Несколько слов от автора:

Уважаемые читатели!

Этот рассказ должен был закончиться эпилогом от гайчонка, разногласия соавторов не было и в помине. Эпилог от гайчонка – единственно верный и точный эпилог для данной истории. Потому что так – правильно.

Но tn захотелось сказки. Бывает, правда? Что ж, кто заказывает музыку – тому и платить.

Поэтому – два эпилога:

Два эпилога в разных временах –
Опять обман, Игра воображенья:
В одном – правдивость продолженья,
И не в умученных затейливо словах,
А в простоте и гениальности решенья
О невозможности, ненужности смешенья
Несовместимых в сущности миров –
Не существует перекрестка их дорог!

В другом – забава, утешенье,
Так, сказка на ночь, жажда волшебства
(увы, в несовершенном исполненьи),
Надуманных красивостей полна
Попытка верность логики смутить,
Основы мирозданья растревожить
От убежденности: что так не может быть,
К наивной вере – всё же! Всё же? Всё же…



Эпилог от tn

- Белла, Белла…

Я боялась читать дальше и нетерпеливо, резко скользнула пальцем по тачпаду, прокрутив текст до конца письма. Прочитанные снизу вверх последние строчки ещё не звучали приговором, ещё оставляли надежду…

Я люблю тебя и буду любить вечно – живи!

Жизнь, Белла, твоя жизнь – мой выбор и моя победа. Ты сможешь прожить свою жизнь ярко, трудно и счастливо, ты – сильная, цельная, решительная, смелая, состоявшаяся личность, верь в себя, верь себе, ты всё можешь – будь счастливой…

Мне стало невыносимо душно. Уговаривая себя, что сейчас всё прояснится, все недоразумения сегодняшнего дня и неоднозначность этих фраз, надо только успокоиться, надо внимательно мне всё прочитать, вот только открою окно – душно, жарко, лицо горит и стучит в висках…

Пару минут постояв у окна, расстегнув кофту, я вернулась к ноутбуку, но прежде чем перейти к началу письма, глаза споткнулись ещё об одну фразу.

Я исчезну, ненадолго задержавшись растворяющимся с каждым днем воспоминанием из странных снов и понемногу забываемыми словами из виртуальной переписки.

- Исчезну, - прошептала я, пытаясь облизать пересохшие вдруг губы. Нет! Нет-нет-нет-нет...

Зажмурившись, я качала головой, сопротивляясь пониманию прочитанного. Нееееет…

Я задыхалась. Инстинктивно рукой ухватившись за горло, я пыталась найти, расстегнуть, оторвать несуществующую удавку, но оттягивала и терзала только кожу на шее, пока не поняла, что вдохнуть мне мешает этот застрявший на выдохе скулящий прерывистый вой: «не-е-е-ет…».

Запихивая этот вой в себя, затыкая рот руками, я, наконец, сделала несколько глубоких вдохов – голова закружилась, «нет…нет…нет…» застучало в висках, «нет-нет» - кольнуло одновременно под лопаткой и над грудью, «не-е-ет» - острой болью спазма схватило живот. Обхватив его руками, изо всех сил сжав кулаки, я уткнулась лицом в колени, подтягивая ноги на стул.

Через несколько минут острая боль отступила, расползлась по всему телу тупой, ноющей отдачей, впрочем, вполне терпимой. Но я так и сидела ещё какое-то время: расцепить судорожно сжатые руки, расслабить мышцы получилось не сразу. Я попыталась встать из-за стола, комната качнулась вместе со мной; меня трясло, как от жуткого холода; двигаясь на автомате, не переставая дрожать, кое-как переоделась и, забрав ноутбук, залезла в постель под одеяло.

Голова казалась переполненной какой-то тяжелой давящей пустотой; лицо ломило от подступивших, но невыплаканных слез. Нет, плакать сейчас я не могла себе позволить. Меня ждало письмо, последнее письмо – конец невозможной сказки в моей обыкновенной жизни.

- Белла, Белла…

Я читала медленно, отрешенно, будто это письмо не имело ко мне никакого отношения, будто оно было вовсе не от Нэда, - я читала чужое письмо, чужую жизнь. И тогда всё было понятно, логично и верно, даже красиво. Даже чересчур красиво, - подумала я, - не письмо, а предсмертный монолог главного героя в последнем акте слезоточивой трагедии.

«Я люблю тебя и буду любить вечно – живи!»

