Глава 2

Я открыла глаза и увидела просторное светлое помещение. Было много флюоресцентных ламп, на окнах белые занавески, старенькие кресла - я в больнице. Послышались шаги за дверью и чьи-то голоса. Медленно со скрипом отворилась дверь, я повернула голову, на пороге стояла мама и Джас с Элис.
- Привет, дорогая, - сказала Эсме. Было видно, что она очень волнуется, а вокруг глаз была небольшая краснота. Джаспер был очень взволнован, он крепко держал руку Элис, казалось, что она вот-вот заплачет. Они вошли. Эсме взяла меня за левую руку и села в кресло. Элис быстро подошла с другой стороны, также взяв меня за руку. Я посмотрела им в глаза и поняла, о чём они волнуются. Никто об этом не знал, кроме меня и мамы. Теперь Элис с Джаспером тоже в курсе. Главное, чтобы Эммет не знал.
- Вы... вы ему сказали? - взволнованно спросила я. Они лишь покачали головой. Волна облегчения растеклась по телу.
Месяц назад у меня обнаружили дилатационную кардиомиопатию. После этого я перестала посещать шумные вечеринки, пить алкоголь, подсела на таблетки.
- В этот раз всё серьёзно? - спросила я, уже зная ответ. В прошлый раз я просто потеряла сознание, но сейчас похоже был приступ. Сейчас я думала о Эммете. Нельзя ему рассказывать. Я не хочу, чтобы он знал, не хочу, чтобы волновался обо мне и моём новом мире. Мире, где царят кровати с перилами, белые простыни, капельницы и подобная ерунда.
Мама кивнула, и из её глаз полились слёзы. Я пыталась её успокоить. Было видно, что Эл тоже долго не протянет. Спустя две минуты она уже захлёбывалась слезами. Мы поговорили, и они выразили слова поддержки, Джаспер даже пытался рассмешить.
Когда они ушли, я думала о своём значении, предназначенности в этом мире. Я ещё не до конца осознавала, что происходит. Я понимала, что всё более, чем серьёзно, но особых эмоций не проявляла.
Вечером мне поставили капельницу. Доктор Каллен, замечательный человек и отец Эдварда, сказал, чего мне ожидать. Он пообещал никому не говорить, сказал, что требуется пересадка сердца в ближайшее время. Жить мне осталось не очень много. Недели две, максимум - месяц.
Шли дни. В школе сказали, что мне просто стало плохо, а сейчас я уехала отдыхать в Аризону. Я очень часто смотрела в окно. Думала о своём "солнце", скучала. Скучаю. Он, должно быть, до сих пор ничего не знает. Но этого я и хотела. Наши отношения длятся уже очень давно. Я не хочу его мучить. Вот думаю: сможет ли он меня простить. Простить, что не сказала, не попрощалась. Мы так о многом мечтали, столько хотели воплотить в жизнь, а сейчас я буквально чувствовала, как жизнь утекает сквозь пальцы, словно вода с пляжа забирает песок к себе. Мы с Эмметом любили пляжи. Теперь я говорю о нас в прошедшем времени. Словно "нас" уже не существует. Наверное, так оно и есть. Я скоро уйду из этой жизни, и не хочу, чтобы он останавливал и свою жизнь. Это же Эммет. Эммет должен жить. Он окончит колледж, найдёт работу, станет бизнесменом или футболистом. Найдёт достойную девушку, сделает ей предложение в каком-нибудь дорогом ресторане. Она будет прыгать от радости и возносить хвалу небесам за то, что они послали ей такого мужчину. Я на всегда останусь в его сердце, в этом нет сомнений. Может быть, я даже буду сниться ему по ночам, очень редко, но буду.
По щекам потекли слёзы, и по комнате разнеслись шумные всхлипы.
Я пока не уверена, что будет завтра. А вдруг это конец. Вдруг завтра я уже не будет. Каждый день я смотрела на телефон, надеясь завтра проснуться не "на том свете", а здесь. В пустой холодной комнате.
