На утро я чувствовала себя намного лучше, чем накануне. Если учесть, что ночью я чуть не решила проведать прабабушку и заодно остальных почивших родственников. Сейчас слабость во всем теле напрягала, мне казалось, что я даже моргаю через силу.
Когда доктор Берк пришёл на утренний обход, то выглядел мрачнее тучи.
— Что ж вы, дорогая, решили нас покинуть? Или это такой способ привлечь внимание доктора Каллена?
Я непонимающе посмотрела на врача.
— Именно доктор Каллен дежурил ночью и вернул вас к жизни, — пояснил он.
От этих слов у меня мурашки поползли по спине. Я припоминала, что видела его у своей постели, но не могла с уверенностью ответить, не был ли это просто сон. Оказалось, что нет.
— В любом случае, я сейчас назначу несколько обследований и ещё капельницы.
Капельницы. Я невольно посмотрела на руку, в которую был вставлен катетер. Хотя бы вену колоть пока мне не будут, но приятного все равно мало. Убедившись, что моё сердце бьётся более или менее нормально и я в ближайшее время точно не собираюсь умирать, доктор Берк направился к другим пациентам.
Я же закрыла глаза, чтобы дать им отдохнуть. От мысли о том, что доктор Каллен действительно был рядом, что он спас мне жизнь, по телу разливалось тепло. За эти недели я действительно уже подумала, что он решил, что с него хватит возни со мной и моим сердцем.
— Эй, ты спишь? — услышала я голос Глена и только тогда осознала, что успела задремать и теперь выплывала из сна.
— Уже нет, — посмотрела на незваного гостя в палате.
— Я слышал, что ты вчера устроила им всем веселье.
— Угу, и теперь меня решили накачать лекарствами под завязку, — помахала я рукой, в которую была воткнута капельница.
Глен фыркнул. И только сейчас я задумалась сколько уже он находится в больнице?
— Слушай, а сколько ты тут? — тут же озвучила я свой вопрос.
— Десять месяцев, или одиннадцать, — ответил Глен. — Рак — довольно противная и упрямая болячка.
— Но у тебя же его уже нет?
— Научиться ходить на протезе тоже не быстрое занятие, — рыкнул Глен. Было видно, что эта тема ему неприятна.
— Да, иногда и на двух ногах, — согласилась я понимая, что сейчас вряд ли смогу встать с постели в ближайшее время.
— Так можешь рассказать что ты видела когда была в отключке? Призраков? Ангелов? Райские врата? — оживился Глен.
— Пони на радуге, лепреконов и фей, — продолжила этот фэнтезийный список. — Если ты ждёшь от меня рассказ, как моя душа отлетала от тела, и я видела все со стороны, — от моих слов он даже поддался вперёд, но я, выдержав драматическую паузу, продолжила: — Боюсь тебя разочаровать, но нет.
Глен показал мне язык, и перевёл взгляд на тумбочку.
— Очередной роман про Дракулу, — взял он в руки книгу. — Ты вроде умная, а читаешь такой бред.
— Ты предлагаешь мне читать Кафку?
— Кого? — посмотрел на меня парень.
— Проехали, — махнула я рукой. — Так что ты любишь читать?
— Я читать? В меня список школьной литературы не влезает. Лучше что-то посмотреть, или послушать музыку.
— Какую? — оживилась я.
— Да вы девчонки такое не слушаете, — махнул рукой Глен. — Вам подавай какую-нибудь Бритни Спирс или Леди Гагу.
— Не будь шовинистом, — поморщилась я, протягивая руку и беря плейер, который лежал сбоку от него в коляске.
— Что тут у нас? — надев один из наушников, нажала на кнопку «плэй».
— Ум… «Мьюз», — тут же узнала я мелодию по глубокому звучанию бас-гитар, — классная песня.
— Ты их знаешь?
— Конечно знаю, я же не в пещере жила. Скажу даже больше, я даже выступала в группе.
У Глена расширились зрачки:
— Рассказывай! А где её можно послушать? У тебя есть записи?

