Я ожидал увидеть в номере все что угодно, но там была лишь Марго, которая выглядела снова какой-то уставшей и подавленной и даже почти не отреагировала на мое эффектное вторжение. Она была одета в принесенную мной одежду, ее густые волнистые локоны были расчесаны и свободно ниспадали на плечи, подчеркивая хрупкость и беззащитность девушки. Слава Богу, кажется, с ней все в порядке. Но где этот гад?! В номере все пропахло им, я ощущал его недавнее присутствие каждой клеточкой.
− Марго, позволь спросить, что здесь произошло? − изо всех сил стараясь сдержать поднимающееся из груди рычание, спросил я.
Она смотрела на меня, как затравленный зверек. То доверие и те чувства, которые мы испытывали накануне, как будто испарились. Она опять закрылась в своей раковине. Быть может, этот Руслан, будь он неладен, небезразличен ей? Почему она не бросилась мне на шею, почему сразу же не рассказала о непрошеном визитере?
− Ничего такого, о чем тебе стоило бы знать. Я проснулась, умылась, привела себя в порядок и поела. Кстати, я, кажется, еще не поблагодарила тебя за одежду и еду. Большое спасибо, – немного скованно сказала она, опустив глаза.
Неожиданно меня захлестнула волна гнева. Она пытается скрыть от меня его визит! Неужели она не понимает, что это невозможно? Я бросился к ней, толком не осознавая, что делаю, схватил ее за руку, уже почти не в состоянии контролировать свою силу, дернул ее на себя и резким толчком прижал к стене, яростно зарычав: «Зачем ты лжешь мне, как ты смеешь?!». Она побледнела и прикусила нижнюю губу, но в глазах теперь вместо страха ясно читался вызов.
− Ты все же решил убить меня, что ж, делай, что задумал! − бросила она мне прямо в лицо.
− Я всего лишь хочу, чтобы ты мне не врала, я хочу правды. Почему ты обманываешь меня? − яростно чеканил я, продолжая сжимать ее руку. Но она ни малейшим действием не показывала, что чувствует боль. А это еще сильнее заводило меня. Я привык, чтобы мне подчинялись.
− Ты мог бы выяснить все как-то иначе, не ломая мне руку, − с перекошенной от боли улыбкой, все так же с вызовом продолжала она.
− Я хочу, чтобы ты поняла, что я не играю. Я люблю тебя, ты моя, и я не намерен делить тебя с кем-то еще. Я уже не тот Деметрий, каким ты знала меня несколько веков назад. Меня неодолимо тянет к тебе, но я не знаю, осталась ли ты моей прежней Маргарет. Или все дело в том, что ты почти ничего не помнишь из своей прошлой жизни? Видимо, пора и мне постараться забыть…
Неожиданно ее взгляд смягчился, она протянула к моей щеке свободную руку, и прошептала:
− Я люблю тебя, и никто другой мне не будет нужен до конца моих дней. Но я прошу у тебя доверия и хотя бы немного понимания. Я человек – с эмоциями, чувствами, переживаниями. Мне свойственно сострадание. Он пришел, чтобы я выслушала его. Да, он не предоставил мне выбора, но этот разговор был необходим нам обоим.
− Хорошо же вы поговорили: не только комната пропахла этим полукровкой, но и ты вся им благоухаешь, – зло прошипел я.
Я был настолько не в себе, что готов был вцепиться ей в горло. Чувство, что я теряю ее, что она мне не принадлежит, лишало меня остатков разума, заставляя творить то, о чем я мог потом горько пожалеть.





