Часть 1.Начало конца…
(от лица Эсми)
Тихий звук захлопнувшейся двери, словно был сигналом начала конца, заставив её плечи вздрогнуть, и Эсми крепко обняла себя руками. Что, что происходит? Откуда это пугающее чувство безысходности? Как и когда, оно смогло запустить свои щупальцы и начать рушить их любовь и брак, хотя еще сутки назад казалось, что нет такой силы, которая способна на это. Время для Эсми замерло, как и она сама. Она не хотела двигаться, ведь движение это одна из форм жизни, а сейчас она просто не могла найти причину, по которой нужно сохранять к ней интерес. Уже лучше было бы навсегда застыть в этом номере, и не думать, отключиться от навязчивого вопроса, почему одна ошибка следовала за другой, как так получилось и кто виноват? «Если бы из двоих был виноват только один, ссоры бы не длились так долго» Эсми когда то прочла это изречение в одной из книг Карлайла и запомнила его только потому, что тогда просто не могла представить, что с ними может произойти нечто подобное. Ларошфуко был, безусловно, прав. Но только в их случае сейчас была не ссора. Здесь подходило только слово… крах. Надежд и смысла жить дальше.
" - Но, ведь и от ошибок никто не застрахован. Для того эта жизнь и дана, чтобы мы могли учиться"….. Слишком жестоко, любимый…слишком больно вот так ошибаться. Слишком больно понимать, что твое счастье зависит не от тебя. Яркий вихрь воспоминаний закружил Эсми, и бросил её в палату, где она была шестнадцатилетней девочкой, восторженно глядя на молодого доктора и внимая каждому его слову. Она буквально слышала свое сердечко, которое билось словно бабочка, попавшая в сачок, и как будто наблюдала за их разговором со стороны, уже зная, что будет дальше. Если бы ей знать тогда…Но в тот момент, она, как и он, даже и приблизительно не могли представить, что ждет их впереди. Тогда она только лишь хотела, что бы доктор Каллен не уходил, а сейчас хотела, что бы вернулся и вернул то, что они так и не успели возродить. Легкость их любви, разогнав призраков.
"- Но все же лучше прожить жизнь не ошибаясь в ней без конца, ведь правда? Зачем такая жизнь нужна, если она подчинена одним ошибкам"…..Очередная ошибка захлопнувшейся двери, в которой от части была её вина. Ведь нужно было вдвоем буквально вырывать свою судьбу из этих проклятых щупальцев. Получается в шестнадцать она была умнее, или же еще не успела разбить свои наивные иллюзии о жизнь?К сожалению, не всегда понимаешь, что два, это лучше чем один, и сначала упиваешься своей обидой, когда все таки лучше простить, обнять и сказать, что «вдвоем мы справимся» Разум и эмоции, никогда не будут слушать один другого. Особенно когда не можешь справиться со своей памятью. Где ты сейчас? Почему я отпустила тебя? Почему ….что случилось с тобой? Наверно этот вопрос нужно было задать в первую очередь, превозмогая над тем минутным кошмаром, куда её кинули любимые руки. И она бы спросила, если бы не было столько жестокости в её прошлой жизни.
" -А ты не думала, что если человек слаб духом, даже первая ошибка его сломает, и жизнь для него уже будет не нужна?..... Здесь главное ни сколько раз ты совершишь одну и ту же ошибку, важно чтобы ты уже наконец понял, что ты делаешь не правильно" Эсми не помнила, что тогда ответила ему, наверное, согласилась. Но сейчас бы сказала, что главное не в этом. Даже не смотря на то, что тогда их разговор касался людей и просто жизни, а не взаимоотношений. Но ошибки это ошибки, и главное, как потом жить с ними, даже не смотря на то, что понял, где был не прав, и как переступить через них, что бы не попасть в зависимость от их последствий. Они ведь только начали справляться с теми трещинами, которые возникли по её вине, не сломавшись, благодаря Карлайлу и его мудрости, а теперь…
