Мне было страшно открывать глаза. Отчасти я испугалась, что при падении сильно ударилась головой, и теперь у меня помутился рассудок. Ведь руки, так крепко и нежно державшие меня, были мертвенно холодными, и я боялась, что, открыв глаза, разочаруюсь, что увиденное не оправдает моих ожиданий.
Скорей всего, Элис вызвала Джаспера из дома. Он, как и Розали, похоже, на дух меня не переносит, но сделает все ради своей любимой веселой коротышки. Или это Эммет, который так любит потешаться над моей неуклюжестью, не раз ловивший меня в доме Калленов, когда я пыталась упасть с лестницы или еще что похуже. "Точно, это Эммет", - попыталась я уговорить себя, ему не привыкать подхватывать меня почти у самого пола.
Осторожно, с закрытыми глазами, я положила одну руку на плечо таинственного незнакомца, а второй нащупала его ладонь. Наши пальцы в момент переплелись, а по телу побежала странная дрожь. Нет, вовсе не от холода или страха. Это было что-то особенное; что-то, что словами не передать; что-то, вызывающее невыразимый трепет и заставляющее сердце колотиться в три раза быстрее.
Это мог быть только...
- Эдвард! – восхищенно и удивленно проговорила я, одновременно открывая свои глаза и подтверждая догадку.
Он смотрел на меня, иссиня-черные радужки, казалось, горели прямо на виду. Рот плотно сжат, мышцы лица и шеи сильно напряжены, хотя в остальном он казался полностью расслабленным. Каждое танцевальное па было таким естественным и настолько органично ложилось на музыкальное сопровождение, что я невольно начала восхищаться им. Он, скорей всего, даже не представлял, насколько грациозно и потрясающе выглядит в этом смокинге... Пиджак... а когда он успел переодеться? Элис что-то говорила про чемодан. Она знала? Это было ее условие? А я-то тут размечталась...
Горькие слезы уже готовы были политься из моих глаз, но тут моя неуклюжесть, как всегда, все испортила. Хотя нет, на этот раз спасла. Я наступила Эдварду на ногу!
- Ой, прости, – прошептала я и опустила голову вниз, чтобы он не увидел, как маленькая слезинка вырвалась на лицо.
В этот момент мне больше всего хотелось провалиться сквозь землю, сбежать из этого проклятого места. Я горела от стыда и собственного позора, и это было в тысячу раз хуже того, что я испытала, когда думала, что буду танцевать одна.
Вопреки моим ожиданиям, Эдвард даже не разозлился. Его рука на секунду оторвалась от моей талии, чтобы аккуратно приподнять мое лицо за подбородок. По телу тут же пробежали тысячи маленьких искорок, едва холодные пальцы коснулись моей кожи. Увидев слезинку, он смахнул ее с моей щеки, и... тут я снова наступила на его ногу.
- Я же говорила ей, что не умею танцевать! – чуть не заплакала я. – Я оттопчу тебе все ноги!
Его губы тронула легкая улыбка, и, абсолютно без усилий, он легонько приподнял меня над полом и поставил так, что мои ступни оказались поверх его.
- А никто не скажет, что я жульничаю? – улыбнулась я.
Эдвард пожал плечами.
- Послушай, если это Элис заставляет тебя тут танцевать, то... я вовсе не собиралась тут находиться!
Он покачал головой, прервав мой монолог своим жестом.
- Но я же вижу, что ты... голоден и вовсе не хочешь быть тут. Тебе надо не танцевать с неуклюжей неудачницей, а идти на охоту. Посмотри на свои глаза!
Как будто в ответ, его радужки вспыхнули еще большим огнем. Они горели горячим пламенем, в агонии, излучая нестерпимую боль, которую он испытывал, вероятней всего, от жажды.
- Хочешь уйти отсюда? – тихим шепотом раздался бархатный баритон.
Мне потребовалась почти целая вечность, чтобы понять, кому принадлежит этот чудный голос. И хоть я слышала его раньше и восхищалась им ничуть не меньше, складывалось ощущение, что передо мной совершенно другой Эдвард. Тот, которого я нарисовала в своей голове еще до знакомства с Калленами: Эдвард, не растерявший своих положительных качеств, добрый вампир, мой спаситель, мой принц...
Нужно было успокоиться и заставить себя дышать ровно, перестать мечтать, ведь падать снова будет больно, когда он в очередной раз нагрубит или покажет свою истинную сущность, но чувства не хотели прятаться, разум отказывался включаться, сердце вовсе не сопротивлялось. Я влюблялась в совершенно нереального, вымышленного персонажа, прототип которого был рядом со мной и вел себя именно так, как подобает настоящему принцу. Но, что хуже всего, он чертовски привлекал меня физически.
- Да, – еле выдохнула я, чувствуя, что голова внезапно закружилась от этой невыносимой красоты.
Танцуя с божественной грацией и чересчур странной для такого вампира, как он, осторожностью, Эдвард стал медленно продвигаться к тем самым кулисам, у которых поймал меня. Мы прошли мимо Джессики и Майка, обменявшись с ними испепеляющими взглядами, а потом подарили улыбки Анжеле и Бену и через пару секунд уже оказались за пределами чьих-то взглядов.
Мои ноги все еще стояли на его, а лица внезапно оказались так близко. Кровь запульсировала в моих висках, и все вокруг стало размытым. Казалось, что вокруг исчез весь мир. Для меня остались лишь его прекрасные черты и выразительные глаза, дурманящий, пьянящий аромат его гладкой бледной кожи и сильные руки, все еще плотно прижимающие меня к холодному телу. Все это заставляло мое сердце работать с большими перебоями и просто-напросто мешало дышать. Мне казалось, что я сейчас утону в пучине неведомого мне ранее чувства. Я не знала, что происходит, но похоже было, что я не одна была застигнута врасплох.