Я смотрел в ее бездонные глаза, и уже не видел в них бунтарского огня и брошенного только минуту назад вызова. Взгляд Марго стал вдруг безмятежным и в то же время чуть затуманенным, как гладь океана в полный штиль, и цвет ее глаз, словно по волшебству, стал меняться, переходя от синего к нежно-аквамариновому. Она снова подняла свою трясущуюся ладошку к моей щеке и стала поглаживать, как будто жалея меня. Я смотрел на нее, не отрываясь, и не понимал, что со мной происходит: непонятная сила начала обволакивать меня, затягивая в воспоминания о самых счастливых моментах моей жизни. Это было какое-то наваждение, эйфория. Самые потаенные уголки моей темной души внезапно осветились чистым теплым светом. На меня снизошла такая волна умиротворения, что я невольно разжал руку, до сих пор сжимавшую запястье девушки. Возникло странное ощущение, будто две сущности, живущие во мне, смогли договориться между собой, и на душе стало так спокойно, как не было уже очень и очень давно; даже моя неистовая ревность бесследно испарилась.
Я посмотрел на свою бедную девочку, только что так непростительно обиженную мной: она улыбалась, заметив перемены, отразившиеся на моем лице. Стараясь двигаться по-человечески медленно, я привлек ее к себе, обнял со всей нежностью, на какую только был способен и зарылся лицом в ее густые волосы, виновато шепча: «Прости меня, прости, если можешь». Потом я посадил ее в кресло и, опустившись на пол рядом с ней, нежно баюкал в своих ледяных ладонях ее тонкое запястье с темными следами моих преступных пальцев, стараясь облегчить ее страдания, и молча клялся себе, что скорее откушу себе руку, чем еще раз причиню боль моей малышке. Она тихо сидела, полузакрыв глаза и улыбаясь уголками губ. Чувство вины затопило меня по самую макушку, я снова забормотал неуклюжие извинения, но Марго прервала меня на полуслове:
− Давай не будем об этом, не надо извиняться, все в порядке. Я знаю, ты не хотел причинить мне вреда. Все обошлось. Ты так изменился в лице, будто ангела увидел. Что с тобой? – спокойно и немного отрешенно спросила она.
− Я сам не знаю, что это было. Что-то невообразимое. Как будто чистая энергия света хлынула в душу. Мне вдруг стало так хорошо и спокойно, такая эйфория наступила. Я никогда не ощущал ничего подобного. Словно я веками блуждал в кромешной тьме и вдруг увидел солнце... − пытался я объяснить свое состояние.
− Ты просто успокоился, вот и все, − как будто не слыша меня, все тем же тоном продолжала Марго.
− Подожди-ка…
Неожиданно до меня стало доходить, что перед тем, как я почувствовал себя самым счастливым вампиром на земле, Марго ласково гладила меня по щеке, а ее взгляд излучал нескончаемый поток нежности и любви.
− Это ты! Марго, девочка моя, это сделала ты! Ты не представляешь себе, что это значит, − ошарашенно, не доверяя еще сам себе, выпалил я. В голове промелькнуло смутное воспоминание о чем-то подобном, но я не успел его проанализировать, так как она решительно запротестовала:
− Нет, ну что ты. При чем здесь я?! Просто ты понял, что я очень тебя люблю, успокоился, и все встало на свои места.
− Ну хорошо, оставим эту тему. Она еще заставит нас вернуться к ней, помяни мое слово, − уверенно сказал я и нежно поцеловал ее. Меня уже не волновало, что запах полувампира был повсюду, даже на ее сладких губах.
− Позволь мне все рассказать, чтобы ты больше так не бушевал, − чуть улыбнувшись, предложила Марго.
− Если ты сама хочешь этого, − теперь уже спокойно ответил я.
Она рассказала о своем разговоре с Русланом. Я слушал ее, и чем больше она рассказывала, тем меньше мне нравилась вся эта история. Я чувствовал, что от меня ускользнуло что-то важное. Как будто она о чем-то недоговаривала. В душе опять стало подниматься негодование, которое я постарался поскорее осадить, не позволяя своей звериной натуре снова вырваться наружу. Я уже понял, что Руслан как-то повлиял на Марго, что он имеет над ней определенную власть, о которой она сама, скорее всего, не догадывается. Моя добрая девочка прониклась необъяснимым доверием к этому странному созданию. Хотя, о чем это я… она всем своим поведением успела доказать свое милосердие и бесстрашие – я невольно содрогнулся, вспомнив ночное побоище на лесной дороге и моего маленького ангела, без колебаний бросившегося на помощь подруге.
