Когда возвращаешься домой после долгого отсутствия, всегда есть ощущение, что что-то изменилось. Что это место уже не принадлежит тебе, или ты ему. Я рассматривала стены собственной комнаты, оставленные на столе учебники и нотные тетради.
  Заметила упавшую под кровать до моей госпитализации и так оставшуюся там лежать ручку и не могла поверить что нахожусь дома.
— Дженни, хочешь чего-нибудь? Есть? Пить? — прозвучал голос мамы из коридора.
— Нет, спасибо. Я отдохну.
— Хорошо, дорогая.
 Я была удивлена такой неожиданной заботой. С пяти лет, когда я уже начала более или менее доставать до ящиков стола и раковины, то чем я питаюсь, и питаюсь ли вообще, стало моей заботой. Сначала у родителей была работа, а потом появился Кайл, и на мне повис ярлык «старшей сестры».
Нет, конечно, когда начались проблемы с сердцем, то родители почувствовали свою вину. Видимо, вину чувствовали они и сейчас.
Интересно, надолго их хватит?
 Я потянулась за сумкой, где все ещё лежали вещи, что я привезла из больницы: стопки учебников и тетрадей, давно не стиранные футболки и спортивные штаны.
Все эти вещи имели уловимый запах больницы: лекарств, спирта и, наверное, немного крови.
Кто бы мне сказал, что я буду тосковать по больничным стенам, по выкрикам медсестёр, шагам в коридоре, по постоянно пикающим приборам. Кажется, я без этого ритмичного писка и уснуть не смогу. Хотя кого я обманывала? Я скучала совсем не по больнице, а по тому, кто там остался.
 «Поспи, я буду здесь. С тобой все будет хорошо», — это были последние слова, что доктор Каллен мне сказал.
Я сжала ладонь, словно стараясь удержать в ней ощущение его прикосновения. Мы ведь даже толком и не попрощались. Мимолетный взмах рукой и взгляд вряд ли можно было считать достаточным для человека, что спас тебе жизнь. Ничего, через три недели я должна буду прийти на плановый осмотр к доктору Берку, и если мне повезёт…
Перед глазами тут же возник образ доктора Каллена, с тёплой улыбкой и всепонимающим мудрым взглядом, в котором, впрочем, поселилась и какая-то непонятная печаль. Она делала доктора Каллена старше.
 Я покачала головой. К чему все эти размышления? Раньше нас связывала больница, теперь же я не его пациентка, не его забота. А уж что напридумывали мое слишком живое воображение вкупе с подростковыми гормонами из-за наших разговоров, что помогали скоротать ему и мне скучные больничные вечера, - исключительно мои проблемы. Решив так, я собрала всю одежду из сумки в большой разноцветный ком и отнесла в корзину для белья в ванной. Наведя в комнате порядок, я открыла шкаф в поисках виолончели. Последний раз я видела мой волшебный инструмент на сцене, когда практически умирала. Расспросить о дальнейшей судьбе виолончели мысли не возникло. Я была уверена, что инструмент стоит на своём месте дома, в ожидании меня. Слишком много неприятных мыслей забегали в голове.
 Захлопнув дверцы шкафа, я практически бегом спустилась на кухню.
— Все же решила перекусить? — спросила мама.
— Нет, — покачала я головой. — Я прибиралась в комнате и в шкафу… Где моя виолончель?
 Мама вздрогнула и мельком посмотрела на отца, который тоже как-то напрягся.
— Ну, когда ты попала в больницу, отец забрал виолончель и отвёз к себе в офис. Она же до сих пор там, дорогой? — посмотрела она на папу.
Он тут же кивнул.
  Я нахмурилась из-за такой поспешности:
— Привезите её домой, пожалуйста, — попросила я.
— Конечно, — закивала мама, — но сейчас ты ещё не совсем оправилась после операции, так что не торопись с этим. Притом уже скоро экзамены, — тон матери стал назидательным, и я устало вздохнула:
— Все хорошо. Я поняла, просто привезите, пожалуйста, виолончель.
— Ты завтра пойдёшь в школу? — спросил Кайл.
— Да, я и так много пропустила.
— Значит, ты завтра поможешь мне с учебниками.
— А как ты справлялся до этого? — прищурилась я.
— Тяжеловато, — пожал плечами братишка. — Как видишь, я ещё на костылях.
