Название: Парадокс
Фандомы: Сумерки / Гарри Поттер
Автор: -
Жанр: general / crossover
Рейтинг: PG
Пэйринг: как таковой отсутствует. А герои - Волдеморт и Виктория
Саммари: Место, названное Гарри вокзалом Кингс-Кросс. Дамблдор беседует с Избранным о вечном, но и Темный Лорд тоже находит себе собеседника, чтобы поговорить... о любви.

Закрытые бесформенно оплывшими веками глаза с трудом различали смутные очертания белоснежной вечности вокруг. Где-то неподалеку звучали смутно знакомые голоса, но долетавшие до него обрывки их слов ни о чем ему не говорили. Он попробовал пошевелиться. Не получилось. Но зато знакомые голоса потонули в отвратительно визжащем вое, вырывавшемся как будто из белой пустоты прямо у него перед лицом. С некоторым запозданием он сообразил, что звук этот вырывается из его собственного рта. Но закрыть его, прижать нижнюю челюсть к верхней не получилось, как не получилось до этого шевельнуть даже глазным яблоком. В этом отвратительном теле, в этом оплавившемся куске воска, по недоразумению принявшем форму человеческого существа, он был не хозяином, даже не гостем. Пленником.
Слепящая снежно-белая чистота вдруг зарозовела, как будто где-то там, далеко, за бесконечными завесами белого света, разожгли костер. Это свечение обрело форму, и его мутные, точно стекло грязной бутылки, глаза увидели наклоняющуюся к нему нагую красноволосую женщину, окутанную белым свечением так плотно, что она казалась призраком, на голове которого чья-то неведомая магия распалила негаснущий огонь.
- Кто ты? - услышал он ее голос, высокий и раздражающе детский. Дети всегда его раздражали. До смерти. Есть ли вообще в мире что-нибудь хуже детей?..
Заданный ему вопрос поставил его в тупик. Он и сам был бы не против узнать, кто он.
- Вол... - начал было он и тут же оборвал сам себя. Отдать имя, так долго, кропотливо и неуклонно вписываемое кровью на страницы магической истории, этому омерзительному ошметку плоти, в котором он был заперт? Ну уж нет.
- Том, - коротко произнес, будто выплюнул он. Шершавый, мерзкий, точно мыльная пена, вкус этого имени остался в горле.
- А я Проигравшая, - представилась женщина с непонятной усмешкой, заставившей ее голос прозвучать неожиданно взросло.
Они оба замолчали, и он отстраненно задумался о том, как у них вообще получается разговаривать, когда он не может шевельнуть губами. А затем женщина снова заговорила, и он увидел, что ее губы тоже совершенно неподвижны, будто слеплены клеем - белесым пахнущем кислятиной маггловским клеем, как тот, каким приютские дети клеили неряшливые аппликации под надзором миссис Коул целую вечность назад.
- Впервые проиграла, - говорила женщина, и ее голос, как он теперь понял, звучал лишь у него в голове. - Впервые - и сразу все. Это было... обидно.
Он вовсе не нуждался в собеседниках и тем более в подобных непрошеных конфидентах, размахивающих у него перед носом своими мыслями и секретами в надежде выманить у него его собственные. Но голос незнакомки заглушал отголоски двух других голосов, от звуков которых его едва не начинала бить судорога бессилия и ненависти. И он ответил:
- Сожалею. - А помедлив, спросил: - А кто победил?
Женщина долго молчала.
- Любовь, - ответила она наконец.
Любовь. Пожалуй, дети все-таки не самое отвратительное, что есть на свете. Мысль об этом отчего-то позабавила его. Пожалуй, у детей с любовью много общего - больше, чем кажется на первый физиологически-простой взгляд. Только дети да она бывают такими жестокими и всегда играют не по правилам. Не по логике. «Любовь сильнее смерти». Эту идиотически-сентиментальную максиму Дамблдор проповедовал с упорством, воистину достойным лучшего применения, и все-таки оказался прав. Любовь сильнее - в том смысле, что опаснее. Куда опаснее, чем хилая, беззубая смерть.
- Она всегда побеждает, - сказал он и сам не поверил, что эти слова произнес его собственный голос.
В глазах красноволосой промелькнуло удивление, и он поразительно спокойно, как будто проводя скучнейший урок у классной доски, добавил:
- Поверь мне, я знаю. Как никто.
Женщина удивилась (он явственно почувствовал это) и почему-то разозлилась - так же быстро и резко, как накаляется на огне докрасна тонкая медная проволочка.
- Афоризм, подходящий для сказочки, а не для жизни, - гневно сказала она. - Любовь всегда побеждает, добро всегда побеждает... А кто судья, кто определят более доброе добро и более любящую любовь?
