Мне опять снился Роберт. Мы лежали в той маленькой комнатке на юге Франции. В окно дул ветерок, и он, обняв меня, шептал разные глупости на ушко. Он рассказывал о Микеланджело. Странно… Нам, что больше не о чем поговорить? Но его голос так успокаивал, давал уверенности и помогал возвращаться к реальности.
Я чувствовала его мягкие руки, теплые и гладкие подушечки пальцев, которые выводили рисунки на моих ладонях и запястьях. Чувствовала его поцелуи – сладкие, нежные, слегка горьковатые от сигаретного дыма. Мне было так хорошо рядом с ним… И я не понимала сейчас сама себя, задавая только один вопрос: как я могла отказаться от всего этого?
Роб гладил руками мое лицо, нежно целовал в щеку, терся своим колючим подбородком. Какой же он колючий… Ненавижу небритого его. Это издевательство над моей нежной кожей. И ведь он это знает, тогда почему… Нет, сейчас я не хотела отказываться от этого. Я хотела просто чувствовать его, просто знать, что здесь, что у меня есть шанс побыть с ним, хоть так. В моих снах и иллюзиях…
Рядом со мной что-то громыхнуло. Я вздрогнула, и боль штормовой волной прокатилась по всему телу…
- Ммм… - простонала я.
Мне хотелось схватиться рукой за голову, но руку что-то удерживало. Я медленно перевела взгляд вправо и увидела рядом стоявший штатив с капельницей. Потом мой взгляд переметнулся на окно закрытое вертикальными жалюзи. В углу стояли холодильник и сверху телевизор…
Тут же рядом с собой я услышала голос:
- Я вас разбудила? Все хорошо?
Это была молоденькая медсестра в синем костюмчике, оказывается, она уснула, и у нее на пол упал огромный «Медицинский справочник».
- Да, – попыталась ответить я, но у меня, по-моему, просто получилось пошевелить губами.
- Хорошо, – она поправила мне подушку и присела назад в кресло, которое стояло слева, возле двери.
- Пить, - попробовала прошуршать я.
Медсестра даже не обратила на меня внимания.
- Пить, - постаралась громче сказать я, и мои попытки продрали мое горло.
- Вам нельзя много пить, - забеспокоилась девушка, но все же поднесла мне ко рту стакан с водой.
- Где я? - все еще неуверенно, превозмогая ноющую боль, спросила я.
- В Нижегородской областной больнице.
- В областной? – удивилась я. – Как я здесь оказалась?
- О, это длинная история. Мы тут все так суетились с вами.
- Почему? – мне захотелось приподняться и выслушать всю историю.
- Лежите спокойно, иначе я ничего не расскажу, – строго проговорила она.
Я тут же умолкла и стала внемлеть ее рассказу, который постепенно наращивал во мне тревогу и местами где-то злость и разочарование.
- Ой, здесь все так переполошились, когда этот англичанин на вертолете вас сюда привез.
- Англичанин? – переспросила я, облизывая пересохшие губы.
- Да. Представляете, здесь никто по-английски не разговаривает. Хорошо, что в одном из отделений больницы нашлась больная - учительница по английскому языку. Вот, все только через нее… Да… - она задумалась, словно вспоминая какие-то детали произошедшего. А я просто лежала и ждала.
- Что за вертолет? – наконец, спросила я, не дождавшись продолжения. – Как вообще я здесь оказалась, я была за сто километров от города.
- Вам нельзя волноваться. Что вы так волнуетесь, – сестра опять подошла ко мне, поправила подушку и посмотрела на приборы. – Лежите спокойно, иначе я завтра получу от вашего лечащего врача.
- Хорошо, только расскажите…
- Все расскажу, - перебила она и стала ходить от двери к окну, повествуя. – Вы попали в Павловскую районную больницу с черепно-мозговой травмой и колюще-режущим отверстием в межреберье. У вас было слегка задето легкое, которое вам там и залатали. А вот черепно-мозговая была серьезная, поэтому было решено срочно вас перевезти в областную больницу, только вот везти вас на машине было нельзя, и вы все это время находились балансируя между жизнью и смертью, вобщем, в коме были. – Мило улыбнувшись, пояснила она. – Нужны были огромные деньги. И на операцию и на то, чтобы вас сюда перевезти. Ваш брат занимался всем вместе с тем парнем, а потом им еще один помогал.