Снова проблеск неясного воспоминания. Что-то беспокоило меня в том эпизоде, но что? Да, вот оно, наконец-то понял: абсолютно невозможная ситуация, на которую я не обратил тогда должного внимания из-за мешанины самых разных мыслей и эмоций, да и Феликсу с Алеком было не до того – затихший крик перерождающейся девушки и ее почти беззвучное «Спасибо!», адресованное Марго, держащей ее за руки. Этого просто не могло быть, но это случилось у меня на глазах.
Значит, моя догадка верна! У моей малышки настоящий дар, добрый и прекрасный, как она сама, хоть она и не подозревает о своих способностях. Нужно будет обязательно попробовать развить ее талант, он наверняка пригодится ей в той полной опасностей жизни, которую она выбрала.
Выбрала? – мои мысли внезапно изменили направление. Но дал ли я ей вообще возможность выбора? Или с облегчением принял как данность то, что девушку тянет ко мне какая-то необъяснимая сила? А если в один «прекрасный» день Марго стряхнет с себя это наваждение и поймет, что я вырвал ее из нормальной человеческой жизни, предложив ей взамен только самого себя? Нечего сказать, равноценная замена комфорту, кругу друзей, а в перспективе, возможно, настоящей семье, человеческой любви…
Любви…
Я попытался взять себя в руки, когда вспомнил, как мучительно стонала она над мертвым телом того рыжего мотоциклиста, и почувствовал острое желание узнать, кем он ей приходился. Ревность опять подняла свою голову. Мне удалось не зарычать, но отравленные мысли продолжали терзать мой мозг.





Деметрий вернулся вскоре после ухода Руслана. Он ворвался в номер, словно торнадо, выломав дверь одним ударом, и застыл в дверях, пригнувшись, как будто ожидая нападения… или готовясь к прыжку. Лицо его испугало бы меня, не будь я так погружена в свои мысли – настолько он в этот момент не был похож на человека: огромные горящие огнем глаза на мертвенно-бледном лице, оскаленные белоснежные зубы, расширенные и напряженные крылья носа – он как будто принюхивался…
Увидев меня, он опешил, его взгляд заметался по комнате. На его лице появилось странное выражение облегчения и злости. Каким-то чужим голосом он спросил, что случилось за время его отсутствия. А я, глупая, все еще не придя в себя после обрушенной на меня Русланом лавины информации, совершенно забыла обо всем, что узнала о Деметрии, и сочла за лучшее промолчать о неожиданном визитере.
Лицо моего любимого скривилось, как от пощечины, а затем исказилось гневом и презрением. Неужели эти чувства вызвала я?! Сердце упало к ногам и разбилось вдребезги. Он молнией подлетел ко мне и, схватив за руку, с силой подтащил к стене, ударив об нее и больно прижав, не давая пошевелиться.
В глубине души зародилась обида: за что он так со мной?! Он выкрикивал обвинения во лжи, стиснутая его стальными пальцами рука невыносимо болела, но у меня в мозгу пульсировала лишь одна мысль: «Убей, убей, меня, раз так тебе будет лучше, если ты не любишь меня больше, убей!» Вслух я выплюнула гневно:
− Ты все же решил убить меня, что ж, делай, что задумал!
Он снова начал упрекать меня, теперь в его голосе слышалась горечь разочарования. Казалось, все прожитые годы вдруг навалились на него, лицо его стало усталым, плечи опустились… Я попыталась оправдаться, успокоить его, сказать, как я люблю его, но на него уже снова накатывали волны неконтролируемого гнева, он не слышал меня, не хотел слышать.
− Хорошо же вы поговорили: не только комната пропахла этим полукровкой, но и ты вся им благоухаешь, − услышала я последнюю фразу, когда готова уже была сдаться и заплакать. Эти слова наконец-то поставили все на свои места. Ревность! Вот что сейчас руководило моим темным ангелом, центром моего мироздания.
