- Свенсон ничего не знал, но по своим каналам ему удалось выяснить, что представители службы опеки сейчас, и правда, у твоего дома. Шеф спрашивает, ему приехать?

- Нет. Я как-нибудь сам.

- У них цель попасть внутрь во что бы то ни стало, и то, что Белла не открывает, уже работает против неё.

- Я сам велел ей не впускать их.

- Прости, но, возможно, это было ошибкой, - осторожно замечает Джаспер, сидящий на переднем пассажирском сидении, сразу после того, как заканчивает со звонками, которые могли бы прояснить ситуацию, и в сердцах я бью по рулю в том числе и потому, что мне надо повернуть направо, а там колоссальная пробка, на которую у меня совсем нет времени. Возможно, мою дверь уже вырезают, а сопротивляющуюся, но мало что способную противопоставить Беллу вытаскивают наружу, и, если честно, глубоко внутри я в панике.

Но мне нужно сохранять рассудок холодным и мыслить здраво, и как только Джаспер советует мне ехать прямо, я подчиняюсь этой рекомендации, хотя совершенно и не знаю тот путь объезда, что он предлагает.

- Куда дальше?

- Направо.

- Ты уверен?

- Да, доверься мне. Возможно, мы будем на месте даже чуть раньше, чем если бы в любой другой день поехали по обычному маршруту в отсутствие пробок.

Так всё и оказывается, и ещё до истечения заявленных мною тридцати минут я уже останавливаюсь у своего гаража, обрадованно и в облегчении замечая, что нетронутая дверь по-прежнему на месте, хотя вокруг неё и толпятся пять человек, двое из которых являются моими непосредственными коллегами, а остальные трое, все женщины, выглядят даже ещё более официально и надменно с папками и ручками в своих руках. Белла нисколько не ошиблась. Если у меня и оставались сомнения, то теперь все они исчезли. Это точно служба опеки, и сопровождающий её сотрудников небольшой наряд полиции.

- Отойдите от моего крыльца. И прекратите терзать кнопку звонка. Вы пугаете ребёнка.

- А вы мистер Эдвард Каллен? - все дружно тут же оборачиваются на мой голос, но заговаривает со мной лишь одна женщина, очевидно, являющаяся здесь главной, и, надо отдать ей должное, я слегка теряюсь изнутри, настолько уверенной в себе она выглядит, но, быстро придя в нормальное состояние, стремительно прохожу к своей двери и, отпирая её, не задерживаясь в проёме сильно надолго, мгновенно устремляюсь дальше.

Быть может, это и не самая лучшая политика, но сейчас моим несомненным и единственным приоритетом является Белла, а всё остальное подождёт. Если станет хуже, чем уже есть, что ж, так тому и быть, но скрывать мне нечего. Пусть исследуют весь дом, проникают в самые глубокие углы и в самые мельчайшие отверстия и щели, какие найдут, используют хоть микроскоп и увеличительные стекла, здесь ни Белле, ни Эйдену не угрожает опасность. Сытые, здоровые, одетые и обутые, они находятся в тепле и уюте, и если этого недостаточно, то тогда я уж и не знаю, что ещё им дать. Что предоставить службе опеки, чтобы они раз и навсегда позабыли мой адрес?

- Белла? Белла, это я, Эдвард. Ты слышишь меня? Можешь уже открывать, - я уже третий раз стучусь в её дверь, но внутри никакого движения, и меня экстренными темпами заполняет вновь возрастающий стресс, когда сбоку появляется тонкая рука и протягивает мне знакомый ключ.

- Он случайно не подойдёт? Выглядит, как тот самый, - с не меньшей напряжённостью спрашивает Элис, которая да, тоже поехала с нами, не пожелав и слушать никаких возражений и обоснований, почему это не самая лучшая идея, но, возможно, теперь я рад, что она здесь. Будет кому побыть с Беллой и присмотреть и за её ребёнком, когда мне всё-таки придётся удалиться для серьёзного разговора со службой опеки.

- Да, это он. Где ты его взяла?

- Висел на одном из крючков.

- Не забудь мне напомнить, чтобы я расцеловал тебя позже, - признательно отвечаю я, одновременно вставляя ключ в замочную скважину, и когда он легко поворачивается по часовой стрелке, тем самым отпирая дверь, через считанные секунды я уже внутри.