Не двигаясь, судорожно сжимая свои плечи, он закрыла глаза и в одиночку пыталась сражаться с образами в своей голове, прекрасно зная, что самостоятельно не сможет это сделать. Боль, шок и слишком много потрясений за какие –то сутки мешали ей увидеть, что Карлайлу точно так же плохо, если еще не хуже. Если бы она хотя бы на мгновение посмотрела в его глаза, которые опять стали черными, то увидела, что он находится в сумасшедшей агонии, в той агонии сожаления в которой она ни разу не видела своего первого мужа, как и не слышала никогда от него «прости» Рядом с Карлайлом, который открыл для неё новый мир, показал и научил, как можно любить, всегда была аура спокойствия и надежности, которая исходила от его чудесных глаз, от его улыбки , слышалась в его смехе. Его нежные руки никогда не прикасались к ней так грубо…как только что. Эсми зажала голову руками. Господи, ну почему? Почему? Хотелось стонать, выть во весь голос. Как только она видела любимое лицо, ему на смену приходил другой Карлайл, которого она не знала. Прошлое, над которым она в конечном итоге одержала маленькую победу, сейчас не отпускало её, вцепившись мертвой хваткой, потому что Эсми осталась наедине с ним, чувствуя слабость, от того, что внезапно из под ног выбили крепкую опору их любви, доверия и понимания друг друга. Еще минуту назад она хотела, что бы он ушел, идя на поводу у своей обиды и боли, а теперь ужас сковал её тело, когда она только представила, что он больше не вернется. И все таки, опять и опять Эсми вспоминала его руки, резкие движения, жесткие губы, и ничего не могла с этим поделать. Слишком внезапна и неожиданна оказалась та перемена, которая до сих пор оставалась на ней в виде разорванной кофточки. Эсми нервно стянула её с себя дрожащими руками, и отшвырнула прочь, заставив себя сделать пару шагов, что бы взять другую. Как же быть теперь? Опять бороться сама с собой, изо дня в день стараясь не вздрагивать от его прикосновений, в ожидании, что подобное повториться? Боже, нет, нет, нет!!! О чем я думаю? Такого больше не будет. Ты другой, ты мой свет, мой Ангел, вернись…вернись…обними и успокой…ты мне нужен, нужен!!!! Пусть произошло, так как произошло, но сейчас она должна видеть его, что бы зацепиться за то хорошее, что еще осталось. За сожаление в голосе и взгляде. Это самое главное, что может сейчас помочь, потому что Эсми уже чувствовала, что проигрывает в своей борьбе, оказавшись в плену образов из её прошлого.
Документы ....деньги...Куда ехать? Зачем? Если без тебя, любимый, для меня существует только одна дорога. Здесь и сейчас нужно забыть, простить, не давать одной единственной ошибке разрушить то прекрасное, что есть между нами. Я так люблю тебя! Эсми зажмурилась, призывая свои все свои силы, больше не пускать тот ад в образ Карлайла. Треск разрываемой ткани, разорвался в голове оглушительным грохотом, напоминая об ужасе прошлого и настоящего только с тем, кто стал для неё святым ….её протяжный стон отчаяния. Память самый страшный предатель из всех предателей. Она ласкова с тобой, дарит радость, позволяя вспоминать о самых приятных минутах, когда ты один, и тут же безжалостно отбирает их, наполняя тебя самым плохим и мрачным. Где найти столько сил, что бы справиться с ней? Кого просить о помощи, что бы не поддаться, не опустить руки и не перечеркнул их любовь, выстраданную в невыносимых муках? Вернись….вернись..вернись…помоги, - шептала Эсми, вцепившись в дверь шкафа, где опять замерла. Это был первый раз, когда она осталась без него, первый раз, когда не знала вернется он или нет. Даже когда они жили под одной крышей, но врозь, Эсми ни на секунду не задумывалась, что Карлайл может не вернуться с работы или с охоты. А сейчас она старалась унять пульсирующую боль внутри, от того, что все же ей придется воспользоваться его сумкой, если её свет не вернется завтра, послезавтра..никогда. Она уже не умела жить без него. Эсми сейчас не думала о том, сможет ли она смотреть на него, сможет ли прикасаться, она просто хотела снова почувствовать его рядом, его тепло. Оно должно помочь, и она будет стараться забыть все то, что произошло.
Он стоял по одну сторону двери, она по другую. За эти секунды прошла словно маленькая вечность. Карлайл здесь, её свет вернулся. Эсми повернула голову на звук его голоса, и сделала пару неуверенных шагов к нему. Сейчас только от неё зависит, пойдут ли они рука об руку дальше, или же произойдет то, что они уже оба давно озвучили, если вдруг их разведет вечность. Но просто пойди к нему, оказалось слишком трудно, хоть Эсми и храбро боролась с собой, даже не смотря на то, что сама хотела его снова увидеть.
- Не мог бы ты меня встретить на середине?… Пожалуйста. Наверно, это прозвучало глупо, но Эсми не могла пройти весь путь к нему одна, хоть и желала этого всей душой, слыша его слова, которые отличали его от её прошлого.

