Ну, тогда ты, возможно, как минимум влюблена. Какой-то части меня, услышав это, хотелось взять и откровенно покрутить пальцем у виска. Я? И влюблена? Эти два слова кажутся мне слишком несовместимыми, чтобы объединять их в одно предложение, как это сделала Анжела прежде, чем мы окончательно попрощались, и она уехала, потому что я точно не могу быть влюблённой. Не так скоро после Джейка и уж точно не в того человека, который, образно говоря, ещё вчера был моим начальником. Ну, теперь-то он не только сверху и над тобой, он наверняка может уступить эту роль и тебе столько раз, сколько пожелаешь, и с не меньшим удовольствием, вмешивается в моё сознание непрошеная мысль, в чём-то даже отвратительная, и я почти ударяю себя за неё. Как вообще другие люди понимают, влюбились ли они в кого-то по-настоящему или нет? Особенно если им, как мне, фактически не с чем сравнивать?

У меня нет ответа, и прежде, чем я осознаю, как именно это происходит и какой глупостью является, мои пальцы уже формулируют поисковый запрос, со стороны наверняка звучащий нелепо и наивно, и нажимают на первую же ссылку, с которой берёт своё начало список результатов. Перед моим взглядом оказывается перечень, содержащий в себе свыше десяти признаков.

Ты всё время думаешь об этом человеке. Мысленно представляешь ваше свидание, то, как вы выглядите и о чём говорите, или просто мечтаешь о чём-нибудь романтическом. Ты хочешь физической близости с ним. Чувствуешь желание быть в курсе всего, что происходит в его жизни. Ощущаешь, как твоё дыхание учащается, и сердце начинает биться быстрее из-за встречи лицом к лицу или голоса в телефонной трубке. Испытываешь дрожь в конечностях. С нетерпением ждёшь сообщений от него и готова сама заваливать его письмами. Тебя переполняют эмоции, и в голове крутится куча разных мыслей об этом мужчине. Ты очень восприимчива к его словам, особенно если они выражают критику или неодобрение. Ты стала намного внимательнее относиться к своей внешности и хочешь выглядеть привлекательнее, чем раньше, что-то в себе изменить. Чувствуешь прилив энергии. Стремишься постоянно говорить о нём, общаясь с окружающими тебя людьми. Тебе хочется приготовить для него что-нибудь вкусное или просто сделать приятное. Ты стала склонна к совершению импульсивных действий, таких, как, например, отправка «смелых» сообщений. Готова посвящать всю себя возлюбленному, легко жертвуя личным временем, отношениями с подругами и увлечениями, чтобы уделять ему максимум своего внимания.

Ниже следуют несколько пунктов об уже совсем серьёзных вещах вроде замужества и разговоров о семье, браке, вечной любви и верности, но так далеко я точно не заглядываю, поэтому сознательно упускаю часть перечня из виду, но все ранее прочитанные признаки во многом точно про меня. Конечно, я не собираюсь откровенно меняться в угоду другому человеку, мой возраст уже совсем не тот, в котором некоторые девушки, влюбившиеся в первый раз, готовы на всё, лишь бы удержать объект привязанности подле себя, и я также не считаю, что, растворившись в отношениях, стала бы болтать о нём на каждом шагу, даже будь у меня близкие подруги или коллеги, составлять планы насчёт совместного времяпрепровождения и не давать ему спокойно вздохнуть путём переписки или бесконечных звонков, но я действительно много думаю. И многое испытываю. И жду тоже не меньше.

Я понимаю, что, не будь я хоть сколько-то влюблена, меня бы скорее воротило от него, чем влекло. Но во мне действительно сильно эмоциональное притяжение. Желание физической близости. Отрицание равносильно напрасной трате времени и сил. Я не чувствовала такого с Джейком. Мы спали вместе от случая к случаю, что и заставило меня подозревать беременность, но с ним это не сопровождалось тем, что я ощущаю сейчас, даже просто думая о Каллене. Если только в самом начале отношений. А позже стали всплывать какие-то черты характера или привычки, что не вызывали во мне ничего, кроме скапливающегося внутри раздражения, и вся симпатия, что была, испарилась, будто её никогда и вовсе не существовало, и теперь, оглядываясь назад, я ясно вижу, что она даже близко не напоминала мои нынешние чувства. Но, невзирая на это, всё может повториться... Пройдёт какое-то время, и я снова могу увидеть все недостатки и слабости, но ещё я могу и принять их наравне с сильными сторонами и достоинствами. Захотеть сделать другого человека счастливым, заботиться о нём, уважать и понимать. В чём-то я уже, кажется, испытываю это. Иначе не думала бы о желании погладить вещи и приготовить завтрак. Ведь так?