***

 Я стоял у дверей небольшой квартиры в большом многоэтажном доме, каких в городе было немало. Несмотря на то, что профессия врача считалась престижной и хорошо оплачиваемой, многие мои коллеги жили именно в таких домах, в таких квартирах, во всяком случае, до того момента, как решат создать семью.
 Доктор Шарп жила одна, это я узнал благодаря своим усиленным чувствам.
За дверью звучал стук одного сердца и одно дыхание. И с одной стороны, то что она решила встретиться у неё дома, наедине, можно было принять за довольно прозрачный намёк, но с другой, в эту эпоху я не брался судить об этом с былой уверенностью. Век, даже полвека назад, такая ситуация казалась неприличной и даже невозможной, но сегодня…
 Я удержался от того, чтобы покачать головой. Все же считая сегодняшний визит небезопасным, но обидеть доктора Шарп из-за собственных предрассудков, теряя тем самым друга или, во всяком случае хорошую знакомую, хотелось ещё меньше. Поэтому, откинув все сомнения, постучал в дверь.
Послышались шаги за дверью, но через секунду они затихли, а биение сердца, наоборот, стало сильнее. Доктор Шарп волновалась. Два, нет, три глубоких вдоха — и вот за дверью снова зазвучали шаги.
— Доктор Каллен, добрый вечер, — улыбаясь, стояла она в дверях. — Вы как обычно пунктуальны до минуты.
— Добрый вечер, доктор Шарп, профессия наложила на меня определённый отпечаток. Как, думаю, и на вас, — улыбнулся в ответ. — Прекрасно выглядите, — сделал комплимент, совершенно не лукавя.
Элегантное тёмно-синее платье выгодно подчёркивало фигуру и давало ощущение, что его обладательница готова к светскому ужину в дорогом ресторане.
— Мы куда-то идём?
Доктор Шарп смутилась, немного краснея и быстрым взглядом осматривая себя.
— О! Нет! Если вы сами не планировали, — растерялась она.
— Нет-нет, — покачал я головой.
Шарп облегчённо выдохнула и отойдя в сторону пригласила войти.
Типичная квартира, светлая и уютная, практически ничем не выделялась среди подобных себе. Разве что копии работ художников импрессионизма разноцветными пятнами добавляли сюда чего-то личного.
— Вы поклонница Мане? — остановился я у достаточно хорошей реплики знаменитой картины «Завтрак на траве».
Сколько шума она в своё время натворила, считаясь образцом пошлости и дурновкусия! Но вот прошло чуть больше ста лет, и это мировой шедевр.
— Не особо, — пожала плечами Шарп. — Мне больше по душе Ренуар, — она кивнула в сторону картины, висящей на противоположной стене.
— Понимаю, — кивнул я, любуясь нежными оттенками «Женщины с зонтиком в саду». — Никаких тёмных красок и драматичных сюжетов.
— Мане больше нравится моему отцу. Это он и рисовал. Вам что-нибудь налить? Чай? Кофе? Вина? — с небольшой паузой добавила она.
Я посмотрел на Шарп, которая продолжала волноваться, хотя и старалась скрыть это, и отказ застрял у меня в горле.
— Кофе, пожалуйста, — улыбнулся я.
Она кивнула, проходя на кухню.
— Проходите в гостиную.