- Откуда вы столько знаете? – прервала ее рассказ я.
Она смутилась, но ответила:
- Этот парень, англичанин. Он был такой расстроенный, он все время, пока здесь находится, разговаривал с этой дамой, ну с учительницей. Правда, ее скоро выпишут, и не знаю, что мы будем делать.
- А сколько я здесь?
- Второй месяц пошел.
- Второй месяц?! – я приподнялась в изумлении.
- Так все, я же сказала, что вам нельзя волноваться, - медсестра помогла мне прилечь и скрылась за дверью палаты, оставив меня со своими мыслями.
«Англичанини… Кто? О, Боже… Так все болит, что даже не могу думать…»
Неожиданно в руку что-то кольнуло, я повернулась и увидела сестру, которая втыкала мне в вену шприц.
- Отдохните немного… - это было последнее, что я расслышала из ее слов в темно-темной и жалкой ночи.
Сна не было, была просто, ставшая уже мне знакомой подругой темнота, в которой можно было просто растворяться и плыть. Плыть куда-то далеко, к тому, что ждет впереди, к тому, что неизвестно, к тому, что пугает и зовет.
«Англичанин… Англичанин…Англичанин…»
Можно было с разной интонацией произнести это слово, но оно никуда не пропадало во сне. Оно было рядом… здесь… в этой палате…
В глаза что-то ярко светило, и я попыталась их открыть. Оказалось в окно уже светило солнце, и время, наверняка, приближалось к полудню. Жалюзи были сдвинуты в сторону, и солнце заполняло всю палату. Мне казалось, что я чувствовала себя лучше. По крайней мере, тело не так ломило и голова, голова была легкой и не шумела от боли.
Я смотрела в окно и думала, про ночной разговор, когда дверная ручка повернулась, и в палату зашел… Незнакомый мужчина в белом халате, с лысой головой, квадратными изящными очками и папкой в руках.
- Добрый день, - он широко улыбнулся и, схватив стул, придвинул его к моей кровати и присел. Его пристальный взгляд изучал мое лицо, но улыбка так и не сходила.
- Здравствуйте, - наконец пробубнила под нос я.
- Уху… - он что-то записал в своей папке и опять повернулся ко мне. – Я ваш лечащий врач – Дмитрий Бениаминович Шварцман.
- Очень приятно.
- Наконец-то, вы пришли в себя. Как голова? Боли есть? – он взял мою руку за запястье и стал слушать пульс.
- Немного побаливает, - прохрипела я и прикоснулась к бинтам, обхватывающим со всех сторон мой череп.
- Ничего, все пройдет, - успокаивал мистер-яйцеголовый. – Вовремя вам сделали вторую операцию. То, что с вами сделали в районной больнице, могло вас убить. Они заштопали вас, оставив там огромный тромб. При такой травме в вашем случае очень вероятен летальный исход.
Меня затошнило ото всех этих подробностей, но то, что стал затем говорить доктор Шварцман, меня заинтересовало:
- Надо сказать спасибо вашему британскому другу. Он оказался настойчивым парнем, - врач усмехнулся и подмигнул мне. – Думаю, вы бы сейчас были уже на том свете, если бы ни его настойчивость. Он просто всю систему здравоохранения на ноги поднял.
Я слушала, не шевелясь, а в голове было только одно: «Англичанин… британец… настойчивый парень…»
- Мне сказала сестра, что меня доставили сюда на вертолете…
- Это пол дела, родная. Он заплатил за палату, достал самые дорогие препараты, вызвал врачей из Москвы и Германии. Правда заграничный специалист поздно подоспел, операция была уже завершена. Но он очень помог нам в процессе вашей реанимации. Порекомендовал более совершенные препараты. Вы должны быть благодарны этому парню. Этот британский парнишка просто как электрошок… - он улыбнулся, поднимая глаза вверх. – Слава всевышнему, что у вас есть такой замечательный друг. Такому сложно отказать…
- Да, сложно отказать… - повторила я.
