Глава 30. Обещаю...





Сентябрь – время меланхолии, когда в пестрящую зеленью картину природы осень-художница постепенно, мазок за мазком, умело добавляет золотистых красок, и ветер исподтишка меняет свой музыкальный репертуар, отдавая теперь предпочтение более протяжным и заунывным песням, звучащим под аккомпанемент мелкого моросящего дождя. Солнце, и так редко балующее собой Форкс, пропадает вовсе, будто вместе с птицами улетает в тёплые края. Небо, словно тяжело перенося расставание с дневным светилом, наливается тёмными слезливыми тучами, становится настолько тяжёлым, что, не выдерживая собственного веса, низко нависает над крохотным городком штата Вашингтон.

И всё-таки это прекрасное время, когда воздух делается чище, прозрачнее, от чего дышится так легко и свободно, словно становишься на несколько лет моложе, скидывая с плеч все проблемы и заботы последних лет. Самое лучшее время для прогулок, когда шуршащая под ногами первая опавшая листва нарушает звенящую тишину застывшей в неподвижности природы, а ветер, напитавшийся влагой, приносит с собой чуть горьковатый аромат хвойной смолы.

И Эдвард, и Белла любили осень, а особенно – начало осени в Форксе, поэтому, не раздумывая, решили, что их свадьба должна состояться в первых числах сентября, когда смена времени года уже ощущалась, но бесконечные затяжные дожди ещё не завладели городком целиком и полностью.

Мысль променять солнечный итальянский город на пасмурный американский городок пришла в голову обоим, но Эдвард первым озвучил её, тут же встретив со стороны Беллы полное одобрение. Эти две точки на карте значили для них очень много: одна – стала лейтмотив их любви и снова свела вместе после долгой разлуки, другая – познакомила и подарила прекрасные годы по-детски беззаботного счастья.

В пользу Форкса говорила тяга Эдварда к тихой, размеренной жизни вдали от шумной толпы и желание быть поближе к родным, чтобы Мелани всегда чувствовала себя частью большой семьи с любящими её бабушками и дедушками.

Ещё одним аргументом в пользу возвращения на родину служил Джейк и его стремление видеться с Мелл как можно чаще – останься они в Италии, это стало бы трудновыполнимой задачей, что больно задело бы не только чувства Джейкоба, но и Мелани.

И последней «гирей», перевесившей чашу весов с Форксом, стало возвращение Элис с детьми и мужем в Америку: Джасперу предстояло взять на себя всю заботу о новом детском реабилитационном центре своих родителей, открывавшемуся в Нью-Йорке.

Теперь вся семья могла находиться хотя бы в пределах одной страны.

Джейк настолько обрадовался их решению вернуться в Форкс, что даже вызвался взять на себя организацию переделки старого дома Калленов, когда в одном из телефонных разговоров, касающихся Мелл, Эдвард между делом пожаловался на то, что, похоже, им ни за что не успеть к началу нового учебного года. Каллен не стал отказываться от неожиданной помощи, так что к середине августа дом был полностью готов, а отношения Эдварда и Джейка постепенно стали умеренно приятельскими.

Единственной ложкой дёгтя в этой бочке мёда оказалось категоричное нежелание Блэка хоть как-то взаимодействовать с Беллой, не считая необходимого общения, связанного с бракоразводным процессом, который, в свою очередь, прошёл достаточно легко и быстро.

- Ему просто нужно время, - каждый раз утешал её Эдвард, видя, насколько болезненно она это воспринимает.

Белла лишь кивала в ответ, пытаясь выдавить из себя улыбку и понимая, что ей не остаётся ничего другого, кроме как ждать – терпеливо ждать столько, сколько потребуется.



Пятое сентября, выбранное днём свадьбы, оказалось на удивление тёплым. Солнца, конечно, не наблюдалось, но и дождя серое, точно в цвет глаз Эдварда, небо не предвещало, так что сооружённый на заднем дворе Свонов навес был спешно демонтирован – именно этот шум ранним утром и разбудил Беллу, сумевшую задремать лишь на рассвете.

Волнение внезапно охватило её ещё накануне вечером, когда она ушла из дома Калленов, ставшего теперь их с Эдвардом, чтобы по традиции провести последнюю перед свадьбой ночь в доме своих родителей.

И вот теперь, когда Белз, замерев, сидела перед зеркалом, в то время как Розали «воевала» с её волосами, используя в качестве оружия шпильки, предсвадебный мандраж, кажется, достиг своего апогея. Из страны зазеркалья на Беллу смотрела явно полоумная девица с раскрасневшимися щеками, с то и дело подрагивающими, словно от нервного тика, губами и лихорадочно блестевшими глазами – в то, что это её собственное отражение, верилось с трудом.

Белз коснулась пальцами щеки – та оказалась горячей, словно от резко подскочившей температуры. Пальцы девушки медленно спустились вдоль открытой шеи, затем коснулись старинной бриллиантовой броши, которую час назад приколола к её платью Роуз со словами: «Я же говорила, что однажды она тебе понадобится!» Затем подрагивающая ладонь Беллы прошлась по белоснежным мягким кружевам шантильи, украшавшим лиф её платья – странная девица в зеркале в точности повторила все эти манипуляции. Сомнений больше не осталось – увы, но это действительно было её отражение.

Белла вздохнула и, закрыв глаза, попыталась хоть немного расслабиться. Она мысленно прокрутила в голове последний месяц, прошедший в приятных и волнительных предсвадебных хлопотах – всем, начиная с цветов и заканчивая праздничным меню, Белз занималась самостоятельно, не прибегая к чьей-либо помощи. Однако со свадебным платьем она долго не могла определиться и в итоге, собравшись с духом, обратилась за советом к Элис, которая, как никто другой, разбиралась в подобных вопросах.

Взглянув на оба варианта, между которыми шёл выбор, та пришла в ужас, но не столько от фасонов, сколько от их дымчато-голубого цвета: Белла искренне считала неуместным выходить замуж в классическом свадебном платье, учитывая все обстоятельства, включавшие в себя и наличие восьмилетней дочери.

- Мой брат заслуживает невесту в белом, - прищурившись, резко бросила Элис, но тут же, словно опомнившись, уже мягче добавила: - И ты тоже этого заслуживаешь.

Не решившись спорить, Белла согласилась с ней, полностью переложив ответственность за выбор свадебного наряда на её плечи, о чём впоследствии ни на секунду не пожалела: белоснежное платье с изящным кружевным лифом, плотно облегающим тонкий стан Беллы, и струящееся к низу мягкими шифоновыми волнами, выгодно подчёркивало её природную женственность и хрупкость, придавая ей сходство с миниатюрной фарфоровой статуэткой.

Почувствовав себя немного спокойнее и увереннее, Белла открыла глаза и, чуть повернув голову в бок, посмотрела на Мелани, красующуюся перед ещё одним зеркалом в кремовом кружевном платье с фиолетовым атласным поясом, и на Элис, умело вплетающую фиалки ей в волосы.

