госпиталь в Танжере, Марокко, апрель 2010 г.

Название главы идентично названию романа А. Хейли. В тексте – ничего общего, можете проверить. Такой вот реверанс выдающемуся беллетристу.
Я заранее извиняюсь за избыток терминов, но положение обязывает. Старалась избегать заумных фраз - смотрите сами, что получилось. Сноски в конце главы. Сильно не ругайтесь, дальше все будет по-русски. )))

Лоран Малкович, бактериолог из группы специалистов Красного Креста, уже пять лет работал в Африке. И около года – рука об руку с Мейсеном.
Лоран уважал его как высококлассного диагноста и умелого хирурга, способного брать на себя ответственность. Но последнее качество создавало трудности в общении, Мейсен не умел выслушивать чужое мнение, привыкший руководствоваться только своим.
Малкович повидал немало врачей-клиницистов; и знал, что в большинстве своем они тупые ремесленники с удручающе низкой эрудицией.
Мейсен же обладал мощным интеллектом и редко ошибался, но даже этот факт, по мнению Лорана, не извиняет резкого характера.

Вот и сейчас, войдя в приемную в сопровождении старшей медсестры, Мейсен не удосужился поздороваться, продолжая разговор:
- Единственное, что я знаю наверняка – то, что у нее тяжелая интоксикация, и там нет аппарата для гемосорбции(1).

Лоран уже успел выслушать сплетни о новой пациентке. Ему не терпелось узнать подробности.
- Маккартни сообщил, что ты привез девочку из госпиталя в Фесе? – спросил осторожно Малкович.
- Все верно.
- Ты в курсе, изолятор занят туберкулезными?
- Я поместил ее у себя.
- Она твоя знакомая?
- К чему этот вопрос?
- Что у нее?
- Тиф. Я не сомневаюсь в диагнозе, но серология(2) мне нужна как можно быстрее, - с нажимом проговорил Эдвард. Он принял документы у старшей сестры и торопливо скользнул взглядом по корявым строчкам эпикриза(3).

Компьютеры завезли еще в прошлом году, но работали с ними только врачи-иностранцы - местные избегали их, как чумы. Объясняли это религиозными соображениями, но Лоран понимал – всему виной гомерическая лень – особенность восточного менталитета.
«Со своим уставом в чужой монастырь не пойдешь» - пословица вполне применима к условиям африканской больницы. Попытки коренным образом улучшить систему в лучшем случае вызывают непонимание. В худшем - откровенный саботаж.

Вот и сейчас голоса в приемной поутихли с появлением начальства. Персонал спешно включился в работу. Старшая сестра, как фокусник, доставала все новые и новые документы из необъятной папки, пряча туда те, что уже увенчала размашистая подпись главного хирурга.
Лоран поджал губы, тщательно скрывая обиду. Как и всякий специалист, он злился, когда узурпируют его функции.
- У нас нет ни доксициклина, ни хлорамфеникола(4).
- Зато есть хирург на случай перфорации(5).
- Но ей потребуется…
- Не сейчас, - отрывисто бросил Эдвард, не прекращая своего занятия. - Брадикардия сорок, сознание сопорозное (6). В Фесе ее под завязку нашпиговали мефлохином. Необходим кардиомонитор. И аппарат для сегрегации(7), - последнюю фразу он адресовал старшей медсестре вместе с подписанными эпикризами. Та удалилась, оскорблено вздернув подбородок.

- Что ты намерен делать с центрифугой? - не унимался Малкович.
- Иммунную сыворотку. Левомицетин пока нельзя, почки отлетят. Да и гемоглобин - 70.
- А донор? – Лоран знал, что кровь была на вес золота.
- Я. Я три месяца назад переболел тифом. Моя плазма просто кишит иммуноглобулином(8). Так что лекарство под рукой.

- Мейсен, ты понимаешь, какой это риск…
- Больше, чем ты думаешь, - оборвал его Эдвард, скинув рубашку.
Обнаженный торс резко контрастировал белизной с загорелой кожей шеи.
Вытянув руки ладонями вверх, он придирчиво осмотрел собственные предплечья. Под гладкой кожей четко рисовались тренированные мышцы. Богоподобное тело, словно изваянное резцом Праксителя из лучшего каррарского мрамора. Тонкий шрам пересекал левую ключицу.