Восхищение публикой самопожертвованием героя, снисходительное сочувствие к героине. Занавес. Аплодисменты. «Всем спасибо, все свободны».

Я откинулась на подушку, уставившись в потолок – почему так? Почему если читать письмо так - отстраненно, то трагедия становится фарсом? Или и нет никакой трагедии? И тогда я смело могу прочитать это письмо, написанное мне, Белле?

И я прочитала его снова, потом ещё раз, и ещё…

Конечно, какая трагедия – никакой, просто не было и никогда не будет в моей жизни Эдварда, просто ушел, так и не появившись наяву, самый близкий для меня человек, половинка моей души – Нэд. Разве я что-то потеряла? Как можно потерять то, чего никогда не было, то, что только померещилось, послышалось…

Я рыдала, причитая шепотом, выкрикивая отдельные слова, размазывая слезы обиды и потери: «Как же он так со мной… зачем… зачем я всё рассказала, поверила… как он посмел… со своей мудростью… он выбрал… он победил… а как же я… я осталась опять одна… а он, он… с судьбой… плевать мне на судьбу… как же я теперь…. Ушел, как будто его и не было… не было… не было…»

Засунув ноутбук под подушку и накрывшись с головой, всхлипывая про себя «не было, не было», я впала в полусон-полузабытье; я слышала, как Чарли постучавшись и не дождавшись ответа, решил, что я уже сплю, закрыл окно в моей комнате, тихо ругаясь: «Здесь не Финикс, и март это ещё не лето»; как он принес мне второе одеяло; как, чтобы не разбудить меня, приглушил звук телевизора и вместо захлебывающегося голоса комментатора снизу доносились только низкочастотные отголоски всплесков эмоционального накала болельщиков. Под них я и уснула.

Проснулась я резко, как от пронзительно-оглушающего крика в ночном кошмаре. Наверное, мой сон нельзя было назвать глубоким и спокойным, но кошмара в нем не было. И проснулась я не от крика, я знала. Выплаканная мною обида потери - «не было», погружая меня в сон, легла тяжестью тоски на душу, но унесла все мысли из головы, я засыпала без раздумий. И вот тогда во сне и всплыла фраза, так больно ударившая меня своей безоговорочной безысходностью.

«Я исчезну, ненадолго задержавшись растворяющимся с каждым днем воспоминанием из странных снов и понемногу забываемыми словами из виртуальной переписки».

Но ведь это – НЕПРАВДА!!! Я не позволю стать этому правдой, я не позволю воспоминаниям из странных снов раствориться; Эдвард, ты же сам подсказал мне, что делать, когда просил записать первую главу «до того, как реальные мелочи завтрашнего дня незаметно подправят обаяние приснившегося и сочиненного»!

Вытащив ноутбук из-под подушки (как же жарко, второе одеяло – долой!), еле дождавшись загрузки (заметив - половина второго ночи), я, отчаянно торопясь, стала набирать запись своих снов с самого начала. Конечно, это не имело никакого отношения к созданию литературных образов, меня меньше всего сейчас заботила достоверность и последовательность слов и событий, но это и не были дневниковые записи, я опускала описание деталей окружения и прочих действующих лиц, - только то, что касалось Эдварда было для меня сейчас важно, только наши встречи, разговоры, недомолвки, его отношение, таким, как я воспринимала его в своих снах… Это оказалось не так легко, знание, что Нэд - это Эдвард, уже заставляло менять мое отношение к некоторым моментам. Я старалась пока не допускать это знание в описание своих снов; «потом, потом»,- шептала я себе,- «с этим я разберусь потом». Сейчас главное - успеть записать, выхватить того Эдварда (как он сказал? – «из залипшей параллельной реальности») в мою личную, пусть и неумело сотворенную, да и не реальность даже, а её отражение, запечатанное словами; не дать ему уйти, не дать разорвать эту пусть мистическую связь со мной… Я знаю, я смогу, я не потеряю ни мгновения, ни капельки из своей любви к Эдварду. Приснившейся? – да! но не придуманной, не сочиненной – настоящей, чувства Беллы из снов это мои чувства. Нэд, ты дважды спрашивал меня об этом – почему? Что было важно для тебя – получить информацию о возможном или добиться, чтобы я поняла себя? Я поняла. Возможное случилось. Вот только кому мне об этом рассказать, Нэд? «Нет, о Нэде потом, потом», - снова уговаривала я себя. Сейчас – Эдвард…. Да, я, конечно же, писала Нэду об Эдварде и пересказ моих снов уже существует в нашей переписке, но это совсем не то, не то – сейчас не рассказ, не события, сейчас я записывала всё, что знала и не знала, понимала и не очень, всё, чем был для меня Эдвард. Записывала для себя и… для него, Эдварда…

Буквы на клавиатуре и на экране расплывались, я делала кучу опечаток, руки дрожали, и начала снова болеть голова, меня знобило, и в то же время, было невыносимо жарко. Я наконец-то посмотрела на время – пять часов, надо поставить ноутбук на зарядку и хоть немного поспать, ну, просто полежать с закрытыми глазами, чуть-чуть…

- Белла, Белла, - Чарли тряс меня за плечо, пытаясь разбудить.