Из последних сил я подняла свой взгляд на него. Во мне уже не было злости, я больше не хотела бороться и что-то доказывать, я просто любила его таким, какой он есть. И если через минуту я приму смерть от его рук, это будет самое сладостное расставание с жизнью, какое я могла себе представить. Несмотря на гнев в его глазах, я таяла от чувств, нахлынувших на меня. И вдруг начало происходить что-то неожиданное и непонятное: стальная хватка на моем запястье ослабла, выражение лица Деметрия смягчилось, он весь засветился изнутри. Я просто не могла оторвать от него взгляд, таким прекрасным я еще никогда его не видела. Мне показалось, еще секунда – и он воспарит, словно ангел. И тут он пришел в себя, посмотрев на меня уже своим, проникновенным, знакомым мне взглядом. А потом нежно привлек меня к себе, прося прощения за все, что произошло.
Я не нуждалась в его извинениях, так как уже успела понять и принять причину столь бурных эмоций. Утаивать появление Руслана было с моей стороны непростительной глупостью, за которую я заслуженно чуть не поплатилась.
Неожиданно Деметрий предположил, что это я каким-то образом повлияла на него, заставив его впасть в своеобразный транс. Я не разделяла его энтузиазма в этом вопросе. Я была простым человеком, а не экстрасенсом. Но мой любимый был уверен в том, что говорил, он пообещал, что мой дар сам заявит о себе, как только придет время. Ну что ж, время нас рассудит, мой хороший!
Разумеется, мне пришлось рассказать ему о нашем разговоре с Русланом. Он испытующе смотрел на меня, словно сканировал. Я видела недоверие, которое просто было написано на его будто высеченном из мрамора прекрасном лице, но все же не смогла заставить себя открыть ему все без утайки. И хотя в душе я чувствовала себя страшной предательницей по отношению к Деметрию, но внутренний голос приказывал послушаться Руслана и оставить хоть какую-то нить к нему сокрытой от моего любимого. Что это было? Я и сама не могла бы сказать. Человеческая слабость, доверие к полукровке, проникшему в самые глубины моей души и посеявшему там колдовские семена своего темного обаяния?.. Что ж, если Руслан чего-то такого добивался, то это у него получилось. Какой-то частью своего сознания я оказалась на его стороне, даже не зная, что это означает для меня.
Деметрий явно не до конца поверил в мою искренность, но ничего не сказал, хотя было видно, как гневно заходили желваки на его скулах, а ноздри снова хищно затрепетали. Я предпочла скрыть, что заметила его недоверие, притворившись совершенно невинной овечкой. Вот какое я бесстыдное создание!
От мыслей о собственной порочности меня отвлек неожиданный вопрос Деметрия:
− Марго, скажи, кем для тебя был тот рыжий – ну, байкер, с которым ты ехала? Я не могу забыть, как ты рыдала над ним.
− Не надо! – вырвалось у меня невольное восклицание. Своим вопросом Деметрий ненароком задел едва затянувшуюся рану. Судя по тому, как виновато он отвел взгляд, он и сам пожалел, что спросил об этом, но было уже поздно. Воспоминания опять накатили на меня, и глаза тут же наполнились слезами. Изо всех сил стараясь взять себя в руки, я несколько раз глубоко вздохнула и попыталась сменить тему:
− Деметрий, а я увижу когда-нибудь Аню, это та девушка, которую чуть не убил тот громила... Феликс, кажется?
− Увидишь, если он все же не убьет ее, − неохотно, слегка помедлив, ответил он, явно досадуя на себя за то, что неосмотрительно завел этот разговор. − А когда, пока не знаю…
Он потупил взгляд, чуть склонив голову, и как-то странно покачал ею из стороны в сторону, будто говоря: «Что мне со всем этим делать, ума не приложу…»
− Мы, наверное, должны ехать? Ты решил, куда мы направимся?
− Нам надо покинуть Европу, я не могу афишировать твое присутствие в своей жизни. Я скажу им, что убил тебя. Скорее всего, мне безоговорочно поверят. Но сначала я должен оставить тебя в надежном месте, о котором буду знать лишь я один. Как только я закончу здесь кое-какие неотложные дела, мы полетим в Сиэтл.