- Какая же ты красавица! – с искренним восхищением воскликнула сестра Эдварда, закончив колдовать над причёской племянницы.

Элис присела рядом с Мелл на корточки и обняла её за плечи – Белла увидела, как в зеркале отразились их одинаковые взгляды, полные кокетства. Даже если бы она сама день и ночь усиленно тренировалась, то всё равно не смогла бы даже близко повторить этот взгляд, данный им самой природой.

- Элис, ты закончила? – громкий голос Розали заставил Беллу вздрогнуть от неожиданности. Не дожидаясь ответа, сестра раздражённо продолжила: - Помоги мне. У неё такие густые и тяжёлые волосы, что я не могу с ними совладать. Уже погнула несколько шпилек, но всё бесполезно – не выходит ничего, достойного невесты.

- Конечно! – Элис подошла к ним и встала позади Беллы.

Их взгляды пересеклись в зеркале, и та растянула губы в сдержанно-дружелюбной улыбке, почти не отразившейся в её серых глазах. Впрочем, злости, обвинения или осуждения в них тоже не было. Скорее, Элис смотрела на Беллу внимательным, изучающим взглядом, словно пыталась найти в ней что-то… или кого-то… возможно, ту, которая однажды стала ей почти сестрой?

Белла робко улыбнулась в ответ и невольно вздрогнула, когда ловкие пальчики Элис коснулись её волос.

- Сейчас мы всё тут наладим, - сосредоточенно пробормотала сестра Эдварда.

«Да, наладим…» - Белле тоже очень хотелось бы наладить, но только не причёску, а свою дружбу с Элис, пусть даже та и сказала всего несколько месяцев назад, что их отношения уже никогда не станут такими, как прежде.

Белз упрямо верила – подруге, как и Джейку, просто нужно чуть больше времени.







В первое мгновение после пробуждения Белла не поняла, что именно могло выдернуть её из уютных объятий сна в такую рань – начало седьмого утра. Снова закрыв глаза, она потянулась – мышцы ног, перегруженные вчерашней многочасовой прогулкой, отозвались протестующей болью, а ступни, будто вторя им, тут же напомнили о себе неприятным жжением.

Утреннюю тишину дома внезапно нарушила мелодичная трель дверного звонка. Белла замерла, задержав дыхание, и испуганно посмотрела на Эдварда – его глаза медленно открылись, он заморгал часто-часто, пытаясь сфокусировать на Белз ещё совсем сонный взгляд.

- Кто это? – шёпотом, чтобы не разбудить спящую между ними Мелани, спросила она.

- Где? – сдвинув брови у переносицы, переспросил Каллен, но вновь настойчиво прозвучавший звонок в дверь избавил Беллу от необходимости отвечать. Взгляд Эдварда стал более осмысленным и настороженным: - Понятия не имею.

- Наверное, надо открыть? – Белла села на кровати, продолжая неотрывно смотреть на Каллена.

- Надо, - кивнул он, привстав на локте.

- Тогда я пойду, да?

- Да. Я тоже сейчас выйду, мне просто нужно несколько минут.

Белз встала и, накинув поверх сорочки купленный накануне шёлковый халатик, медленно двинулась по коридору, обняв себя за плечи. Охватившая её тревога была совершенно безосновательной, иррациональной, пожалуй, даже глупой, но сердце колотилось в груди вдвое быстрее положенного, отказываясь внимать голосу разума. Не считая супружеской четы Манчини, единственным знакомым им с Эдвардом человеком во всём городе был Джейк, однако сама мысль, что это он явился к ним в такую рань, казалась Белле до крайности абсурдной. Но тогда кто?..

Сделав глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, она открыла замок и рывком распахнула дверь.
В то же мгновение Белла оказалась в эпицентре урагана по имени Элис, которая, ворвавшись в коридор и отбросив свою сумку прочь, молниеносно захватила Белз в плен объятий.

- Белла!.. Это ты!.. Я знала, что это ты! – воскликнула она, крепко прижимая её к себе.

- Элис! Господи!.. Элис!.. – вторила ей Белла, всё ещё не веря в реальность происходящего.

От переполнявших их чувств обе плакали и смеялись одновременно, ни на секунду не разрывая объятий и не обращая внимания на стоявших рядом безмолвных свидетелей, обескураженных той высоковольтной волной эмоций, что исходила сейчас от воссоединившихся подруг.

- Чёрт возьми, это, и правда, ты, Изабелла Свон! – Элис отстранила Белз от себя на расстояние вытянутых рук и внимательно вгляделась в её лицо, ища в нём произошедшие за годы изменения.

Белз лишь согласно кивнула в ответ и улыбнулась. Застилавшие глаза слёзы не позволяли ей как следует рассмотреть подругу, но она протянула руку и провела пальцами по её непривычно коротко подстриженным волосам.

- Я сказала родителям, что слышала твой голос, когда разговаривала с Эдвардом, но они всё равно сомневались, - Элис бросила выразительный взгляд на Эсми и Карлайла, которые стояли рядом и улыбались. – И дело даже не в самом голосе, но это твоё «Эдвард», которое ты всегда произносила с каким-то придыханием, словно обращаясь к самому Богу, я ни с чем не спутаю!

- Белла, - Карлайл сделал шаг навстречу Белз и протянул руку, - я рад, что ты здесь! Правда, рад!

- Я тоже рада видеть вас, - она улыбнулась и вложила в руку мужчины свою ладонь, которую тот незамедлительно пожал. – И вас, Эсми, тоже очень рада видеть!

- О, девочка моя! – Эсми, в глазах которой стояли слёзы, порывисто притянула Беллу к себе и, коснувшись губами её щеки, снова отстранилась. – Всё время, пока мы добирались сюда, я молила Бога, чтобы Элис оказалась права. И милостивый Господь услышал мои молитвы! Теперь мой мальчик наконец будет счастлив…

Голос Эсми сорвался, и она расплакалась, тут же оказавшись в объятиях утешающего её Карлайла.

В это самое мгновение Белла впервые за последние минуты вспомнила про Мелани – кровь разом отлила от её лица. По-прежнему ли семья Эдварда будет так рада ей, когда узнает о его дочери на восемь лет позже, чем следовало? Снова обвинения, пусть даже и справедливые? Как же всё это тяжело, как больно! Однако винить некого… кроме самой себя… Если бы только можно было отмотать время назад, она ни за что не повторила бы своих ошибок, ни за что! Но что уж теперь об этом… Сейчас нужно просто взять себя в руки и выдержать это испытание – ничего другого не остаётся.

«Простите меня!» - прижав руки к груди, где сердце виновато отбивало рваный ритм, мысленно взмолилась Белла, глядя на подругу и её родителей.

- А ты… ты… интриган!.. – Элис прищурилась и ткнула указательным пальцем в сторону появившегося в коридоре брата. – С тобой мы поговорим позже!