Эдвард посмотрел мне прямо в глаза, и показалось, что за темной пеленой огня и жажды скрывалось еще что-то. Нельзя позволить себе зайти так далеко, нельзя! Белла, ты размечталась. Но было уже поздно. Я почувствовала, как мое тело плавится и обмякает прямо в его объятиях.
- Я отвезу тебя домой, – вдруг сказал Эдвард, разорвав это непонятное электрическое напряжение, возникшее между нами.
- Да, пожалуй, – еле проговорила я.
Пока мы шли к машине, я чувствовала, как снова возникает и неуклонно нарастает напряжение, наэлектризованность воздуха. Эдвард тоже казался каким-то... скованным.
- Элис нас убьет, – глупо хихикнула я, попытавшись тем самым как-то расслабиться, но ничего не вышло. Вместо этого Эдвард вопросительно посмотрел на меня, наши взгляды встретились, и мое сердце, в который раз за вечер, сошло с ума.
- Точнее, она убьет меня, потому что с тобой это не так-то просто будет сделать, – я не отдавала себе отчет, что говорю. Мой язык сам по себе молол полнейшую чушь.
К счастью, Эдварду хватило тактичности, чтобы негромко посмеяться и просто открыть мне пассажирскую дверь своего серебристого "вольво".
До моего дома мы ехали в полнейшей тишине и в полнейшем напряжении. Никто из нас не проронил ни слова. Я боялась сказать очередную глупость, а Эдвард скорей всего мучился жаждой. За весь вечер я ни разу не видела, чтобы он вдохнул полной грудью. Складывалось ощущение, что он вовсе не дышал, из-за голода, из-за меня. Осознание этого приносило какую-то странную радость и, в то же время, сильную боль. Ведь он сейчас страдает из-за меня!
Машина мягко остановилась у дома Чарли, и теперь тишину прерывало только незаметное, тихое рычание новенького мотора "вольво". Что ж, я доставлена домой, и теперь, как бы ни хотелось остаться, пора выходить.
- Спасибо, – прошептала я, растягивая момент.
Ответа не последовало, лишь только бледные руки сильнее сжали руль. Эдвард упрямо смотрел в одну точку где-то на лобовом стекле и, как бы я того ни хотела, не собирался поворачиваться, чтобы показать мне на прощание свое лицо.
- Ты знаешь... – ажется, я собиралась сказать еще одну глупость. – Я понимаю, что пока ты в Форксе, тебе нельзя... но ведь тебе никто не запрещал питаться животными.
Его руки еще сильнее стиснули руль, и я готова была поклясться, что слышу хруст.
- Нет, - я продолжала нести чушь, - тебя же никто не заставляет переходить на эту диету. Просто утоли голод, чтобы так не мучиться, а потом, когда покинешь Форкс...
Я так и не смогла договорить, потому что за хрустом последовал откровенный треск и руль перестал быть круглым. На идеально выглаженные брюки посыпались крошки, но руки он так и оставил на том же месте, плотно сжимающие пустоту. Глаза он сильно зажмурил, как будто в них попало мыло. Вздор!
Я хотела подождать, пока Эдвард придет в себя, скажет что-то или просто выйдет из оцепенения и шевельнется, но этого не происходило. Чувствуя свою вину за то, что оставляю его в таком состоянии, с выражением такой боли на лице, я вышла из машины с тяжелым сердцем и пошла домой. И хотя я не понимала до конца, что же в моих словах заставило его так страдать, я почувствовала себя диким чудовищем. Может быть, я наступила ему на больную мозоль голодного, жаждущего человеческой крови вампира, а может, причина иная. Не знаю, но поведение Эдварда никак не укладывалось у меня в голове.

*

Дома я не знала, чем себя занять. Спать ложиться было еще рано, к тому же, с минуты на минуту должна была нагрянуть фурией разозленная Элис и высказать мне все обиды за то, что я не стала сегодня королевой бала, или как там этот конкурс назывался?
Книги не читались, дела не делались, поэтому я плюнула и решила все-таки ложиться спать. Теплые тугие струи воды в душевой кабинке скромной маленькой ванны в доме Чарли помогли мне слегка прийти в себя, переварить случившееся и осознать, что, пожалуй, традиционное происшествие в ознаменование тринадцатого сентября оказалось сегодня незначительным, да и оно того стоило...
Элис угадала, это был действительно самый лучший День рождения в моей жизни.
Переодевшись в пижаму, я уселась в кровати под одеялом и стала рассматривать трещины на потолке. Чарли не делал в доме ремонта с тех пор, как они развелись с Рене. Пора бы! Надо будет этим заняться.
Несколько часов я бесцельно и бездумно лежала в кромешной темноте в ожидании сна или хотя бы Элис и ее расправы надо мной, но ни того, ни другого не случилось. Часы на тумбочке равномерно тикали, отбивая свой секундный ритм, а стрелки на них крутились вокруг циферблата. Занавески развевались потоками воздуха по всей комнате, брякая металлическими клипсами о карниз, а приоткрытая оконная рама тихо скрипела, покачиваясь ритмично на ветру. И больше ничего, ни одного звука, который бы нарушил тишину...
Внезапно, наверное, спустя миллион лет, окно заскрипело сильнее, и в лунном свете появился чей-то силуэт.
- Ну наконец-то, Элис, – засмеялась я. – Я уж думала, что ты никогда не придешь меня убивать.
Пронзительный, зловещий, тоненький, до боли знакомый смех известил меня о том, что передо мной стоит вовсе не Элис.