Лоран оторопело наблюдал, как Мейсен, сжав пальцы в кулак, нащупывал взбухшую локтевую вену.
- Найдите Анжелу, у нее рука легкая, - лицо Эдварда оставалось непроницаемым, только жесткий блеск в изумрудных глазах выдавал нетерпение. Спорить с ним в таком состоянии было бесполезно и небезопасно.
Одна из сестер ушла выполнять поручение.
Другая, что помоложе, протянула жгут, не отрывая алчного взгляда от полуголого молодого человека.

Отрицательно мотнув головой, Мейсен повернулся к Малковичу:
- Лоран, будь добр, достань развернутый набор для определения группы крови. И системы для трансфузии(9), желательно с тонкими иглами. И, кто-нибудь, включите вентилятор - здесь же дышать нечем!

* * *
Последнее, что она отчетливо помнила – яично-желтые стены амбулатории колледжа и гортанный голос медсестры, вызывающей по телефону папу. Медсестра задала ей вопрос, что-то о других родственниках Изабеллы Свон.
Изабелла Мари Свон – ее имя. Это она помнила. Огромных усилий стоило говорить. Казалось, рот находится за сотню миль от мозга. Белла услышала свой голос будто через слой ваты.
Потом накатила жаркая дурманящая слабость, и все смешалось в неясный клубок вспышек сознания.

Одна только мысль назойливым рефреном терзала закипающий мозг: « Неужели умираю…так просто… сразу смерть… как мама…»
Страха не было, лишь жуткое чувство одиночества.

Скользкая клеенка, тошнота, пластиковые трубки, металлический привкус во рту, крики, хлопанье дверей, слепящий свет. Она не знала, сколько времени прошло – дни, часы, секунды потеряли качественную разницу, запутались в густом удушливом тумане.

Ее ворочали, переносили, тело задеревенело, как от новокаиновой заморозки. Все перемещения отдавались разламывающей болью в висках.
Ее спрашивали, она пыталась отвечать, но из горла вырывался лишь сиплый стон. Язык разбух и отяжелел, будто начиненный свинцом.
Мучила жажда, в горле царапало невыносимо. Губы высохли и растрескались, как эта бесплодная земля. Ей казалось, что она подобно Алисе из сказки падает все глубже и глубже в темную дыру. И дыра заглатывала ее с чудовищной скоростью, пока она не нашла его руки.

Он появился из ниоткуда. Из сумрачного зноя. Бледный ангел.
Его сильные руки дарили прохладу, дыхание нежно омывало разгоряченное лицо.
Глаза цвета влажной листвы стали якорем в море горячечного бреда. Изнуряющая лихорадка поглотила остатки сознания, только его голос проникал сквозь вязкий туман. Ангел утешал, уговаривал потерпеть мимолетную боль.
А она готова была упиваться этой болью, лишь бы ее не оставляли одну на растерзание навязчивым кошмарам.
И ангел оставался, держал ее в руках, остужая ласковым касанием пылающую кожу.
Как ребенок слепо тычется, ища материнскую грудь, Белла металась в поисках желанной прохлады, и не засыпала, пока не прижмется щекой к его ладони.
Он был с ней, и она ничего не боялась.
Ангел был рядом – и она жила.

* * *
К реальности она возвращалась медленно, словно выныривая из темного озера, заросшего тиной.
Сначала сквозь полудрему пробилось заунывное пение.
«Это баптистские псалмы, – устало заключил ее мозг. – Меня отпевают».
Только ведь она католичка, не так ли?
Услужливая память тут же воскресила старенькую церковь в предместьях Касабланки, в зарослях вечнозеленого лавра и миндального дерева. Каждое воскресное утро малышка Белла с темнокожей няней за руку ходила к мессе.
С ней ли это было?
Не плод ли это лихорадочной фантазии какого-то безумца-режиссера, поселившегося внутри черепной коробки?
К монотонным звукам псалмов прибавилось ритмичное шарканье и плеск воды.