Часть 2. Разрывая душу на куски
(от лица Карлайла )
Интересно, а я бы смог уехать, без нее? Да вообще, куда бы я поехал? Домой? А что мне там делать? Что делать в доме, где каждая мелочь теперь бы напоминала только об Эсми. Да и зачем было куда-то ехать? Хотя, я не так задал вопрос. Смог бы я просто не вернуться обратно в номер? Уйти обратно в тот лес, где я когда-то уже жил. Вот только в этот раз я остался бы нам навсегда, до момента, пока не решился бы отправиться в Италию. Мне стало даже интересно, пока я шел обратно в гостиницу, цела ли та пещера, которая на несколько месяцев стала мне домом. Но оказавшись перед номером, я уже обо всем забыл, кроме одного.
Я любил жену, и моя любовь сегодня сыграла со мной, злю шутку. Я любил ее, но ненавидел себя. Ненавидел самой лютой ненавистью, как мать ненавидит убийцу своего ребенка, готовая на месть, только чтобы понять, что ее ребенок теперь больше никогда не испытает боли. Он где-то далеко от нее, но она все равно продолжает любить его и надеяться, что он счастлив. Я убью себя, нет, не исчезну физически из этого мира, я бью себя изнутри, погубив все свои чувства, кроме нежности и любви. Моя ненависть все равно не даст мне больше жить той жизнью, которой я жил до этого омерзительного действия. И сейчас стоя на пороге номера, неуверенно смотря на Эсми, и умоляя дать мне еще один шанс, я не надеялся, что эта женщина сможет теперь находиться со мной в одной комнате не испытывая при этом боли. Как же я ненавидел себя за то, что разочаровал своего Ангела! И сейчас, видя ее лицо, ее глаза, которые я прекрасно мог видеть даже в этом полумраке комнаты, я готов был превратиться в пепел, лишь бы та ночь, что сейчас отпечаталась в них, исчезла, растворилась как утренняя дымка. Я ругал себя самыми последними словами, но от этого не становилось легче. Я опять сжимал кулаки до боли, пряча руки в карманы брюк, питая пустую надежду, что от боли мне станет легче, но это все было впустую. И я знал, что теперь так и будет. Чтобы я не делал, эта бездна и пустота, в центре которой все еще продолжал оставаться мой свет, больше не исчезнет и не затянется травой, подарив новую надежду на продолжение жизни.
Я судорожно вздохнул, когда увидел, как Эсми смотрит на меня, ее чуть заметное неуверенное движение ко мне, чуть вздернул опущенную голову, когда услышал ее голос. Мой любимый и самый дорогой для меня голос, который больше никогда не скажет ласковых слов, не скажет, что любит меня и, это для меня было равносильно медленной пытки, которая теперь будет продолжаться на протяжении не одного дня и даже месяца или года. Я сломал самого дорогого для меня человека, не сумев удержать зверя. Я вообще не имел права возвращаться сюда, и просить разрешить мне быть с ней рядом.
Она меня спросила? Спросила того, кто вообще не достоин даже маленькой доли ее внимания. Спросила того, кому должна была просто приказать, и я бы молча подчинился, не смея ничего возразить. Я лишь еще раз убедился, что недостоин этой женщины, не достоин этого Ангела, который заслуживает только самого лучшего.
Но почему же я замер? Почему не мог сдвинуться сейчас с места, как будто мои ноги были налиты свинцом, да и с ним бы я смог ходить, но сейчас, я буквально замер плотно зажмурив глаза.
Вдох-выдох…вдох-выдох, два моих не смелых шага к ней на встречу и вот я уже вновь ощущаю ее тепло, так близко, ее запах, которым всегда не мог надышаться, ее лицо на которое мог смотреть часами. Секунда, и мои ноги просто подкосились. Я понимал, что никакой мужчина на свете так не будет унижаться перед женой. Знал, что сейчас, если бы кто-нибудь увидел эту картину посчитали меня слабаком и трусом, который зависит от женщины. Только вот мне было все равно, чтобы и кто сказал. Они не испытали той любви, что все еще продолжала жить в моем мертвом сердце. Они не чувствовали на себе прикосновение самых нежных рук на земле. Они не целовали самые сладкие губы женщины, в которых был собран весь ее мир, и нежность. И да, я сейчас стоял перед ней на коленях, наплевав на все мнения мира, на все осуждения и непонимания. Я смотрел перед собой, ничего не видя, с одним желанием, опять прижаться головой к ее ногам, как прижимается ребенок к матери, прося у нее прощения за свои действия, но я не мог. Я не мог больше к ней прикасаться, и от этого, если бы умел, из моих глаз сейчас шли бы слезы.
