Вам когда-нибудь хотелось, чтобы время остановилось, часы перестали отсчитывать секунды и минуты, и необходимость смотреть за стрелками и цифрами навсегда отпала? Я никогда не испытывала такого желания, потому как в моей прежней жизни всё было подчинено порядку, но сейчас моя жизнь протекает будто в ином измерении, а мы с Эдвардом существуем вне времени и пространства. Каждый час похож на предыдущий, каждый новый день почти идентичен ушедшему, и нам это нравится. Некуда торопиться, незачем спешить. Да, иногда дни ужасно длинные, и я не знаю, куда деться от скуки, но чаще всего они пролетают быстро. Эдвард не смог бороться, а я никогда особо и не хотела сражаться, но именно его решение предопределило всё. Это лучшее, что он сделал для нас за всё время нашего знакомства и наших отношений.

Благодаря его выбору я сижу на диване с откинутой на его спинку головой, но моё тело настолько расслаблено, что мне кажется, что я парю в облаках. Эдвард, находящийся рядом, выглядит точно так же, и я знаю, что он уже и не помнит, что из-за своего агрессивного намерения бросить любой ценой чуть не умер прямо на моих руках. Теперь он стремится к наслаждению и эйфории наравне со мной, и это так прекрасно, знать, что мы наконец-то одинаково вовлечены в этот процесс, и что дозы, принимаемые нами за раз, соответствуют друг другу по количеству порошка, неважно, вдыхаем мы его или колемся.

Никому из нас больше не хочется останавливаться, и даже Эдвард ни разу не заговаривал об этом с того дня, когда ломка чуть не убила его. Очевидно, что повторения не будет. Нам слишком хорошо, чтобы от этого отказаться, а мои воспоминания о том, как это было, вызывают у меня лишь понимание того, что лично я ни за что и ни при каких условиях не захочу испытать такие муки и такую боль. Я – слабое звено, ну и пусть. Эдвард всё равно рядом и любит меня даже такой. Возможно, даже сильнее, чем прежде. Мы давно не были близки, но сейчас желание вернулось, и мы никак не можем насытиться друг другом. Стоит ему едва коснуться меня, я тут же воспламеняюсь, словно не потушенный костёр, разгораюсь снова, и я не хочу, чтобы это прекращалось.

Я заранее предчувствую момент, когда Эдвард дотронется до меня, и сейчас я улавливаю его приближение ещё до того, как он придвигается ко мне с другой стороны дивана. Я едва успеваю сесть прямо, как Эдвард уже обхватывает мою талию и притягивает меня к себе на колени. Его хватка уверенная, крепкая и сильная, и даже если бы я захотела, я бы не смогла вырваться, но мне это и не нужно. Тело жаждет совершенно иного.

Мои руки в одно мгновение оказываются на его шее, кончиками пальцев я касаюсь его волос, наши лица совсем близко друг к другу, так, что я могу видеть мельчайшие крапинки голубого цвета в его глазах и чувствовать его дыхание на своей коже, и наши губы соединяются в поцелуе. Он страстный, глубокий, пылкий и нисколько не нежный, но я и не хочу, чтобы Эдвард относился ко мне, как к кукле, которой можно навредить неосторожным обращением. Мне он нужен именно таким, каким является. Если сейчас он грубый, то в этой жестокости я и нуждаюсь, и всё же я ощущаю безусловную любовь, скрывающуюся внутри него. Она всё ещё соединяет нас и наши сердца, и она чувствуется в движениях Эдварда, когда он медленно и неторопливо раздевает меня. Я хочу, чтобы он поторопился, хочу почувствовать его внутри как можно скорее, и чтобы всё было быстро и импульсивно.

Моё терпение почти на исходе, когда я наконец-то оказываюсь полностью обнажённой, моя одежда раскидана повсюду, но Эдвард до сих пор полностью одет, и я резким движением снимаю с него футболку. Его кожа, словно магнит, притягивает к себе мой взор, меня так и тянет дотронуться до неё, и я осознаю, что не могу сопротивляться этому. Мои руки касаются его тёплой груди, в которой ровно бьётся его сердце, и я целую Эдварда снова, потому что просто не в состоянии перестать.

Моя потребность в нём слишком велика, чтобы игнорировать её, и с каждой дозой, с каждой новой порцией она становится всё сильнее, делая невозможным воздержание, и мне это нравится. От Эдварда жалоб не поступает, и я уверена, что и ему по вкусу всё происходящее. Выходит, мы оба в восторге от творящегося безумия. Оно прекрасно, и оно делает меня счастливой, потому что я делю его с Эдвардом, и в этом и заключена его прелесть. Делить с любимым всё хорошее, все удовольствия, что дарует жизнь. Кто бы отказался? Совершенно очевидно, что мы с Эдвардом точно не из числа таких людей.