- Я тоже рад тебя видеть, ураганчик! – криво улыбнулся он в ответ.

- Прости, Эдвард, - Карлайл выпустил из объятий немного успокоившуюся жену и смущённо улыбнулся, глядя на сына. – Когда Элис стала рвать и метать по поводу возвращения Беллы, я взял на себя смелость и рассказал им с Эсми всю правду, чтобы при встрече избежать никому не нужных неприятных сцен.

- Спасибо, отец, - кивнул тот, переводя изучающий взгляд с сестры на Беллу, а затем на родителей.

- Тебе повезло, что в тот момент тебя не было рядом, а то одним разговором ты бы не отделался! – продолжала наступать на него Элис. – Ну зачем, дурачок, зачем?.. – уже гораздо тише добавила она, садясь перед братом на корточки и обнимая его за шею.

Все замерли, наблюдая за ними. Эсми всхлипнула, но всё-таки сдержала снова рвущиеся из груди рыдания.

Элис что-то прошептала Эдварду – его лицо на мгновение исказила гримаса боли, он закрыл глаза и кивнул. Сестра кивнула в ответ и прислонилась лбом к его лбу в знак утешения и поддержки.

- Но мы всё равно поговорим ещё об этом, - уже громче добавила она.

- А можно мы тоже поздороваемся с Эдвардом? – раздался звонкий детский голосок, и из-за спины Карлайла вышли два взъерошенных мальчика, всё это время стоявшие в сторонке и с любопытством наблюдавшие за взрослыми, которые вели себя очень странно, а моментами даже пугающе.

- Ну конечно же! – радостно воскликнул Эдвард, разведя руки в стороны.

Алекс и Роберт, смеясь, кинулись к дяде и почти одновременно запрыгнули на него, заставив того охнуть.

- Поаккуратнее, сорванцы! – тоном строгой мамочки отчитала их Элис, правда, никто не обратил на неё никакого внимания.

- Ну, и кто же вы на этот раз? – поудобнее устраивая их на своих коленях, спросил Эдвард, глядя по очереди то на одного племянника, то на другого. – Трансформеры? Человеки-пауки?

- Нет! – хором отозвались те. – Мы Мстители!

- Вы уже успели посмотреть этот фильм? – с неподдельным интересом спросил Эдвард.

- Да! – снова хором ответили мальчики, затем Александр жестом велел брату помолчать и на правах старшего пояснил: - Мы с папой ходили в кино. Но это пока только первый фильм, а потом будет ещё продолжение.

- Так, а как дела со школой? – продолжил свой допрос Эдвард. – Учебный год ещё не закончился, а ты уже вроде как на каникулах.

- Да ну, это же первый класс, - поморщился Алекс. – Там всё равно не интересно!

- Элис, - пытаясь сдержать улыбку, Эдвард посмотрел на сестру. – Почему твой сын говорит, что ему скучно в школе?

- Наверное, потому что он весь в меня, - усмехнулась та, и все дружно рассмеялись.

Александр действительно очень походил на мать, разве что цвет глаз у него был чуть темнее, как у Эдварда, а вот Роберт, напротив, представлял из себя уменьшенную копию Джаспера.

- И ты не дала ребёнку нормально закончить учебный год, потому что решила приехала «спасать» меня? Или что?

- Вот ещё! – фыркнула Элис. – В Нью-Йорк мы приехали из-за Джаспера: у него там какие-то дела, о которых он ничего не говорит, потому что это сюрприз. И пока мой муж занимается своими секретными делами, я взяла в охапку всех остальных – и вот, мы здесь!

- Простите, что без предупреждения, - улыбнулась Эсми, переводя довольный взгляд с Эдварда на Беллу и обратно, - но вы же знаете Элис.

- Мама… - испуганный голосок Мелани заставил всех резко замолчать и, как по команде, посмотреть на девочку, бесшумно появившуюся в коридоре.

- А ты кто? – с интересом поглядывая на неё, спросил Роберт.

- Я? – девочка сжала в кулачках ткань отцовской футболки, надетой на ней, и потянула её вниз. – Мелани.

- Понятно, - удовлетворённо кивнул тот и улыбнулся. – Я Роберт, а это мой брат Александр.

В коридоре снова воцарилось напряжённое молчание, которое на этот раз никто не спешил нарушать.
Эдвард понимал, что, скорее всего, всю ситуацию придётся объяснять именно ему, но хотел сначала дать родным немного времени на самостоятельное осознание очевидных вещей. И, судя по вытянутым от удивления лицам, их с Мелани внешнее сходство не укрылось от них – теперь оставалось только сложить два и два.

- Мальчики, не хотите показать Мелл игрушки, которые вы с собой привезли? – решив, что молчание слишком уж затянулось, спросил Эдвард, быстро взглянув на Беллу, побелевшую, словно полотно. Он не исключал вероятности выяснения отношений и совсем не хотел, чтобы дети стали тому свидетелями. – Вы ведь взяли с собой игрушки?

- Конечно! – Роберт слез с колен дяди и, сбегав к входной двери, снова вернулся, волоча по полу два рюкзачка.

- Пойдём, - Алекс подошёл к Мелл и немного смущённо улыбнулся ей.

- Иди, детка, - видя, что та колеблется, ласково подбодрил её отец.

- Эдвард, - проговорил первым пришедший в себя Карлайл, как только дети скрылись из виду. – Почему ты не сказал мне, что дочка Беллы… - он осёкся и после короткой паузы добавил голосом, полным горечи: - Ты не знал… Конечно же, не знал…

- Так и будем разговаривать у порога или всё-таки пройдём в гостиную? – глядя с тревогой на побледневшую мать, спросил Эдвард.

- Что же ты наделала, Белла… - медленно покачав головой, прошептала Элис.

Её рот сжался в тонкую осуждающую линию, а между бровей пролегла глубокая складка. Она сделала шаг назад, словно в безотчётной попытке отстраниться от Беллы, ещё больше увеличить расстояние между ними, и так составлявшее несколько метров.

- Элис, не начинай, - тихо, но твёрдо проговорил Эдвард. Его голос таил в себе скрытую угрозу, ясно говорившую о том, что он не позволит кому бы то ни было нападать на Белз.

- Я и не собиралась! – Элис бросила на брата раздражённый взгляд и отвернулась, сложив руки на груди.

- Это правда, сынок? – дрожащим голосом спросила Эсми и, сделав шаг вперёд, опустила плечи, словно под тяжестью обрушившейся на неё новости. Её рука взметнулась вверх и, ухватившись за ворот блузки, крепко сжала его в кулаке. – Правда, Белла? – Она резко обернулась к Белз и посмотрела на неё пристальным взглядом, в котором слились воедино надежда и боль. – Эта девочка моя… она… Эдварда?

- Да, - выдохнула та в ответ. – Вы простите меня… простите, если можете!..