— А у меня все ещё больное сердце, — фыркнула я в ответ, показывая, что не намерена завтра таскать на себе двойной вес. — У тебя же есть друзья, проси их.
— У меня хотя бы они есть, — не остался в долгу брат.
 Продолжать пререкаться мне совершенно не хотелось. Я просто молча вышла с кухни и поднялась к себе. Что ж, теперь мне верилось, что я дома.

 Школа встретила привычной суетой. Пожалуй, даже более шумной и суетливой, чем обычно, что было понятно, ведь до экзаменов и выпускного оставалось всего ничего. Мое появление в классе, казалось, никто не заметил. Лишь несколько человек скользнули по мне взглядом и вернулись к своим делам и разговором.
Я улыбнулась. Статус серой мышки иногда играл на руку и давал хоть немного покоя, но этот покой оказался недолгим.
 За соседнюю парту села Матильда. Заметив меня, она сначала удивленно моргнула, потом обвела меня взглядом с ног до головы, видимо, чтобы увериться, что это точно я и, наконец-то, решила поздороваться:
— Привет, давно тебя не было видно.
— Привет, лежала в больнице, — просто ответила я, не видя смысла скрывать.
  Зная своего брата, я была уверена, по школе уже поползли тупые шутки, что теперь его старшая сестренка — киборг.
— Не люблю больницы, — поморщилась Матильда. — Два года назад загремела туда с приступом аппендицита.
— Не слишком приятно, — буркнула я, чтобы что-то ответить, и уставилась в учебник.
 Не думала, что одна совместная поездка на машине автоматически делала нас подругами, но, видимо, Матильда считала иначе.
— А ты с чем туда попала? — продолжила она разговор.
— Сердечный приступ, — коротко ответила я.
— Что, куришь много?
  Я посмотрела на одноклассницу стараясь понять, как одно связано с другим.
— Мой дядя много курил, пока не умер. Ему стало плохо с сердцем, — пояснила Матильда. — Правда и весил он где-то двести с лишним фунтов.
 От дальнейшей истории семьи Матильды меня спас звонок на урок. В класс вошёл учитель литературы, мистер Купер.
— Сегодня мы будем изучать влияние войны севера и юга на литературу, — объявил он. — Записываем…
Вливаться в привычный учебный темп было сложнее, чем я думала, и уже к обеду я чувствовала себя уставшей.
  Аппетита совершенно не было, а впереди было четыре урока. Хорошо хоть от физкультуры освободили. Хотя мисс Лэнгрейф всех, кто по каким-то причинам не мог бегать, прыгать и сдавать нормативы вместо физических упражнений усаживала сортировать спортивный инвентарь или складывать полотенца, а особо провинившихся - заниматься многочисленными школьными планами, внося в таблицы данные учеников. Тут невольно задумаешься, что тридцать приседаний и двадцать кругов не такая большая нагрузка.
 Я ковырялась вилкой в уже остывшем обеде. Хотелось пойти куда-нибудь, где потише, и хоть немного отдохнуть, и, в принципе, я знала такое место. Стадион — гордость нашей школы. Огромный, оснащённый цифровым табло и множеством прожекторов по периметру, которые давали возможность играть даже ночью, если кому-то вдруг захочется, притягивал к себе взгляд.
Никогда не была поклонницей футбола и считала, что финансирование можно было потратить более разумно, к примеру, на новый кабинет химии и биологии, но вот почему-то никто моего мнения о том, куда стоит потратить бюджет школы, не спрашивал. Но одно достоинство у стадиона все-таки, по моему мнению, было: трибуны. Высокие и широкие скамьи возвышались над футбольным полем, образуя овальную чашу и давая возможность укрыться в их тени всем, кто устал от шума и посторонних глаз.
 Взяв рюкзак, я зашагала в сторону стадиона. Времени до уроков оставалось не так уж много, но даже полчаса в тишине были не лишними. Главное было не наткнуться на крутых парней, что любили покурить в укромном месте, или очень любвеобильную парочку, что не смогла дотерпеть до конца учебного дня.
На стадионе действительно пока никого не было. Даже уборщики, что подбирали мусор и косили траву на поле, решили, что пора пообедать. Я устроилась на одной из дальних лавочек, положив под голову рюкзак, но стоило мне закрыть глаза, как надо мной нависла чья-то тень:
— Эй, это мое место!