О Мерлин... Зачем тратить столько эмоций и энергии на простой разговор? Истеричность, увы, не обладает свойствами Феликс Фелицис или хотя бы Авады Кедавры - иначе бы Беллатрисе не было равных ни в этом мире и ни в каком другом. Но вот женщины этого почему-то не понимают.
- А кто определяет, чья армия сильнее? - с ледяным спокойствием ответил он. - Чье оружие опаснее и чьи солдаты храбрее?
- Битва, - раздраженно бросила женщина.
- Это и есть ответ на твой вопрос.
Она замолчала и задумалась. Надолго. По крайней мере на достаточно долгое время, чтобы вновь донесшиеся до него голоса двух ненавистных говоривших едва не заставили его забиться в судорогах, точно под пыткой.
- Всегда можно начать новую войну и выиграть вместо проигранной битвы другую, - сказала она, сверкая глазами. - У всех есть этот шанс. А у нас больше нет. Мы раз и навсегда проигравшие. Это справедливо?
- Справедливости не существует, - мгновенно ответил он. - Как не существует подвигов, преступлений, наказаний и наград. Есть всего лишь поступки. Бесцветные. Абсолютно. И только зрение других дает им цвет - такой, через какие очки они смотрят.
- Тогда зачем вообще нужны любые поступки, если все они ни на йоту не окрасят жизнь? - живо возразила красноволосая. - Ради чего тогда совершать их, ради чего вообще жить?
Какой наивный вопрос. У нее не только голос ребенка, но и такая же суть. Он хотел было сообщить ей об этом, но что-то помешало, и он невольно задумался о ее вопросе. Ради чего жить? И тем более жить вечно?.. Это была его цель. Ради этого он и существовал. Жил ради вечной жизни... Тафтология или очень неудачный каламбур. Так получается, смысл его жизни - его черно-красной и страшной, как грозовая молния, жизни - состоял всего лишь в игре слов?..
- Ради борьбы, - ответил он неизвестно сколько времени спустя.
- Но мы проиграли!
- Ну так мы уже и не живем.
- Это-то и обидно!
- И это возвращает нас к тому, с чего мы начали, - резко сказал он. - А значит, наш разговор лишен даже крупицы смысла.
«Мы появляемся в мире ничтожными и бессильными комочками плоти, - подумал он, - и уходим из этого мира, как оказалось, точно такими же. Как мы не могли решить, рождаться ли нам, так не можем и выбрать, умирать или нет. И к тому же и то, и другое мы делаем в одиночестве. Вне зависимости от числа друзей и сторонников. Как мы не могли ничего выбрать и ничего решить, так и не можем до самого конца. С чего начали, к тому же и приходим. Выходит, что во всем этом многолетнем движении от рождения к смерти тоже нет ни крупицы смысла. Но... ведь это все-таки не так... Парадокс».
- Нужно уметь признавать собственное поражение, - произнес он и внутренне покривился от ханжески-выспренного звучания этих слов.
- Среди присутствующих ни один не обладает этим ценным талантом, - презрительно откликнулась женщина.
Он задумался о ее словах, невольно прислушиваясь к негромких голосам двоих говоривших неподалеку. О да, из всех здесь присутствующих смиряться не умеет ни один.
- Я хотела отомстить, - вновь заговорила его непрошеная собеседница. - Они отняли у меня любовь, и я хотела всего лишь сделать то же! Зуб за зуб. Боль за боль! Разве это не было бы справедливо?
- Мне только кажется, или мы уже установили, что справедливости не существует?
- Существует! - вскинулась женщина. - И всегда существовала! За кровь всегда платят кровью, на удар всегда отвечают ударом. Такова жизнь!
- А еще мы установили, что уже не живем.
Ярость рыжеволосой была физически ощутима. Наслаждаясь этим, он насмешливо спросил:
- За всю свою жизнь ты не выучила ни единого урока, кроме этой доисторической мстительной кровожадности? Жаль.
Женщина наклонила голвоу и посмотрела на него задумчивым, незрячим взглядом.
- Выучила. Что удар нужно наносить первой.
Он расхохотался.
- А я вот выучил, что некоторые удары лучше вообще не наносить. И еще... Что старики всегда оказываются правы. Как ни жаль это признавать.
Белый свет вокруг медленно меркнул, угасал и таял в мягком мраке, опускавшемся на это странное место. Понимая, что их разговор кончается, но еще не поставив в нем точку, он быстро сказал на прощание:
- Желаю тебе когда-нибудь все-таки выиграть, Проигравшая.
Она мимолетно улыбнулась.
- Желаю тебе когда-нибудь влюбиться, Том.
Том. Он усмехнулся.
- Когда-нибудь непременно.
И все утонуло в безмолвной и непроглядной темноте.