Я звоню ему после обеда. Когда решаю, что прошло уже достаточно времени для того, что миссис Джонсон точно ушла. Просто набираю номер телефона по памяти, минуя список контактов. Но длинные гудки так и не превращаются в ответ. Как только меня автоматически отключают, я уже обращаюсь к занесённым данным и связываюсь с участком, чтобы хотя бы узнать, там ли Эдвард, и занят ли он или же просто куда-то отлучился.

- Полиция Теллурайда. Миссис Коуп у телефона. Я вас слушаю.

- Здравствуйте, миссис Коуп.

- О, Белла, я так рада тебя слышать. Как твои дела, девочка? - женщина, принимавшая звонки столько, сколько я себя помню, узнаёт меня буквально мгновенно, и мне вроде как приятно, что я не забыта, однако я не настроена вести разговор о себе. И вообще целиком и полностью преследую совершенно иные цели.

- Всё нормально, спасибо, что спросили. Но я по делу. Вы не подскажите, Эдвард Каллен у себя?

- Да, Белла, он в своём кабинете. Тебя соединить? Хотя… подожди. Он идёт сюда.

- Он не занят?

- Нет. Передать ему трубку?

- Да. Только не говорите, что это я, - я вдруг осознаю, что у него появились причины игнорировать меня. Так ясно, будто взяла и прочла его мысли. Или кто-то сделал это за меня, но передал мне всё, что увидел в них. Если это правда, а не преувеличение, то, узнав, он может попытаться придумать что угодно, чтобы уйти от разговора, почему-то резко ставшего нежелательным. В некотором роде снова сбежать. Только теперь я со всей очевидностью различаю, что именно это и случилось утром. Это был побег. Но от кого? От меня? Или от моего возможного отказа?

- Я не понимаю, но сделаю так, как ты говоришь. Сейчас, секунду.

- Миссис Коуп, мне нужны копии этих документов. Всё в одном экземпляре, - я слышу голос Эдварда, такой же волевой и решительный, как и несколько часов тому назад, и невольно задумываюсь, вдруг женщина поспешит исполнять его поручение и просто опустит трубку на рычаг, ничего обо мне не сказав, но вслед за этим в странном облегчении различаю её слова:

- Да, сэр, я поняла. Прямо сейчас и займусь. Но с вами хотят поговорить.

- Кто?

- Не знаю. Не представились.

- Ничего. Я разберусь. Вы можете идти, - до меня доносятся звуки колёсиков, с которыми кресло отъезжает от стола, а вслед за серией шорохов и удаляющиеся шаги, и, наконец, в трубке возникает знакомое мне дыхание, - это Эдвард Каллен. Кто вы, и чем я могу вам помочь?

- Ты передумал? - я не хотела начинать всё так, но ожидание явно не сказалось на мне положительно, и эти слова просто оказываются на воле. Нетерпеливые и взволнованные. Подстёгнутые напряжённостью. Возможно, уже являющиеся разновидностью импульсивного поступка.

- Белла.

- Я не маленькая девочка. И не та женщина, что будет обрывать телефон в глупой надежде на то, что всё не так поняла. Ты можешь сказать мне всё, как есть. Меня это не убьёт, - после всего, что со мной было, я думаю, что выдержу всё, что угодно. Всё за исключением сознательной и продуманной лжи и неискренности. Вот этого с меня как раз достаточно. Так что, что бы я не услышала, за честность я в любом случае буду благодарна.

- Не сейчас, Белла. Не по этому аппарату.

- Почему?