− И что мы там будем делать?
− Жить… наверное. А потом, знаю я там неподалеку одно семейство альтруистов. Если что, они могут быть нам полезны. Но это на самый крайний случай, − задумчиво произнес он.
Он обнял меня за талию и притянул к себе. Я мгновенно отозвалась на его молчаливый призыв. Туманное будущее толкало нас сейчас с новой силой в объятия друг друга. Нам хотелось урвать еще хоть немного счастья у судьбы-злодейки!
Мой вампир любил меня отчаянно и порывисто, это была любовь на грани безумия. Боль сливалась с удовольствием, я умирала и возрождалась. Я не скрывала своих чувств: стоны, которые срывались с моих губ, были словно ода нашей любви. А он наслаждался ими, возбуждаясь еще больше. Мы боролись друг с другом, как будто пытаясь стереть из памяти взаимные обиды и недоверие страстными поцелуями и ласками. Я потеряла счет времени и не хотела знать, день сейчас или ночь, и на каком я свете, я хотела лишь раствориться в своем любимом. Он подчинял меня себе снова и снова, был то груб, то нежен. Каждый раз я поддавалась, принимая его игру, лишь иногда перенимая инициативу на себя. Вконец уставшую и обессиленную, Деметрий заботливо уложил меня спать, оставшись рядом охранять мой сон. Спала я беспокойно, события последних дней опять всплывали в моих сновидениях, сменяя друг друга, словно картинки в калейдоскопе.
Я заставила себя проснуться, не в силах больше переживать эти кошмары снова и снова. Мой любимый был рядом и с тревогой смотрел на меня, а потом спросил:
− Ты почти не поспала, все время ворочалась и что-то шептала. Тебя опять мучают кошмары?
− Я не могу забыть все, что случилось. Прежних кошмаров нет, но эти… они не отпускают меня.
− Поверь мне, и это пройдет… − сказал он тихо, но убежденно. − Я искренне сожалею, что ты оказалась там, что увидела… Ведь я просил не смотреть, вспомни, я так тебя просил… − он замолчал, не договорив.
− А ты никогда не задумывался о том, чтобы обратить меня? − неожиданно для самой себя, спросила я.
Да, сказать, не подумав − это мой конек, особенно в последнее время.
Он задумчиво посмотрел на меня. Во взгляде сквозила жалость и любовь.
− Тебе так хочется стать одной из нас? – с горечью спросил он. – Равнодушной, бесчувственной, жестокой?
− Я не заметила в тебе равнодушия, − возразила я из чистого упрямства, понимая, что зря затеяла этот разговор.
− Если честно, я пока не знаю, что нам делать. А когда в чем-то не уверен, лучше подождать и подумать, − слегка улыбнувшись, сказал он и погладил меня по голове, как ребенка.
− Но тогда тебе не пришлось бы меня прятать?
− Возможно...
Деметрий затих рядом со мной, задумавшись. Я уже почти задремала, держа его за руку, когда он вдруг встрепенулся и, приподнявшись на локте, спросил:
− А что ты вообще знаешь… о нас?
Запинаясь и путаясь в словах, я довольно сумбурно изложила ему сведения, полученные от Руслана. Деметрий долго молчал, а когда заговорил, голос его был полон сарказма:
− Ну и зачем, по-твоему, это понадобилось твоему скользкому приятелю?
− Что понадобилось? − не поняв, переспросила я. Он зарычал – видимо, больше не в силах подавлять гнев:
− Всего-навсего обеспечить тебе стопроцентный смертный приговор, вот что!
− Ты имеешь в виду… − начала я и замолчала, догадавшись. Потом, взяв себя в руки, продолжила: − Он сказал, что ты защитишь меня… и он не даст меня в обиду.
− А он случайно не сказал, как это возможно, когда имеешь дело с Вольтури? Я часами голову ломаю, что бы такое придумать, чтобы тебя уберечь, а тут является этот наглый полукровка и делает все, чтобы отрезать тебе пути к спасению…
Он снова надолго замолчал, неподвижный, как статуя. Я лихорадочно придумывала, чем бы его отвлечь от этой мрачной темы, но ничего подходящего в голову как назло не приходило.