 Через несколько минут доктор Шарп вошла, держа в одной руке чашку с кофе, а в другой бокал с вином.
— Вы не против?
— Нет конечно, — покачал я головой. — Ваш отец художник? — продолжил я тему картин.
— Он врач, окулист, а рисование — это хобби. Сейчас, на пенсии, он позволил себе с головой уйти в это дело. В родительском доме скопилось уже столько различных реплик, что можно открывать домашнюю галерею.
— Что ж, если они также хороши, как эти две, то я готов купить у него несколько, — предложил я.
 У меня была возможность купить подлинники картин знаменитых художников, но я не понимал важностей личных коллекций. Запирать картины под замок в сейфах и охраняемых комнатах вместо того, чтобы показывать их людям, казалось глупостью. В этом мире и так много тайн, много скрытого, чтобы создавать ещё. А для украшения стен в доме вполне хватает и реплик, сделанных с любовью и уважению к художнику.
— Отец будет счастлив, — поблагодарила Шарп, делая небольшой глоток.
— Ну что, вы готовы показать мне вашу работу? — спросил я.
Она глубоко вздохнула, потягиваясь до тумбы, стоящей возле дивана, достала синюю папку формата А4 и протянула её мне.
— Кажется, мне понадобится больше чем один бокал вина, — немного нервно пошутила она.
— Ну что вы, — ответил я тоном, каким обычно успокаиваю пациентов. — Нельзя быть настолько неуверенной в собственных силах. Да и я не настолько строгий рецензент.
 Я открыл первую страницу, начиная вчитываться. Доклад был весьма неплох, раскрывал довольно интересную тему нового способа хирургического вмешательства. В медицинской среде возникало множество споров насколько такой метод действенный и безопасный и пока так и не находили точных ответов, так как практика проведения таких операций расшатывала весы то в одну, то в другую сторону.
— Вы действительно проводили такую операцию? — с удивлением посмотрел я на доктора Шарп.
— Удаление аппендицита неинвазивным методом у женщины? Да. Это был довольно интересный опыт, — пожала она плечами. — А вы, доктор Каллен, проводили подобные операции? — она придвинулась чуть ближе.
— Нет, ещё не приходилось, — покачал я головой, мысленно оценивая обстановку и состояние собеседницы. Доктор Шарп явно заигрывала со мной, но при этом пыталась сохранить иллюзию подобающей дистанции, так сказать, прощупывая почву. Хотя выпитый алкоголь явно прибавил ей дерзости.
— Наверно, посчитали вас слишком юным и неопытным, — она окинула меня оценивающим взглядом, и отведя глаза, покраснела.
— Не так уж я юн, — улыбнулся я, прекрасно зная реакцию окружающих как на мою внешность, так и на возраст.
Меня обратили едва мне исполнилось двадцать три года. Для тех времён это был вполне зрелый возраст, но сейчас сложно объяснить и, главное, доказать свою профессиональную опытность. Хотя определённые акценты в поведении, одежде, багаж знаний и опыта, иногда мне даже кажется, и что-то во взгляде, выдавали во мне если не истинный возраст, то хоть какую-то его часть. В этот момент с лёгкостью накидывают плюс пять, а то и десять лет.
— Просто выгляжу моложе. Генетика, — озвучил я привычную отговорку.
— Сказать вам честно? — сделала ещё один глоток. — Когда я вас впервые увидела, то подумала: «Какой прелестный интерн».
 В голосе прозвучал уже неприкрытый флирт и доктор Шарп склонилась чуть ближе. Я встретился с ней взглядом, разумом оценивая все: ее красоту, женственность, ум, профессионализм, самодостаточный и твёрдый характер, позволяющий добиваться успехов в карьере, но при этом весёлый и добродушный нрав, вызывающий симпатию. Она казалась идеальной женщиной, той, с кем будет легко, но было два но, два больших «но».
Первое, это, конечно, то, кем я был.
И второе: то, что даже сейчас, в таком располагающем для чего-то чувственного моменте, во мне не было ничего, кроме логики разума. Ни тело, ни сердце не откликались ни на украдкой брошенный кокетливый взгляд, ни на красивое тело под не менее красивым платьем, ни на лёгкий шлейф дорогих духов, круживший вокруг неё. Но стоило мне вспомнить другой аромат, поднимающий в моем теле жажду, бледное лицо с залёгшими под глазами тёмными кругами, и сам взгляд этих глаз, в котором кроме тоски и боли можно было заметить и стальной блеск несгибаемой воли и любви к жизни, я практически чувствовал, как сердце в груди начинало биться.