-Эсми…,- как же мне объяснить тебе, что сейчас творится у меня на душе. В том месте, которое уже давно считается погибшим. Спроси меня, любимая, хочу ли я себя оправдать,…и ты получишь отрицательный ответ. Спроси меня, хочу ли я тебя любить, и я буду до отупления повторять что да,…да,…да. Я хочу, чтобы ты мне разрешила себя любить, не требую любви, прошу разрешения. Как же мне объяснить тебе, что ты-то солнце, которое я тогда так и не увидел, распрощавшись со своей жизнью. Как мне объяснить, что без твоего запаха я просто сойду с ума…. Что мне делать любимая? Что делать тому, кто больше не может справиться со своей Тварью, каждый раз уступая ей. Что?
Я и не заметил, как уже стоял не просто на коленях, а упирался лбом о пол, так же как и мои руки, как когда-то я стоял перед иконами Девы Марии и Иисуса. Я и правда был готов молиться на эту женщину, что все еще продолжала стоять, и я чувствовал на себе ее взгляд. Мне не нужно было от нее жалости, и нужно было ничего, кроме одного маленького разрешения. По спине пробежали мурашки, а по тему просто на сумасшедшей скорости пронесся какой-то заряд, заставив меня дернуться, только, когда я понял, что это руки Эсми, которыми она нежно прошлась по моей спине, скользнув к волосам, а потом и к шеи, я немного успокоился. И вот через мгновение она уже понимала меня, держа за лицо, обхватив своими ладонями, присев рядом на корточки, она смотрела прямо в мои глаза,- Эс…,- я шепнул ее имя своими пересохшими губами, две буквы ее имени, которые как наждачка прошлись по моему горлу, обжигая, принося мне неимоверную боль,- разреши тебя любить, я больше ничего не попрошу,…я буду твоим рабом, слугой, кем угодно,…я никогда не притронусь к твоему телу, без твоего разрешения,…но я люблю тебя, как никого и никогда…

Мы уезжали из этого города, города моего детства, города который опять возродил между нами пропасть и темноту. Вы сидели в вагоне, и я, молча, наблюдал за деревьями, которые пробегали за окном. Она была со мной, а большего мне было и не нужно. И я хотел надеяться, что если не спешить, дать времени опять взять над нами верх, то возможно, когда-нибудь я смогу вновь заслужить ее доверие. Как я и сказал ей в номере, я не буду настаивать и заставлять меня любить, я не буду надоедать, и не буду ревновать, если она решит сойтись с другим мужчиной, которого полюбит, от прикосновений которого у нее не будет отвращения и ненависти. Я сказал это, но я прекрасно знал, что не смогу даже подумать о том, что моя Эсми будет в обществе другого мужчины. Мой взгляд изредка переходил на лицо жены, которая о чем-то думала. Наверное, должен был сейчас задать какой-нибудь вопрос, но почему-то боялся услышать в ее голосе нежелание со мной разговаривать. Может быть, поэтому дорога для меня, обратно показалась целой вечностью.
Все началось по-новой, как два года назад. С одной только разницей, с нами больше не было Эдварда. И я прекрасно видел, что Эсми от этого еще хуже, ведь она привязалась к нему, считая сыном. Но я искренне считал, что если Эдвард захочет, то вернется назад. Я все чаще просто бродил по дому, не зная чем себя занять. Я просто отвык быть один. Даже тогда, когда мы просто жили вместе, я не испытывал такой боли и тяжести. Я мог подойти и поговорить с ней, мог о чем-нибудь спросить, рассказать как у меня дела. Но, а сейчас, я просто каждое утро незаметно исчезал из дома, а по возращению ставил в ее комнате свежие розы, которые она так любила. В ее комнате,...нашей комнате, где мы должны были бы жить. Но я уже давно не заходил туда, так как даже свои вещи, которыми чаще всего пользуюсь, перенес в свой кабинет. И с каждым днем, а потом уже и неделями, я пытался найти выход из этого ада, в который я сам же и вогнал нас.
Я вышел в сад. Наконец зима сдала свои права, и теперь природа начинала радоваться будущему теплу. Стоя на крыльце, я глубоко вдохнул весенний воздух. На деревьях уже стали появляться первые почти и сейчас мой взгляд остановился на абрикосах, которые скоро должны были распуститься. Я медленно сошел с крыльца и побрел к беседки, где год назад мы клялись в любви, от которой теперь оставались лишь следы. Опустившись на лавку и откинувшись, я смотрел на солнце, которое начинало только всходить. Скоро нужно было идти на работу, которую я теперь просто ненавидел. Я не думал, что будет так сложно сдерживать себя, после Лондона.

Глава 27.

