрепим договор, я сообщу о помолвке своему отцу и заставлю его пощадить твоего отца. Клянусь, что исполню свое обещание, ну и… вроде бы все. Теперь ты.
— Я клянусь, что после школы стану твоей женой, а сразу после заключения договора заставлю Люциуса отдать мне компрометирующие тебя воспоминания. А потом отдам их тебе, — безо всякого выражения пробубнела Роксана.— Это всё?
— Нет, — вдруг сказал Мальсибер и Роксана удивленно на него посмотрела. — Это не все.
— Что тебя не устраивает? — прорычала Роксана. — Ты сам составлял этот список!
— Я вдруг понял, что в нем кое-чего не хватает, — Мальсибер небрежно бросил палочку на пол между ними и скрестил на груди руки. — Скажи-ка мне, Малфой, а как Блэк отнесся к тому, что мы тут собираемся сделать?
Роксана на секунду зажмурилась, стиснув в кулаки руки, лежащие на коленях.
— Вряд ли ему это понравилось. Кажется, вы уезжали вместе, значит ты точно должна была ему сказать, если не струсила, конечно. Значит, он тебя выгнал? Или ты сама сбежала?
— Если ты еще хоть слово скажешь об этом, клянусь, Мальсибер, я тебя убью, — процедила Роксана.
— Ты ему не сказала! — Мальсибер громко хлопнул в ладони. Роксана невольно дернулась. — Птичка, да ты просто умница!
— Что ты, мать твою, несешь?
— Вот что. Новое условие, Малфой. Примешь его, мы заключим Обет и все будет позади. Нет… ну ты сама понимаешь, что будет. Итак, — Мальсибер картинно кашлянул. — Условие: после того, как мы с тобой заключаем договор, ты официально, при всех бросаешь Блэка и говоришь ему, что влюбилась в меня, — темные глаза слизеринца сверкнули, он слегка опустил голову, с удовольствием наблюдая за тем, как краска сбегает с лица и губ Роксаны. — О да-а, Малфой. Ты страшно в меня влюбилась, так, что жить без меня не можешь. И никогда, ни за что не рассказываешь ему о нашем Обете. Пусть думает, что это было исключительно твоё желание. Это будет достойная плата за все то дерьмо, которое он сделал. Что скажешь?
— Ты больной конченый ублюдок, — слабым голосом пробормотала Роксана и несолидно икнула под конец, а потом вскочила на ноги. — Я не стану этого делать!
Она схватила с пола свою сумку и рванула к двери, но тут Мальсибер вскочил с удивительной прытью и больно ухватил её за руку, повыше запястья.
— Нет, будешь! — прорычал он. — Будешь, или, клянусь Мерлином, твой папаша не доживет до сегодняшнего вечера! — он оттолкнул её, и Роксана машинально отбежала от него на несколько шагов. — Да, Малфой, — вкрадчиво добавил он, глядя на Роксану, глотающую слезы ужаса. — Выбирай. Или Блэк, или твой отец, — он медленно закатал рукав халата. Глаза Роксаны расширились, когда из-под него медленно выползла самая настоящая Черная Метка.
— Если откажешь мне, я сдам тебя Темному Лорду, как предателя, — добавил он. — Он поставит на тебя Метку и наложит заклятие Империус, чтобы ты выполняла самые грязные и отвратительные задания. И твой отец все равно умрет.
Роксану сотрясло в ознобе.
Это не может быть правдой. Не может быть, чтобы она так легко попалась в такую идиотскую ловушку. Этого не может быть!
— Какой непростой выбор, правда? — прошептал Мальсибер, с садистским удовольствием наблюдая за её мучениями. — Но в то же время такой очевидный, — он протянул ей свою левую руку и медленно растопырил пальцы. — Давай же, птичка. Ты ведь не хочешь, чтобы папа умер по твоей вине? — просюсюкал он точь-в-точь как Беллатриса и занес над Меткой палочку. — Раз-два… три-четыре-пять…
Роксана судорожно глотнула воздух и вскинула на него перепуганный взгляд.
— …я… иду…
О Боже, прости меня. Она зажмурилась.
— …искать!
И в тот момент, когда его палочку уже должна была коснуться Метки, Роксана схватила его за руку и палочка Мальсибера больно воткнулась в тыльную сторону её ладони. Тут же первый язык пламени вырвался из её кончика и обвил их руки.
Они принесли две первые клятвы. Две раскаленные до бела нити обвили их руки и налились силой, став по ощущениям такими же крепкими, как если бы были из стали. Настало время окончательной, третьей клятвы, скрепляющий Непреложный Обет.