 Я отодвинулся, стараясь тем самым вежливо намекнуть на свою незаинтересованность в более близком знакомстве.
 Доктор Шарп сделала вид, что не видела этого моего манёвра, сделала ещё один глоток вина.
— Доктор Каллен, вы точно не хотите вина? — предложила она. — И зовите меня Линдой.
— Нет, — покачал я головой. — Вернёмся к вашему докладу, Линда. Я бы добавил немного о развитии этой технологии. Она ещё нова, и поэтому не каждый врач может знать все тонкости процесса, но в остальном доклад очень даже хорош.
— Спасибо, — она облизнула губы и её пульс участился.
Я уже обдумывал, как выйти из этой щекотливой ситуации, чтобы не обидеть ее. Я с самого начала подозревал, что чтение доклада — лишь удобный предлог для приглашения в дом, но это не было преступлением, а мой скрытный образ жизни порождал слишком много ненужных слухов. Просто не думал, что доктор Шарп решится так открыто флиртовать. В стенах больницы она всегда казалось достаточно сдержанной. Теперь же привычной строгости не осталось и следа. Передо мной сидела женщина, не сомневающаяся в своей привлекательности, и как же неприятно было её сейчас разочаровывать, пытаясь объяснить, что фраза о том, что дело совсем не в вас, а во мне, — не будет пустой отговоркой.
 Неожиданный и довольно настойчивый стук в дверь остановил начало этого неприятного разговора. Доктор Шарп вздрогнула, едва не опрокинув бокал на себя, когда, я среагировавший раньше, подхватил её руку, не давая этого сделать.
Линда благодарно кивнула, но во взгляде читалось удивление:
— Я больше никого не ждала.
Стук продолжался и становился все более тревожащим, словно там, за дверью, кому-то срочно нужна помощь, и игнорировать такое, особенно врачам, сложно.
 Доктор Шарп встала и быстрыми шагами пройдя по небольшому коридору, что отделял холл от гостиной, открыла дверь, даже не спрашивая кто за ней.
— Приветик, Линда! — мгновенно узнал я звонкий и громогласный голос «рыжей» Пэтти — медсестры из приёмного покоя
— Оу! У тебя тут весёлый вечер! — видимо, заметила гостья бокал в руке Линды. — У меня тоже, — хихикнула она.
— В принципе, я поэтому к тебе и пришла. Внизу меня ждёт горячий молодой «жеребец», но, как назло, закончились «резинки», и у него при себе ничего. Ну, не бежать же сейчас в аптеку. У тебя есть?
— Да, наверное, в ванной, — только и успела вставить фразу Линда.
— Ты же выручишь подругу? — снова затараторила Пэтти. — Не волнуйся, я сама найду.
 До того, как доктор Шарп успела ответить, та прошла дальше по коридору и увидела меня, сидящего на диване с докладом в руках.
Она остановилась. Несколько раз моргнула, видимо, проверяя, не галлюцинация ли я.
— Здравствуйте, доктор Каллен, — чуть ли не по слогам поздоровалась она.
— Здравствуйте, Пэтти.
  Пэтти ещё раз моргнула, потом перевела взгляд с меня на Линду и обратно. В тот же момент её глаза сощурились, а губы растянулись в хитрой улыбке.
— Линда, что ж ты сразу не сказала, что у тебя тоже наметился весёлый вечер?
— Доктор Каллен зашёл, чтобы помочь мне с докладом, — попыталась объяснить доктор Шарп, но вряд ли её слова были услышаны. Пэтти уже все для себя решила.
— Да-да, — закивала она. — Ну, я быстренько, — она чуть ли не бегом направилась в ванную комнату, застучали дверцы шкафчиков, — и не буду вам мешать, — появилась она меньше, чем через минуту и такими быстрыми шагами направилась к входной двери.
— До свидания, доктор Каллен, — крикнула Пэтти мне, видимо вспомнив о правилах приличия, находясь уже у дверей. — Тебе удалось невозможное, детка, — шёпотом восхитилась она, — потом расскажешь во всех подробностях.

После этого прозвучал оглушающий грохот входной двери.
— Простите за все это, — смущаясь, извинилась доктор Шарп, — Неловко вышло.
— Да, — кивнул я. — И самое неприятное в том, что Пэтти самая большая сплетница во всей больнице. И завтра вся больница будет знать, о том, что я был у вас в гостях.
— Боюсь, не просто в гостях, — покачала доктор Шарп головой, допив вино, оставшееся в бокале, и снова заинтересованно взглянула на меня. — Зная ее фантазию, вы окажитесь обнажённым на моем диване, — пальцы женщины коснулись лацкана моего пиджака, словно сметая с него невидимую пыль.
Ее взгляд встретился с моим, и я невольно затаил дыхание, увидев в нем неприкрытое желание, которое отозвалось реакцией моего тела, как и у любого другого мужчины, только простого физического желания для меня всегда было мало.
— Нет, таким фантазиям не суждено сбыться, — покачал я головой. — Прости, Линда.
 На этот раз она не смогла проигнорировать мой отказ и грустно улыбнувшись, ответила:
— Хорошо, доктор Каллен, но это не значит, что я сдамся совсем.
Я лишь пожал плечами, не желая продолжать этот разговор.
— До свидания, доктор Шарп, — попрощался я.
— До встречи, доктор Каллен, — закрыла она за мной дверь.

***

 Сегодня мне было намного легче. Не хотелось закрыть глаза через каждые пять минут, не шатало по дороге в уборную. Я даже выползла в коридор, чтобы немного побыть в таком странном разношёрстном больничном обществе.
Я сидела в комнате отдыха с очередной книжкой про вампиров, хотя мысли витали совершенно в другом направлении, чем сюжет романа. Казалось, вокруг произошло какое-то чрезвычайное событие, но при этом оно прошло мимо моего внимания.
Шёпот и взгляды как среди медперсонала, так и среди некоторых пациентов нервировали.
— Мисс Робертс, доктор Берк ждёт вас на осмотр, — нашла меня медсестра.
— Черт, совсем забыла, — захлопнула я книжку, следуя за медсестрой.
Доктор Берк хотел сделать какие-то тесты, чтобы проверить, насколько ослабил моё сердце приступ. Когда же я после осмотра, в коридоре столкнулась с другими двумя пациентками и в их разговоре услышала знакомую фамилию Каллен, то моя нервозность превратилась в острый приступ любопытства, или вернее даже, необходимость знать.
Я тут же отправилась к тому, кто точно знал все последние новости больницы: Глен.
 У него была удивительная способность заводить дружеские отношения практически со всеми, будь то пациент, санитар и даже врач. Ещё в то время, когда ему приходилось долгими часами сидеть под капельницей на химиотерапии, он перезнакомился и с более взрослыми товарищами по несчастью, и с медсёстрами. Иногда эти знакомства приносили плоды: Глену позволяли приезжать в буфет, куда детей обычно не пускали, в небольшой магазинчик при больнице, а также некоторые места, куда обычно пускали только персонал, к примеру крышу или подвал.

