Когда ты любишь, стук твоего сердца слышат все вокруг, когда ненавидишь – он отдается лишь в твоей голове, когда умираешь – только ты перестаешь его слышать, но он остается с теми, кто тебя любит…
Холм одного дерева

Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.
Владимир Маяковский

Стук повторился. Мы с Эдвардом и не думали отпрыгивать друг от друга: переглянувшись, мы, не сговариваясь, сказали вслух: «Это Эсми». Сказать, что это было не вовремя – не сказать ничего. Лёгкий стук по дереву разрушил наше одиночество вдвоём. Так как в доме было не принято врываться в комнаты без разрешения, то Эсми, стоящая по ту сторону двери, была вынуждена стучать ещё и ещё.
Ну, куда деваться?
- Эдвард, наверное, надо открыть дверь. Она же к тебе пришла... И она знает, что ты здесь.
- Если я узнаю, что это очередная шутка Розали... – недоговорив, он уже стоял у двери, проворачивая ручку. Действительно, я услышала голос Эсми, которая что-то тихо у него спрашивала. Намеренно не вслушиваясь ни в разговор, ни в мысли, я встала и подошла к окну.
Свежий ветер тихонько играл краем тонкой занавески, луна ещё не взошла, небо было того удивительного ярко-синего цвета, каким оно бывает весной сразу после заката. Красные полосы стали чёрно-лиловыми, а у горизонта то и дело мелькали сполохи зарниц. Прямо за окнами начинался лес. Высокие сосны с тонкими сильными стволами, окутанными сейчас темнотой, пушистый мох, душистый ковёр хвои... Невероятная красота природы, помноженная на очарование ночи. Из моей комнаты в Сиэтле открывался совсем другой вид – вид на залитый огнями огромный город. Внизу – артерия дороги с постоянно снующими машинами, лёгкий смог, совсем не похожий на волшебный туман, клубящийся сейчас в низинах. В Сиэтле всегда было шумно: даже ночью жизнь не останавливалась ни на минуту, не затихала... Кто-то встречался, кто-то расставался, кто-то рождался, кто-то умирал... кто-то кого-то убивал. Вся атмосфера Сиэтла была пропитана множеством различных энергий. Он был напичкан самыми разными мыслями... Иногда, когда они особенно настойчиво ломились в мою голову, я просто ложилась на свою узкую кровать и тихо плакала. Этот город был большим, ярким... Но таким равнодушным к собственным жителям, что временами хотелось завыть. Здесь никто и никому не был интересен и нужен: даже самые близкие люди прятались друг от друга за тонкими стенками, которые легко пропускали звуки ссор, плача, смеха... Только никто никого не хотел слышать. Озабоченные школьники, усталые полисмены, ленивые сытые собаки...
Сиэтл недаром прозвали «воротами на Аляску».
Это город с холодной душой.
Я вспомнила, что Элис говорила о возможной поездке в Сиэтл на уик-энд. Нет. Я не хочу ехать туда, я ещё не соскучилась и, наверное, никогда не стану скучать о нём. Мне хорошо здесь, в Форксе. Здесь один день не похож на другой, а время будто тянется дольше, пронизанное зелёными нитями папоротников и звуками леса. Здесь все друг друга знают, всем до всего есть дело... Но мне это нравится. Мне нравится, что Эсми заботится обо мне, что Элис заходит пожелать доброго утра, хотя точно знает, что я не сплю... И пусть Джесс тормошит меня в течение всех шести уроков это лучше, чем молчаливое равнодушие Сиэтла.
Я не вернусь туда. Ни за что...
Задумавшись, я вздрогнула, когда Эдвард обнял меня сзади, обхватывая за плечи и притягивая мою спину к своей груди.
- Думаешь о Сиэтле? – тихо спросил он, склоняясь к моему уху.
- Да... Я не люблю этот город. Не хочу туда возвращаться даже на время.
- Не возвращайся.
- Элис говорила, что вся семья собирается в кино на выходных. Именно в Сиэтл. Сказала, что Карлайл хочет, чтобы ты развеялся...
Эдвард беззвучно рассмеялся, и его дыхание щекотно коснулось моей кожи.
- Звучит отлично... Будто я чем-то болен. Ладно, я придумаю что-нибудь. Если ты хочешь остаться, я тоже останусь.
Это было сказано тихо и нежно.
- Как? Это же ради тебя затевается...
- Пусть Каллены развеются. Им тоже полезно сбросить лишнее напряжение. Я как-то не очень люблю, когда всё внимание семьи сосредотачивается на моей скромной персоне. Вот сейчас... Эсми, которую я безумно люблю и уважаю, просто зашла спросить, всё ли у меня нормально. Ценю её заботу... Но это было немного... не вовремя.