Часть 1.Время
(от лица Эсми)
Неужели Эсми наконец –то начала ощущать время? Как оно медленно тянется, словно густая кровь, и ты начинаешь молиться, что бы секунды быстрее складывались в минуты. Она стояла по середине этого пространства, и хоть под ногами был пол, но она находилась словно на узком и шатком мосту, видя в Карлайле спасение, что бы не дать своей памяти окончательно затянуть её в объятья черной бездны в которой нет одиночества, нет надежды, нет вообще ничего. И эта бездна уже гостеприимно раскрыла свои объятья, ожидая, когда же Эсми упадет в неё. Минута, другая. Неслышный вздох облегчения, когда он сделал осторожный шаг в её сторону, а затем еще один. И вот она уже прижимается к его крепкому телу, вцепившись в рубашку, и наверно именно сейчас никакая сила не была способна оторвать её от него. Карлайл вернулся, он поможет ей, а она ему. В этот момент она не хотела больше думать ни о чем другом. Но не получалось, слишком велика была его боль, от которой невозможно просто отмахнуться, сказав, что - то нежное, ободряющее, и слишком она была измученна внутренней борьбой, что бы тут же забыть о ней.
Боль может быть разной, но самая ужасная это моральная, с ней бессмысленно бороться, когда она словно свежая рана. Но рано или поздно, все раны затягиваются, оставляя лишь тонкий розовый след на поверхности кожи, который тоже со временем исчезает. Но внутренняя боль, внутренняя рана, пусть даже не видна, но разрушений причиняет гораздо больше, потому что не каждое средство может облегчить страдания, эта боль очень живуча, и не всегда находится средство, что бы унять её. И в последствии она становится, словно вода, которая точит камень. Именно такую боль Эсми сейчас чувствовала внутри Карлайла, которая поставила его на колени, где он горел в ней. Её руки потянулись к мужу. Она стала гладить его спину, волосы, потому что больше была не в состоянии видеть его муки, и эти прикосновения, единственное, чем она могла ему сейчас помочь. Обняв его лицо своими ладонями, она смотрела в его глаза и думала о том, что он спас их от конца, когда вернулся, и сейчас, своим искренним раскаянием, на которое способен не каждый мужчина, и которое делает такого мужчину еще любимей в глаза его женщины. Проведя пальцами по его щекам, она пыталась что-то ответить, но боялась, что вместо слов, из её горла вырвутся только всхлипы, от которых станет еще хуже.
- Просто люби…и я буду. Прошептала Эсми, обняв своего мужа. Если бы она знала, что все - таки это не пройдет для них бесследно.
Говорят, что родные стены лечат. Об этом Эсми думала по пути домой, глядя на постепенно убегающую природу Англии за окном поезда. Им просто нужно вернуться домой, и тогда это молчание, которое началось, когда они решили покинуть эту страну, исчезнет само собой. По каким причинам они перестали разговаривать? Ведь тогда, в номере, казалось, что все наладится, потому что он вернулся к ней. Она уже мысленно, почти не возвращалась к тем событиям, а если думала о них, то без внутреннего ужаса, как спустя несколько часов после того, как Карлайл ушел. Так в чем же дело? Несколько раз она хотела заговорить с ним, но не знала с чего начать, с паникой ощущая внутри себя неловкость, которой не должно было быть. Немигающим взглядом, глядя в окно, она пыталась понять, действительно ли они отдаляются друг от друга, или ей это только кажется. Эсми изо всех сил гнала прочь эти мысли. За весь их путь прерванное молчание, ничего не значащими фразами, лишь только подтвердило её пугающие догадки. Они не знают, как вести себя друг с другом после случившегося. Домой, нужно только попасть домой и все станет на свои места. Надеяться на что-то всегда нужно, не даром ведь надежда умирает последней. Иногда, глядя на него украдкой, она хотела броситься к нему в объятья, потому что скучала, дико скучала по мужу, хоть он был и рядом. Только протяни руку и дотронься. Она хотела и не могла, сама не зная, почему. Ведь простила и поняла еще тогда. И все - таки надежда еще теплилась в ней всю дорогу домой. Исчезла она, когда Эсми поняла, что даже родные стены не способны их вылечить, потому что время было безвозвратно упущено, и не важно по чьей вине. Потянулись безрадостные дни, которые один в один напоминали те, в которых они жили в самом начале, только лишь с той разницей, что теперь они предпочитали избегать общества друг друга совершенно, ограничиваясь дежурными фразами. Пустые полки в их шкафу образовались почти сразу после их возвращения. Причина? Это был трудный вопрос, что бы сразу на него ответить. Скорей всего, причины не было, и они оба очень запутались..друг в друге. Эсми боялась его глаз, если вдруг она нечаянно вздрогнет от его прикосновения, когда они захотят близости, а он …последний раз он прикасался к ней в Лондоне, и тогда же сказал, что больше не дотронется до неё без её разрешения. Гнетущая атмосфера дома еще больше усилилась с уходом Эдварда. Исчезла единственная из оставшихся ниточек, которая соединяла их, и для Эсми это стало очередным потрясением. К тревоге за их с мужем отношения, добавилась еще и тревога за сына. Дом опустел. От былого счастья осталась лишь тень, которая тоже вскоре исчезнет, как каждый раз исчезал Карлайл, напоминая о себе только розами в комнате, которая раньше принадлежала им. В минуты отчаяния Эсми брала цветы в руки, гладила бутоны, прижимала их к лицу, только потому, что их касалась рука его любимого, и беззвучно плакала внутри. Видимо, только эти розы у неё и остались теперь, и Эсми тихо просила, глядя в пустоту комнаты, что бы цветы постоянно появлялись на её тумбочке, словно они вечно будут свежими и их не тронет увядание, как тронуло их с Карлайлом любовь. Почему они так мучают друг друга? Ведь оба прекрасно знают, что рано или поздно кто-то не выдержит. Каждый день, боясь себя и своих мыслей, они только окончательно рушат их брак, тем не менее, продолжая любить друг друга, как сумасшедшие.