Пить хотелось страшно, и Белла неслышно простонала.
С трудом приоткрыв глаза, она увидела чужой потолок, оштукатуренные стены без обоев, тумбочку в изголовье, всю заставленную разнокалиберными склянками.
И крутобедрую негритянку в пестром тюрбане, намывающую дощатые полы. Это она распевала гимны.
- Пожалуйста, воды… - прошептала Белла, еле двигая пересохшими губами. Негритянка откликнулась даже не на звук, а на слабый взмах тонкой руки. Кисть бледная, почти бесплотная.
«Я точно призрак», - подумала Белла.
- Очнулась, - забормотала негритянка и, опустив тряпку в ведро, вытерла подолом юбки натруженные руки. – Я позову доктора Мейсена.
Белла бессильно проводила ее взглядом. Жажда мучила невыносимо, и если она бы могла сползти с кровати, то припала губами к грязному ведру, забытому негритянкой.
«Придите же, кто-нибудь!»

Как в ответ на ее мольбу в коридоре раздались голоса, и через несколько секунд в комнату зашел полноватый мужчина с загорелой лысиной. Белый халат слегка топорщился на плечах, нос украшали очки в массивной оправе.
Вид доктор имел солидный и академический. Белле он показался похожим на персонажа из романов Диккенса.
- С возвращением в реальный мир, мадемуазель, - проговорил он по-французски густым сочным баритоном. Быстро оглядел ее лицо, оттянул пальцами нижние веки, попросил показать язык, который осмотрел, деловито нахмурив брови.
- Как голова? – нос с очками смешно дернулся. Негритянка с любопытством выглядывала из-за плеча.
- Я хочу пить, - прохрипела Белла. По-французски она говорила с сильным акцентом, еще хуже, чем негритянка.
Доктор, не мешкая, перешел на язык Диккенса.
- Воды только по глоточку. Иначе затошнит, - и, наполнив фаянсовую чашу из склянки, поднес ко рту Беллы.
Она поймала губами край и жадно пила. Вода была соленой, но вкусной.
- Спасибо, доктор Мейсен, - Белла с наслаждением откинулась на подушки.
- Доктор Мейсен на операции, мадемуазель, – со старосветской учтивостью молвил врач. – Я доктор Малкович. Вы помните, что с вами случилось?
- Я заболела… Мне было плохо, - она неуверенно поглядела на негритянку в поисках поддержки.
Та одобрительно закивала.
- Да, да. Мисс привез доктор Мейсен из Феса. Он давать ее кровь, она поправится, - алжирский диалект и мимика негритянки напоминали Белле няню.

Доктор Малкович покосился на болтунью, и та увяла под недовольным взглядом. Народ тут малограмотный и суеверный. Не стоило поощрять эти россказни.
- Как вас зовут, вы помните?
- Белла.. Изабелла, - собственное имя прозвучало как-то странно, незнакомо.
- Хорошо, Изабелла, я не буду вас утомлять, - доктор заметил ее внезапно потухший взгляд. – Если что понадобится, скажи Джемме, - он указал на добродушную негритянку, и та заулыбалась, обнажая розоватые десны. – Доктор Мейсен освободится через два часа, не раньше. Постарайтесь уснуть.

Доктор ушел, шелестя накрахмаленным халатом, а негритянка нехотя вернулась к ведру.
Обстановка комнаты больше походила на дортуары колледжа, чем на больничную палату. Окно под потолком, затянутое москитной сеткой. Узкая кровать, стул, тумбочка.
На столе стопка журналов, кофейник, ноутбук и потрепанный томик «La Dame de Monsoreau»(10) с небрежно загнутыми страницами.
В разогретом воздухе витал аромат мятного берберского чая. Белла тихонько вздохнула, рассматривая солнечные пятна на влажном полу.
«Нужно сообщить папе. Знает ли он о карантине?»
Веки отяжелели, сон овладевал ей. Мысли обрывались и путались.
- Джемма, - пробормотала Белла сквозь дрему. – Джемма, скажи, а какой он – доктор Мейсен?

Негритянка с радостью отвлеклась от бесполезного занятия:
- Доктор Мейсен – он бледный и медноволосый, - нараспев говорила она. - А еще красивый, чисто ангел. Он все ночи быть здесь, лечить своей кровью, и мисс выжила. А когда привез, была точно покойница, - словоохотливая алжирка истово перекрестилась. Белла счастливо замерла. Ангел был настоящий.