О, Боже… Том… Боже, нет… Только не он. Кто еще может быть таким настойчивым англичанином. Он может всего добиться. Искусный манипулятор, требовательный, ответственный и словно электрошок. Неееет!!! Этого не может быть он! Я не хочу его видеть, я не хочу его… Не хочууууууууу!
Я метнула испуганный взгляд на доктора.
- Что случилось? – встревожился доктор Шварцман.
- Я не хочу… - заторопилась я, схватив его за руку. – Я ничего от него не хочу! Я не хочу, чтобы он помогал мне. Я … Лучше бы я умерла… Пожалуйста переведите меня в обычную палату! Я не хочу все эти совершенные препараты, пожалуйста! Я его ненавижу! Я не могу принять… Я не хочууу!!!!
Мне показалось, что в голову кольнуло, была страшная боль, с которой я попыталась справиться, но я все еще кричала, словно пытаясь выпустить из себя всю физическую боль наружу:
- Я не хочу помощи от него! Я не хочу!
- Успокойтесь, - врач держал меня за руку. – Сестра! Сестра!
- Пожалуйста, доктор! Я не хочу его видеть! Пусть меня лечат обычные врачи, обычными препаратами, я не хочу ничего от него принимать! Вы понимаете меня доктор?
В комнату влетела медсестра – полная симпатичная блондинка.
Я переводила глаза с нее на врача и постоянно повторяла:
- Не надо, ничего не надо…
- Сестра! – повернулся он к женщине. – Два кубика морфина! Быстрее!
- Не надо… - умоляюще произнесла я.
- Все будет хорошо, - он провел тыльной стороной ладони мне по щеке, - успокойся. Все будет так, как ты хочешь. Только ты должна успокоиться. Никаких истерик. Иначе, это все может привести к нежелательным последствиям. Ты еще очень слаба.
- Доктор, я не хочу его никогда видеть, пожалуйста! – по щеке скатилась слеза, еще одна, глаза слипались, а слезы застилали свет, и мне сейчас совсем не хотелось жить. Не хотелось быть обязанной этому ужасному человеку, который медленно, но верно разрушал мой мир, мою любовь и мою жизнь…
Я хватала губами воздух, пытаясь бороться с тем, что меня мучило внутри и приносило боль снаружи.
В коридоре, за дверью палаты слышались какие-то шорохи и разговоры, но я уже почти не слышала ничего, так как успокоительное накрывало своей растопляющей меня волной. Веки стали тяжелеть, звуки или крики ворвались в палату… Но я уже снова вернулась в темноту, в темноту и одиночество… Хотя, нет ведь темнота уже моя подруга… И там не было этого… англичанина…

***

Не знаю какой сегодня день… И сколько времени я была в отключке…
Все эти обезболивающие и успокоительные… Но на самом деле, мне теперь было хорошо и спокойно… И я почти забыла, что так сильно меня взволновало и беспокоило…
В окно опять светило солнышко, казалось, что вот-вот и придет весна. Закружит вихрем весеннего настроение, новых свежих запахов, шумом птиц и нетерпением сердца…
Рядом со мной сидела мама. К сожалению, она не могла приезжать часто, но узнав, что я пришла в себя, сразу же выехала ко мне на автобусе. Из ее сумки странным образом, словно, из цилиндра волшебника появлялись всякие вкусности, которых мне категорически нельзя было пока есть… Пироги, соления, картошечка, котлетки… Ох, мама-мама…
- Мама, мне этого пока нельзя… - с сожалением сказала я.
- Настюш, ну угостишь персонал: сестру, врачей, этого парня…
- Какого парня? – я напряглась. И нервы в моем организме насторожились, прислушиваясь к тому, о чем захотела сказать мама.
- Этот парень, который тебе помогал. Он сидит…
- Я не хочу ничего об этом слышать!
- Но он здесь с самого начала…
- Мама! – притормозила ее я.
- Нюша, успокойся, - мама обняла меня и стала гладить по голове, - я…
- И скажи ему, чтобы он убирался отсюда. Я не хочу его видеть!