Эсми открыла дверь библиотеки и вошла в неё. Читать не особенно хотелось, но хотелось просто занять свою голову чем-то, что бы не думать, не думать об этом одиночестве, что бы не думать, в который раз, почему родные стены им не помогли, когда он и она стремились к этому. Что бы наконец, престать корить себя за слабость, что не смогла, не получилось, хотя старалась всеми силами перебороть себя. Её рука бесцельно бродила по корешкам книг, пока взгляд Эсми не остановился на одной. Томас Манн « Королевское высочество», - про себя прочла она и вынула книгу. Проведя по ней пальцами, Эсми вспомнила, как просила Карлайла найти для неё это произведение. Сразу вспомнился их разговор, и опять стало невыносимо больно, от осознания того, что разговаривают они теперь только лишь в её памяти. Она раскрыла книгу, и на пол плавно упал сложенный вдвое листок бумаги. Подняв его, Эсми увидела, что это тот список, который она писала. Спицы и шерсть цвета янтаря. Невыносимая, мучительная нежность к мужу сдавила горло. Он не только достал эту книгу, а еще и сохранил список, как память… о ней. Как же я люблю тебя. Что же мы делаем с нашей любовью, Карлайл? Что я с ней делаю? Неловкость переросла в отчужденность, а что дальше? Внезапно захотелось уйти из этого пустого дома, наивно полагая, что сможешь убежать от себя и от мыслей. Она слышала, как муж покинул его, и вот сейчас сама готова была уйти куда угодно, лишь бы не находиться здесь одной. Хотелось на остров, туда, где она познала чистейшее счастье, когда, кажется, что так будет всегда, туда, где она купалась в любви, которую излучали его глаза. Но подобное место было и в их доме. Зажав в руке листок, Эсми пошла в беседку, в то место, которое должно сейчас внушать грусть, потому что является живым напоминанием, что остались одни осколки, которые больно ранят, ведь скоро годовщина их свадьбы. И все таки, там она была счастлива как никогда. Глядя себе по ноги, она медленно шла по траве, сбивая с неё капли росы. Скоро взойдет солнце и наступит новый день, но и этот день и последующая ночь, будут похожими. И опять её компанией станут цветы в вазе, и опять она скроется в каком-то уголке дома, что бы Карлайл мог их спокойно поставить. К запаху свежей травы примешались мед и липа. Я чувствую его по всюду, даже на улице, мне слышится его запах. Эсми улыбнулась своим мыслям, сделала еще шаг и подняла голову. Она не могла вспомнить, когда последний раз видела его. Внутри все сжалось и глаза почувствовали слезы. Солнце медленно подбиралось к мужу, коснувшись сначала кончиков его ботинок, потом поползло по брюкам, осветило запястья, которые моментально засияли. Эсми словно приросла к месту, не в силах двинуться, потому что всегда любила наблюдать, как солнце играет с его кожей. Когда заблестело его лицо, Эсми показалось, что Карлайл впитал в себя весь его свет, потому что кроме его сияния, она больше ничего не видела.
Что теперь? Уйти? Остаться? Эсми осталась. Потому что устала, потому, что она хотела услышать его голос, мягкий тембр и спокойную интонацию. Слишком долго она не слышала его, слишком долго не видела, слишком долго он не обнимал её. Все, все было слишком.