Я приоткрыла глаза и чуть не застонала в голос. Везение уровень бог. Почему именно сегодня? Надо мной стоял Хьюго Райт — беда всей нашей школы. Парень был на год меня младше, но боялись его даже старшеклассники. Если были какие-то правила школы, которые он не нарушил, то я о таких не знала. Да что там школы! Поговаривали, что у Хьюго несколько приводов в полицию за хулиганство, и любого другого на его месте уже давно не просто исключили из школы, но и посадили в колонию, вот только удобно быть племянником мэра. Так что школа смиренно тащила беспокойного ученика до выпускного класса, попутно, правда, получая дополнительное финансирование в бюджет, так сказать, моральную компенсацию.
— Прости, я не знала, — села я на скамью, пододвигая рюкзак к себе.
— Ты что, читать не умеешь? — ухмыльнулся Райт. — Там же написано, — указал он пальцем куда-то под лавку.
 Я присмотрелась: на одной из боковых сторон, так, чтобы это было не слишком заметно, были выцарапаны инициалы.
— Прости, не заметила, — встала я со скамьи с желанием побыстрее уйти, но была остановлена сильной хваткой Райта, что несмотря на возраст, возвышался надо мной горой мускулов.
 Стало ни на шутку страшно. Я огляделась по сторонам в надежде, что кто-то сможет прийти ко мне на помощь, или хотя бы просто прийти, чтобы мы больше не были с Хьюго наедине. Как назло, никто не торопился в сторону стадиона.
— Да ладно тебе! Можем посидеть, или полежать вместе, — ухмыльнулся Райт. — Ты, конечно, не совсем в моем вкусе, но…
— А ты совсем не в моем вкусе, — огрызнулась я, то ли от обиды, то ли от страха.
— А ты ничего не попутала, малышка, — пальцы на руке сжались сильнее, делая больно.
 Я постаралась дернуть руку сильнее, услышав, как ткань рукава жалобно затрещала. Это же школа, до звонка осталось минут десять-пятнадцать. Паника стала нарастать, и я ощутила, как сердце неприятно заныло. Похоже, с таким стрессом неспособен был справиться даже кардиостимулятор.
Я абсолютно не знала, что мне делать: попытаться ударить того бугая или вырваться и убежать? Из всех возникающих в моей голове вариантов самым жизнеспособным оказался просто заорать во все горло. Я набрала в легкие побольше воздуха, надеясь, что Райт не догадается зажать мне рот до того, как я успею пискнуть, как услышала за его спиной:
— Эй, Хьюго, отстань от неё!
 На лестнице между скамейками стояла Матильда и ещё один парень, которого, вроде бы, звали Шоном. Хьюго грозно обернулся, но тут же как-то сник.
— Че это ты мне указываешь? — все-таки огрызнулся он, но не слишком рьяно.
— Например, потому, что ты мне все ещё должен восемьсот долларов, а экзамены уже не за горами. Ты же знаешь, как тяжело тебе запоминать информацию без тех волшебных зелёных таблеток, — хитро улыбнулась Матильда, сложив руки на груди.
Тут же я почувствовала, что моя рука свободна от его хватки.
— И извинись, — продолжила пристально смотреть на Хьюго девушка.
— Прости, — пробурчал парень, продолжая зло буравить Матильду взглядом, но больше ничего не предпринимал и поспешил прочь от стадиона.
— Спасибо, — поблагодарила я одноклассницу, все ещё потирая руку. — Я не знала, что ты держишь на поводке главного хулигана школы.
  Матильда просто пожала плечами. Сев на ближайшую скамейку, она достала из кармана сигарету и закурила. По воздуху поплыл характерный сладковатый запах.
 Я промолчала, но, видимо, она заметила мой изучающий взгляд и протянула мне «косяк».
— Нет, — покачала я головой. — Пора на урок, — посмотрела я на часы, но Матильда не обратила никакого внимания на мои слова, продолжая спокойно курить. Шон сидел неподалеку, что-то рассматривая на экране своего мобильного.
— Ещё раз спасибо, — поблагодарила я, подхватывая рюкзак и не оборачиваясь поспешила подальше от треклятого стадиона.
 В следующий раз, когда мне захочется побыть в тишине, я запрусь в кабинке туалета. Впрочем, незадолго до звонка Матильда появилась в дверях класса и села на своё место как ни в чем не бывало.