- Потому что все эти звонки записываются, - я автоматически проглатываю всё, что вроде как собиралась сказать, несмотря на отсутствие должной уверенности и согласия в сердце, душе и голове, и внутри меня мгновенно назревает чуть ли не стыд. А может, это и он есть. Потому что я не понимаю, как могла забыть о столь очевидных вещах, о которых не понаслышке знает абсолютно любой полицейский. Это же дежурный телефон. Рабочий. Не личный сотовый, оставшийся проигнорированным в том, что касается моего входящего вызова. Теперь я чувствую себя вдвойне глупо и нелепо. Я наговорила уже достаточно всего, и кто знает, что ещё мне бы случилось произнести в неконтролируемом эмоциональном порыве, если бы Каллен не прервал этот поток, помешав мне продолжить.

- Я не… подумала.

- Всё нормально. Ничего не произошло, - но это исключительно благодаря ему. Тому, что он не стал намекать, а просто взял и сказал всё прямо. Что-то менее чёткое и уловимое я бы, возможно, и вовсе не поняла.

- Сэр, мистер Каллен, я закончила с ксерокопией, - миссис Коуп возвращается, кажется, слишком скоро, и до меня доносится тихий, но очевидный вдох Эдварда, когда, судя по звуку, он поворачивается к ней и забирает размноженные бумаги.

- Отлично.

- Мне оставить вас ещё ненадолго?

- Нет, в этом нет необходимости. Это ваше рабочее место, - он говорит это совершенно точно не мне, но вскоре уже произносит моё имя, и я вновь сосредотачиваюсь на его голосе, хотя и не успела потерять концентрацию, - Белла… Мисс Свон, я сейчас немного занят, но перезвоню вам чуть позже. Если вы, конечно, не против.

- Нет, - я понимаю, что с ним такое, и почему он вдруг перешёл на официальный тон и соответствующее обращение, всё наверняка из-за миссис Коуп, но, отвечая ему, я всё равно испытываю странный, дикий и болезненный для меня дискомфорт. Мне резко становится не по себе. Почти до рези в животе. Каллену будто не хочется, чтобы о нас узнали. Я понимаю, что это ерунда, в том смысле, что и я не из тех людей, кто однажды станет распространяться о своей личной жизни направо и налево, выносить это напоказ и светить ею перед посторонними людьми, которых она совершенно не касается, но, наверное, мне хотелось… нежности. Даже в такой противоречивый и непонятный момент. И то, что я не чувствую её ни в малейшей степени, почему-то делает меня уязвимой и фактически несчастной.

- Я обязательно перезвоню.

- Хорошо, спасибо, - мне не остаётся ничего другого, кроме как попрощаться с ним и начать пребывать в ожидании обещанного звонка, будто он действительно гарантирован, но проходит час, а за ним и ещё несколько отрезков по шестьдесят минут каждый, и я понимаю, что устала. Что это сильнее моего собственного представления о себе и не является тем, что я могу перенести адекватно. Невзирая на все свои слова, согласно которым меня уже ничто не сломает и не ранит. Время кажется прошедшим впустую. Хоть я и не собиралась извлекать из него особенную пользу и заниматься чем-то реально стоящим.

Если твоё предложение по поводу Дня благодарения всё ещё в силе, я с радостью приеду к вам в гости.

Имя Анжелы появляется на экране моего телефона вскоре после этого. Буквально через считанное количество минут. Я отвечаю ей в ту же секунду.

- Да?

- Привет. Это я.

- Привет. Да, я поняла.

- Здорово, что ты решилась, Белла, - я бы это так не назвала, но не рассказывать же мне ей всё. То, как моё согласие вызвано скорее безысходностью на грани отчаяния и нежеланием быть реально одной в такой вечер, пусть во многие другие дни я и не делаю из этого драму, чем радостью от возможности провести время именно с этой семьёй. У меня на уме были и остаются другие вещи. Только из них уже ничего не выйдет. Но я попытаюсь отвлечься и взять от грядущего визита всё только лучшее и позитивное. - Приходи часиков в семь, хорошо?

- Хорошо. Что-нибудь с собой принести?

- О, не беспокойся об этом. Всё в порядке. Просто… Бен, почему барашек опять вне загона? Мы же договаривались, что обустраиваем ему место не для того, чтобы он гулял буквально повсюду. Заведи его обратно. Сколько раз можно повторять одно и то же? Извини, Белла. Здесь какой-то хаос. Бен захотел, чтобы сын рос вместе с барашком, и вот пожалуйста, это животное волнует меня больше, чем кого бы то ни было ещё. Иногда я готова его убить. Не барашка. Мужа. Но это я любя.