Часть 2.Пустой день…без тебя
(от лица Карлайла )
Еще один день, пустой день. Для меня теперь каждый день был сущим адом, почему-то ночью было легче. Хоть я и привык за последний год проводить ночное время с Эсми, но именно когда сумерки затрагивали землю, ко мне приходило какое-то умиротворение. Может быть из-за осознания, что еще один день прожит, а мы все еще живем вместе, хотя нашу жизнь уже нельзя было назвать совместной. Эсми с первого дня стала заменять мне солнце, и еще тогда в больнице я ловил себя на мысли, что встреться мне такая девушка в моей человеческой жизни, я бы наплевал на уважение к отцу, на страх перед ним, и попросту бы сбежал со своей любимой. Да меня бы уже не было бы на земле, я бы просто умер от старости ли или от болезни, но я бы прожил бы одну человеческую жизнь полную счастья и любви. Мне этого было вполне достаточно. Я никогда не гнался за бессмертием, никогда не понимал желания Аро руководить всем миром. Конечно, я отлично осознаю свои способности, и понимаю, что сильнее существа природа еще просто не придумала. Самое сильное существо, которое не может решить элементарной проблемы, не может сделать первый шаг на встречу к любви, которую сам же и закопал в земле вместо своего трупа. Сильный мира сего, который боится притронуться к женщине, которую любит, больше всего на этом веете. Лучше изо дня в день проходить круги ада, чем жить с мыслей, что никогда больше ты не сможешь притронуться к самому святому существу, не сможешь вновь почувствовать ее губы на своих губах или же ее божественных прикосновений. Я до сих пор чувствовал ее руки на своей спине, на шеи, в волосах. Я видел, как я вновь стою перед ней на коленях, прошел не один месяц, а моя память каждый день показывала мне, что я сотворил. Мой внутренний голос проклинал меня, а Тварь насмехалась, и я все чаще просто переставал с ними спорить, соглашаясь с их аргументами, опускал голову под тяжестью вины больше не в силах противостоять своему миру, который много лет назад появился во мне. Я не мог уже ничего исправить или же мог и просто не хотел, никто бы не смог дать мне ответы на все мои вопросы. Чем дольше я жил осознавая, что во всем происходящем лишь моя вина, тем сильнее мне хотелось уничтожить себя. Но по возращению из Лондона, я посмел и поклялся сам себе, что не убью себя, пока Эсми позволяет себя любить. Конечно, я врал самому себе, когда говорил, что я смогу справиться, что не буду иметь при виде жены желание прикоснуться к ней. Я имел его, каждую секунду, каждую минуту, пока мы были наедине, именно поэтому я так старательно ее избегал. Я не знал, о чем думает Эсми, как она справляется со всем этим, и в этом я тоже чувствовал только свою вину. Ведь если бы не я…если бы не моя Тварь, что вырвалась в самый неподходящий момент, мы бы были счастливы. Я всегда учил Эс бороться с внутренним зверем, каждый раз советовал как лучше и правильней с ним справиться, и вот учитель сам не смог сделать домашнего задания.
В жизни можно ошибаться до бесконечности, но когда-нибудь одна единственная ошибка окажется роковой и тогда уже не будет пути назад. Когда-то я сам говорил Эсми, что главное не сломаться под тяжестью ошибок и пытаться исправить то, что уже случилось. Именно сейчас и происходит то, чего я так всегда боялся. Отказавшись от человеческой крови, я показал свой характер, причем не кому-то, а одному из могучих кланов в вампирсокм мире. Я отлично знал, что Аро ни приветствует такое отношения к самому себе, ведь он поистине считал, что мы практически боги на этой земле, но в тот же момент я видел в его глазах какое-то восхищение. Я смог побороть свою природу, но не могу сделать элементарного: вновь сблизиться с женой. Почему же я так боялся? Чего я боялся? Что Эсми просто оттолкнет меня или же просто увидеть в ее глазах то отвращение, которого я заслуживаю? Опять одни вопросы, которые просто разрывали меня изнутри. По идеи я должен был отлично воспринимать одиночество, я привык к нему, прожив не один век лишь в компании с книгами. Но сейчас мне хотелось выть от тяжести, что навалилась на меня, от этой безысходности, именно в такие моменты я и жалел что не человек. Людям было намного проще справляться со своими эмоциями. Я не раз видел людей, которые теряли рассудок, и хотел сейчас оказаться в их числе. Я не раз видел, как люди сходили с ума от любви, и если бы я не был вампиром, то я бы точно сказал, что тоже начал сходить с ума.
Откинувшись на лавке и закинув руки за голову, я, молча, смотрел на небо, такое чистое и голубое с белыми пушистыми облаками, оно было готово принять поднимающее солнце в свои объятия, обласкать своими нежными прикосновениями и получить от солнца долгожданное тепло. Я видел все цвета, яркие, насыщенные деревья, зеленый цвет листвы и травы, которые набирались сил для будущего лета, чувствовал запах зарождающейся природы, которая каждый день еще больше расцветала. Но я уже давно жил в черно-белом мире и маленькие радости, которые я изредка позволял себе, были моим последним лучиками света, в моем потухшем мире.