Я внутри, а вот ни Беллы, ни Эйдена нигде не видно, но прежде, чем я организовываю поиски и собираю добровольческий отряд, при повторном и менее торопливом осмотре комнаты мои глаза обнаруживают пропажу в углу за шкафом. С ребёнком у груди, поддерживаемым согнутыми в коленях ногами, раскачиваясь, девушка вся сжалась, прикрывает уши руками и держит глаза плотно зажмуренными, а когда, вмиг сократив расстояние между нами и опустившись перед ней на пол, я, забыв про всякую осторожность, прикасаюсь к её плечам, напрягается ещё больше и начинает не иначе как кричать:

- Нет. Нет! Уберите от меня свои руки, - я чувствую, что у нас появляются зрители, чувствую это всем своим нутром, но, поняв, что Белла вся ушла в себя, потому что не захотела слышать и видеть, как за ней приходят и забирают их кого куда, я забываю про весь остальной мир и нежно и бережно отнимаю её ладони от головы и немного спутанных волос, а потом шепчу самые важные сейчас слова:

- Посмотри на меня. Это я, Эдвард. Я не буду говорить, что здесь, кроме меня, никого, потому что это будет ложью и обманом, но я никому не дам тебя в обиду. Я рядом, слышишь? Открой же свои глаза, девочка, - задрожав, её веки, наконец, приподнимаются и являют мне грустные и напуганные, но даже в тревоге всё равно красивые и выразительные глаза, и, убедившись, что кризис миновал, я позволяю себя обнять Беллу. От сердца окончательно отлегает, как только её руки сжимают ткань моей серой футболки на спине в цепких кулачках, и я ненавижу себя за грядущее, хотя и знаю, что буду на расстоянии считанных метров и никуда не исчезну, когда зову кое-кого, пока незнакомого Белле: - Элис, ты не подойдёшь сюда, пожалуйста?

- Элис? Кто такая Элис? - она тут же чуть отстраняется от меня, по крайней мере, предпринимает соответствующую попытку, но я срабатываю на опережение и твёрдо обозначаю, что бояться нечего:

- Тише-тише. Всё хорошо. Ты ведь помнишь Джаспера?

- Да.

- А это его жена. Я буду поблизости и ни в коем случае не уйду надолго, но она побудет с вами, пока я не вернусь. У неё при себе есть кое-что вкусное, - поразительно, но даже в такой момент Элис быстро собрала с собой всю еду со стола, и, заручившись кивком Беллы, означающим её согласие и символизирующим то, что всё в порядке, я оставляю их двоих наедине друг с другом, Эйденом, которого все эти перипетии каким-то чудом нисколько не затронули, и свежими кулинарными изысками, после чего сразу же иду в гостиную.

Мне не доставляет удовольствия, что у входной двери стоят двое полицейских, в то время как три женщины, чувствуя себя здесь чуть ли не как дома, снова и снова осматриваются вокруг, что-то непрестанно строча в своих бумагах, не говоря уже о том, сколько пыли на своей неснятой уличной обуви и неприятной атмосферы они принесли с собой в мой дом, но это и не светский дружеский визит, чтобы кто-либо мог испытывать радость об общения и вынужденного контакта. Всё, что я могу, это постараться исправить не самое лучшее начало встречи и попытаться спасти сложившееся положение. Если, конечно, ещё есть что-то, что не обратилось в руины.

- Прошу прощения, что ушёл и без всякого объяснения заставил вас ждать, но это, и правда, было вынужденной мерой. Разрешите представиться, я Эдвард Каллен, хозяин этого дома...

- И, видимо, тот, кто силой удерживает здесь сразу двоих несовершеннолетних граждан.

- А вы?

- Стефани Платт, главный инспектор службы опеки к вашим услугам, - на вид примерно одного возраста с моей мамой, эта дама, очевидно, убеждена, что знает всё наперёд на основании всех тех дел, что вела до этого момента и продолжит вести позже, но сейчас она ошибается, о чём я и спешу во всеуслышание официально заявить:

- Послушайте, я ни в коем случае не принижаю ваш опыт и выслугу лет, но в данном случае всё не так, как вам кажется. Я никого здесь не запираю. У Беллы есть неограниченный доступ и на задний двор, и на улицу. Если не верите мне, то поговорите с соседями. Они её неоднократно видели и всё подтвердят.

- Если будет надо, мы непременно их опросим, но что вы скажете по поводу того, что девушка находилась под замком, и вы открывали дверь своим ключом?

- Скажу, что вы её напугали, и когда Белла позвонила мне, это я приказал ей запереться в комнате и сидеть там, пока я не приеду.

- А почему вы не посоветовали ей открыть нам дверь?

- Потому что только я имею право пускать в свой дом посторонних. В противном случае нужен ордер.

- И откуда же такие обширные познания?

- Оттуда, что мы с Эдвардом тоже служим в полиции, - незаметно приблизившись к сотруднице, отвечает за меня Джаспер, - и, возможно, знаем законы даже получше вашего.

- И вы можете это подтвердить?

- Хотите посмотреть на наши значки? Да пожалуйста, - я показываю ей желаемое, так удачно оказавшееся при мне, даже несмотря на гражданскую одежду, а потом снова убираю его обратно в задний карман джинсов.