- Да-да, - просипела я, натягивая на себя одеяло, меня трясло, - сейчас…

- Да ты вся горишь... Белла? Ты всё-таки заболела, - Чарли огорченно вздохнул, будто и не сомневался в ином начале моей жизни в Форксе. – Ложись, я привезу врача.

Я заснула сразу, наверное, действительно температура была высокая или сказалась почти бессонная ночь. Врач, которого привез Чарли, ничего страшного не диагностировал: рановато, наверное, отмененный постельный режим после аварии, напряжение перелета, смена климата в зимний сезон («открытое окно» - проворчал Чарли), новый школьный коллектив, в общем, простуда на фоне нервного стресса и немного ослабленного организма. И снова – постельный режим, обильное питье, покой, жаропонижающие и легкое успокоительное.

- Пару недель, - улыбнулся мне пожилой доктор, - или чуть больше, и всё придет в норму, мисс Свон, и не переживайте Вы так, у нас вполне приятный городок…

Я не возражала: «пара недель или чуть больше» меня очень устраивала, мне было чем заняться, нужно было скорее завершить записи сегодняшней ночи и вернуться к той очень важной для меня теме, над которой думать сегодня я себе не разрешала. Но сейчас – спать, спать, спать…

Я проспала несколько суток с небольшими перерывами, в которые Сью Клирвотер, жена Гарри, друга Чарли, согласившаяся присмотреть за мной по его просьбе, пыталась накормить меня и поила то вкусными, то удивительно противными отварами каких-то трав в смеси с горячим молоком. Зато горло прошло, голова побаливала временами, а температура немного поднималась только к вечеру. Мы с миссис Клирвотер договорились, что она теперь будет приезжать только в обед, и я под наичестнейшие заверения Чарли о сознательности и ответственности почти совершеннолетней особы наконец-то была предоставлена сама себе.

Я закончила свою «запись» Эдварда; скинула резервную копию на флэшку; распечатала текст мелким шрифтом, заклеила в конверт и спрятала в глубине плательного шкафа за отслаивающейся задней стенкой. Смешно и глупо? Ну и пусть, но для меня это было как детское троекратное заклинание, заклятие, отменить которое никому не под силу.

Ближе к вечеру приехал Чарли с доктором, моя температура была признана нормальным остаточным явлением, но прогулки пока не рекомендовались, о посещении школы не могло быть и речи.

- Тем более, что в средней и старшей школе несколько случаев ветрянки, представляете, - сетовал пожилой доктор, - вы болели в детстве ветрянкой, мисс Свон? Нет? Тогда для вас школа еще и на карантине, но, пожалуйста, занимайтесь дома, без излишнего усердия, конечно, всё хорошо в меру.

Без лишнего усердия? По отношению к школьным заданиям, о да, конечно, - это заботило меня сейчас меньше всего. Но не по отношению к очень важному для меня - мне очень нужно, очень важно было перечитать переписку с Нэдом, зная об Эдварде-Нэде, перечитать иначе, не так, как читала его письма ЭмДжей, девочка, которая радовалась приобретенному виртуальному другу, принимая его знания, его внимание, его заботу как подарок судьбы. Вот! Вот - только принимала, только получала! Теперь я хотела понять его, почувствовать его за каждым словом, каждым рассказом, каждой интонацией. Что он хотел мне сказать, и что я услышала, и что я ответила…

И я читала, читала, перечитывала, переслушивала снова и снова, связывая непонятные мне мысли и фразы первых писем с откровениями письма последнего.