Но это и неважно, не тогда, когда он, чуть приподнявшись вверх, с моей помощью спускает вниз свои домашние штаны прежде, чем вернуться в прежнее положение и снова оказаться подо мной. Я сверху, но я не управляю ситуацией и ничего не контролирую, доминирует он и, наконец, овладевает мною, но сейчас лишь моим телом, потому как моя душа стала всецело принадлежать Эдварду ещё в нашу первую встречу.

Я тонко чувствую каждый его толчок, каждое скольжение его рук по моему телу, каждый поцелуй в шею, ощущаю всё намного острее, яснее и ярче, чем прежде. Я кажусь себе более выносливой и активной, и нуждающейся не в отдыхе, а в том, чтобы быть с Эдвардом настолько часто, насколько это является возможным, насколько нам хватит физических сил. Это всё, что мне необходимо. Принадлежать ему и быть уверенной, что он хочет быть только моим. Изначально, при рождении каждый человек свободен, но у меня такое чувство, что я знала Эдварда всю жизнь и всегда принадлежала ему.

Он помогает мне двигаться, и, когда темп его собственных движений возрастает, я почти задыхаюсь от того, как глубоко внутри меня оказывается Эдвард, от эмоций, которые сопровождают соединение наших тел, от того, что высоты мы достигаем одновременно. Я замираю в его руках, а он всё ещё двигается, продлевая моё удовольствие, и я, постепенно спускаясь с высоты, на которую поднялась, понимаю, что, если потеряю Эдварда, больше никогда в жизни не буду счастлива.



Она всё ещё учащенно дышит, и её тело продолжает дрожать от остаточного удовольствия, которое проходит через него, но я уже почти полностью стряхнул с себя это состояние и чувствую не совсем то, что ожидал. Ощущение счастья в одно мгновение спадает с меня из-за мысли, погружающей моё сознание в ужас и отчаяние. Я ведь мог умереть и больше никогда не увидеть этот мир. Но на самом деле это ерунда по сравнению с тем, что действительно имеет значение. Я мог больше никогда не увидеть Беллу и не почувствовать тепло и нежность её кожи под своими ладонями.

У меня не сохранилось никаких воспоминаний о той ночи, кроме одного. В нём я почти погибаю прямо в объятиях человека, ближе и дороже которого у меня никого нет, и вроде бы даже ощущаю, как душа отделяется от тела, но именно в это самое мгновение Белла отменяет, казалось бы, уже неизбежное. Я мог перестать существовать, от меня осталось бы лишь оболочка, но я выжил. Выжил лишь потому, что моя Зефирка спасла меня. Я жив только благодаря ей, и я знаю, что мне и всей жизни не хватит, чтобы до конца выразить свою признательность, а нужных слов, описывающих её, я и подавно подобрать не смогу. Возможно, мне никогда не ответить Белле тем же. Она спасла меня, но я вполне могу её погубить. Скорее всего, этим всё и закончится. Я убью её. Это лишь вопрос времени.

Чтобы остановить всё происходящее, я должен был остановиться сам, но этому уже не бывать, и теперь рано или поздно мы оба умрём. Я недооценил её, но теперь знаю, что она держалась, а я подвёл её. Но самое страшное даже не это. Хуже мне от понимания того, что, проявив слабость там, где мне легко её и себя оправдать, я поступаю так же и в отношении своей Зефирки, хотя уже и не могу найти ни одной причины, которая могла бы всё объяснить.

Не знаю, когда точно это произошло, но, несомненно, настал момент, момент осознания, что Белле больше нет места в моём мире, в той его версии, в которую я затащил её своими действиями, но я эгоист, и то, что признаёт разум, отвергает сердце. Над этим органом я больше не властен, а оно бьётся только ради Зефирки и потому не отпустит её. Она застряла со мной, потому что мне без неё не выжить. Невинная и заслуживающая совсем иного, Белла будет расплачиваться за мои грехи наравне со мной, потому что я не в состоянии хоть что-то сделать правильно. Нужно отпустить её и при необходимости и вовсе прогнать, но я и умирать не хочу без неё. После смерти необходимость дышать отпадёт, но вот в Белле, как в воздухе, я всё ещё буду нуждаться.