* * *
Малкович передал Эдварду, что его больная пришла в себя. Бледность Мейсена после кровопускания обрела превосходную степень, он был белее белого халата. Зеленые глаза казались неестественно яркими. Местные жители взирали на него с религиозным трепетом, даже мальчишки-попрошайки, стайками кочующие по узким улочкам Танжера, обходили стороной.
Лоран и раньше замечал, что во внешности Мейсена есть что-то инфернальное, а сейчас, когда черты бледного лица заострились, впечатление Эдвард производил дьявольское.
Но, надо отдать ему должное, держался он отлично.
- Лоран, я знаю, что рано, но посмотри гемокультуру(11), - Мейсен рывком стянул перчатки и, небрежно скомкав, запустил в бак с биоотходами.
– Вот черт, опять не туда, - с кривой улыбкой подмигнул Анжеле, операционной сестре. Вебер шутливо погрозила ему пинцетом.
Операция, похоже, обошлась без осложнений. Когда все ровно, как сегодня, поведение Мейсена было не узнать.
- Эрик, зашивай викрилом(12), не мудри, - ассистент возился у стола, когда Мейсен, разоблачившись, подошел к раковине.
Лоран стоял рядом и не мог не увидеть, как Эдвард, вдруг вцепившись в кран, бессильно приложился лбом к кафельной плитке.
- Тебе надо прилечь, Мейсен. Анжела, набери…
- Все в порядке. Ничего не надо.

Операционная сестра растерянно глядела на обоих. Она даже не успела сообразить, что случилось, как Эдвард выпрямился и, открыв кран локтем, начал мыть руки. Мутноватая вода источала резкий запах хлорки. Зеркало над раковиной отражало операционный стол и пыхтящего над ним ассистента.
- Эрик - в темпе, - не оборачиваясь, скомандовал Мейсен. - Будешь дошивать «под крикаином»(13).
Ассистент старательно закусил губу, накладывая очередной шов. Иглодержатель неловко вращался в потной ладони. От рождения левша, Эрик с упорством, достойным лучшего применения, оперировал правой рукой.
Вебер вновь принялась скрупулезно пересчитывать окровавленные тампоны и собирать инструменты. Четыре операции подряд, а хирургический костюм на ней был без единого пятнышка.
«Такой аккуратистке, - поразился Лоран, - можно подыскать работу и получше».

Анжела приехала в Марокко, закончив колледж медсестер в Гданьске. Имела все данные, чтобы стать неплохим врачом. Но судьба распорядилась иначе. На последнем курсе у нее обнаружили туберкулез. Пусть в неактивной форме, но это закрыло дорогу во все специальности, кроме фтизиатрии(14). Верующая христианка, она сочла это знаком свыше и проявила немалую силу воли, убеждая мать и отца смириться со своим решением. В МКК уже три года и, по ее словам, ни дня не жалела.

Эдвард тем временем размылся и, убедившись, что Эрик справится без посторонней помощи, отправился к своей пациентке. Он действительно поместил ее у себя, в комнате, смежной с кабинетом, располагавшимся в восточном крыле.
Забрав девушку из Феса, где она не протянула бы и дня, он прекрасно понимал, чем рискует.
Вытянуть ее было сложно: это стоило Мейсену около литра собственной плазмы, пяти бессонных ночей подряд и тысячи баксов за левомицетин на черном рынке.
Чудесным образом их кровь совпала по четырем основным антигенным группам(15), что редко встречается даже среди родственников.
Рок? Случайность?
Лоран назвал этот поступок донкихотством, приписав ему романтические побуждения. Прав ли он был?
Эдвард не считал себя моральным уродом, но особой жалости к больным не испытывал никогда. В такой работе нет места сантиментам. Сдержанность и хладнокровие, отточенные годами медицинской практики, стали частью его натуры. Год в Африке мало что изменил, Мейсен быстро свыкся со здешними реалиями.