- Это не хорошо, родная, - она сидела на стуле рядом с кроватью и прижимала меня к себе. – Ведь это не по-русски. Мы ему очень благодарны. Он спас тебя. Если бы не он…
- Я не хочу его видеть… - нотки отчаянья разрывали сердце. – Я благодарна за все, но не более того. Он сломал мне жизнь, он сделал мне очень больно, мама…
- Нюшенька, я не верю, что такой приятный парень может сделать что-то плохое…
- Мамочка… - я смотрела в ее глаза, пытаясь передать ей ту боль, которую я испытывала слыша о Томе.
- Хорошо, Нюшенька…
- Мама и престань меня так называть! – с детства ненавидела эти сюсюканья.

***

Оказывается сегодня уже десятое февраля…
Да, Алексей и правда надолго выключил меня из жизни… Но на самом деле, я пока не понимала рада ли я тому, что я выжила… Умирать ведь так легко… А жить… Жить с болью в сердце, сложнее… Где-то я это уже слышала.
Интересно, Роберт знает о том, что со мною случилось? Вряд ли. У него съемки. И потом, он наверняка про меня уже забыл. И вообще не помнит, что я была в его жизни. А я? Я никогда не забуду… И единственно, чего бы мне хотелось сейчас лишь одним глазком взглянуть на него… Нет. Я тоже должна забыть, все забыть…Но на самом деле, мне все еще хотелось его увидеть. Увидеть и сказать, что я его люблю… Вот черт! Все чему меня научил этот случай, который чуть не отобрал мою жизнь, это то, что я люблю Роберта еще сильнее. И все о чем я бы пожалела, если бы не вернулась из темноты – это он. Роберт…
Я вздохнула, понимая, что мои мысли просто нереальны… Я никогда его больше не увижу.
- И что за красотка лежит тут и скучает?! – в палату ворвался вихрь по имени Иван. Мой брат.
- Уже не скучаю, - пыталась улыбнуться я.
- Ты выглядишь…
- Ужасно, - констатировала я.
- Нет, ты даже ничего. Симпатичненькая. Сегодня у тебя даже щечки розовые…
Я заулыбалась и смутилась.
- Ты всегда можешь поддержать, Вань.
Он сел на стул рядом со мной и подмигнул:
- Все будет хорошо.
- Уху…
- Завтра суд. Думаю, Лешке дадут десять лет, но прокурор будет просить больше. За умышленное…
- Но ведь я осталась жива.
- Не важно. Ему и пожизненно мало. Если б… Я бы его сам придушил.
- Ваня… - остановила я монолог брата, - это бы ничего не решило. Пусть лучше посидит, подумает.
- Боюсь я, Настя. Ведь он выйдет совсем другим человеком. Вернется в поселок и…
- Ваня, Ваня… Притормози. – Я, вдруг, задумалась о том, что может случиться, когда вернется Алексей. – Давай пока не будем думать о том, что будет лет через десять. Мне бы хоть из этих бинтов вылезти. А то лежу здесь как мумия…
- Хм… - усмехнулся он. – Лучше скажи мне, почему ты не хочешь видеть этого парня из Англии?
- Ваня, и ты туда?! – я откинула его руку. – Он еще не уехал? Скажи ему, чтобы убирался в свою гребанную Англию. Я не хочу…
- Все не заводись. Я уже и забыл, что раз уж ты что-то решила, так тебя никто от этого не отговорит. А зря… Нормальный парень. Мы тут с ним посидели… Выпили…
Я открыла рот в удивлении:
- Ведь ты не понимаешь не единого слова по-английски…
- Кто тебе это сказал? Ай анденстенд ю. Ландон из э капитал таун. Факин шоубиз и май нейм из Ваня.
Мы оба расхохотались. А я никак не могла остановиться….