Лес был прекрасен, но гораздо больше меня интересовал стоящий позади меня Эдвард.
- Думаешь, момент упущен? – мне стало легко и весело. Мне казалось, что я умею летать, и что в мире нет ничего не возможного. То, что ещё утром казалось мне проклятием, странным образом превратилось в благословение.
- Нет, не думаю. Куда спешить, Белла? У нас впереди вечность...
Он сделал шаг назад, увлекая меня за собой. Он не был настойчив, нет. Просто он знал, что делает. И точно знал, что я совершенно не против.
Не против оказаться лицом к лицу с ним сейчас, когда в комнате темно и тихо, и не слышно ничего, кроме нашего одинаково неспокойного дыхания. Может быть, простому человеку лицо вампира, мучимого жаждой крови кажется маской смерти или прихотливой гримасой хищника. Лично мне нравилось лицо Эдварда Каллена сейчас, когда его черты проступали ярче и ярче, будто протравленные изнутри сдерживаемыми желаниями. Ему не нужно было ничего прятать от меня. Он мог смело оставаться самим собой, если его только не пугала перспектива того, как я буду сходить с ума, открывая в нём новые и новые цепляющие моё сердце черты.
- Я нравлюсь тебе таким?
- Ты любым мне нравишься...
- Если ты полюбишь кого-то другого... – он многозначительно улыбнулся. – Я слышал, Майк Ньютон пригласил тебя на танцы.
- Было дело... – я ответила ему такой же многозначительной улыбкой. – Но я же не согласилась.
- Ты и не отказалась. Ты обещала подумать.
- Эдвард?
- Белла?
- Ты к чему клонишь? Он мне даже не друг...
- Знаешь... А я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной, если они не родственники. Страсть, вражда, обожание, любовь — только не дружба. Так говорил Оскар Уайлд... – его губы коснулись воздуха около моей щеки. Вцепившись в ремень его тёмно-синих джинсов, я немного отстранилась.
- Эдвард Каллен, ты родился в Чикаго, а рассуждаешь как мой англичанин-отец.
- Многие из моих любимых цитат попахивают нафталином, но только не эта, - иронично парировал Эдвард, притягивая меня обратно. – Потому что это – сущая правда. И упаси тебя Бог дружить с кем-то из Блэков. От этих жди беды... Впрочем, уже то, что ты носишь фамилию Каллен, наверняка оттолкнёт от тебя этих... животных.
Эдвард смеялся. Ему было весело, наверное, впервые за всё время нашего знакомства.
- Ну, знаешь ли... У меня на лбу не написана моя фамилия.
- Это легко поправимо. Как только покончим с охотой, у тебя будет ожерелье с фамильным гербом на манер того, что носят Элис и Розали.
- Я не люблю, когда что-то болтается у меня на шее. Это вообще очень чувствительное место...
Я не успела закончить эту фразу, а Эдвард уже слегка коснулся губами мелкой впадинки в том месте, где моя шея переходит в плечо. Я вздрогнула, а он снова рассмеялся.
- Думаю, Карлайл что-нибудь придумает.
- Ты что, воспринимаешь Майка, как...
Он нахмурился.
- Прости, Белла...
- Просто это глупо, Эдвард... Я же не вижу никого, кроме тебя. Не слышу, никого, кроме тебя... У меня на тебе белый свет сложился зонтиком, – я провела кончиками пальцев по его щеке, возвращая себе ощущение поджилок, трясущихся от его опасной близости. – Я такая наивная семнадцатилетняя дура... которая для всей общественности Форкса приходится тебе сестрой.
- А я-то ... Извращенец просто... – он усмехнулся уголками губ, вызывая желание потрогать его улыбку руками.
- Глупая маленькая девочка...
- И влюблённый вампир-извращенец...
Он сделал какое-то неуловимое вальсирующее движение, приподнимая меня над полом. Положив ладони ему на грудь, я возразила.
- Девочка тоже вампир...
- Чуть-чуть не считается, Белла... – он слишком явно подтрунивал надо мной. – Ты даже спать ещё умеешь. Это так мило... – преодолевая моё достаточно слабое сопротивление, Эдвард провёл чувствительную чёрточку по моей щеке кончиком носа и снова отпрянул, улыбаясь, – у тебя есть маленькая родинка над аркой Купидона. Признак чувственной натуры. Я рассмотрел её, когда ты заснула в машине...
- Мне снились твои ресницы, Эдвард...
- Наверное, потому, что я за малым не касался тебя ими, пока любовался этой твоей дивной способностью засыпать...