За окном светало. Наконец Деметрий нарушил молчание:
– Марго, – его безжизненный голос испугал меня. – Обещай мне, что сейчас ты абсолютно честно ответишь на мой вопрос.
– Хорошо, – ответила я. Мой голос тоже был, прямо скажем, далек от совершенства – слабый, дрожащий, неуверенный. Я села на кровати, закутавшись в покрывало.
– Я ни разу не спросил тебя, девочка моя, – заговорил он после паузы, – чего ты по-настоящему хочешь, – быстрым движением он приложил палец к моим губам, мягко пресекая мою попытку ответить. – Подожди! Ты еще не знаешь, между какими возможностями должна выбирать.
Я молчала, ожидая продолжения. Он явно собирался с мыслями… или с духом, чтобы решиться сказать мне что-то очень неприятное. Я не торопила его, но во мне все замерло в тоскливом предчувствии. И я не ошиблась. Выйдя из своего странного оцепенения, он вскочил с кровати и теперь возвышался надо мной, не спуская с меня пылающих глаз:
– Марго, ты должна знать: у тебя есть выбор. Не думай, что ты обречена провести всю жизнь со мной, в постоянном страхе за свою жизнь. У меня есть возможность вернуть тебя в мир людей. Судя по всему, вашей группы еще не хватились. Ты можешь прямо сейчас пойти в полицию и заявить об исчезновении твоих друзей, сказав, что они не приехали на заранее назначенное место встречи. Документы у тебя в порядке, деньгами я тебя обеспечу. Ты вернешься домой и будешь жить так же, как жила до нашей встречи.
– А как же?.. – заикнулась было я, но он нетерпеливо прервал меня, думая, что понял, о чем я хотела спросить:
– Вольтури? Пусть тебя это не тревожит. Россия лежит практически за пределами их интересов. Кроме того, я уверен, что смогу убедить моих хозяев в том, что ты сама больше всех будешь стремиться к соблюдению тайны – с учетом обстоятельств гибели твоих спутников…
– Ты не понял! – прервала я его, не в силах больше слышать, как он отказывается от меня. – Я хотела спросить, а как же ты?
– Меня, конечно, накажут, – беспечно ответил он, снова не поняв меня или сделав вид, что не понял, – но наверняка оставят в живых, так что за меня тоже можешь не беспокоиться.
– А как же ты? – упрямо повторила я. – Как ты… без меня?
Деметрий отвернулся к окну и очень спокойно, без интонаций, ответил мне:
– Что ж, я тоже буду… жить дальше. Но теперь я знаю, что ты есть и что ты любишь меня. Это поможет мне справиться.
Я беспомощно молчала. Вот оно. То, чего я подспудно ждала и боялась. Он не хочет, чтобы я была с ним. Из чувства какого-то больного благородства он решил отказаться от меня, вернуть мне «человеческую жизнь». Я вздрогнула всем телом, представив себе, как возвращаюсь в пустую московскую квартиру… на постылую работу в издательство… к чужим мне людям, которых я когда-то называла друзьями…
Деметрий снова уставился на меня, явно ожидая ответа. Что же мне ему сказать? Как объяснить, чтобы он понял: моя жизнь – это он? Что только рядом с ним я чувствую себя живой, а если он заставит меня уйти, я просто умру от тоски?
Подождите! Он же сказал, я могу выбирать, – вдруг с несказанным облегчением вспомнила я, и мой ступор мгновенно сменился чувством невероятного облегчения, которое я наверняка не смогла скрыть от проницательных глаз вампира, да особенно и не старалась.
– Если я правильно поняла тебя, – тихо заговорила я, – я должна сделать выбор, и ты примешь его, каким бы он ни был?