 Нашла Глена в комнате отдыха.
— Слушай, ты не знаешь, что происходит в этой больнице? — спросила я, садясь за стол, где он вместе с остальными ребятами играл в очередную настолку.
— В больнице всегда что-то происходит, — пожал он плечами, не обращая на меня пристального внимания, выкладывая очередную игровую карточку на стол, с очень важным видом. — Что именно ты хочешь узнать?
— Ну, не знаю, — пожала плечами, стараясь напустить на себя как можно более безразличный вид. — Возможно, что-то связанное с доктором Калленом.
Глен, наконец, оторвал взгляд от игрового поля и посмотрел на меня, словно размышляя стоит ли мне говорить или нет.
— Все болтают о том, что красавчик доктор Каллен завёл роман с доктором Шарп, — подала голос Элоиза. — Так что всем идиоткам, что вздыхали о нем, стоит поумерить амбиции, — ответила она, особо выделяя слово «идиоткам».
— Как же я рад, что тебя не выписали, — фыркнул в её сторону Глен, всем своим видом показывала обратное. — А то бы кто посвящал нас во все главные сплетни.
— Ой, я украла у тебя хлеб, — округлила глаза Элоиза. — Как по мне, так доктор Каллен и доктор Шарп будут отличной парой.
— Да неужели? — прищурился Глен. — А разве ты не была одной из этих идиоток ещё пару недель назад?
— Это было в прошлом, — поморщилась Элоиза, — до того, как я встретила Хавьера, — она обняла шею парня руками, показательно прижимаясь.
Мне захотелось сказать о том, как Хавьер подыскивал себе пару, когда она ещё даже не переступила порог больницы, но я промолчала, практически не заметив её язвительного укола.
В голове звучали слова о романе доктора Каллена и этой… Шарп. Они не укладывались в моей голове и звучали жестокой шуткой. До корней лживой шуткой. А если это не так?!
Я ощутила, как все внутри похолодело. На миг стало трудно дышать: я буквально заставила себя вытолкнуть воздух из лёгких. Хотелось как можно быстрее оказаться в одиночестве и все обдумать.
«Только не беги! Только не беги», — уговаривала я себя мысленно.
Наоборот, постаралась как можно медленней встать из-за стола.
— Ты в порядке? — спросил Глен.
Я лишь кивнула.
— Ты побледнела.
— Накрыло, — через силу ответила я. — Такое бывает, когда сердце болит.
Глен понимающе кивнул и больше ничего не стал спрашивать, за что я была ему благодарна.

 Войдя в палату и закрыв дверь, я мысленно поблагодарила доктора Берка, что он никого ко мне не подселил. Сев на постель, посмотрела невидящим взглядом на стопку книг.
 На одной из обложек был изображён «вампир», чем-то неуловимо похожий на доктора Каллена. Нет, я ещё не читала ту историю, что пряталась за ней, а теперь и вовсе перевернула её так, чтобы не видеть образ героя. Плакать не хотелось. В голове была какая-то пустота. Я уговаривала себя, что ничего страшного не произошло. В сущности доктор Каллен ничего мне не обещал. А поцелуй…
Я закрыла глаза и резко выдохнула. Возможно, это был просто способ не дать глупенькой девочке-подростку прыгнуть с крыши? А я уж напридумывала себе…
 Я вспомнила, что видела эту доктор Шарп. Она не была ни старухой, ни «синим-чулком», можно было сказать, что она была вполне себе симпатичной, и, наверное, хорошим специалистом. По всем параметрам она подходила доктору Каллену больше меня.
Ну да, великое удовольствие возиться с больным подростком, то и дело влезающим в различные неприятности. Он проявил ко мне немного эмпатии, простого, человеческого, как бы это странно не звучало, тепла.

«Он рассказал тебе свой главный секрет».