***

Четырнадцатое февраля…
День святого Валентина… Как жаль, что у меня нет любимого, да и сама я…
Чего же жалеть себя, сама отказалась ото всего. Но я… Ведь я делала, как лучше. Только почему-то сожалела об этом больше, чем, если б не делал ничего. Но как же бороться со Вселенной. Бороться с миром, за то, чтобы быть счастливой с любимым человеком. А за что тогда стоит бороться? Если не за это? Для чего жить, если не для того, чтобы быть счастливой и делать таким же другого человека. Видеть его счастливые глаза, когда он встречается с тобой после долгой разлуки. Видеть его счастливое умиротворенной лицо, когда он спит после жаркой, неспокойной ночи, видеть, как он поет в душе, счастливый по утрам, как он пьет кофе, как он шутит, как он смотрит, как улыбается, как смущается, как… Боже, почему ж у меня столько времени, что я могу так долго и часто думать. Я уже устала все вспоминать…
Сегодня мне сняли швы с грудной клетки. Теперь у меня под грудью небольшой шрамчик. Я залезла рукой под майку и провела по нему рукой. Прямо под сердцем… А может быть у меня и сердце вырезали… За что я так ненавижу Тома? Ведь во всем была виновата только я. А он? Он мне и сейчас помогает, хоть и знает, что я ушла от него к Роберту. Хотя сейчас я была ни с кем. И что? Простить? Ведь я должна быть ему за то, что с того света вернулась… Том… Почему Том?
В дверь вкрадчиво постучали… Она приоткрылась… И в палату заглянула белокурая головка Лиззи… О, Боже, Лиззи!!
- Лиззи, проходи! - обрадовалась я. – Как ты?.. Как ты здесь оказалась?!
Я протянула руки вперед, чтобы заключить ее в объятия. Лиззи прошла и обняла меня.
- Стася… - выдохнула она. – Я так рада, что с тобой все хорошо. Эта беленькая шапочка отлично смотрится на твоей голове.
Я натужно улыбнулась… Глаза Лиз слегка увлажнились, когда она отстранилась и о, Боже, они так напомнили мне ЕГО глаза…
- Присаживайся, - я указала ей на стул рядом с кроватью и только сейчас заметила Клер, скромно стоявшую у двери. – Клер!
- Привет, милая, - она подошла к кровати и, взяв меня за руки, заглянула в глаза, а потом легонько обняла. – Хорошо, что с тобой все в порядке.
Сердце бешено стучало и подавало какие-то импульсы в мой мозг, заставляя быстрее шевелиться серое вещество, но пока я ничего не понимала. И меня волновали лишь то, как они здесь оказались и узнали обо всем этом.
Клер присела на краешек кровати и улыбнулась.
- Как вы здесь оказались? – все еще недоумевая, спросила я. Я переводила взгляд от Клер к Лиззи, и пыталась осмыслить все, что происходило…
- О… Это было не сложно. Знаешь, существует прямой рейс до этого города. Всего четыре часа и мы были в Нижнем Новгороде. Я правильно произнесла название города?
- Да правильно. Но меня интересует не это. Как вы узнали, что я здесь и…
- Том… - озвучила Лизз.
Нет… Я ничего не хотела знать о нем. Или моя злость уже прошла… И была только благодарность? Лиз не унималась и продолжала говорить:
- Он позвонил Роберту, - я открыла в удивлении рот, пытаясь что-то сказать, но слова так и застряли на полпути. – Роб просто собрал вещи и поехал к тебе сюда. Они с Томом долго пытались все тут решить… Ну знаешь, у вас тут так все сложно, никто не знает язык… И никто не хотел ничего делать.
Как же это по-русски…
Но Лиз не останавливалась, будто зная, что я могу запротестовать, и не дать ей закончить рассказа.
- Они всего за несколько дней смогли перевезти тебя в областную больницу, потому что более длительного перелеты ты бы не перенесла, а на автомобиле тебя транспортировать вовсе было нельзя. Потом вызвали врача из Москвы и Германии, не знаю, где они про них узнали. Том сам ездил в Мюнхен. Но привез того врача слишком поздно. Здесь не могли уже больше ждать и самый известный врач в этой области, какой-то московский профессор, все сделал сам. Ассистировали ему здешние доктора. Все прошло удачно. Роберт постоянно держал нас на связи и мы, - она переглянулась с мамой, - мы очень переживали за тебя.