Деметрий молча кивнул. Лицо его было непроницаемым, теперь он смотрел в пол, и только стиснутые кулаки выдавали его волнение. Я преодолела острое желание просто броситься к нему на шею и без слов, но абсолютно недвусмысленно подтвердить раз и навсегда сделанный мною выбор. «Ну уж нет!» – мстительно подумала я и продолжила уже более твердым голосом, тщательно подбирая слова:
– Ты нарисовал мне такие заманчивые перспективы. Действительно, разве можно сравнивать – уютное спокойное существование в мире людей или трудная и смертельно опасная жизнь с вампиром? Думаю, мой выбор очевиден… – я помедлила. Деметрий, не выдержав, судорожно вздохнул. Этот вздох в один миг вышиб из меня весь запас иронии и сарказма. Меня захлестнул ураган самых разных эмоций, которые я не могла и не хотела сдерживать. Моментально забыв уже вертевшуюся на языке ехидную фразу и сбившись с уверенно-циничной интонации, я вскочила с кровати и срывающимся голосом закричала. Нет, пожалуй, скорее заорала:
– Как ты смеешь?! Как смеешь думать так, и тем более произносить всю эту чушь вслух? Или я надоела тебе, раз ты гонишь меня? Я не могу представить своей жизни без тебя! Каждый мой вздох, каждый удар сердца – для тебя; если ты уйдешь или заставишь уйти меня, я не буду жить, я предупреждаю…
Тут выдержка окончательно оставила меня. Похоже, у меня началась форменная истерика, потому что последним, что я отчетливо запомнила, было изумленное лицо Деметрия, а дальше - провал.
Очнулась я снова на кровати («Это уже становится традицией», – смутно подумалось мне), почему-то мокрая с головы до ног. Очень болела рука, а голова, разумеется, привычно кружилась. Вдобавок, мне было холодно. Я застонала, и рядом со мной тут же возник Деметрий. Он заботливо вытер мое лицо полотенцем, которое держал в руках, и улыбнулся мне странной улыбкой, в которой, кроме нескрываемого облегчения, читалось… да, несомненно… легкое самодовольство. Поскольку особых поводов для радости я вокруг себя не наблюдала, я сердито оттолкнула его руку с полотенцем и молча уставилась на него, ожидая объяснений.
– Тебе лучше? – невинным голосом осведомился явный злоумышленник – поскольку больше облить меня водой было просто некому. Я с сомнением хмыкнула и приподняла бровь (мой коронный жест, доведенный до совершенства перед зеркалом еще в далеком отрочестве), давая понять, что все еще жду, когда он объяснит, что здесь произошло.
Пытаясь подавить неуместную улыбку, Деметрий вкратце ввел меня в курс дела. Я слушала и ушам своим не верила: я даже не знала, что способна на такое. Оказывается, первым делом я разбила зеркало, швырнув в него вазу, оказавшуюся под рукой, а потом с совершенно недвусмысленными намерениями схватила острый осколок стекла. Однако Деметрий пресек мои действия, чем привел меня в полное неистовство. Вырываясь, я несколько раз ударила его кулаком (так вот откуда эта жуткая боль в руке и разбитые в кровь костяшки пальцев!), а потерпев неудачу, начала ругаться, как пьяный матрос, перемежая проклятия и рыдания угрозами сдаться полиции или при первой же возможности все-таки покончить с собой.
В общем, пришлось признать, что принудительные водные процедуры (в конце концов, не выдержав всех этих безобразий, он отнес меня в душ и облил холодной водой, после чего я замолчала и на несколько минут отключилась) были необходимой мерой.
Необходимой, но, похоже, не достаточной. Я почувствовала, что мои глаза снова наполняются слезами и сердито отвернулась, накрываясь с головой влажным покрывалом. Деметрий, конечно же, оказался проворнее и не дал мне этого сделать. Быстро, и потому не очень-то бережно, он схватил меня в охапку и усадил к себе на колени. Прохладные губы осушили мои глаза и покрыли легкими поцелуями лицо. Стальные руки старательно доказывали, что они умеют быть очень нежными. В голосе любимого слышалось сдержанное ликование, когда он сказал, на секунду оторвавшись от этого важного занятия:
– Ничего не бойся, девочка моя. Главное – мы будем вместе!