 Угу, когда я припёрла его к стенке.
А может, в этом все и дело? Он испугался, что я обижусь и побегу всем рассказывать кто он такой, если он вдруг отвергнет меня?
 Мысль о том, что доктор Каллен считает меня способной на такое, кольнула в несколько раз больнее, чем новость о романе с докторшей.
— Мисс Робертс, пора ставить капельницу, — зашла ко мне медсестра.
Я натянула улыбку и молча протянула руку, где стоял катетер.
— Ой, вы что, плакали? — охнула она, посмотрев на меня. — Дорогуша, вам нельзя расстраиваться! — покачала она головой.
Странно, я и не заметила слез, стала стирать я мокрые дорожки с щёк свободной рукой.
— Мне нельзя расстраиваться, пугаться, злиться и даже радоваться, — пробурчала я. — Как жаль, что я не робот.
— Я принесу вам успокоительное, — установив капельницу, предложила она.
— Не надо, — запротестовала я, не желая погружаться в туманное состояние полузабытья, когда чувства прячутся куда-то в глубину, а мысли становятся как желе, но самая тревожащая из них все равно продолжает сверлить твой мозг, только в замедленном режиме. — Я обещаю, истерики не будет.

 Если бы кто-то догадался спросить меня, что самое утомительное в больнице, ответ бы их точно удивил: лежать. Когда принесли ужин, я вяло поковырялась в нем и отставила в сторону. Аппетита не было, тот небольшой кусочек, что мне удалось в себя впихнуть, встал поперек горла. Когда объявили отбой, я честно пыталась уснуть, и даже задремала, но ненадолго. Когда мне надоело смотреть в потолок и крутить в голове не самые весёлые мысли, вытащила плеер. Музыка была вся переслушана по десять раз, и если бы мне понадобилось участвовать в какой-нибудь музыкальной викторине, то призовое место было у меня в кармане. Я пыталась отвлечься от собственных мыслей, но выходило плохо.
 Я встала с постели, потянув за собой стойку с капельницей. Немного поморщившись, нашла именно то положение, когда трубка капельницы не сильно натягивалась, грозя вырваться из катетера при любом неосторожном движении. Ходят же в обнимку с капельницами другие пациенты, чем я хуже?!
 Выглянув в коридор и убедившись, что нигде поблизости нет медперсонала, готового загнать меня обратно в палату, ведь уже объявили отбой, я так быстро, как только могла, зашагала по коридору, точно зная, куда иду.
 Огромное, во всю стену окно открывало шикарный вид на ночной город. Большие огни окон соседних домов, маленькие огоньки уличных фонарей и фар машин, разноцветные всполохи неоновых вывесок вдалеке. Все это давало иллюзию свободы, напоминало, что мир за стерильными стенами больницы не пропал и не растворился, а продолжал бежать, ехать, дышать. Это отвлекало, создавало иллюзию нереальности происходящего. Может, я просто сплю?
Я так засмотрелась на открывшуюся передо мной панораму, что не сразу заметила его появление. Раз, и вот уже стройная высокая фигура в белом халате стоит по левую руку от меня.
 Доктор Каллен тоже смотрел в окно и, казалось, совершенно не удивился моему присутствию. Я же смотрела на мужчину и никак не могла найти нужные слова для вопроса, что уже две недели крутился на языке:

«Кто я тебе и что между нами, черт возьми, происходит?!».