И всё складывалось, всё прояснялось, хотя никогда так сильно я не уставала от размышлений, я никогда не пыталась думать и чувствовать так «противоречиво», что ли…

Всю свою небольшую жизнь я просто жила и просто думала – обыденное течение жизни ставит и решает такие же обыденные задачи; ничего сложнее обычных бытовых проблем, глупых девчоночьих стенаний о не случившейся ещё любви, о собственной некоммуникабельности и неуклюжести не занимало моих мыслей. Нет, конечно, я любила читать и раздумывать над прочитанным, ну и что? Рассуждать о поступках вымышленных героев - приятное развлечение для малообщительной девушки.

Но сейчас мне важно было понять очень дорогого для меня человека (хорошо, пусть – не человека, тем более), сделавшего для меня, за меня, страшный выбор – моя жизнь без него.

Логика его объяснений казалась безупречной логикой взрослого и мудрого. Но я отказывалась принимать её, я искала в нашей переписке другое решение, почему-то я была уверена, если я справлюсь с этой задачей, то смогу и найти Эдварда, и переубедить его.

И я снова читала и думала, думала и читала, доводя себя иногда просто до изнеможения, когда в голове фразы из разных писем перепутывались, от передуманных мыслей оставались несвязанные обрывки, которые повторялись и повторялись, пока я не засыпала. Мне снились не кошмары, но странные сны - истории совершенно незнакомых мне людей, иногда законченные, иногда только какие-то их моменты; эти сны не были так же реалистичны, как мой сон о Форксе и, проснувшись, я не смогла бы связно пересказать их, но и они каким-то загадочным образом вплетались в мои размышления об Эдварде; Эдвард мне не приснился ни разу.

Перечитывая в который раз последние письма, я вдруг поняла: я могу. Я могу подарить ему жизнь. Просто подарить ему - жизнь – со всей её непредсказуемостью, волнениями, страхами, радостью, счастьем. Потому что существуя отдельно друг от друга, мы будем именно существовать, не важно, что я человеком, а он вампиром; не важно, что он бесконечно, а я всего лишь человеческую жизнь – мою будущую жизнь, которую он попытался сотворить своим выбором. Но нельзя сочинить будущее, пренебрегая настоящим, а наше настоящее уже состоялось и нам осталось только встретиться. Выбор может быть только один – наш выбор, мы должны быть вместе в настоящем и будущем.

Нет, я не могу допустить его «исчезновения». У всего есть своя цена? Да, я поняла и это, но нет такой цены, которая остановила бы меня в желании быть счастливой, в счастье – подарить любимому жизнь.

Понимание принесло мне некоторое облегчение, теперь надо было найти Эдварда, а я не имела ни малейшего понятия, как это сделать, но, не знаю почему, была уверена, что это возможно. Конечно, каждый день я заглядывала на сайт фонда и, конечно, писем не было. Мои возможности были пока ограничены, и пока я запускала разные варианты запросов по поисковикам Интернета, и, конечно, без толку. Но я должна что-нибудь придумать…

Спустя «пару недель или чуть больше» Чарли привез меня в больницу на плановый осмотр.

Больница как больница, наверное, такая же, как была в моем сне, я не обращала внимания на совпадения или отличия. Сегодня в ней было много суматохи и напряжения.

- Что случилось? – Чарли уже был весь в работе.

- Майкл Роудстоун прыгнул с утеса, острых ощущений захотелось, - с возмущением ответила одна из сестер, - хорошо внизу на пляже были ребята из резервации, они вытащили и службу спасения вызвали, но…

- Что, насмерть? – я посмотрела в конец коридора, где родители Роудстоуна в нервном напряжении ожидали врача.

- Нет, но такие травмы, - покачала головой сестра, - пока в коме. Доктор Каллен сказал, что возможно, если, конечно, удастся вывести из комы, мальчик вряд ли сможет двигаться самостоятельно… Мисс Свон? Проходите, доктор ждет вас.

Мой доктор провел обследование и с понедельника разрешил мне посещать школу. Чарли отвез меня домой; сказал, что ему надо вернуться в больницу, потому что на утесе были еще какие-то мальчишки и ему надо выяснить, кто, и поговорить с родителями…

- Да-да, конечно, – я была расстроена случившимся и до меня не сразу дошло, что я услышала в больнице. Доктор Каллен? Значит, в Форксе есть доктор Каллен! Я была готова вернуться в больницу или отправиться на поиски особняка из своих снов. Хотя понимала глупость такого решения: «Здравствуйте доктор, мне до смерти необходимо встретится с Вашим сыном, вампиром Эдвардом». Да уж… Ничего умного до вечера придумать я не смогла, да и уходить из дому, не предупредив Чарли, не хотелось, перед глазами всё стояли лица родителей разбившегося мальчика.