Но, увидев ее в Фесе, такую слабую и беспомощную, испытал болезненный спазм в груди. Он действовал инстинктивно, без колебаний.
Была этому еще одна причина. Эдвард не хотел признаваться себе в том, что ее бледное личико, лоб в испарине, хрупкость плеч и полуоткрытые губы разбудили в нем томительную нежность – чувство, ранее ему незнакомое.

Белла дремала, когда он вошел, тихонько отворив дверь.
Длинные каштановые волосы разметались темным ореолом вокруг головки. В полумраке комнаты силуэт, прикрытый тонкой простынкой, казался эфемерным, бесплотным. Присев с краю, Эдвард осторожно взял в ладонь хрупкое запястье с просвечивающими голубоватыми венками. Кожа была теплой и гладкой. Пульс частил, и Мейсен нахмурился, заметив румянец на фарфоровом личике.
«Неужели рецидив?»
Белла мгновенно почувствовала его присутствие. Карие глаза взволнованно наблюдали за ним из-под длинных ресниц и трепетно зажмурились, когда он, склонившись над кроватью, медленно провел губами по ее пылающему лбу.
Губы Эдварда приятно холодили разгоряченную кожу, и Белла вдруг мучительно захотела прижать к ним собственные, приоткрытые в жаркой истоме.
Его запах невозможно забыть – теплые древесные ноты оттеняли прохладную свежесть мяты и ванили.
Он прогонял удушливые тифозные кошмары, словно обволакивал, укутывал ее в легкое прохладное одеяло. Он врачевал тело и душу.
Ангел.
Когда Мейсен отстранился, Белла едва сдержала жалобный стон. Он заметил это и помрачнел еще больше.

- Ты не спишь? – девушка слабо помотала головой, не отводя восхищенного взгляда.
Ему вдруг стало неловко.
- Давай знакомится. Тебя зовут Белла?
- А вы – доктор Мейсен?
- Точно.
- Это были вы? – голос не громче шепота, но Эдвард прочитал вопрос по губам.
- Да, - просто ответил он.

В ее глазах было такое странное выражение, что Эдвард не удержался. Наклонился над девушкой и нежно подул на лоб, как делал это все ночи, когда она металась в лихорадке.
Белла с наслаждением подставила лицо теплому дыханию.

- Точно, - призналась она, коснувшись пальчиками его запястья. – Я помню.

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
1. гемосорбция – очищение крови от токсинов.
2. серология – иммунологический анализ крови и др. с определением титра антител.
3. эпикриз – медицинское заключение
4. доксициклин и хлорамфеникол (левомицетин) – традиционно используются в лечении брюшного тифа.
Сам факт их отсутствия в госпитале парадоксален, но это реальный случай. Себестоимость этих антибиотиков мизерная, в пределах 1-2 $ за дозу, но именно их постоянно не хватает в Африке.

5. перфорация - разрыв кишки. Одно из возможных осложнений брюшного тифа
6.«брадикардия 40, сознание сопорозное»: сердцебиение – 40 ударов в минуту (при норме 60-80); сопор – прекома, оглушенное сознание. Симптомы интоксикации.
Выражаясь простым языком, у девушки инфекционный шок.
7. аппарат для сегрегации – центрифуга для разделения крови по фракциям. Можно приготовить эритроцитарную массу, отделить плазму и др.
8. иммуноглобулины – белки крови с противоинфекционными свойствами. После некоторых заболеваний формируется иммунитет – в крови нарастает титр специфических иммуноглобулинов.
9. трансфузия – переливание крови
10. «La Dame de Monsoreau» - «Графиня де Монсоро» А. Дюма-отец.
11. гемокультура – бактериологический анализ крови
12. викрил –шовный материал
13. «под крикаином» = «на живую» - жаргонизм, означающий недостаточное обезболивание при операции. Бывает, когда хирург оперирует медленно, или анестезиолог поскупился с дозой.
14. фтизиатрия – область медицины, посвященная туберкулезу.
15. антигенные группы крови – АВО, Резус, Даффи, Келл.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Дорогие читатели! Надеюсь, было не очень заумно?

Жду Ваших отзывов на ФОРУМЕ
Низкий поклон моей Бете, которая храбро вчитывалась во всю эту ГАЛИматью.