- Я всё слышал.

- Я серьёзно, Бен. Иди и разберись с этим, а мне надо договорить, - слыша этот шутливый спор, я вдруг остро понимаю, что завидую. У меня тоже могли бы быть такие отношения. Будь рядом со мной правильный человек. Я же вроде ничем не хуже и своими собственными руками не делала ничего дурного, чтобы заслужить его отсутствие. Но его нет, и поэтому мне приходится цепляться за предложение, сделанное наверняка в большей степени из жалости, за давно сформировавшуюся семью со своими традициями, привычками, укладом и ценностями, лишь бы не проводить праздничный вечер с повсеместным ощущением тоски и пустоты, и за то, чтобы временно отодвинуть грусть на задний план за счёт фактически посторонних людей. В некотором смысле я чувствую себя ужасно. Но отматывать назад уже поздно. Очевидно, что со стороны это будет выглядеть ещё более отвратительно, унизительно и кошмарно.

Остаток дня тянется, словно год, и даже в ночи, застилая диван и снова располагаясь на нём, я всё ещё чувствую эти ощущения и будто возвращающееся одиночество. И, как следствие, не могу уснуть. Теперь он кажется маленьким, тесным и коротким, но и сменить свою дислокацию я также морально не готова. Не без Эдварда. Но он не сдержал своё слово, так что я, как могу, пытаюсь не допускать мыслей о нём. Ни одной, ни нескольких. Не думала, что можно стать такой опустошенной и разбитой так скоро после человека, которого ты вообще едва знаешь с личной стороны. Ладно, Джейк, тут всё понятно, но Каллен…

Когда телефон издаёт сигнал пришедшего сообщения, вся комната уже погружена в темноту, и светящийся дисплей является тем единственным, что разбавляет мрак около пола, где я и оставила лежать средство связи прежде, чем отвернулась к спинке дивана. Едва глаза привыкают и различают не только часы по центру экрана, показывающие ровно одиннадцать часов вечера, но и краткое послание там же, я уговариваю себя особо не реагировать. И не думать сверх минимально необходимого уровня.

Ты спишь?

Нет.

Тогда я кое-что хочу.

Я хочу ответить, что тоже хотела много всего, но он словно подвёл меня своим молчанием и игнорированием, длившимся вплоть до этого мгновения, а теперь закончившимся так, будто для него не происходит ничего такого, но дрожащими пальцами пишу совсем не это, а следующие минуты две длятся, кажется, целую вечность.

Что именно?

Чтобы ты открыла входную дверь и впустила меня.

От осознания, что он буквально в нескольких шагах, всё моё тело немедленно покрывается мурашками. Я резко сажусь и уже даже почти тянусь за халатом, чтобы спустить ноги вниз, обуть тапочки и встать, когда понимаю, что не должна так поступать. Относиться к себе столь безответственно и безразлично. Мне хочется уважения. Я прождала большую часть дня, и будет справедливо, если он тоже пройдёт через что-то подобное. Хотя я и сама не верю, что действительно считаю так. В результате следующее же сообщение немедленно подвергает мою силу воли внушительному испытанию.

Я испугался, что ты откажешь. Что если перезвоню, то услышу именно это и уже не смогу отменить этот момент.

От того, как это звучит, мне становится почти смешно. Он серьёзно надеялся, что сможет избегать меня и этого разговора вечно? Желая отказать друг другу в чём-либо, люди не ставят перед собой самоцель сделать это именно посредством телефонного звонка. Для таких случаев вполне сгодится и краткое сообщение. Или вообще молчание. Оно, оказывается, тоже может быть говорящим. Я бы могла не только удалить все эти предложения, не глядя, но и ещё днём написать ему, что не хочу ничего серьёзного и обременительного. И вот как раз-таки на мои действия он бы точно не смог никак повлиять. Это не то, что зависит от него. Всего одна секунда, и дело сделано.