- В любом случае я вижу это дело следующим образом. Несовершеннолетняя девушка живёт под одной крышей с малознакомым мужчиной, мотивы которого неизвестны, хотя он, очевидно, и помогает ей материально, сам не бедствует и содержит дом в чистоте и порядке, а ещё у неё самой уже есть маленький ребёнок, однажды между прочим чуть не погибший по её вине. Не подумайте ничего дурного, лично к вам у меня нет никаких подкреплённых логичными доказательствами и обоснованными сведениями претензий, но в совокупности всё это мне совсем не нравится, поэтому давайте заканчивать.

- Заканчивать что? - неконтролируемо сжимая кулаки, спрашиваю я, ненавидя то, что они рассуждают о человеческих судьбах и жизнях, как о какой-то сделке. Я, конечно, всё понимаю, у нас схожие задачи и миссии, и за годы такой службы ты порой незаметно берёшь и черствеешь, но со мной это не пройдёт. Где угодно, может быть, и да, но только не в моём собственном доме.

- Будьте добры, скажите девушке собираться. Пусть оденет ребёнка и сложит свои вещи.

- Нет, - качаю головой я, не моргая, смотря в глаза своего противника, чтобы показать, что так просто я не сдамся, - она уже достаточно взрослая, чтобы иметь право самой выбирать, где и с кем ей быть и находиться.

- Только не в этом штате, мистер Каллен, - сказав, как отрезав, эта женщина как ни в чём не бывало возвращает всё своё внимание к заполнению безликих бумаг, никогда не отражающих всей сути дела и чужой беды и всегда проглатывающих эмоции, и оставляющих только сухие явления и события, и, полагаю, именно это фактически безразличие и нежелание даже просто выслушать и хотя бы попытаться проникнуться и толкают меня на тот шаг, который я всеми силами избегал и внутренне отвергал:

- Неважно, в каком штате мы находимся, если учитывать то, что Белла скоро станет моей женой. Она получит полную дееспособность сразу после вступления в брак. Разве по закону в этом случае автоматически не предусматривается прекращение опеки и попечительства навсегда? - я знаю, что прав и что победил, и, поднимая голову обратно вверх, мисс или миссис Платт также пребывает в курсе моей юридической осведомлённости, и я уже почти готов попросить их всех на выход, когда словно из ниоткуда слышу голос собственной матери:

- Не хочу вас прерывать, но с этой минутой та девочка, о которой вы тут говорите, ещё и находится на попечении моего фонда. Не буду показывать пальцем на конкретных лиц, потому что это нехорошо, но за ней один раз уже не досмотрели, и я не позволю, чтобы это повторилось ещё и с её маленьким сыном. Мой адвокат предоставит вам все необходимые бумаги. Здравствуй, Эдвард, - да, моя мама пришла не одна, а со своим юристом, и очевидно, что этот визит не имеет ко мне никакого отношения. Я лишь упомянут так, между делом, в то время как он, кажется, напрямую и полностью связан с Беллой, но с чего такая щедрость и смена риторики? Что вообще здесь происходит? И что всё это значит?

- Ты, я полагаю, был не в курсе этого.

- Я совершенно без понятия, что к чему, Джас.

- Если тебе интересно моё мнение, то все определённо уходят. Ну, это круто. Твоя мама хороша. Не забудь её поблагодарить.

- А ты это куда?

- Заберу Элис, и мы поедем. Сейчас мы тут явно лишние.

- Ну ладно.

- Но ты позвони мне потом. Обязательно.

Я наблюдаю, как мои друзья здороваются и тут же прощаются с моей мамой, после чего, обувшись, ведь они, в отличие от некоторых, культурные люди, покидают мой дом с тихим стуком двери, а сразу вслед за этим иду в кладовку за ведром и тряпкой, потому что мне срочно нужно вымыть полы. Это чуть ли не первостепенная задача, даже важнее, чем проверить Беллу, на деле же, наверное, являясь не более, чем способом оттянуть неизбежное, но мама, тем не менее, ничего не говорит, позволяя мне набрать воды и приступить к уборке. Всего одна комната и коридор, и таким образом спустя каких-то десять минут я уже свободен, и мы сидим за кухонным столом с бокалами чая напротив нас. Я молчу, не зная, что говорить, ведь формально так внезапно нас свели вовсе не Таня и не мой ребёнок, но это тоже наверняка нуждается в обсуждении, и, скорее всего, я просто жду. Хорошо, что на это не уходит сильно много времени.

- О каком это браке ты говорил прямо перед тем, как я вошла?

- Об обычном, мама, как у вас с папой. Разве браки могут быть какими-то другими?