Элис, Джаспер и мама каждый день приходили ко мне. Джас и Эл постоянно пытались смешить, поддерживали, делали так, чтобы мне просто хотелось жить.
Порой я задумывалась, а что буду делать, если буду знать, что мне осталось жить несколько дней. Последний месяц я задумывалась всё чаще, а за эти дни в больнице такие мысли почти не покидали мою голову.
Я стала мягче относиться к надоедливой коротышке. Она могла меня отвлечь. Ей удавалось унести меня в мир грёз. Она мечтательно поднимала глаза к небу, придумывая, куда я поеду учиться.
- Роуз, вот представь: поедем мы с тобой в Дартмут учиться. Будем приезжать домой. Дартмут. Огромные магазины. Ночные клубы. Вот тебе сделают операцию, и мы начнём придумывать платье на выпускной. Кстати, Белла тебе привет передала. Сказала, что сегодня позвонить не может, - тараторила маленькая чертовка. Она была так во всём уверена, словно ребёнок, который верит в чудо, будто ко мне на День рождение прилетит волшебник в голубом вертолёте и вручит сердце. Хотя кого я обманываю, она всё понимает, просто пытается вселить эту надежду в меня.
- Элис, если ты не остановишься, то боюсь, что не с кем будет тебе ехать в Дартмут, - рассмеялся Джас. Мы смеялись, веселились. Они ушли домой довольные проделанной работой и с улыбкой до ушей. Если бы они знали, что как только дверь закрывается, то я снова становлюсь расстроенной, словно ничего и не было.
Я взяла апельсин, который лежал на столике рядом с кроватью. Апельсин - мой любимый фрукт, здесь в больнице я питалась практически только апельсинами.
Невольно я вспомнила Беллу. Она каждый день звонила мне, и мы болтали по часу, а то и два. Я уже говорила, что она сразу увидела меня настоящую. Даже мама и Джас не знали, какой мой любимый фрукт, но Беллз меня поразила.
Это было почти два года назад, в мой шестнадцатый день рождения. В дверь позвонили, я открыла, и тут заходят Белла и Эдвард. У первой в руках огромная корзина с апельсинами. Помню, как меня охватил ступор на минуту, но потом я прыгала на месте и обнимала задыхающуюся Беллу.
- Я же говорил, что это плохая идея. Почему апельсины? - ворчал Эд. Я недовольно посмотрела на него.
- Потому что апельсины - её любимые фрукты, - ответила Беллз, а я смотрела на неё, спрашивая: "Откуда ты знаешь?"
Дело в том, что зимой в Форксе апельсины кислые и не вкусные, поэтому в это время года мой организм страдает от нехватки витамина, содержащегося в "солнечном" фрукте. А Белла привезла сочные, сладкие, вкусные апельсины, причём целую гору. В тот вечер я никого к ним не подпускала. Дала лишь Белле парочку.
Она всегда понимала меня без слов, ей только стоило взглянуть в глаза. Сердце кольнуло, но не физической, а душевной болью.
Огни ночного города раскрасили пейзажи. Красиво так. Я встала и подошла к окну, чтобы задёрнуть занавески. Кровь хлынула в ноги, а я почувствовала себя старушкой.
Через несколько дней мой день рождения. Возможно, я умру, так и не став совершеннолетней.
Последние дни мне снились разные сны. Что я и Эммет сидим на крылечке, а вокруг нас бегают внуки, или такая же картина, только бегают дети. А вот сегодня приснился один из тех, из-за которых я рисковала оказаться "на том свете". Эммет под наркозом лежит на операционном столе, а вокруг врачи делают ему пересадку сердца, словно в этом нуждался он, а не я. Я резко очнулась в холодном поту и хлебнула воды из бутылки. Кошмар. Приснится же такое.
На следующий день позвонила мама.
- Доченька, мы нашли тебе донора.
__________________________________________________________________________________