Он по-прежнему снаружи, когда я всё же открываю дверь. Стоящий на моём крыльце в свете лампочки, что всегда остаётся включённой на всю ночь, и гипнотизирующий телефон посредством взгляда, будто это способно заставить меня написать хоть что-то, невзирая на отсутствие слов в голове. Но стоит Каллену осознать моё присутствие, как он прячет сотовый в правый карман пальто и протягивает мне довольно объёмный бумажный пакет, всё это время находившийся в той же руке. Он явно нелёгкий и, возможно, даже слегка тяжёлый, только я не собираюсь ничего брать. И вообще мне эгоистично нравится держать мужчину по ту сторону порога. Невзирая на холодный воздух, неприятным образом струящийся по телу.

- Я понимаю, ты, наверное, расстроена или злишься, или и то, и то одновременно, и мне жаль, если я сделал это с тобой, но у меня тут готовая индейка. Возьми хотя бы её, - ему хватает рассудка не приближаться, но в моих мыслях это всё равно ничего значительно не меняет. А вот странное удовольствие видеть, как Каллен чуть ли не прячет свои глаза, словно не выполнивший домашнее задание школьник, уже тут как тут.

- Она мне не нужна. Не то чтобы я должна отчитываться, но я буду у друзей.

- Белла.

- Ты мог бы просто спросить, - не сдержавшись, говорю я, обиженная тем, что он фактически решил всё за меня, когда сделал свои собственные выводы о том, что я собираюсь или не собираюсь сказать, основанные непонятно на чём. Каллен и страх кажутся мне несовместимыми вещами, и я без понятия, как всё это может быть.

- Спросить разрешение или что-либо ещё означает получить отказ. Для меня одно подразумевает другое. Иногда лучше не спрашивать и не задавать вопросов. Порой это невольно приводит человека к политике избегания. Так вероятность услышать что-то нежелательное гораздо меньше, - он говорит это так, будто уже спрашивал, старался вести себя правильно и проявлять терпение, а в итоге лишь получал совсем не то, к чему стремился, чего хотел и желал, или, по крайней мере, видел, как другие сталкиваются со всем этим по его вине. Напрямую или же косвенно. Из-за его решений, слов и поступков, потому что ему случалось отвечать или действовать в разрез с мечтами, надеждами и чаяниями окружающих, перечёркивая их раз и навсегда.

Но за твёрдостью голоса, словно говорящего мне, что урок усвоен, и ошибок больше не будет, скрывается самая настоящая и подлинная уязвимость. Я улавливаю соответствующую тональность в речи и вижу всё по глазам, частично скрытым в тени из-за угла, под которым на лицо падает льющийся сверху свет. Тем не менее, для меня это во многом дикие слова. Если они хоть сколько-то правдивы и достоверны в том, что касается того, как Каллен относится к жизни и воспринимает её течение, то я не уверена в нас с ним. Вдруг он так и будет делать что-то без оглядки на моё мнение? Станет диктовать мне собственную волю? И в конце концов подчинит меня себе, как самостоятельную и цельную личность, в результате чего я перестану ею быть?

- Я так не могу.

- А, по-моему, тебе нравилось.

- Что?

- Тебе нравилось, - с нажимом и словно вызовом повторяет он, смотря так, будто может и собирается раздеть лишь посредством взгляда, и, оставляя пакет с едой на перилах справа от себя, вдруг делает тот единственный шаг, что служил между нами незримой чертой, а теперь и вовсе заставил её исчезнуть. Холод становится только ощутимее и злее, как только Каллен оказывается в непосредственной близости от меня, высокий, доминирующий, уверенный в себе и пахнущий лёгким морозом, но, прижатая силой и желанием к наружной стороне по-прежнему открытой двери, я едва чувствую лёд одежды, тела под ней и ладони, опускающейся мне на шею, пока большой палец обводит нижнюю губу. Я нахожусь словно в прострации и ловушке, из которой даже не уверена, что хочу искать выход. Моё сознание будто под гипнозом, и следующие слова лишь усиливают ощущение истинной потребности, что сидит глубоко внутри меня. - Не трать время на напрасную ложь, Белла. Я уверен, что ничего не изменилось. Мне достаточно лишь коснуться тебя, чтобы проверить.

Предыдущая глава || Следующая глава