 Остаток дня прошёл спокойно, но вернувшись домой я буквально валилась с ног от усталости. Меня хватило только на то, чтобы быстро поесть и вернуться в свою комнату. Мельком взглянув в шкаф, я не увидела там знакомого чёрного футляра. Отец обещал привести виолончель, но, видимо, забыл. Такое «забыл» продолжалось ещё неделю, пока я не начала кое-что подозревать.
— Мама, папа, — выловила я их на кухне после ужина. — Хватит, давайте на чистоту. Что вы сделали с моей виолончелью?
 Родители переглянулись, устало вздохнув:
— Дорогая, понимаешь, — начала мама. — Мы…
— Мы продали твою «скрипку переростка», — быстро сказал отец.
Меня словно ударили под дых. Они продали мою виолончель?! Просто взяли и отняли у меня мой волшебный инструмент, отняли часть меня самой, отняли мою мечту.
— Вы что?! — выдавила я из себя.
— Продали виолончель, — Мама попыталась накрыть мою ладонь своей, но я выдернула руку. — Ты чуть не умерла, и мы решили…
— Но сейчас я здорова!
— Конечно, милая, но все равно. Твоё состояние накладывает определенные ограничения. Сейчас нужно себя поберечь, а занятие музыкой отбирали много сил. Академия, куда ты хотела поступать, находится в другом штате. А если с тобой что-то случится? Может, стоит рассмотреть другие варианты, более стабильные.
— Не хочу я рассматривать никакие варианты! — внутри меня кипела злость. Мне хотелось также как они ворваться в их жизнь и отобрать что-то самое дорогое, то, на что они возлагали свои надежды и мечты.
«Тогда мне пришлось бы убить своего брата», — пришла в голову странная, но справедливая мысль.
— С Кайлом вы бы так не поступили!
— А Кайл не занимается такими глупостями, — не выдержал отец.
 Больше выдержать этот разговор у меня не было сил. Сжав кулаки и сцепив зубы, я бегом поспешила в свою комнату, не забыв громко хлопнуть дверью напоследок. Упала на постель. Хотелось заплакать, но ком встал в горле, мешая дышать, и никак не хотел рассыпаться на слёзы. Злость, обида, разочарование, ощущение, что тебя предали, давили на грудь. Хотя чему я удивляюсь? Могла бы догадаться сразу, как только не нашла виолончель на месте. Потому что до сих пор во мне теплилась глупая детская надежда на то, что родители все же любят и считаются с моими желаниями. Глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. Нужно просто найти новую виолончель. От этой мысли стало как-то противно. Инструмент для музыканта - это все равно что лучший друг, партнёр, часть его самого.
 Для кого-либо со стороны может показаться: какая разница между двумя совершенно одинаковыми гитарами, скрипками, виолончелями, но каждый инструмент имеет пусть и едва уловимые, но различия. Свой инструмент музыкант знает в «лицо». Я знала свою виолончель до малейшей царапины, до пятнышка, и мне не верилось, что я ее больше никогда не увижу, словно в миг потеряла лучшего друга.
  В голове не укладывалось, как мои родители могли так поступить. Пожалуй, на сегодняшний день этот их поступок был самым худшим. Мне хотелось потребовать, чтобы они поехали к тому человеку, что купил мою виолончель, и выкупили ее, но прекрасно знала, что никакие мольбы и скандалы мне не помогут, а только усугубят ситуацию. И мама, и отец могли быть адски упрямыми, особенно когда думали, что правы, но эту семейную черту я тоже унаследовала. Слёзы все же вырвались наружу, покатившись по щекам. Нет, я не собиралась просто так сдаваться. У меня были кое-какие скоплённые деньги. Если хорошо поискать, то я смогу купить пусть и не новую, но хорошую виолончель. А если мне удастся поступить, тут родители уже не смогут мне отказать в новом инструменте. Решив так, я накрылась с головой одеялом и постаралась уснуть.