 Слезы обиды снова навернулись на глаза. Я чувствовала себя растерянной и злой. Очень злой. Мне хотелось обернутся к нему и, не знаю, залепить пощёчину. Обозвать лжецом! Но разве он лгал? Нет! Со мной он, пожалуй, был честнее, чем со всеми вокруг.
  Я резко выдохнула, стараясь сдержать слезы.
— Снова нарушаешь правила? — вдруг спросил он без какого-либо осуждения, просто констатируя факт.
— Ага, — ответила я, уже нащупав наушники в кармане и собираясь заткнуть ими уши, полностью отгораживаясь и от мира, и от него.
Зазвучала случайная песня, словно саундтрек к этой немой сцене, к виду ночного города за окном. Я уже думала уйти, даже сделала один небольшой шаг в сторону, как почувствовала, что прохладные пальцы доктора Каллена нежно обхватили мои. Удивленно посмотрела на наши руки, сплетённые вместе, потом на него: он продолжал спокойно смотреть в окно, словно это движение никак его не касалось.
  Музыка в наушниках зазвучала сильнее, дойдя до припева. Я же почувствовала, как меня затрясло. Все, что я так неловко пыталась спрятать, накрывало меня огромным цунами. Резко выдернув ладонь из его пальцев, я развернулась к доктору Каллену лицом, от этого движения наушники выпали из ушей, белыми ниточками повиснув по бокам от шеи:
— Зачем вы так?! Кто я для вас?! Неразумное дитя, которое можно спасти, погладив по голове?! Зачем давать мне какую-то надежду?! Целовать! Если у вас роман с другой, сказали бы честно! — слова обвинения лились нескончаемым потоком, при этом я боялась поднять голову и упёрлась взглядом в район его груди, до рези в глазах всматриваясь в фотографию на бейдже. — Скажите, что вы боялись за моё сердце, или того хуже, за то, что я выдам ваш секрет? — зло выплюнула я последние слова, практически задохнувшись.
  В попытке отдышаться от тирады, меня так трясло, что я даже не сразу заметила, что ладони доктора Каллена опустились на мои плечи, словно в попытке унять эту дрожь. Он молчал, не двигаясь, не отвечая. Я почувствовала, как слезы всё-таки предательски потекли по щекам. Моя попытка отступить назад, чтобы убежать, была аккуратно и уверенно пресечена.
— Знаешь, поначалу я хотел относиться к тебе, как к ребёнку, — прозвучали слова, ударившие меня поддых и заставившие ещё раз дёрнуться в сторону. — Относиться к тебе как к любой из своих дочерей, но…
 Это тихое «но» замерло на его губах. Ладони доктора Каллена прошлись по моим плечам ближе к шее. Прохладные пальцы, легко коснулись позвонков, заставив мурашки помчаться вниз по позвоночнику. Ладони обхватили мои щеки, заставив поднять голову вверх и встретится с ним взглядом. Хоть я не обладала острым зрением, но света из окна вполне хватило, чтобы попасть в ловушку этого медового, горящего янтарём, взгляда.
— Но? — как эхо повторила я за ним.
— Не получается.
  Его движение ему самому, наверное, показалось медленным, но для меня оно было стремительным, как удар молнии, да и эффект оказался похожим. Когда губы мужчины коснулись моих, я сначала даже не поверила, но инстинктивно потянулась вверх, вставая на цыпочки. Это не было просто прикосновением губ к губам — это была ласка, что разливалась по телу волной тепла. Это были те невысказанные чувства, для которых невозможно подобрать слов, это было признание. Руки сами собой обхватили его шею, притягивая ближе в желании не прекращать поцелуй. Я совершенно не обращала внимания на боль от натянувшейся капельницы.
 Меня совершенно не волновало, что нас могут застать, и что такое вряд ли можно свалить на дружеское общение или врачебный осмотр. Меня бы не взволновало даже если бы сейчас случился пожар или взорвалась бомба, но в отличие от меня, доктор Каллен мог больше контролировать ситуацию. Он отстранился, выпрямляясь.
Его взгляд показался мне намного темнее обычного. В нем словно плескалось что-то опасное, звериное, и я невольно поёжилась.
«Он — вампир», — напомнила я себе, но сейчас мне совершенно не хотелось разбираться в том, что это значит.
  Я почувствовала, как губы сами собой расплываются в совершенно глупой счастливой улыбке. Закусив нижнюю губу, чтобы не засмеяться в голос от наполнившего меня до краёв счастья, просто придвинулась чуть ближе, утыкаясь лбом в его плечо.
— Минута — и ты возвращаешься в палату, — прошептал он на ухо, щекоча дыханием шею.
Его руки обхватили мою талию, соединяясь за спиной, на пояснице.
— Да, доктор Каллен, — так же шёпотом ответила я, прижимаясь чуть сильнее.

  Прошла ровно минута. Я знал это точно, но отпускать притихшую в моих объятьях Дженнифер не хотелось совсем. То, что я сейчас сделал, было моей главной ошибкой, было моей официальной капитуляцией, но почувствовав её запах в коридоре и увидев её фигурку в обнимку с капельницей на фоне окна, не смог пройти мимо.
Я уже знал, что медсестра Пэтти разнесла сплетню обо мне и доктор Шарп по всей больнице, но все же надеялся, что до этого отделения новость не дойдёт, и не достигнет ушей Дженнифер, наивный.
 Едва я подошёл к ней, тут же ощутил насколько она напряжена, скована. Натянутая струна и то бы выглядела более прочной, чем её нервы сейчас. Я не был точно уверен в том, что причина её состояния я, до того момента, как она выдернула ладонь из моих пальцев. Этот невинный жест поддержки был воспринят ей так остро и с такой болью, что я невольно отступил назад.
  Гневный монолог был взрывом вулкана, обжигающей лавой из злости и обиды. Я видел, как все её тело била мелкая дрожь, словно ещё секунда и она буквально свалится тут в припадке. Мне оставалось лишь взять её за плечи, чтобы попытаться унять этот пожар, но стоило мне коснуться, посмотреть сверху вниз на хрупкую фигурку, склонённую голову.