Его мысли отчётливо свидетельствовали о том, что смотрел он именно на мои губы, потому и заметил такие детали, но об этом я решила умолчать. Вместо этого я запустила пальцы в его волосы, притягивая его лицо ближе, и сказала волнующим нас обоих шёпотом:
- Ну... Думаю, я смогла бы тебя этому научить. Потом. Если захочешь...
- Уже хочу... – он подался навстречу, и я налетела на него носом, немного смущаясь. – Знаешь, когда совершенно нечем заняться, я очень скучаю по тем временам, когда можно было закрыть глаза и предаваться сновидениям... Научи меня...
- Для этого тебе... ну, тебе нужно будет принять горизонтальное положение... В общем, лечь, Эдвард... – кажется, я сто лет не краснела по совершенно определённым причинам, однако сейчас мне казалось, что я медленно, но верно заливаюсь краской от нечаянно сказанной двусмысленности.
- Это для меня не проблема, несмотря на преклонный возраст, - несмотря на все мои опасения, Каллен подыгрывал мне.
- Какой-такой возраст? Тебе же семнадцать, - я решила отшутиться, пока он, чего доброго, не продемонстрировал мне свою сохранившуюся способность укладываться. Эдвард приподнял бровь, улыбаясь.
- Ну да. Последние девяносто лет... Девочка, у тебя явно выраженная склонность к мужчинам преклонных лет.
- Вся в брата-извращенца...
Его смех был столь заразителен, что я не удержалась, и рассмеялась в ответ. Мне почему-то вспомнилась мисс Чейз, которая и без того думала о нас гадости. Теперь у неё будет прекрасный повод точить лясы в обществе ей подобных старых дев.
- Знала бы моя учительница по машинописи, какого потрясного старичка я отхватила, она бы точно ткнула меня указкой в глаз... – сказала я сквозь смех. Эдвард покачал головой.
- Она всё равно не в моём вкусе. При всём желании мне её не прожевать...
- Эдвард!!! – я попыталась сделать серьёзное лицо, но тут же рассмеялась вновь.
- Ты первая начала... – Эдвард не оправдывался, он принялся снова кружить меня по комнате. Если дальше так пойдёт, то у него закружится голова, и мы точно окажемся на полу горизонтально. – Белла, у меня не кружится голова, не волнуйся. Я тебя не уроню...
Мне нравился его смех и его живое чувство юмора. Мне нравились его сильные руки, которыми он без труда удерживал меня, поднимая над полом, как пушинку, хотя мы были почти одного роста. Мне нравились его глаза, в которых я с такой лёгкостью терялась. Мне нравились его стройные мысли, в которых было так же много меня, как и Эдварда – в моих собственных.
Встретились два одиночества...
Дверь распахнулась совершенно неожиданно, и в комнату, громко цокая каблуками, вошла Розали.
- Какого чёрта?! – возмутился Эдвард. Мы оба сощурились на яркий свет, льющийся из коридора. – Розали, дверь на то и поставлена, чтобы в неё стучали!
- Ну прошу прощения, - она прикрыла дверь, снова окуная комнату в темноту, но даже это не помешало мне увидеть торжествующую улыбку на её лице. – Судя потому, что ваше дружное ржание слышно на полдома, я решила, что ничего страшного я не увижу...
- Следующий раз, когда из-за вашей с Эмметом двери я услышу охи-вздохи, я обязательно загляну, чтобы убедиться в том, что ты жива-здорова, - в голосе Эдварда смех был пополам с ядом.
- Ты же безнаказанно шаришь в моих мозгах, братишка. Ты и так в курсе, что и где происходит, - она смеялась.
- У тебя там всегда две мысли. Первая: «Все бабы, как бабы, а я богиня», а вторая по ситуации. Зачем пожаловала?
- Я тоже рада тебя видеть, Эдвард. Приехал Карлайл, просил всех собраться в гостиной. Охота, охота, охота... – напевая, она собралась уйти, но у порога опять обернулась. – Ну минут пять у вас ещё есть... голубки.
Она успела ретироваться раньше, чем потерявшийся от такой наглости Эдвард среагировал. Посмотрев на меня, он вздохнул.
- Сегодня определённо не мой день.
- Надо идти... – мне тоже не хотелось отлепляться от него именно сейчас. Но семейный совет Калленов – дело серьёзное.
Эдвард уже взялся за ручку двери, но потом... Его мысль мелькнула так быстро, что я успела почувствовать только мятный холодок под ложечкой. Привалившись к двери спиной, он немедленно прижал меня к своей широкой и сильной груди.
- Белла, у нас есть целых пять минут...
Несмотря на оглушительную нежность прикосновения, холодные губы Эдварда показались мне горячими.