- Ты выглядишь... скверно. Так, как будто только что выбрался из постели, но всё равно не выспался. Вижу, что мне стоило позвонить.

- И тебе привет, Джас. Может, сегодня и стоило, но мы друзья, так что, раз уж ты уже здесь, просто проходи, - говорю я действительно заспанным голосом после того, как, открыв входную дверь, обнаруживаю по ту её сторону вполне бодрого и энергичного Джаспера. В двенадцать часов дня это и неудивительно, но, в отличие от него, я, и правда, не чувствую себя отдохнувшим, позади осталась почти бессонная ночь, и на мне даже до сих пор одеты слегка помятые штаны и майка, в которых я обычно сплю. Белла тоже вряд ли сомкнула глаза, но она, по крайней мере, нашла в себе импульс умыться, причесаться и надеть выглаженный и опрятный халат, и ей точно не придётся испытывать стыд из-за своего внешнего вида, который уже обуревал меня, хотя для этого вроде бы и нет причин, учитывая, что здесь всего лишь Джаспер, а не едва знакомый человек.

- Ты уверен? Если я не вовремя, это не проблема. Просто скажи, как твои дела, и тогда я поеду обратно домой.

- Слушай, у меня реально нет сил вести этот разговор в дверях и дальше. Заходи уже.

- Ну, ладно.

Мы проходим на кухню, где как раз щёлкает чайник, но в эту самую минуту меня спасёт лишь кофе, что, вероятно, не укрылось от Беллы, потому как на столешнице в ожидании моего возвращения уже дымится высокий бокал с пробуждающим содержимым тёмно-коричневого цвета, а она сама, находясь у кофеварки, ждёт приготовления новой порции уже для себя. Она совсем не поклонница кофе, и я почему-то уверен, что оно вряд ли разрешено к употреблению кормящей матери, но сегодня этот напиток одинаково нужен нам обоим, и я в любом случае не собираюсь возражать и указывать ей, что пить и есть, а чего избегать. В конце концов, ей виднее, а даже если и нет, вряд ли одно единственное исключение из правил способно серьёзно навредить.

- Спасибо, Белла, - занимая место за столом, благодарю её я, в то время как она поворачивается ко мне лицом с уже своей чашкой в правой руке и, увидев фактически нового для себя человека, замирает, не приблизившись к нам, но, невзирая на своё утомлённое состояние, я удивительно быстро подстраиваюсь под изменившуюся ситуацию, - познакомься, это Джаспер Хейл. Мой коллега и лучший друг. Но, если ты помнишь, вы уже встречались, - это произошло при не самых приятных обстоятельствах, но если ей и неприятно от их косвенного упоминания, она не подаёт и вида, что её комфорт подвержен угрозе и нарушен, выглядя всё так же уравновешенно и стабильно, как и минуту назад.

- Да, я помню, - кивает Белла. - Здравствуйте. Рада познакомиться лично.

- И я рад. У меня тут яблоки и бананы, - не спеша, но и не медля, Джаспер без раздумий и без вечно отличающих в свою очередь меня колебаний подходит к ней, протягивая ей принесённый с собой пакет с ярко-зелёными и жёлтыми фруктами, и Белла, так же не взвешивая свои действия сильно долго, принимает этот бескорыстный дар почти мгновенно.

От этого мне становится почти тошно, ведь, хотя последние два дня мы и провели бок о бок, вместе завтракая, обедая и ужиная, и вечерами даже смотря телевизор и показываемые по нему фильмы, и теперь у неё есть мои вторые ключи, она никогда не принимает мои деяния и решения относительно неё, как должное, просто потому, что я хочу что-то сделать и вовсе не нуждаюсь в какой бы то ни было плате за это. Всегда следуют неизбежные и уточняющие вопросы, против которых протестует всё внутри меня, но стоило Джасперу совершить аналогичный моим поступкам жест, как в ответ... ничего. Ничего в том смысле, что он не удостаивается споров и протестов, а заслуживает лишь согласие в виде тишины и безусловное принятие. И отсюда неизбежно возникает один единственный вопрос, а что же со мной не так. Что я делаю неправильно?

- Спасибо, мистер Хейл.

- О, лучше просто Джаспер. И давай сразу на «ты».

- Хорошо. Хотите... то есть хочешь кофе?