 В моей «свинке-копилке» оказалось не так много денег, как мне бы хотелось Прошло уже практически две недели, а я не могла найти виолончель, но сдаваться и отступать я не собиралась. Поэтому упрямо каждый день просматривала объявления в интернете о продаже виолончели. Не самый популярный товар, так что объявления попадались мне нечасто, а те редкие, что попадались, находились либо слишком далеко, в другом штате, либо не подходили мне по размеру, либо за инструмент просили такую сумму, что если добавить ещё немного денег, то можно спокойно купить новый. Я уже практически отчаялась найти что-то подходящие, как на глаза попалось оно.
 На фото была вполне приличная виолончель, цена тоже была более чем приемлемой и находился продавец всего лишь на другом конце города, а не на другом конце штата или страны.
 Молясь всем богам, я набирала номер.
— Извините, вы ещё не продали виолончель, — даже забыв поздороваться, спросила я.
— Нет, — ответил на том конце немолодой женский голос. — Уже не рассчитывала, что кому-то такой раритет понадобится.
 Слова о раритете меня, конечно, насторожили, но я решила, что стоит самой увидеть инструмент перед тем, как делать выводы.
— А когда можно будет посмотреть?
— Да хоть завтра, — воодушевилась старушка. — Записывайте адрес.
— Вам удобно будет завтра вечером? — я могла поехать только после школы.
— Мне удобно в любое время, — сообщила старушка. — Только не позже одиннадцати вечера.
— Я поняла.
  Сложив бумажку с адресом, я засунула ее в поглубже в рюкзак, словно секретную шифровку. Завтра после школы, мне нужно было как-то улизнуть из школы без внимательного взгляда младшего братца. Тот, конечно, доложит родителям, и спрятать виолончель за пазухой как уличного котёнка не удастся, но это не значит, что я не попытаюсь.
 Время последнего звонка приближалось, а идеи как улизнуть от младшего брата так и не приходило. Вот тут мне и не помешало дружеское плечо. Я подошла к Матильде:
— Привет, можешь мне помочь?
Матильда пожала плечами:
— Что надо?
— Мне нужно улизнуть от брата после школы. Дело есть.
— С парнем, что ли, встречаешься? — подняла бровь Матильда, словно сама возможность наличия у меня парня была невероятной.
Это несколько обидело:
— Неважно, — фыркнула я. — С Кайлом поможешь или нет?
— Твой братишка с нами делов не имеет, но я что-нибудь придумаю.
— Спасибо, — поблагодарила я.

  В конце учебного дня, когда дружная компания учеников высыпала в коридор, чтобы поскорее покинуть стены школы, я краем глаза заметила, как Сэм и Шон затормозили прыгающего на костылях Кайла.
 Наблюдать за дальнейшим развитием событий я не стала, а поспешила быстрее к выходу. Сейчас на автобус, потом меня ждала ещё одна пересадка, проход через парк, и я у цели. Если повезёт, займёт у меня часа три.
 Не повезло. На дорогах оказались пробки, и дорога до милой старушки заняла намного больше времени, чем я думала. Когда я добралась до ее дома, уже начало смеркаться, а мобильный телефон сигнализировал о трёх пропущенных звонках от родителей.
  Мне не хотелось думать, какой нагоняй я от них получу, появившись в дверях.

  Но даже не это меня больше всего огорчало, а то, что съездила я в результате зря. Виолончель, которая по фотографиям выглядела вполне прилично, по факту действительно оказалась раритетом: она выглядела очень потертой, струны неплохо было бы сменить, как и купить новый смычок, но это было даже не главное. Сам размер виолончели мне не подходил. Старушка, которую звали миссис Картер, тоже огорчилась, что не удалось сбагрить с рук занимающий пол кладовки инструмент. Она сама была не музыкантом, а виолончель ей осталось от племянника, который уехал в другую страну. Выкинуть было жалко, а в принципе уже пора. Все это я узнала, пока пила чай с ней, и та ни на минуту не замолкала. Видимо, очень долго ни с кем не общалась.

  Вышла я из дома миссис Картер уже когда на улице совсем стемнело. Часы показывали начало десятого, но из-за нависших низко туч казалось, что вот-вот наступит полночь. Чтобы дойти до автобусной остановки, мне нужно было пройти парк. Плохо освещённые дорожки внушали мало доверия, но делать было нечего, и поэтому прицепившись хвостиком к компании каких-то молодых людей, я зашагала вперёд.
  Пройдя где-то половину парка. Я почувствовала, как мурашки табуном забегали по спине, стало прохладно несмотря на относительно теплую погоду.