- О, Господи… Господи… - голос Эсми стал тихим, дыхание – тяжёлым. Она отвернулась от Беллы и, сделав несколько неуверенных шагов, оперлась рукой о стену.

- Тебе плохо? – Карлайл бросился к жене и, взяв её за свободную руку, заглянул в лицо. Та отрицательно покачала головой, но мертвенная бледность и хриплое дыхание говорили об обратном. – Элис! Достань из сумки лекарство!

Та, незамедлительно бросившись выполнять просьбу отца, дрожащими руками перевернула сумочку матери вверх дном и, вытряхнув всё её содержимое на пол, принялась лихорадочно искать лекарство.

- Мама! – испуганный голос Эдварда ворвался в общую суету.

Страх, поднявшийся со дна сердца, быстро растёкся по венам вместе с кровью, наполняя тело обжигающим холодом. Каллен вдруг с ужасом вспомнил, как хрупок окружающий его мир и люди, дороже которых не было и не могло быть в целой вселенной. Привыкший думать о том, что в любой момент может оставить их, он мало думал о том, что когда-нибудь они оставят его, оставят навсегда – неизбежная реальность, наступление которой нам всем хочется отодвинуть на неопределённый, как можно более долгий, срок.

Всего несколько секунд понадобилось Эдварду для того, чтобы приблизиться к матери вплотную, оттеснив от неё отца. Его руки легли ей на талию и крепко сжали её, словно желая убедиться, что она всё ещё здесь и не собирается никуда исчезать, по крайней мере, прямо сейчас.

- Мама? – страх из голоса Эдварда почти исчез, уступив место мольбе.

- Ну что ты, сынок, - Эсми слабо улыбнулась ему и погладила его по щеке, продолжая другой рукой держаться за стену. – Всё хорошо.

- Простите, простите… это моя вина! – Белз хотела было кинуться к ним, но была остановлена Карлайлом.

- Не сейчас, Белла, - покачал головой он, мягко, но решительно отодвигая её в сторону.

Девушка покорно отступила, вдруг почувствовав себя здесь лишней – никогда она больше не сможет стать частью этой семьи! Никогда! От этой мысли у Беллы перехватило дыхание – она почти задохнулась.

Гонимая внезапным приступом необъяснимой паники, Белз бросилась прочь по коридору и, забежав в ванную, закрыла дверь на замок. Тяжело дыша, словно астматик, она облокотилась на низко расположенную раковину, для чего ей пришлось согнуться пополам, и открыла холодную воду. Белла умыла лицо, затем снова, а потом ещё раз – и так до тех пор, пока ни заломило заледеневшие пальцы. Только после этого она закрыла кран и тяжело опустилась на пол, подтянув колени к груди. Паника отступила, но на смену ей пришёл бесконечный поток слёз, совладать с которым ей было не под силу.

Где-то в доме слышались голоса, хлопанье дверей, детский смех, а Белла по-прежнему сидела на холодном кафеле и плакала, сама не зная точную причину этих слёз. Чувство вины? Душевная боль? Или просто нервное напряжение последней недели дало о себе знать?

- Белз, ты здесь? – взволнованно спросил Эдвард, постучав в дверь.

- Да, - охрипшим голосом откликнулась та, не переставая плакать.

- Открой мне, пожалуйста, - попросил Каллен, но так и не дождавшись выполнения своей просьбы или хотя бы ответа, продолжил: - Ничего страшного не случилось. Ты ведь понимала, что будет не просто, да? Всё образуется. Вспомни мою реакцию. Пока ты тут сидишь, Мелл уже успела всех очаровать.

- А сколько я тут сижу? – удивлённо спросила Белла, вытирая остановившиеся наконец слёзы. Ей казалось, что прошло не больше десяти – ну, может быть, двадцати – минут.

- Почти час, - в голосе Эдварда снова послышалась тревога. – Выходи, прошу тебя. Ты же понимаешь, что не сможешь сидеть там вечно.

- Сейчас, дай мне ещё немного времени, - Белла встала и с ужасом посмотрела в зеркало на своё красное, распухшее от слёз лицо.

- Хорошо, я пойду пока к Элис. Она на кухне готовит завтрак.

Белз снова умылась водой и замахала руками возле лица, пытаясь устранить последствия слёз – тщетно. Она выждала ещё минут пятнадцать, однако красные пятна разве что стали чуть бледнее. Но не сидеть же в ванной ещё час, в самом-то деле? Да и кого после того, что случилось, будет волновать её заплаканное лицо? Правильно – никого!

Белла вышла из ванной и замерла, не зная, куда пойти. Раздавшийся в этот момент голос дочери, подсказал ей, в каком направлении двигаться. Девушка прошла по коридору и остановилась, совсем немного не дойдя до порога комнаты, в которой позапрошлой ночью уснули Эдвард с Мелл. Сейчас Белле казалось, что это было уже так давно, будто в прошлой жизни.

Дети разбирались с какой-то настольной игрой, разложив её на полу. Эсми сидела рядом с внучкой и неотрывно смотрела на неё всё с той же надеждой и болью во взгляде, с какими совсем недавно смотрела на Беллу.

Только сейчас Белз заметила, что Эсми, всегда выглядевшая намного моложе своих лет, теперь вполне тянула на свои пятьдесят четыре, несмотря на ухоженный вид. Пережитое горе наложило на неё глубокий, въедливый отпечаток, стереть который было не под силу ни одному косметологу.

Мелани что-то показала Эсми – та кивнула, улыбнувшись, и осторожно заправила за ухо девочки волосы, которые упали ей на лицо, когда она снова склонилась над игровым полем. Белла увидела, как одинокая слезинка скатилась по щеке женщины.

Сердце Белз болезненно сжалось в груди, когда она вдруг поняла, что Эсми не будет так же легко и просто наладить связь с Мелл, как Эдварду. Отца девочка любила всегда, для неё он был реальным и настоящим, благодаря стараниям самой Беллы. Об остальных Калленах она узнала всего два дня назад, и сидевшая сейчас рядом с ней бабушка, фактически была для неё чужим человеком. Эсми придётся завоёвывать ту любовь внучки, которая была бы само собой разумеющейся и безусловной, знай она её с самого своего рождения. Конечно, Белла ни на секунду не сомневалась в том, что та со временем покорит сердечко Мелани своей заботой и добротой, но при этом также ясно понимала, каким болезненным всё это может оказаться для самой Эсми, много лет мечтавшей о внуке или внучке, подаренных ей Эдвардом. И, конечно же, ни в одном из этих мечтаний ребёнок не был уже восьмилетним.

Чувство вины с новой силой навалилось на Беллу, сдавило грудь, снова лишая возможности сделать полноценный вдох. Она прижала ко рту ладонь, чтобы сдержать едва не сорвавшийся с губ стон, и решила поспешно ретироваться, пока ещё осталась незамеченной, и дочка не увидела её с заплаканным лицом.