- Я Лиз… Я не знаю, что сказать…
- Нам и нечего говорить. Мы все время были в Лондоне. Роберт говорил, что мы ничем не можем здесь помочь. А как только ты пришла в себя, мы сразу решили поехать. Разобрались со всеми делами и вот… А говорить ты должна Тому и Роберту…
- Роберту? – я никак не могла осмыслить то, что говорила мне Лиз. Том… Роб… Кто? Кто? Кто мне сейчас нужен? Нет. Не так. Кого я люблю? Кому я должна быть благодарна. Из бешеных, не готовых собраться в единую картинку мыслей, вывел голос Лиз:
- Да, ведь Роб… О, Боже… Настя, он так переживал. Ты бы видела его. На нем лица нет. Он так… Я его таким не видела давно. Он так похудел, - я перевела взгляд на Клер.
Она положила руку мне на колено.
- Милая, он так переживает, что ты не хочешь его видеть. И я, если честно, тоже переживаю за вас двоих…
- Где он? – меня раздирали противоречивые чувства. Я часто дышала и не знала, что чувствовала. Волнение, боль, сожаление, радость, любовь… Все это было…
- Там, за дверью, - пояснила она.
Я схватила Лиз за руку и прошептала сбившимся голосом:
- Я… Лиззи… Клер… Я не знала, я думала это Том… - я пыталась объяснить им, что все это время я даже не предполагала, что со мной рядом был Роберт. – Я думала это Том… - Сожалея, повторила я.
- Боже, Настя, - Лиз вздохнула. – А он уже напридумывал себе, что ты его ненавидишь и не можешь его простить за то, что он усомнился в тебе. За то, что поверил Тому.
- Поверил Тому? Но ведь и я ему поверила. И это я во всем виновата. Мне не за что его ненавидеть, - оправдывала его и себя я.
- Том сказал, что между вами ничего не было, - нерешительно бросила Лиз и опять взглянула на мать.
Я повернулась к Клер.
- Дорогая, Том поступил нехорошо. И он раскаивается во всем. Он просил у Роберта прощения. Но не остался дожидаться твоего выздоровления. Ему сложно и стыдно посмотреть в твои глаза.
- Я хочу увидеть Роберта! – заволновалась я.
- Я позову, - привстав, сказала Лиз. Но я тут же схватила ее за руку.
- Подожди. У тебя есть зеркальце?
- Оно есть у меня, - улыбнулась Клер и, расстегнув молнию сумки, тут же подала мне его.
Я взглянула в зеркало и ужаснулась: глаза впали, рыжинок в них как не бывало, лицо серое и еще эта повязка-шапка на голове. Я провела по ней рукой.
- Ты миленькая, - сказала Лиз и улыбнулась.
- Я мумия, - простонала я.
- Миленькая мумия, - подытожила Клер, и я тоже улыбнулась.
Лиззи подошла к двери и исчезла в шуме коридора.
- Клер, как он? – беспокоилась я.
- Все хорошо. Он немного устал. Но с ним все нормально. Он сильный мальчик.
- Я так виновата, Клер.
- Стася, тебе пора научиться не брать вину за всех на себя. Ты здесь абсолютно ни в чем не виновата.
- Но как же съемки?
- Думаю, он сделал свой выбор.
- Что вы хотите сказать? – не понимала я.
- Я хочу сказать, родная, что он очень любит тебя. И он был готов на любые жертвы, на любые неустойки, был готов потерять все ради тебя. Ему ничего не нужно…
В этот самый момент приоткрылась дверь… И Лиз втолкнула Роберта…
Боже мой… Это был призрак… Он так похудел…
У меня щемило сердце. Я просто готова была сейчас выпрыгнуть из кровати и подлететь к нему, обнимая и целуя каждый миллиметр его лица…
Легкая щетина покрывала его впалые щеки, которые теперь и не стоило втягивать, чтобы изображать вампира, волосы скрывала его любимая кепка. Он часто дышал, казалось, пытаясь справиться с чувствами. Он напоминал мне молодого старичка, словно, Бенджамин Баттон…
Он сглотнул и, пытаясь найти мои глаза, проговорил:
- Привет.
Он был так скован. Руки были в карманах, плечи опущены, он пытался изобразить улыбку, но чувствуя свою неуверенность или вину, все время оборачивался на Лиззи.
Я почувствовала, как что-то горячее скользнуло по щеке…
Роберт шагнул ко мне навстречу, а Клер и привстала с кровати.
Я протянула руку к нему, и он тут же вцепился в нее, боясь отпускать ее когда-либо вообще.