- Если тебя не затруднит.

- Ни в коей мере, - они ведут себя так, будто меня здесь и вовсе нет, и, причиняя мне некий дискомфорт, этот факт вызывает раздражение и необходимость вдохнуть свежий воздух, который прочистит мои затуманенные бессонницей мозги, и, схватив свой кофе, я выбираюсь на частично утопающий в тени здания свой задний двор и сажусь прямо на неизбежно пыльное крыльцо, игнорируя домашнюю одежду на себе и то, что к ней могут прицепиться уличные микробы и бактерии.

Нет хуже ощущения, чем когда ты начинаешь чувствовать себя чужим и посторонним в собственном же доме. Всё остальное перед этим просто меркнет и становится ничего не значащей ерундой, и, на волне мыслей об этом смотря исключительно на зелёный газон перед собой и на капли воды, падающие на его поверхность в процессе включённого полива, я едва замечаю, как ко мне присоединяется Джаспер.

- Думаю, твой кофе уже остыл, - замечает он, и сразу после его слов я понимаю, что это не иначе как правда, и выливаю холодный остаток в клумбу слева от меня.

- Что там на работе?

- Да всё нормально.

- А что Свенсон?

- Он не звонил?

- Нет, - где-то внутри мне периодически хочется лезть на стену от того, как всё складывается, а потом приходится бороться с желанием набрать шефа самому и уже, наконец, узнать свой приговор, но от мысли, что звонок, вызванный собственной несдержанностью, и станет моим финальным аккордом, меня значительно потряхивает, и только благодаря этому я перестаю тянуть руки к телефону. Хотя бы на какое-то время.

- Ну, он... В общем, он назначил мне в напарники Дженсена. Он, конечно, сообразителен и не дурак, но с тобой никто не сравнится... Слушай, Эд, мы с Элис за тебя волнуемся.

- Из-за того, что мне подобрали замену? Глупости не говори. К тому же этого следовало ожидать. Я в порядке.

- А по тебе не скажешь. Да и по Белле тоже. И вообще я здесь не только из-за работы, а сейчас дело и подавно не в ней. Время первый час дня, а вы оба как будто трудились в ночную смену, да ещё и после дневного бодрствования.

- Эйден почти всю ночь не спал... Полноценно заснул лишь часа три назад.

- И ты ей помогал?

- Нет, я просто пытался спать. Но куда уж там. Слышал бы ты этот нескончаемый рёв и дикие крики. Ощущение было такое, что его режут, - даже зная, что мне не помешало бы относиться ко всему с большим пониманием и теплотой, отвечаю я с холодом в голосе. Пожалуй, можно смело заявить, что я злюсь и негодую, и при этом ни на йоту не ошибиться.

В некотором роде я ожидал, что однажды у ребёнка начнутся колики, или полезут зубы, или его обеспокоит что-нибудь ещё, в результате чего он перестанет должным образом спать ночами, но одно дело предполагать и совсем другое обладать достаточным иммунитетом перед лицом последствий. Так вот, я нисколько не готов к многочасовым слезам и истерикам за стеной, и у меня также не наблюдается особого желания выручать тревожащуюся мать, нянчиться с её младенцем, чтобы она могла хотя бы немного отдохнуть и подремать, и без устали качать его, чтобы он, наконец, утешился и погрузился в столь необходимый и долгожданный сон. Хотя бы потому, что я никогда не имел дел с детьми с этой точки зрения и совершенно не представляю, с какой стороны в таком случае к ним подступаться и что говорить и делать. Это не какая-нибудь элементарная и простенькая математическая задачка, и я даже не хочу начинать заниматься тем, неосторожность в чём может быть чревата нанесением весомого и серьёзного вреда слабому и маленькому малышу.

- А почему бы тебе в следующий раз не сменить её? Мне показалось, что вы сближаетесь.

- Даже если и так, я не отец этого ребёнка и не обязан нести за него ответственность.

- Но чисто по-дружески ты мог бы и не быть таким отстранённым и нелюдимым. Она наверняка понимала, что ты не спишь. Согласно твоим словам, никто не смог бы спать.

- Не насилуй мне мозги, Джас. И так паршиво.

- А если без истерик, в чём, чёрт побери, твоя проблема?