Белз направилась в сторону кухни, где Элис всё это время нарочито громко гремела посудой. Уже в дверях она столкнулась с Эдвардом.

- Как ты? – крепко сжав в своей руке её руку, спросил он.

- Всё хорошо, - Белла ответила на его рукопожатие. – А ты куда?

- Отец сказал, что хочет поговорить. Но это подождёт, если ты…

- Нет-нет, иди, конечно, - Белла улыбнулась и мягко высвободила свою ладонь из его.

Она проводила Эдварда взглядом и зашла в кухню – Элис стояла к ней спиной и слишком уж усердно натирала полотенцем стол.

- Тебе помочь? – спросила Белла. Надо же было с чего-то начинать разговор, и эти слова оказались первыми, пришедшими ей в голову.

- Нет, я уже закончила, через полчаса всё будет готово, - не оборачиваясь и не прекращая своего занятия, ответила та.

Однако уже через минуту Элис замерла и, отбросив полотенце в сторону, повернулась к Белле, так и оставшейся стоять у самой двери:

- Хочешь поговорить?

- Да, хочу.

- Но ты ведь помнишь, что я всегда говорю то, что думаю, не сглаживая углов и ничего не смягчая?

- Я помню, - Белла прошла вперёд и села за стол.

Она нуждалась в этом разговоре, каким бы тяжёлым он ни был. Белз не знала, как будут дальше развиваться их отношения, остался ли цел хотя бы фундамент былой дружбы или же, как и с Джейком, всё рухнуло безвозвратно, но она не хотела, чтобы между ними Китайской стеной встали невысказанные Элис слова, которые, наверняка, сейчас изнутри рвали её на части, желая быть озвученными.

Подруга – или уже нет? – тяжело вздохнула и тоже села за стол напротив Беллы.

- Мелани замечательная, - первой заговорила Элис. – Так похожа на Эдварда.

- Да, очень.

- И для него, и для мамы она станет отличным «противоядием», нейтрализующим всю обиду и боль, так что… им нетрудно будет сделать вид, будто ничего не случилось, и всё так, как должно быть. С отцом, конечно, сложнее, но он такой человек, что не станет высказывать тебе в лицо… своё… ммм… недовольство. Видимо, я одна из всех Калленов выступлю в роли стервы… или не выступлю – сама ещё не знаю, куда заведёт нас этот разговор, - Элис сделал паузу и, невесело усмехнувшись, продолжила: - Знаешь, всего пару часов назад я с таким нетерпением и такой радостью ждала встречи с тобой, а вот сейчас смотрю на тебя и думаю: «А тот ли ты человек, которого я считала своей лучшей подругой?» Хотя я ведь тоже, наверное, во многом изменилась. Мы обе стали другими, стали слишком разными, и, конечно, прежней дружбы уже не будет – больно осознавать это.

- Ты всегда была мне очень дорога, - Белла опустила глаза вниз и посмотрела на свои крепко сцепленные в замок пальцы. Она была готова услышать от подруги нечто подобное, но её слова всё равно раскалённой спицей вонзились в самое сердце – пальцы сцепились ещё крепче, до ломоты.

- Наверное, всё-таки не так сильно, как тебе казалось. И, пожалуй, можно сказать, что наша дружба не выдержала проверки временем и обстоятельствами. Не думай, я не снимаю с Эдварда ответственности, но его я хотя бы могу понять. Мой брат и сейчас пытается убедить всех, что в… этой ситуации с Мелани виноват только он, но я категорически с ним не согласна, потому что косвенная вина вообще не в счёт. Да, Эдвард лишил тебя – себя, а себя – тебя. Но отца – дочери, а дочь – отца лишила только ты, это было уже твоё осознанное решение, - на одном дыхание выпалила Элис и замолчала.

- Ты права…

- Тогда скажи мне, зачем?

Белла ответила не сразу. Сколько раз она думала об этом, особенно в последние дни, но одно дело честно дать ответ на этот вопрос себе, и совсем другое – озвучить его вслух, открыто признаться в том, что ты позволил править собой далеко не самым лучшим своим качествам. Если Элис и надеялась услышать от Беллы какие-то оправдывающие её причины, то последней, увы, нечем было порадовать подругу.

- Мне было обидно, - наконец проговорила Белз и ужаснулась от того, насколько по-детски глупо прозвучали эти слова, - а ещё больно. Очень больно. В первое время после того, как узнала о беременности, я как-то даже не задумывалась о том, рассказывать об этом Эдварду или нет. Ожидание ребёнка – нашего ребёнка! – стало для меня спасением, возможностью жить дальше, строя планы на будущее, мечтая. А потом… потом я решила, что дочка будет только моей, и я не стану звонить человеку, который предал меня, и сообщать ему о ребёнке. Он выбрал жизнь без меня – что ж, пусть так оно и будет.

- Без тебя, но не без ребёнка, о котором ничего не знал.

- Да, я понимаю. Уже давно поняла, что это далеко не одно и то же.

- Значит, обида, боль, гордость и эгоизм, - подвела итог Элис. – Я ничего не забыла?

- Нет, всё верно, - Белла потёрла пальцами лоб. У неё начинала раскалываться голова, но причина этого жеста была в другом: ей нестерпимо захотелось спрятаться хотя бы ненадолго от пристального взгляда подруги.

- Все эти чувства знакомы мне, - Элис отвела взгляд в сторону и неестественно выпрямила спину. – Но я твёрдо убеждена, что их нельзя ставить превыше интересов твоего ребёнка, пусть даже это и непросто. Три года назад Джас… совершил ошибку… - она сделал глубокий вдох, а затем продолжила: - Какое-то время я была уверена, что уйду от него, но даже тогда мне и в голову не приходила мысль отгородить сыновей от Джаспера или ограничить их общение, хотя я знаю женщин, которые с лёгкостью используют детей в качестве мести своим бывшим. Представить, что я сама, собственными руками лишу своего ребёнка отца… - Элис замолчала и покачала головой. – Так что, как видишь, мне никогда не понять тебя, хотя твоя позиция вполне ясна.

- Джаспер… изменил тебе? – с запинкой спросила Белла. Невозможно было представить себе, что тот любящий и заботливый парень, которого она помнила, был способен на что-то подобное.

- Жизнь – это не красивый любовный роман, Белла – грустно улыбнулась Элис. – Не знаю, чем бы в итоге всё закончилось, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Джас попал в серьёзную аварию, несколько дней его жизнь висела на волоске… Мы оба тогда на многое взглянули под другим углом, переосмыслили, заново расставили жизненные приоритеты, что-то изменили в самих себе. Любовь включает в себя готовность прощать. И я простила, о чём с тех пор ещё ни разу не пожалела. Джаспер любит меня и больше никогда не сделает мне больно – я знаю это. - Она ненадолго замолчала, а затем снова продолжила: - Но мы сейчас говорим не обо мне. И, возвращаясь к прежней теме, я хочу спросить тебя: а как же мои родители? Почему ты посчитала, что они не достойны знать о внучке? Я бы ещё могла понять, если бы они были просто родителями твоего парня, с которыми ты знакома постольку-поскольку, но ведь ты росла у них на глазах, они называли тебя дочерью…

- Нет-нет, я никогда не считала, что ваши родители не достойны, - торопливо перебила её Белла. – Я просто… не знаю, правда, не знаю! Я ведь один раз написала тебе на почту, но почтовый ящик был удалён.