Мне и так почти ничто не дорого, многие вещи обесценились, но без неё совсем ничего не имеет значения. Я слишком привязан к ней, слишком люблю, и мне страшно, что эти чувства перестанут быть взаимными, что связующая нас нить истончится и порвётся, что она сделает то, на что я не способен. Бросит меня без сомнений и колебаний и ни разу не оглянется назад. Я готов жить в унижении и во лжи, если потребуется, но никогда не буду готов лишиться Беллы, её любви и её близости. Может быть, это ненормально, противоестественно и противоречит тому, как всё должно быть между любящими друг друга людьми, но я не разлюблю свою Зефирку, даже если она возненавидит меня, и никогда и ни за что её не упрекну. Она может причинить мне боль, и пусть это длится сколько угодно, но я и в этом случае буду бороться за нас до самого конца, которым вполне может стать наша смерть. Пока бьётся моё глупое и готовое во всём потакать Белле сердце, я не сдамся. Я умру, но от неё не уйду. Быть может, и она чувствует что-то подобное, поскольку всем телом прижимается ко мне, и я ничего не могу с собой поделать. Мои руки почти автоматически усиливают наши объятия, Белла проводит ладонью по моим волосам, разделяя их на пряди своими пальцами, и я смотрю в прекрасные глаза чарующего зелёного оттенка, снова убеждаясь, что без возможности видеть их каждый день моя жизнь просто преждевременно закончится.

- Белла? – шепчу я, утыкаясь лицом в шелковистые и приятные на ощупь волосы Зефирки и проводя рукой по её тёплой щеке. – Белла, я…

- Я знаю, Эдвард, знаю.

- Я мог умереть.

- Но ты не умер…

- Только потому, что ты спасла меня, но тебя могло не оказаться рядом.

- Почему ты говоришь об этом? Я же здесь.

- Всё может измениться в любой момент. Мне всё кажется таким шатким и неблагополучным…

- Ничего не изменится. Ты не должен думать так. Я всегда буду с тобой, - говорит Белла, заставляя меня своими прикосновениями к моему лицу обратить на неё свой взор, и я почти тону в наполненном чувствами взгляде. Она давно не смотрела на меня так, с очевидной любовью, и я не могу сопротивляться желанию поверить её словам. Возможно, всё это ложь, и позже жестокий обман раскроется, но сейчас я всецело и полностью верю своей Зефирке.

- Ты не бросишь меня? – спрашиваю я, потому что мне недостаточно того, что уже было сказано. Она пообещала, что всегда будет со мной, но своё сердце я отдал ей, и даже если Белла покинет меня, в каком-то смысле мы останемся вместе. Сейчас же мне нужно услышать ответ на совершенно иной вопрос. Навсегда ли её физическое присутствие в моей жизни? Мне важно знать. Возможно, я прошу слишком многого, но не могу оставаться в неведении. Это непосильная для меня ноша.

- Я никуда не ухожу и не собираюсь, - тихо отвечает Белла, и мне более ничего от неё не нужно. Может быть, это и глупо, всего после нескольких слов, сказанных в удачное время, быть готовым простить любые прегрешения и полюбить человека ещё сильнее, но я не наивный и уж точно не святой. Мне нельзя требовать от неё ничего из того, что у меня самого не получилось осуществить. Я не смог преодолеть опасное для жизни влечение и справиться с последовавшей при единственной попытке болью, потому-то и не вправе толкать Беллу в направлении, чреватом губительными последствиями. Я больше не хочу проходить через это сам и уж точно не желаю видеть её муки. Нам лучше просто умереть вместе. Прожить столько, сколько получится, а потом одновременно уйти.

Мысль, что уже завтра мы можем проснуться совершенно другими внутри людьми и начать совершать несвойственные самим себе и даже ужасные поступки, прочно оседает в моём сознании. Из-за неё я сильнее обнимаю Беллу, пока она ещё та Зефирка, которую я встретил и полюбил, но понимаю, что буду относиться к ней так же, даже если она нарушит все свои обещания, данные мне в последние минуты.

У героев прям полная идиллия. Если, конечно, забыть, что они оба теперь фактически постоянно под кайфом, и не вникать в порой всё равно возникающие не самые лучшие внутренние ощущения. Особенно это, конечно, касается Эдварда. Белла же действительно наслаждается всем происходящим, но правда ли он будет любить её, несмотря ни на что, и впредь?
Всем-всем всегда и в любой момент буду очень и очень рада на форуме! Приходите, поговорим!)

Предыдущая глава || Следующая глава