Господи! Да какие другие? Какая доктор Шарп? Никто не вызывал во мне такое смятение и такую отчаянную нежность, пожалуй, кроме той, чья кровь текла в её жилах, но и воспоминания об Эсми сейчас поблёкли, не вызывая прежней тоски.
 Как бы мне ни хотелось не разрывать объятья, но запах крови, ударивший по обонянию, заставил меня с тревогой быстро осмотреть Дженнифер с головы до ног и заметить тонкую струйку крови, вытекающую из-под повязки, где стоял катетер. Она тоже увидела кровавый след и с испугом взглянула на меня.
— Все хорошо, — успокаивающе улыбнулся я ей, — Пойдём в палату.
Посадив её на кровать, я подошёл к тумбе на колёсиках, что стояла прямо там, и где хранились все необходимые медицинские материалы: от шприцев и бинтов до трубок для трахеостомии и катетеров. Взяв все необходимое, я подошёл к Дженнифер, аккуратно взял её руку.
— Это я виновата? — шёпотом спросила она, пока я осторожно разматывал повязку.
— Такое случается, — пожал я плечами, внимательно осматривая место рядом с катетером. — Болит?
— Немного, — поморщилась Дженнифер. — Не нужно было так резко… дёргаться, — тихо добавила она, и румянец, который я прекрасно видел в темноте комнаты, залил её щеки, когда она поняла, в какой момент это могло произойти.
 Я специально не стал включать свет. Мне темнота, разбавленная лишь светом фонарей за окном и тусклых лампочек ночного освещения в коридоре, нисколько не мешала ориентироваться, а Дженнифер же, наоборот, могла рассмотреть как можно меньше из того, что я буду делать. Надев перчатки и приготовив смоченный антисептиком ватный шарик, предупредил:
— Придётся немного потерпеть.
Она согласно кивнула, глубоко вдыхая. Я точным и плавным движением вынул катетер из вены, прижимая к ране вату.
— Совсем не больно, — выдохнула она.
  Я же придирчиво осматривал катетер. В нем не было сломов и он не был тромбирован, но небольшой излом трубочки, указывал, что поставили его не совсем верно. Повезло. Проходи Дженнифер с ним ещё какое-то время, все могло бы закончиться хуже.
— Что-то не так? — спросила Дженнифер.
— Скажем так, в том, что он выдернулся, виновата не совсем ты, — ответил я уклончиво. — Ты не помнишь кто ставил тебе катетер?
— Медсестра, утром, — пожала она плечами. — Высокая блондинка. Я их по именам не знаю, но она была нервной.
 Я кивнул. Нужно было вычислить эту медсестру, которая явно давно не практиковалась в этом занятии, и не только ради Дженнифер, но и ради других пациентов. Убирая вату, я уже по запаху почувствовал, что кровь остановилась. Мои пальцы нежно прошлись по месту укола, пальцами ощущая небольшую припухлость. Дженнифер на миг задержала дыхание, машинально облизав губы. Мне тут же захотелось снова завладеть ими в поцелуе, но вместо этого я наложил на место прокола новую повязку.
— А новый катетер? — спросила Дженнифер.
— Сердце бьётся ровно. Оставшиеся капельницы будут ставить только завтра. Так что я приду утром, и сам поставлю новый.
— Сам? — уточнила Дженнифер, посмотрев на меня недоверчиво. — Точно?
— Обещаю. А теперь ложись спать, — я, подняв её руку, развернул запястьем вверх, запечатлев лёгкий, едва касающийся кожи поцелуй, отпустил. — Хороших снов.
— До утра, — тихо ответила она, послушно забираясь под одеяло. — Так вы не встречаетесь с доктор Шарп? — всё-таки спросила она, когда я был уже у дверей.
— Неужели ты все ещё сомневаешься?
 Она отрицательно покачала головой.
— Я не знаю, что будет дальше, Дженнифер. Обещаю, мы поговорим об этом позже, но сейчас тебе нужно поспать, — покачал я головой.
  Услышав в коридоре шаги, пока ещё отдалённые, я вышел из палаты. Я сказал Дженнифер правду: я не знал, что будет дальше, но сегодня, сейчас, Дженнифер была единственной, кто занимал мои мысли и воскрешал мою душу.

Предыдущая глава