- На почту? – Элис нахмурилась, пытаясь что-то вспомнить. – У меня взломали почтовый ящик, и я завела новый, но не помню, когда точно… да, это было как раз, когда… в общем, в тот год, когда Эдвард лежал в больнице. Ну а как же телефон? Ты ведь могла позвонить или хотя бы написать сообщение, если действительно хотела связаться со мной. Почему ты этого не сделала?

- Тогда я почувствовала необходимость поговорить с тобой и написала то письмо, а когда оно не отправилось… В общем, я ведь уже вроде как поговорила с тобой, мне стало легче, и тот порыв сошёл на нет, - с каждым словом голос Беллы становился всё тише и неувереннее. Сейчас она впервые осознала, что даже то её письмо было исключительно проявлением эгоизма, а не твёрдым намерением обо всём рассказать подруге.

- Всё понятно, - усмехнулась Элис.

- А ещё мне было страшно, - вдруг выпалила Белла. Об этой причине, которая, пожалуй, была самой главной, она не собиралась говорить. Да что там, даже самой себе Белз долгое время не признавалась в ней! Но эти слова сейчас сами сорвались с губ, вырвались на свободу, унеся с собой и изрядную долю тяжести, лежавшей на её душе. – Сначала мне было страшно, что Эдвард с такой же лёгкостью отвергнет и ребёнка, с какой отверг меня. Затем пугала та боль, которая поглотит меня, если Эдвард, напротив, снова вернётся в мою жизнь, но только в качестве отца нашего ребёнка. А спустя время, мне стало страшно просто взять и позвонить ему, потому что Мелл тогда уже было больше года, и я не знала, что ответить на неизбежный вопрос: «Почему ты говоришь мне о дочери только сейчас?» И с каждым днём, с каждым годом этот страх только увеличивался, рос пропорционально времени, прошедшему с рождения Мелани. А однажды я поняла, что момент для признания уже давно и безвозвратно упущен.

- Страх, Белла? – глаза Элис сузились, и впервые за весь разговор в её голосе появились злые нотки. – Боюсь, что ты ничего не знаешь о настоящем страхе. Мы тогда больше года жили в каждодневном страхе – страхе потерять Эдварда. Каждое утро я просыпалась – если вообще, конечно, спала ночью, - и молила Бога, чтобы сегодня мой брат не умер у меня на руках! Вот, что такое настоящий страх! Не знаю, насколько он был откровенен с тобой, рассказывая о том времени, но это был ад! Страх, боль, отчаяние, медленное умирание – вот, что чувствовал тогда каждый из нас! И если ты, Белла, не смогла справиться с тем своим страхом, то как бы смогла справиться со страхом, что испытывала бы, окажись тогда с нами? Я вот сейчас смотрю на тебя, и мне уже совсем не хочется ни в чём обвинять Эдварда, потому что начинает казаться, что он был прав, когда решил отгородить тебя от всего этого.

- Элис…

- Нет-нет, дай договорить. Мне нужно договорить, - она выставила вперёд руку, призывая Беллу замолчать. – Знаешь, что мне сейчас пришло в голову? Эдвард сказал, что ты получила его письмо месяц назад, то есть, выходит, три недели считала его умершим, но при этом не стала искать моих родителей, которые, как ты думала, потеряли единственного сына, чтобы утешить их внучкой. Тебе ведь и искать-то особо не пришлось бы: просто набрать в Гугле имя моего отца и город Нью-Йорк – вышло бы название клиники, где он работает, со всеми контактными данными. Но ты не стала этого делать…

- Я бы обязательно связалась с вашими родителями… Мне просто нужно было немного времени.

- Не обманывай себя, Белла, - покачала головой Элис. – Месяц уже почти прошёл, потом прошёл бы ещё один, а затем ты снова почувствовала бы, что момент безвозвратно утерян.

- Нет, это не так! – твёрдо возразила Белз.

- Даже не представляешь, как мне хочется тебе поверить, - с горечью в голосе тихо произнесла Элис. – Ты, наверное, заметила, что у моей мамы есть проблемы с сердцем, - она замолчала и посмотрела на Беллу – та кивнула, закусив нижнюю губу. – До сегодняшнего дня мы скрывали это от Эдварда. Случившееся с ним сильно подорвало её здоровье. Мы с отцом тогда очень боялись, что потеряем сразу двоих: она не пережила бы смерть Эдварда. Мама очень сильно любит меня, но с ним у неё особая связь, какая может быть только между матерью и сыном. И единственное, что в случае смерти Эдварда могло бы удержать её в этом мире, дать сил бороться, - это его ребёнок, а ты… Хотя теперь уже не важно… До сих пор не понимаю, как мы тогда смогли всё это пережить… - Элис посмотрела наверх и часто заморгала, стараясь не расплакаться, но несколько слезинок всё равно скатилось по щекам.

- Прости… - Белла крепко сжала пальцами руки подруги, лежащие на столе, желая утешить, дать понять, что разделяет её боль.

- Возможно, я сейчас где-то была слишком резка с тобой, но сдерживать свои эмоции мне никогда не удавалось, - Элис сжала в ответ руки Белз и судорожно вздохнула. – Поэтому будет лучше, если мы больше не станем возвращаться к этому разговору, во всяком случае, в ближайшее время. Я, правда, не знаю, как в дальнейшем сложатся наши с тобой отношения, но обещаю приложить все усилия для поддержания мира и нормального дружелюбного общения. Я знаю, что Эдвард никогда не смог бы стать счастливым без тебя, но сможет ли он стать счастливым с тобой? Это уже во многом зависит от тебя. Да, ты любишь моего брата, но одной любви недостаточно. Ему нужна сильная женщина, хотя он, наверное, и сам ещё этого не понимает. Сейчас Эдвард молод и полон сил, но ведь так будет не всегда. Как он будет чувствовать себя через пять или десять лет? Ты ведь понимаешь, что «химия» не могла не отразиться на его здоровье? – Белла согласно кивнула и ещё крепче сжала руки плачущей Элис. – Ты должна быть готова в любой момент поддержать его, придать ему сил, сделать так, чтобы он никогда не почувствовал себя обузой, понимаешь? – ещё один кивок Белз, по щекам которой тоже потекли слёзы. – А для этого ты должна быть сильной, стойкой, в чём-то даже бесстрашной... Пообещай мне, Белла, что приложишь все усилия для того, чтобы стать такой. Ради него. И ради себя. Обещаешь?