  Озираясь по сторонам, отметила, что в парке больше никого не осталось. Компания молодых ребят, которая шла впереди меня, уже успела скрыться в ночном тумане, и лишь прислушавшись можно было различить их голоса вдалеке.
 Замотала головой, приказывая себе успокоиться. Возникло неприятное ощущение чужого взгляда позади. Тяжелого, злого, я бы даже сказала, хищного. Невольно ускорила шаг, почти переходя на бег.
Вот так вполне освещенная дорожка в городском парке вдруг превратилась для меня в лесную тропинку посреди ужасающей чащи.
«Главное не бежать!», — прозвучало в голове.
  Во-первых, сердце вряд ли выдержит такую нагрузку, оно и так уже бешено колотилось от страха, и никакие мои попытки взять себя в руки не помогали. Во-вторых, если это, к примеру, бродячая собака или даже стая, то вряд ли я от них убегу, а вот для самих псов это может послужить сигналом к атаке.
 Глубоко вздохнув я в очередной раз постаралась успокоиться и подошла в то место, куда попадало больше света фонаря. Свет давал хоть какое-то ощущение защищенности, пусть и ложное. Стоило мне перешагнуть границу света и темноты, как буквально через несколько секунд со мной кто-то заговорил:
— Ты заблудилась?
  Я подпрыгнула от неожиданности и оглянулась на голос. Возле фонаря стоял парень чуть старше меня, высокий, темноволосый, можно сказать, даже симпатичный, если б не веяло от этого красавчика чем-то опасным настолько, что я отступила назад. Уж лучше стая бродячих собак.
— Нет, — покачала я головой. — Я иду домой и… и меня должны встретить, — солгала я, надеясь, что мой голос не слишком дрожал.
— Неужели? — улыбнулся он. — И правильно, кто же отпустит такую красивую девушку одну. А может, я сойду за провожатого? — он сделал несколько шагов в мою сторону.
   Я заморгала, не понимая, разыгралось ли у меня воображение, или это все из-за тусклого света уличного фонаря, или незнакомец решил поиграть в Хэллоуин и надел кроваво-красные цветные линзы, которые пугающе смотрелись на мертвенно бледном лице.
— Спасибо, но не…
 Не успела договорить, как парень оскалился, показывая очень реалистичные вампирские клыки, бросаясь на меня.
 Закричать я тоже не успела. Между мной и этим сумасшедшим, на границе восприятия, промелькнуло что-то белое. Прежде чем я смогла набрать воздуха для крика, кто-то дернул меня за руку, заставляя резко развернуться, и вот я уже стою за чьей-то спиной, глотая ртом воздух, как рыба выброшенная на берег.
— Эта девушка со мной, — знакомый голос звучал непривычно жестко, и я даже не поверила своим ушам, пока не оглянулась.
— Доктор Каллен? — просипела я, смотря на напряженную спину врача, который встал между мной и этим сумасшедшим.
  «Откуда он здесь?! Как он успел вклиниться между нами так быстро?! Он что, действительно собирается драться с этим психом?!», — все эти вопросы одновременно вспыхивали в моей голове, но их тут же как ветром сдуло, стоило мне услышать рык. Очень похожий и не похожий на звериный одновременно. От него пробивал холодный пот, а волосы мгновенно становились дыбом. Мне захотелось замереть не двигаясь, как испуганному оленю.
  К первому рыку добавился ещё один. Я смотрела и не верила своим глазам: двое взрослых мужчин стояли в нескольких метрах друг от друга и рычали подобно тиграм, и я бы засмеялась от нелепости всего этого, если ли бы меня не сковывал ужас.
— Дженнифер, сейчас ты побежишь, так быстро, как только сможешь, — прозвучал голос Карлайла, хотя он все ещё не двигался и не отрывал взгляда от своего противника.
Я глубоко вздохнула, медленно кивнув, хотя и понимала, что он не увидит. Выставила одну ногу чуть вперёд, перенесла на неё вес и, резко выдохнув, оттолкнувшись второй побежала. В тот же момент за спиной раздалось несколько ударов и потом довольно громкий ба-бах, и что-то затрещало. Я быстро оглянулась через плечо и не поверила своим глазам:
«Они что, сломали фонарь?!».