— … и последнее, — Мальсибер, не отрываясь смотрел на Роксану, его лицо горело триумфом. Роксана смотрела на нити, лежащие крест— накрест поверх их рук, и дрожала, как в лихорадке. — Клянешься ли ты, Роксана Эдвин Малфой, что публично порвешь отношения с Сириусом Блэком…
Роксана сжала веки.
— … и скажешь ему, что полюбила меня? — Мальсибер заговорил еще громче и напористее. — Клянешься ли, что никогда и ни при каких условиях не расскажешь ему, или кому— либо из его знакомых о нашем Обете, ни намеком, ни письмом, ни любым другим возможным способом не выдашь этот секрет?
Роксана не выдержала и разрыдалась.
— Ты клянешься? — он вдруг так сжал её руку, что у Роксаны онемели пальцы. Она пыталась что-то сказать, но не могла. — Ты клянешься, или нет?! — вдруг не своим голосом заорал Мальсибер и Роксана не выдержала боли, выкрикнула «Да!» и тогда третья нить, вырвавшись из палочки, схлестнулась вокруг двух предыдущих.
Непреложный Обет вступил в силу.
Как только нити исчезли, Роксана вырвала руку из цепкого капкана Мальсибера, бухнулась на ближайшую софу и закрыла лицо руками. Перед глазами вихрем проносились образы. Отец на кухне поместья. Пруд с лебедями. Люциус, подхватывающий её на руки. Сириус оборачивается к ней, когда она впервые садится за стол Слизерина. Сириус поднимается с земли и в ужасе смотрит на неё, после того, как они чуть не разбились, сорвавшись с метел. Блэйк Забини рыдает в луже крови. Сириус смеется, танцуя вместе с ней в гостиной Слизерина. Фокусники жонглируют факелами на Ярмраке Фей. Она сидит на мотоцикле, Сириус подносит к её губам бутылку огневиски…
Нет-нет-нет!
Что же она наделала?!
Роксана вцепилась в волосы.
— Все невесты так чувствительны в день помолвки, — Мальсибер как ни в чем ни бывало разливал в стаканы наливку, искоса поглядывая на рыдающую Роксану. — Не стоит так расстраиваться, Роксана. Я ведь теперь могу называть тебя по имени? — он подошел к ней со своим стаканом. — Нас с тобой ждет изумительное будущее… — он вдруг сузил глаза. — Кстати, о будущем и прошлом. Насколько я помню, в нашем общем прошлом было одно незавершенное дело... помнишь его? Пустой класс заклинаний?
Он вдруг протянул руку и взял двумя пальцами прядку её волос. Роксана шарахнулась и вскинула на Мальсибера удивленный, неприязненный взгляд, а когда увидела выражение его лица, её охватил дикий, животный ужас.
Она рванула с места к своей сумке, где лежала палочка, но Мальсибер, очевидно, предвидел это. Стакан с булькающим звуком упал на пол, расплескивая содержимое. В два счета Мальсибер скрутил Роксану и ногой отшвырнул её сумку в дальний угол. Роксана упиралась как могла, рычала, хваталась за мебель и даже звала на помощь, но все было без толку, физически Мальсибер был сильнее. В какой-то момент ему, похоже, надоело с ней бороться, и он отвесил ей звонкую пощечину.
Мир взорвался от звона и боли. Роксана не успела подняться с пола и ощупать разбитую губу, как Мальсибер уже схватил её за шкирку и швырнул на кровать. Короткое заклинание — и она не может пошевелиться.
Тяжело отдуваясь, Мальсибер отбросил свою палочку в сторону и окинул взглядом свою жертву.
— Тебе стоило включить в наш договор пункт о неприкосновенности, — прорычал он и хищно оскалился, облизав нижнюю губу. — Я ведь не обещал, что не трону тебя, верно? — Мальсибер рванул пояс шелкового халата и распахнул полы. Роксана не могла двинуть ни рукой, ни ногой, не могла даже закричать, только в ужасе смотрела на него и мычала. — Тебе стоило об этом позаботиться еще два месяца назад, в том гребанном пустом классе, — добавил он, разглядывая её странным, отсутствующим взглядом. — Не надо было тогда мне отказывать. Может быть тогда и этого всего не было бы. Но ты сама виновата. И не жди, что тебе понравится. Я ведь тебе не Блэк.
И с этими словами он забрался на постель, одновременно расстегивая ремень.