- Настя…
- Молчи…
Лиззи и Клер потихонечку вышли из палаты, оставив нас одних.
- Я так… - у него сорвался голос, и он пытался сглотнуть слезы, которые уже наполняли его глаза и против его воли стекали по щекам.
- Роберт…. – я привстала с кровати, чтобы обнять его. Он наклонился и заключил меня в объятия. Я стащила с него кепку и запустила руки в его волосы. Я вдохнула его запах, его сладковато-горький «Men» и запах крепких сигарет. Это было что-то такое нереальное, но родное, домашнее, желанное, мое… Боже, как я могла от этого отказаться? Как я могла?
- Я так боялся… - он целовал меня в щеку, в нос, в ухо, в лоб… - Я люблю тебя… Пожалуйста, больше никогда не оставляй меня одного… Пожалуйста, Настя…Без тебя мне ничего не нужно. Я не могу без тебя…
Я взяла в руки его заплаканное лицо, которое не могла хорошенько разглядеть от застилающих мои глаза слез, и заглянула в его. Они были мягкими и добрыми…
- Я люблю тебя… Я, даже на том свете, думала только о тебе… Я не могу без тебя, гребанный британец…

***

Двадцать третье февраля…
Я иду на поправку, наверное, это Роб так на меня влияет. Он такой… такой… Он самый лучший, самый любимый, самый-самый…И он мой, только мой…
Я улыбнулась и повернулась к нему, он дремал в кресле… Боже мой, моя мечта, взлохмаченная, небритая, спокойная, родная любимая. Она здесь со мной, не бросает меня, живет мной и подпитывает жизнью меня саму.
Откинув одеяло, я осторожно опустила ноги на прохладный кафель и села на кровати. Роб зашевелился, но глаза не открыл. Он только потер ладонью щетину, причмокнул и продолжил смотреть свой сон.
Я на цыпочках подкралась к нему и поцеловала его в мягкие, горячие губы…
- Ммм… - промычал во сне он.
Я прошлась языком по его губам и попробовала поцеловать глубже. Он открыл глаза и удивился, вскинув брови и поморгав глазами.
- Милая… - он то ли испугался, то ли так сильно удивился. Его зрачки расширились и он сказал: - Тебе нельзя еще вставать. Что ты? Боже, Настя…
Он подхватил меня на руки и отнес назад на кровать.
- Пожалуйста, не беспокой меня так больше. Врач сказал тебе еще рано вставать.
- Я просто хотела сделать сюрприз, - я держалась за его шею и не отпускала его. – В нашей стране сегодня праздник мужчин, а мне нечего тебе подарить, поэтому я решила сделать сюрприз.
- Настя, я так испугался. Ведь врач…
- Роб забудь про врача. Лучше иди ко мне, - я притянула его к себе еще ближе, так, что он практически лежал на мне.
- Ты сошла с ума. Сюда могут зайти, - какой же он милый, когда так беспокоится.
- Я просто хочу, чтобы ты полежал со мной рядом, - нужно было видеть его лицо. Господи мы просто два сошедших с ума влюбленных придурка. А у меня теперь и реально крышу снесло…
Роберт прилег рядом со мной, и я прижалась к нему, положив голову ему на плечо. Потом закинула ему на бедро свою ногу и левой рукой притянула к себе его задницу…
- Ты сумасшедшая, - прошептал он.
- Да, у меня теперь реально плохо с головой, - он улыбнулся и поцеловал меня в нос.
Моя рука лежала на его сексуальной попке, и я залезла своими пальчиками в карман, расположенный именно там.
Роб насторожился и накрыл мою руку своей.
- Что это? – спросила я, нащупав какую-то бумагу.
- Письмо, - все так же настороженно ответил он.
- Что за письмо? - я улыбалась. Мне нравилось играть с ним.
- Письмо Тома, - я выдернула из кармана руку, словно, прикоснулась к горячей сковородке. – Он просил передать его тебе.
- Зачем? Ты читал его?
- Нет. Оно написано для тебя.
- Я не хочу его читать, - пренебрежительно заявила я. – Давай его порвем?
- Настя, я обещал ему, что ты его прочтешь. – Строго сказал Роб.