Чарли пришел поздно, уставший, сердитый. Спросил о моих планах на завтра, ему хотелось уехать с Билли на рыбалку, обещали хорошую погоду…

- Да-да, конечно, папа. Я? Я не знаю, наверное, попробую понять, что такое «хорошая погода в Форксе», - я поежилась,– в пределах разумного, конечно. Конечно…

Я не обманула Чарли и не сказала ему правду. Я пыталась думать о завтра, но события дня сегодняшнего возвращали меня в мое прошлое – реальное и приснившееся.

Я поняла что видела сегодня в больнице на лицах родителей Майкла Роудстоуна – подступающий ужас потери любимого сына НАВСЕГДА! Навсегда! Навсегда без…

Я поняла, что сама еще не переживала такого чувства – окончательно безысходного. Нет – и все. Нет – и никогда. Нет – и ничего нельзя изменить…

Я поняла цену выбора Эдварда, ужас этой цены для него. Потому что я, по своей наивности или молодости, не верила, что Эдварда уже не будет в моей жизни «никогда», я не допускала в себя это «никогда». Я надеялась. Может быть и обманывая себя, может, не знаю.

Но он – он верил, был уверен, знал! Господи, как страшно… Сознательно приговорить себя к «вечной памяти»! По-настоящему – к вечной памяти бессмертного.

Цена моей жизни? А как мне жить, зная эту цену?

Это было невыносимо, так тяжело, будто я была и Беллой, и Эдвардом, и Нэдом одновременно – словно наши мысли и чувства сплелись так, что распутать их невозможно, а если разорвать, то не будет никого из нас. Я не знала как такое возможно, не знала, что мне с этим делать, не знала где и как мне искать Эдварда, - я ничего не знала…

«Завтра, завтра, я подумаю об этом завтра, - уговаривала я себя заснуть, отрешенно уставившись на едва различимые в темноте корешки знакомых книг на полке. – Интересно, а как Джейн Эйр могла услышать голос мистера Рочестера, несмотря на расстояние? Потому что так придумала автор? Я тоже собиралась стать автором…»

Проснулась я от крика или от шепота, я не понимала. Но горькое, безутешное «нееееет» еще долго дрожало в моем сознании. Чарли уже уехал. Из-за почти бессонной ночи немного болела голова и – все. Мне было легко, я волновалась, немного боялась, но я – знала! Всё просто! Как же всё просто, начать поиски можно и нужно очень просто - с поляны…

Удивительно, но я хорошо помнила дорогу из своего сна, по лесу шла, как по знакомым местам, конечно, иногда падая, конечно, медленнее, чем мне хотелось бы, но к поляне я вышла.

Солнце стояло высоко, прямо над поляной, было не так жарко, как я помнила, и цветов еще не было, но молодая зелень уже кое-где проросла пожухлую траву прошлогоднего многоцветья. Почти на середине полянки сидел человек, обхватив руками колени и опустив голову. Ветер сорвал капюшон, и теперь солнце отсвечивало бронзой в спутанных прядях его волос.

От Эдварда

Солнце заливало поляну слепящим золотом, не скупясь, будто компенсируя недостаток тепла интенсивностью светового потока. Случайно сохранившийся под нижними ветвями елей, но уже тающий снег усиливал острый запах проглядывающей из-под него земли. Многочисленные, но едва распустившиеся бутоны первоцветов не могли составить ему конкуренцию.
Я слышал, как по лесу к поляне шел человек, не очень уверенно, спотыкаясь и иногда падая, останавливаясь, чтобы перевести дыхание и, наверное, оглядеться. Белла… я слышал её запыхавшееся сердечко, улавливал приближающийся, ни с чем не сравнимый аромат её жизни, - Белла…

Что я скажу ей? Я боялся. Я, самый страшный хищник на земле, боялся встречи с ней, с девочкой, которую видел лишь однажды, которая открылась мне, ничего обо мне не зная, доверилась мне - виртуальному собеседнику, другу, бросившему её вопреки обещаниям и заверениям, откупившись письмом с благородными намерениями…

Девочка, которая сама того не зная, изменила моё понимание себя, жизни, вечности, уничтожив во всех этих моих определениях однозначность и безоговорочность.

Кто я для неё и кем смогу стать?

Я почувствовал, как она подошла совсем близко, опустилась на колени рядом со мной и протянула руку, едва касаясь моих волос. Я не пошевелился.

- Ты боишься?