Солнце коснулась беседки, в которой я нашел свое пристанище для этого начала дня. Почему сегодня я решил зайти именно сюда? Ведь мой день всегда начинался в лесу, под каким-нибудь деревом или на берегу лесного озера, где я просто сидел не о чем не думая. Пожалуй, это был единственный вопрос, на который я смог бы сейчас дать ответ. Завтра, тот день, когда вновь распустятся абрикосы, подарив нашему саду праздничный вид. И именно год назад, я стоял в этой беседки, держа Эсми за руки, смотря в ее счастливые глаза и произнося свою клятву. Наша первая годовщина свадьбы. Конечно, я завтра ее поздравлю, опять принесу в ее спальню букет роз, оставив их в вазе, вот только это будет все, что я смогу сделать, если я сегодня не приму окончательного решения. Мы были взрослыми людьми и, наверное, каждый из нас отлично понимал, что кто-то должен был первый сделать шаги на встречу. Я был виноват в случившемся, значит, мне и нужно было что-то менять. Но как?
Я повернул голову на чуть заметные шаги и увидел жену. Как всегда прекрасна и юна. Ей сейчас бы заплести в волосы цветы и даже бы я спутал ее с богиней. Я был не достоин ее с самого начала. Даже если брать наши внешние данные, но, а ее внутренний мир всегда был выше и богаче моего. Если и существует для вампиров какой-нибудь рай, то именно Эсми должна будет восседать на месте правителя, я бы с удовольствием принял от нее любое наказание. Интересно, что ее привело сюда? Или она каждое утро приходит сюда, и я сейчас нарушил ее планы?
-Прости,- я быстро поднялся на ноги и выскользнул из беседки, хотя хотел просто остаться, протянуть руку и попросить ее присесть ко мне на колени,- я наверное, помешал тебе,- меня преодолевало желание поговорить с ней, мы слишком давно не вделись, давно не общались, я уже давно соскучился по ее голосу, - Эс…я тут решил сегодня не идти на работу, если ты конечно не против,- я просто не мог сдержать себя, и мои глаза сейчас пробежались по ее телу, и желание вновь ощутить мягкость и тепло ее кожи, просто накрыло меня с головой, мой взгляд натолкнулся на ее руку, в которой был зажат лист бумаги,- ты была в библиотеке?- я сделал к ней пару шагов, прям как тогда в номере отеля, прятал свой взгляд, у меня опять начали дрожать руки. Я набрал в легкие побольше воздуха, и все таки дотронулся до руки Эсми, аккуратно вытащил лист. Если бы я умел, то сейчас покраснел с головы до ног,- эмм…Эс…ты,- ну что я опять начал мямлить как малый ребенок, который должен был признаться в любви? – Эс…я устал. Устал от ненависти к самому себе, и, похоже, от страха, что ты ненавидишь меня,- я пожал плечами и подавил судорожный вздох,- помнишь год назад, мы стояли в этой беседки, и в твоих глазах я видел неописуемое счастье…да я сам виноват во всем, что случилось. И в отеле я просил лишь о разрешении любить тебя, и я тебе клянусь, мне этого достаточно…я не знаю, как ты еще терпишь меня, не ушла из этого дома…А еще я помню тот день, когда ты…именно ты остановила меня, не дав уйти…Помнишь я когда-то сказал: главное не сломаться от ошибки, а попробовать ее исправить. Сидя на том дереве по ночам…-я усмехнулся, слегка покачав головой,- и наблюдая за твоим сном, я знал что перешел все границы, которые мне были дозволены. Ведь я не раз возвращался в город, в котором мы познакомились…и когда узнал, что ты вышла замуж, обрадовался. Желание видеть тебя счастливой, это была моей единственной мечтой. Если бы я знал, что тебе приходиться переживать…я наплевал на все свои правила и если бы увидел в твоих глазах желание, то убил бы его. Хотя я бы убил его и так…сделал бы то, что не могу сейчас сделать с собой. И если я увижу сейчас в твоих глазах желание избавиться от меня, оно осуществиться…Но я вижу сейчас в твоих глазах что-то похожее на то, что видел в тот день, когда стоял перед тобой на коленях, а ты давала мне шанс все изменить. Так открой себя…дай мне возможность…одну…единственную. Бесконечно позади, бесконечно впереди, и пару мгновений посередине Давай хоть несколько мгновений поживем вместе?