- Обещаю…







Заигравшая красивая музыка лёгким покалыванием прошлась вдоль позвоночника и, достигнув сердца, в разы ускорила его ритм. Белла сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнула.

- Пора, да? – спросил Чарли, занимая своё место рядом с дочерью.

- Пора, - Белла взяла отца под руку и ещё раз повторила дыхательное упражнение.

- Ты будешь счастлива, - улыбнулся Чарли, погладив пальцы дочери, сжавшие рукав его пиджака. – И твоё счастье ждёт тебя там, у алтаря. Думаю, нам лучше поторопиться, а то он может передумать.

- Нет, - улыбнулась Белла, - не передумает.

- Нет? Ты уверена? – подначил её отец.

- Он ведь мой! Уже мой, понимаешь? – улыбка Беллы стала шире и увереннее. – Как и я – его.

- Тогда чего же мы ждём? – выразительно изогнул бровь Чарли.

- Пойдём! – Белз расправила плечи и, подняв подбородок выше, сделала первый шаг на пути к счастью.

Она шла по дорожке, усыпанной лепестками жасмина, вдоль рядов с белыми скамейками и скользила взглядом по лицам гостей, сидящих на них. Её взгляд пересёкся со взглядом Энтони Мейсона – тот поднял вверх большие пальцы и улыбнулся так, словно они были знакомы не неделю, а, как минимум, полжизни. Белла улыбнулась в ответ и перевела взгляд на Элис – та тоже улыбнулась ей, и, кажется, впервые за последние месяцы эта улыбка нашла отражение в её глазах.

Сделав ещё несколько шагов, она заметила свою плачущую мать, и Розали, что-то шепчущую ей на ухо. Белз с отцом обменялись обеспокоенными взглядами – оба разом вспомнили, как пару месяцев назад Рене, впервые увидев Эдварда, разрыдалась, опускаясь перед ним на пол и причитая что-то нечленораздельное, чем повергла в ужас не только Каллена, но и Чарли, стоявшего рядом. Последнему пришлось тогда силком поднимать жену с пола и отпаивать её успокоительным.

- Не волнуйся, Роуз с ней справится, - шёпотом успокоил Беллу отец.

Она крепче сжала в руке «кружевной» букет из фиолетовых и белых фиалок, а затем посмотрела на Мелани – та сидела рядом с Эсми, с которой уже успела неплохо поладить. Дочка помахала Белле рукой, чем снова вернула ей пошатнувшуюся было уверенность.

Белз улыбнулась и впервые взглянула на облачённого в чёрный смокинг Эдварда – как она и предчувствовала, у неё моментально перехватило дыхание, а сердце в груди забилось так неистово, что, если бы не музыка, каждый из присутствующих смог бы услышать его стук. Именно поэтому Белла до последнего не смотрела на Каллена, боясь, что это выбьет её из колеи, и она, чего доброго, споткнётся на глазах у гостей, пусть даже и немногочисленных.

Но Белз не споткнулась – напротив, её шаги стали увереннее, быстрее. Она уже не шла по проходу – летела, словно за спиной у неё выросли невидимые крылья. Их влюблённые взгляды встретились, на губах заиграли одинаковые взволнованно-счастливые улыбки – в это самое мгновение весь мир перестал для них существовать, став всего лишь размытой декорацией.

- Я знаю, что ты тот единственный, с кем моя дочь может быть по-настоящему счастлива, - севшим от волнения голосом проговорил Чарли, когда они с Беллой вплотную подошли к Эдварду, ждущему их в беседке, украшенной цветами жасмина и фиолетовыми атласными лентами, - на том самом месте, на котором одиннадцать лет назад они уже произносили свадебные клятвы, шёпотом повторяя их за Розали и Эмметом.

Чарли немного неловко сунул ладонь дочери в руку Каллена и отошёл в сторону.

- Ты прекрасна… прекраснее, чем обычно. И ты моя… почти моя, - улыбнулся Эдвард, глядя на Беллу снизу-вверх. Он поднёс её руку к губам и нежно поцеловал внутреннюю сторону ладони.

Ещё в тот момент, когда Чарли вкладывал её руку в руку Каллена, Белз смутно почувствовала, что что-то не так. И только теперь она поняла, что именно смущает её: ей некомфортно стоять, возвышаясь над сидящим Эдвардом. Сейчас, когда они должны были стать единым целом перед людьми и Богом, Белла хотела смотреть в его глаза, видеть в них отражение своих собственных чувств. Осознав это, она незамедлительно встала перед ним на колени под аккомпанемент ахнувших от удивления гостей, ничуть не заботясь о судьбе своего белоснежного платья.

- Теперь всё так, как надо, - прошептала она, глядя Эдварду в глаза. Возможно, ей только показалось, но в этот момент она увидела, как в них блеснули слёзы.

После традиционных клятв всегда быть вместе, в болезни и здравии, в печали и радости, Эдвард попросил дать ему слово.

- Я не знаю, как тот, кто послал мне тебя много лет назад, догадался, что ты именно та единственная, которая станет моим ангелом, моей жизнью, но я безмерно благодарен ему за это, - получив согласие священника, взволнованно проговорил он. – А ещё больше я благодарен ему за то, что он, спустя годы и расстояния, снова соединил нас. Я так долго ждал тебя… И вот ты снова вошла в мой мир, стёрла всё моё прошлое и подарила будущее. То, что я испытываю к тебе, не вместить в одно только слово «любовь». Это нечто гораздо большее, необъятное, выходящее далеко за рамки любых определений. Я обещаю, что ты никогда не назовёшь ошибкой то, что соединило нас. Я обещаю, что всегда буду оберегать нашу семью и всегда буду хранить нашу любовь.

- Я не готовилась, но всё-таки тоже хочу сказать тебе, - сквозь слёзы улыбнулась Белла. – Узнав, каково это – жить без тебя, - теперь я каждый день молю Бога, чтобы Он больше никогда не отбирал тебя у меня, чтобы он защищал нас и нашу любовь. Других таких, как ты, не существует – я знаю это. Для меня нет ничего важнее, чем быть с тобой и любить тебя каждое мгновение своей жизни. Если понадобится, я пойду за тобой на край света, я переплыву семь морей, только бы быть с тобой. Обещаю, что сделаю тебя самым счастливым мужчиной на этой земле.

В воцарившейся тишине отчётливо прозвучал звонкий голосок их дочери:

- Ну, давайте, целуйтесь уже!

И они поцеловались.



В спальне горел лишь ночник – отбрасываемый им свет был приглушённым и таинственным. Белла, чьё тело скрывала лишь тонкая кружевная сорочка, вошла в комнату и посмотрела на Эдварда, терпеливо ждавшего её, сидя на кровати. Руки Белз потянулись вверх, к волосам, всё ещё собранным в замысловатую причёску, чтобы распустить их.

- Нет, позвольте мне, миссис Каллен, - прошептал Эдвард, призывно протянув любимой руку.