- Себя? – я печально усмехнулся, пожав плечам, - Уже нет. Знаешь, инстинкт самосохранения, даже у вампиров, значительно сильнее инстинкта утоления жажды.

Не открывая глаз, я медленно поднял голову - Бэлла не убрала руку, кончики пальцев скользили по моему лицу, одно встречное, почти незаметное движение - и её ладошка оказалась на моей щеке.

- Это не так уж сложно понять, если задуматься, как сказал один мой знакомый: «вопрос выбора приоритета и работы над собой»…, - поворачивая голову и тихонечко прижимая ладошку к своему плечу, прошептал я в неё, – расскажу когда-нибудь…

- А как же «Lа tua cantante»?

- «Cantando per me la vita», - приникнув губами к её запястью, я упивался одним только сознанием, что она – есть, больше, чем невыразимо прекрасным для меня ароматом её крови.

Я всё ещё боялся посмотреть на неё: может, это продолжающиеся проделки моего воображения, добавившего к прочим и тактильные галлюцинации, и здесь сейчас никого кроме меня нет?

- Эдвард?

Я замер, первый раз она назвала меня по имени, нет, не назвала, - позвала.

И я взглянул в эти распахнутые глаза, в этот мир – напряженно-ожидающий моего ответа, полный не озвученных вопросов, каких-то уже принятых её решений, убедительного упрямства и затаенной надежды на чудо.

Не покидая этого мира, перехватив её ладошку своей, я поднялся на ноги, увлекая Бэллу за собой, без слов предлагая сделать ещё шаг навстречу.

- Эдвард? – шаг сделан.

Но она опустила глаза (не надо!), щекой почти касаясь моей груди, задержала дыхание и чуть заметно задрожала.

- Ты боишься?

Ответом мне стала её улыбка, которую я принял поцелуем – осторожным, нежным прикосновением, первой лаской, еще не исполненной страсти всего сумасшествия любви и желания, но уже обещающей их, уже признающей их правоту и победу.

И с этим первым поцелуем я понял, что никакие доводы рассудка не заставят меня отказаться от моей Беллы, что отныне я буду совершать возможное и невероятное, тщательно продуманное и безрассудное, убеждать, спорить, уговаривать, соглашаться и противостоять, но в конечном итоге находить решение, не правильное «для неё и во имя её», а единственное – «для нас».

- Белла, я должен… - сияние её глаз отрицало всю необходимость моих слов, я попытался снова, - я должен…

Она не дала мне договорить, смущенно отстранившись, перевела дыхание и положила свои почему-то холодные пальчики мне на губы, призывая к молчанию. Я замолк, целуя их, ладошку…

- Эдвард, послушай меня, мне так много нужно сказать тебе – Эдварду, Нэду…

- Белла, Белла, не спеши, у нас впереди целая ночь, вся жизнь и просто вечность, - последнее слово спряталось в поцелуе; он чуть настойчивее, чуть горячее, чуть ярче первого, но с той же нежностью и трепетом ожидания её ответа.

И Белла открылась навстречу мне, - этому наслаждению не было определения, и не существовало силы остановить его…

Кроме Элис. Телефон взорвался её мелодией вызова, игнорировать Элис невозможно и не безопасно:

- Если через полтора часа вас застанет гроза на поляне, а не Чарли дома, у вас не будет «ни ночи, ни жизни, ни просто…»

- Элис!!!

Прежде чем отправиться в обратный путь, целуя руки Беллы, крепко обнимающие меня за плечи, я улыбнулся, предвкушая ответ:

- Ты помнишь, что стоит закрыть глаза?

- Закрыть глаза? Но тогда в конце пути я лишусь «отрезвляющего» поцелуя?

- «Отрезвляющего»? Напрасно ты так сказала…


_______________________________________________________________________________________

Вот и подошла к концу наша история. Много всего было в ней интересного, загадочного, веселого, печального и даже познавательного. Для меня она всегда будет особенной, и не потому, что я удостоилась чести познакомить с ней пользователей Twilight Russia. Письма Нэда и попытки Беллы расшифровать их смысл меня саму заставили о многом задуматься и иначе посмотреть на некоторые аспекты моей жизни. Хотелось бы верить, что и в Вашу жизнь эта история привнесла что-то особенное От всей души благодарю тех, кто был со мной в комментариях и на форуме от начала и до конца, тех, кто заглядывал ненадолго и успел поделиться своими мыслями, тех, кто просто читал! Спасибо Вам! И по традиции всех желающих высказаться жду на ФОРУМЕ!