- Они могут быть и сложными, Эдвард, - отвечает мама, накрывая кисти моих скрещённых около чашки рук своей ладонью, - и союз, о котором ты упомянул лишь гипотетически, именно таким и будет. А я хочу для тебя не этого. Я хочу, чтобы всё было легко и просто. Всегда хотела и всегда буду... Когда ты сам станешь отцом, и у тебя появятся свои дети, ты меня поймёшь.

- Ну, я им уже не стал...

- Мне очень и очень жаль, Эдвард, - женские пальцы в надежде даровать утешение и покой сжимают моё правое запястье, но забытье мне только снится. Мечтать о нём наяву абсолютно не приходится.

- И мне жаль. Всё это навсегда должно было оставаться лишь моей ношей. Вы вообще не должны были узнать. Никогда. И уж тем более так.

- Но почему нет?

- Потому что я и сам до сих пор не знаю, как относиться к тому, что ребёнка нет. Я даже не знал, что он был, пока не стало слишком поздно, понимаешь? Как можно сожалеть об утрате чего-то, чем ты фактически и не владел? Он, конечно, не вещь, но... должен ли я реально страдать? Прошло ведь столько лет...

- Не мне диктовать тебе, что ты должен или не должен испытывать, Эдвард. Каждый решает для себя сам... - мама поправляет мои волосы, упавшие мне на глаза, и я поднимаю голову вверх, потому что эти непослушные пряди уже и меня самого порядком достали, и перевожу взгляд на близкого человека, ожидая продолжения, - но я бы на твоём месте не стала так зацикливаться на прошлом. И в настоящем существует предостаточно проблем, требующих разрешения, чтобы думать ещё и о том, что уже не изменить. Но с Беллой всё будет хорошо, тебе больше нет нужды за неё беспокоиться, и ты можешь забыть про этот странный брак. И кто тебя только надоумил? Это надо же, брак, - допив свой чай, мама сжимает моё левое плечо прежде, чем встаёт и берёт в руки свой рабочий портфель, при этом чуть ли не смеясь надо мной, моими желаниями и вообще над идеей того, чтобы таким вот своеобразным образом спасти не одного, а сразу двух людей от пугающей даже взрослого участи, и, исходя из этого словесного пренебрежения, внезапно мне всё становится кристально ясно.

А ведь можно было понять это и раньше. Тогда, когда она только вошла в дом незваной и внезапной гостьей. Я не говорю, что моя мать никогда и ничего не делает по доброте душевной, ведь именно этим она и занимается столько, сколько я себя помню, но здесь и сейчас это не вопрос истинной помощи. Это не столько жест доброй воли, сколько его использование в качестве прикрытия для того, чтобы я больше никогда не увидел Беллу. Для того, чтобы нас разлучить.

- А если я не хочу?

- Чего не хочешь? - замирает в непонимании мама, но это ещё цветочки перед теми ягодками, которые, вероятно, её ждут, если всё окажется ровно так, как я, очень надеясь ошибаться, тем не менее, думаю.

- Не хочу забывать, не хочу переставать беспокоиться и не хочу, чтобы один из твоих фондов взял её под своё заботливое крыло. Что тогда?

- А что в таком случае ты хочешь?

- Я фактически не помню, как ощущается это чувство, но я... я думаю, что влюблён, мама, - даже если пока и нет, я приближаюсь к этому, и если у меня будет время, то возможно всё. И мне не нужно разрешение. Я говорю это не ради благословления, а просто чтобы дать понять, что отказываюсь от предложенной помощи. Даже если она идёт изнутри и не обусловлена никакими глубоко скрытыми мотивами. - Вот только тебе это вряд ли по душе, ведь ты, признайся честно, невзлюбила Беллу с первого взгляда. Хочешь избавиться от неё? Удалить из моей жизни?

- Ты волен так думать, но ты всё равно мой сын, а я не хочу ссориться со своим единственным ребёнком, поэтому сейчас я уйду, но оставлю тебе копию документов, - мама кладёт на поверхность стола передо мной соединённые скрепкой бумаги, а потом целует меня в лоб, словно подростка, ничего не знающего о реальном мире за стенами дома, и я едва сдерживаюсь, чтобы не отвернуться от её прикосновений, - потому что люблю тебя и хочу, чтобы до принятия окончательного решения ты показал их Белле и узнал её мнение.

- Оно и так прекрасно мне известно. Она не хочет ни в приют, ни разлучаться с Эйденом.

- Но со мной ей это и не угрожает.

- Тогда о каком мнении речь?

- Хочет ли она, чтобы в неё влюблялись? Или, быть может, она вообще не сможет вынести жизни с человеком, настолько привязывающимся к ней, потому что сама совершенно не хочет испытывать ничего подобного? Подумай об этом, Эдвард. И позвони мне. Я буду ждать.

Предыдущая глава || Следующая глава