- Ты вообще ему много чего обещаешь, - я надула губы.
Конечно, я понимала, что Том все это делал, пытаясь вернуть меня. Но он пытался навредить нам . Разрушить наши отношения, разлучить нас… Причинить нам боль…
Как это простить?
Да, Роберт рассказал, что Том был одним из первых, с кем связалась моя подруга Надя. Что именно он первым прилетел и нашел меня в районной больнице, где мне сделали первую операцию. Он нашел вертолет и перевез меня в Нижний Новгород, где нас уже ждал Роберт. Потом Том уехал в Мюнхен, а Роберт решал все вопросы здесь в областной больнице. Но это не оправдывало того, что он сделал до этого. Ведь, если бы ни он, ничего бы такого вообще не произошло.
- Я не хочу его читать, - сказала я, заглянув ему в глаза.
- Хочешь, я прочту его вслух?
- Я не знаю, Роб.
- Настя, если бы не Том… - он задумался, потом встал, обошел кровать и сел рядом со мной на стул. - Я думал о том, что не хотел бы его больше видеть своим другом. Но… Но он можно сказать спас тебя. И потом он позвонил мне, вызвал… Ведь он мог не звонить. – Роберт сложил руки на груди. - Он все объяснил. Сказал, что солгал про ту ночь, потому что хотел, чтобы мы расстались. Хотел сделать так, чтобы ты не досталась никому. Но он раскаивается. Ты бы видела его…
- Думаю, я еще долго не захочу его видеть, - с грустью пробубнила я и поднялась выше на кровати, прислонившись спиной к изголовью.
- Он винит себя за то, что произошло, - Роберт, словно, выпрашивал у меня прощения для Тома.
- Роб, но это и вправду так! – приводила доводы я. – Ведь если б он не придумал все это. Я бы сейчас не лежала здесь с пробитой головой.
Он попытался что-то возразить, но я перебила:
- И не говори мне, что это судьба. Я не верю в то, что влюбленным людям судьба предначертало такое… Влюбленные всегда под особым покровительством, если только вот такие как Том… - Роб с укоризной посмотрел на меня. – Я помню, что он твой друг и до этого случая он много чего хорошего сделал для меня и… Я не знаю…
Я тоже сложила руки на груди и отвернулась к окну.
- Прочти его, - настаивал он. – Прочти, а потом будешь решать, что думать и делать.
- Хорошо, - ответила я.
Роберт осторожно протянул лист бумаги, свернутый вчетверо.
Я вертела его в руках, не в силах открыть и прочитать, что там. Меня не покидала лишь одна мысль, что это может быть очередная уловка Тома, которая опять заставит нас играть по его правилам, которая сможет нас опять разлучить или рассорить…
Я колебалась каких-то несколько секунд…
И тут же вскочила с кровати, подбежала к окну и, подняв руки вверх, стала рвать непослушную бумагу.
Роб тут же оказался рядом, когда я подкинула над нами клочки бумаги и они словно последний снег этой холодной и лютой зимы разлетелись в разные стороны.
- Зачем ты это сделал? – вроде как с ухмылкой спросил он.
Я обняла его за шею и притянула к себе, заглядывая в глаза.
- Не хочу больше игр и манипуляций. Хочу все начать с чистого листа. И, если там будет место для Тома, то Вселенная сама столкнет нас с ним…
Роберт рассмеялся, запрокинув голову, а потом серьезно посмотрел мне в глаза и сказал:
- Я люблю тебя, Настя. Ты моя Sunny- мумия…
Я не успела ответить ему, так как его губы уже накрыли мои и мы пустились с ним в сказку под названием: «Сладостная мука или просто любовь…»

Музыка, которая навеяла мне эту главку.

Ох... Вот и последняя глава. Так жаль расставаться со всеми героями. Мне они так все нравились: Злыдня Петровна, Глеб,Надюха... А вам, кто больше всего запомнился? Пишите. Мне так нужны ваши отклики, даже просто смайлы. Я буду всему рада. За мной правда еще Эпилог. Ведь мы должны узнать, что кого ждет в будущем;) Вот так. Читайте, пишите, жду :-)))
Форум