- Да в том, что, что бы я ни делал, всё воспринимается в штыки и вечно упирается в деньги, потому что их у неё нет, но ты вот тоже не пришёл с пустыми руками, а я что-то не услышал ни единой попытки отказаться. Вот скажи мне честно, на моём месте тебя бы это разве не бесило?

- Да, на твоём месте меня бы тоже снедала ревность, - на полном серьёзе наверняка не без предварительного обдумывания заявляет Джаспер, и, клянусь, эти слова не только шире раскрывают мои частично сомкнутые глаза, но и почти на все сто процентов заставляют меня пробудиться. Что ещё за нелепицу он только что сказал?

- Ты хоть сам-то понял, какую чушь сморозил?

- Разве?

- Точно тебе говорю. С чего бы мне ревновать?

- Может, с того, что по идее она и мои затраты не должна была одобрить. Это же тебя явно задевает.

- Но всё не настолько ужасно, чтобы я из-за этого реально переживал. Единственное, чего мне больше всего хочется, это чтобы уже настало пятое число, и я смог вернуться на работу. Даже если только для того, чтобы побывать там в последний раз перед увольнением.

- До этого не дойдёт, - это попытка подбодрить ценна для меня, ведь в это непростое время больше никто, кроме разве что Джаспера, поддержку мне не оказывает, и частично я виноват в этом сам. Ничего не сообщив родителям и стараясь не маячить с грустным лицом перед Беллой, когда и у неё не всё гладко и благополучно, я вряд ли могу рассчитывать на иное стечение обстоятельств.

Да и хочу ли я его в действительности? Чтобы кто-то снова и снова ходил вокруг меня с траурным лицом, наполненным сочувствием, и говорил слова, которые считает себя обязанным произносить? Но я и без этого могу прожить. По роду деятельности мне не пристало расклеиваться и разводить реальные сопли.

- Ну, посмотрим. Не хочу ничего загадывать.

- А что насчёт завтра? Уже решил, где будешь смотреть фейерверки?

- Здесь нечего и думать. Ты же знаешь, что для меня День независимости всегда проходит с родителями.

- Я-то в курсе, но как быть с Беллой?

- Никак иначе, кроме как взять их с собой.

- Это вынужденно или..?

- Или. Это праздник, и в такие дни никто не заслуживает быть один.

- А ты уже ей сообщил?

- Пока нет, но обязательно сообщу.

- Мне кажется, что ты ничего не продумал. Она может и отказаться. Потому что как ты вообще собираешься её представить?

- Другом. Как ты верно заметил, мы уже не такие уж и чужие, какими были в самом начале.



Мысленно я не сосредотачивался на этом, но слова Джаспера, должно быть, проникли в меня глубже, чем мне казалось, и когда районе полуночи из-за стены доносится плачущий звук, я срываюсь с собственной кровати быстрее, чем мог предположить, будто для успокоения совести только его и ждал, и спустя какую-то долю секунды моя рука уже поверхностно, но слышно стучит в соседнюю дверь. Тем не менее, та распахивается как-то нерешительно и боязливо, неприятно и нервно скрипя, будто это всё чувствует Белла, не уверенная, что не совершает ошибку, открывая мне. Сомневающаяся, что я в здравом рассудке, а не, предположим, в бешеной ярости из-за, возможно, очередной грядущей ночи без сна. Но я не угроза и не чудовище. При необходимости я просто хочу подежурить у кроватки ребёнка и присмотреть за ним. Только и всего.

- Я войду?

- Ты извини, что он плачет. Мне так неудобно, - Белла, кажется, вот-вот всхлипнет, настолько душераздирающее зрелище она из себя представляет, но это представляется мне больше основанным на прошлой ночи, чем на том, что она обречена на повторение, потому как Эйден лежит в центре кровати и, хотя и не спит, не выглядит, как младенец, снова собирающийся реветь на протяжении долгих часов.

Не то, чтобы я в принципе смогу увидеть разницу и предугадать то время, когда наступят изменения в худшую сторону, но тишина порядочно обнадёживает, и, склоняясь к нему, я провожу рукой по чуть вздымающемуся животику, не боясь внезапного крика, и всего спустя секунду мой указательный левый палец сжимает неожиданно сильный правый кулачок.

- Ух ты, да ты у нас силач. Кто бы мог подумать?