Та кивнула и, забравшись на кровать, удобно устроилась на коленях у мужа, повернувшись к нему спиной. Он стал медленно освобождать волосы Беллы от шпилек, попутно целуя её шею и плечи. Белла замерла, боясь даже пошевелиться, чтобы не спугнуть это удивительное ощущение приятного тепла, медленно струящегося от головы вниз – туда, где ей хотелось почувствовать его больше всего… но только не сейчас – ещё не время.

- У меня есть для тебя кое-что, - хрипло проговорил он, когда её волосы свободной каштановой волной легли ей на спину.

Словно по волшебству, в руках Эдварда появился её серебряный гребень, который Белла уже много лет считала безвозвратно утерянным.

- Но откуда? – удивлённо прошептала она.

- Сама судьба оставила мне его, чтобы я никогда не забывал о тебе… как будто забыть тебя вообще возможно…

На мгновение Эдвард вспомнил, как много лет назад, когда он прощался с ней по телефону, зубцы этого гребня вошли в его ладонь – в её центре до сих пор остался крохотный шрам. Он закрыл глаза и снова нежно поцеловал плечо Беллы, прогоняя ядовитые воспоминания прочь.

Эдвард принялся осторожно, прядь за прядью расчёсывать гребнем густые волосы любимой. Его длинные музыкальные пальцы придерживали локоны, движения были медленными и уверенными. Эдвард любовался этой живой каштановой волной, которая, как журчащая вода, мерцала в его руках, то вспыхивая красным, то искрясь золотом в свете ночника.

Закончив колдовать гребнем над волосами Беллы, Каллен собрал их в руку и приподнял, освобождая её тонкую, белоснежную шею, которая казалась беззащитно-трогательной, под фарфоровой кожей пульсировали голубоватые вены, сплетаясь в узор и прячась в глубине волос. Эдвард коснулся поцелуем чёрной бусины родинки за ушком любимой, обвел её контур кончиком языка и удовлетворенно вздохнул – этот вздох прозвучал в унисон с точно таким же вздохом Беллы.

Его губы спускались вниз по лебединой шее, оставляя дорожку слегка влажных следов, – дорожка вилась, устремляясь к плечам и лопаткам. Пальцы Каллена дотронулись до обнажённой кожи её плеч, лишь слегка прикрытой тончайшим кружевом сорочки с глубоким вырезом на спине. Эдвард мягко положил волну локонов на плечо Беллы, откинув ей их на грудь, – она слегка наклонила голову… сливочная кожа и нежно-голубой шёлк… любимая была подобна нимфе…

Лёгкие, будто прикосновения крыльев мотылька, касания его пальцев к её коже обжигали и дурманили, он очерчивал ладонями изгибы спины и оставлял горячие поцелуи там, где прикасались пальцы. Эдвард положил руки на плечи жены и неспешно опустил бретельки вниз – полупрозрачная ткань, шелестя, как листья на ветру, голубым облаком окутала её талию. Эдвард поцеловал изящное плечико… затем чуть ниже… Другая ладонь накрыла упругую плоть её груди – Белла была в плену его рук, она чуть заметно раскачивалась, одурманенная им и его неспешными, томными ласками.

- Повернись ко мне… пожалуйста… - горячо прошептал он ей на ухо, слегка прикусив мочку.

Она незамедлительно подчинилась, готовая точно следовать любым его указаниям… всегда и во всём следовать за ним.

Теперь Белла всё также сидела на коленях Эдварда, но уже лицом к нему. Он накрыл спину жены ладонями и притянул её ещё ближе. Глаза любимой блестели и были слегка влажными, от чего казались огромными, в их тёмной, затягивающей глубине плескались искры, дыхание было поверхностным, прерывистым, на щеках алели всполохи румянца… как будто кто-то положил розу на сливочный атлас её щёк…

Белла лежала в колыбели его объятий. Эдвард обвёл подушечкой пальца полукружие её длинных чёрных ресниц и прошептал:

- Красивая моя, волшебная моя, желанная… моя жена…

Он не отрывал от неё влюбленного взгляда – в темноте её кожа была совсем прозрачной, любимая казалась такой хрупкой, нежной, почти нереальной. Ему нестерпимо захотелось раствориться в ней… с ней… Она… всегда и всюду только она… Самая нестерпимая боль – она, самое острое счастье – она. Если это безумие, то он был совсем не прочь раз и навсегда сойти с ума… лишь бы с ней.

- Мой любимый… родной… - тихо простонала Белла, когда большой палец его руки обвёл контуры её губ.

Белз потянулась к нему, руки, как крылья, взлетели к его шее и обвили её, она прильнула к нему в поцелуе. Его руки крестообразно удерживали жену, и теперь они уже вместе слегка раскачивались в такт той мелодии, что звучала сейчас в их мыслях.

Молодожёны ласкали, любили, были бесконечно нежны, трепетны и заботливы, но оба в какой-то миг захотели, чтобы всё стало сильнее, быстрее, однако прятали эти порывы до тех пор, пока желание ни стало невыносимым, полностью подчиняющим их себе.

Эдвард торопливо стянул с Беллы сорочку, под которой та оказалась полностью обнажена. Он ловко поймал в капкан своих рук её лодыжку и потянул вверх, заставляя любимую откинуться на спину. Каллен поцеловал каждый вишнёвый ноготок на любимой ножке, пощекотал подушечки пальцев языком и коварно, зная, что это всегда заставляет Белз извиваться от смеха, прикусил щиколотку.

- Эдвард, не надо! – звонко рассмеявшись, пробормотала та.

Она хотела выдернуть ножку, но любимый надежно удерживал её, не прекращая целовать и щекотать, наслаждаясь звуком этого смеха.

Внезапно Эдвард подтянул Беллу ближе к себе – она выдернула свою ногу из коварного плена и обхватила его талию ногами, вжимаясь в него. Одним быстрым движением рук он заставил её сесть. На какое-то мгновение они замерли, глядя друг на друга – их взгляды, затуманенные любовью и страстью, сплетались воедино, ведя свою порочную игру, распаляя желание всё больше и больше, доводя его до того уровня накала, когда уже не остаётся места для нежной неспешности.

Эдвард с силой сжал ягодицы Беллы и рывком потянул их на себя, сливаясь с ней воедино, – она застонала и, обхватив руками шею любимого, всем телом прижалась к нему, желая стать ещё ближе. Дыхание – к дыханию, кожа – к коже.

Простыни сбились и с тихим шорохом упали на пол, откуда, краснея, наблюдали за кружением двух влюблённых на постели. Те двигались синхронно, как танцоры, их движения были совершенны и отточены, их стоны звучали музыкой в ушах – полное понимание, полная отдача, забытьё друг в друге. Нити, связывающие их сердца, переплелись и спутались, завязались в такие узлы, что невозможно развязать или распутать… навечно…навсегда… пока одно сердце бьётся – бьётся и другое…

Предыдущая глава