   Я даже остановилась, хотя отбежала метров на десять, не больше, но ни сердце, ни явно нездоровое любопытство не дали сделать больше ни шагу. Доктор Каллен действительно дрался с этим психом, хотя это вряд ли можно назвать дракой. Это было чем-то нереальным, просто невозможным в нашем мире: гигантские прыжки, броски на асфальт так, что тот трещал и крошился, словно мел. От быстроты передвижений просто рябило в глазах.  Я успела только осознать, что Карлайл, видимо, хотел увести опасность от меня подальше, но тот оказался быстрее и схватил доктора за горло, поднимая в воздух. Казалось, мой крик можно было услышать со всех концов парка. Я кричала так громко, насколько позволяли голосовые связки, пока не захрипела. Мой крик не остался незамеченным, и темная тень буквально промелькнула мимо меня в сторону Карлайла и державшего его психа.



 Я примчался в парк, который мне описала Элис, настолько быстро, насколько позволяла скорость автомобиля, не особо соблюдая правила дорожного движения, и лишь маневрируя по скоростным шоссе. В голове набатом бились слова Элис: «На неё нападет вампир. В парке, под фонарем». Благо, парк в этом городе был только один и на вампирской скорости я мог оббежать его весь за минуту. Припарковав автомобиль возле одного из входов, я не обращая внимание на возможных очевидцев и городские камеры, помчался вперёд.
Успел как раз вовремя. Как и в видении Элис, Дженнифер стояла под тусклым жёлтым уличным фонарем, а неумолимой угрозой на неё надвигался вампир, уже обнаживший свой клыки. Встав между ними, я резким движением, стараясь не навредить Дженнифер, спрятал ее за свою спину.
 Вампир сначала опешил, но лишь на миллисекунду, потом ощетинился, встал в боевую стойку и зарычал. Похоже,он был новорожденным, те что старше, уже умеют обуздывать свои инстинкты и не нарываться на драку, особенно с другим вампиром. Понимая, что такие выходки могут быть замечены не только людьми, и если слухи дойдут до Вольтури, которые хоть и сидят в своём замке, но имеют обширную сеть осведомителей, то расправа будет жестокой и беспощадной. Недавно же обращённые в большинстве своём практически теряли разум под влиянием жажды, а ещё из-за того, что их мутация ещё не до конца завершилась. В первый год вампиры сильнее, чем любой другой, поэтому их и использовали в войне между различными кланами. Так что я тоже рисковал своим существованием, но жизнь девушки за моей спиной была дороже. Он не собирался отступать, я зарычал, показывая серьезность своего намерения. Мне некогда было думать, что об этом всем подумает Дженнифер, я просто чувствовал как ее сердце бешено стучало, отдаваясь пульсом у меня в ушах.
— Дженнифер, сейчас ты побежишь, так быстро, как только сможешь, — приказал я ей, надеясь что страх не парализовал ее. К моему облегчению, она кивнула, подготавливаясь к побегу.
 Я понимал, что шансов убежать от вампира у нее нет, но увести новорождённого от Дженнифер и дать ей время было моей целью номер один. Противник нанёс первый удар. Мне удалось уйти с линии, атаки и самому попытаться нанести удар. Я знал, что попадаться ему в руки равносильно самоубийству, и что ещё хуже, я был в одиночку. Когда Виктория напала, собрав армию новорожденных для убийства семьи и Беллы, пришлось сражаться с ними. Перед этим Джаспер, имеющий опыт в таких войнах, научил нескольким приемам, с помощью которых можно их победить.
 Я собрал все свои силы, скорость и опыт и сцепился с молодым вампиром, круша все вокруг: асфальт, фонарь. В какой-то момент реакция новорождённого была на миллисекунду быстрее, и я почувствовал холодные твёрдые пальцы на своей шее, услышал треск собственной кожи и ощутил боль. Сильную обжигающую боль, которую не чувствовал уже очень давно.
 На границе слуха я услышал крик, крик Дженнифер. Это заставило меня дернуться всем телом, в попытке освободиться и в ту же секунду я ощутил, как пальцы противника сначала ослабли, а потом и вовсе пропали с моей шеи. Я встал на ноги, тут же дернулся в сторону вампира и встал, удивленно смотря на открывшуюся картину: теперь уже новорождённого держали за горло где-то в метре от земли, и держал его ни кто иной как мой старый друг:
— Гаррет?!

Предыдущая глава