- Эдвард.

- Прекращай это, ладно? Ты не виновата. Уверен, ты делаешь всё, что в твоих силах, но, если ты хочешь отдохнуть, я побуду с ним. Правда, у меня нет опыта, но я постараюсь уложить его.

- Я не могу просить об этом, - отрицательно отзывается она, и я полагаю, что у меня прорывает плотину. Не знаю, как ещё назвать ситуацию, при которой слова неконтролируемо обрушиваются на собеседника и одним махом выражают все копившиеся не один день мысли.

- Что со мной не так?

- В каком смысле?

- В прямом. Ты снова и снова анализируешь мои поступки и будто ищешь в них скрытый подвох, но почему нельзя их просто принимать?

- Потому что в глобальных масштабах никто и ничего не делает просто так, за банальное «спасибо». Всем что-то нужно в ответ, даже если они и отнекиваются и всячески это отрицают.

- Не всем. Быть может, некоторым и да, но я не вхожу в их число, - качаю головой я, ненавидя то, что она так думает, но, с другой стороны, с чего бы ей считать иначе?

Таков её мир, и, скорее всего, последними людьми, которым была нужна лишь она сама, были её родители, а с тех самых пор вряд ли кого действительно волновало её благополучие. Но меня оно, признаюсь, заботит, и я не хочу ничего взамен.

- Так при необходимости ты серьёзно готов помогать мне с Эйденом?

- Думаю, да. И не только. Ещё хочу сказать, что, пусть я и не знаю, было ли у тебя хотя бы раз отдалённо напоминающее семейное празднование Дня независимости, завтра оно у тебя будет. С моими родителями. Мы поужинаем, а потом поедем смотреть на фейерверки, или, быть может, кто-то запустит их прямо в районе, - договариваю я, испытывая веру в благосклонность и в согласие, потому что на месте Беллы я был бы несказанно счастлив почувствовать себя частью сплочённой семьи, даже если только на один вечер, но она садится на другую сторону кровати так тяжело, будто ей всё это не по нраву, но она боится меня обидеть и, как может, всячески оттягивает этот момент.

Присаживаясь около Эйдена, я вижу лишь напряжённую спину его матери и, борясь с чем-то, что напоминает желание успокаивающе прикоснуться, начинаю думать, что оступился, когда, развернувшись к нам боком, но смотря исключительно на своего сына, она набирает побольше воздуха в лёгкие прежде, чем открыться:

- Я ведь могу отказаться и не ехать?

- Конечно, можешь, но... - но мне бы хотелось, чтобы ты поехала? Чтобы не была одна, даже если отныне у тебя всегда будет Эйден? - Но так не должно быть, и мне...

- По объективным причинам я не люблю праздники, - не дав мне закончить, почти неслышно шепчет она, обвивая ладонью левую ножку Эйдена, в ответ на это тут же переводящего свой взгляд с меня на свою более необходимую ему мамочку, но я не в обиде. Ни на то, что она не дослушала то, что я собирался сказать, ни на то, что приоритеты любого малыша вполне понятны и естественны. Я просто молчу и жду, чем всё это закончится. - Но это не мешает мне время от времени представлять, как я создаю свою семью, и как у нас проходит тот или иной особо значимый день. Очевидно, что это всё не более, чем мечты, и что у меня её по-прежнему нет и не предвидится, но вряд ли время, проведённое в кругу твоих близких, будет хуже коротания время в одиночестве. Поэтому я... согласна, но я испеку печенье, - её голос тверд, а глаза уже смотрят в мои, и, кажется, я восхищён. Снова восхищён этим проявлением незыблемой воли и внутренней силы. - И ещё один вопрос.

- Всё, что угодно.

- Согласно приукрашенной версии кем я буду для тебя на этот раз?

- Мне бы хотелось, чтобы ты была другом, - вполне искренне и откровенно отвечаю я, умалчивая лишь о том, что это не эпизодическая роль в одноразовой постановке и не глупый временный ярлык, а то, кем я не против, чтобы Белла истинно стала.

Так всё значительно упростится, и мне станет ещё легче делить с ней пространство собственного дома. И, может быть, тогда она начнёт меньше избегать моего взгляда, как делает это сейчас.

Предыдущая глава || Следующая глава