AlicePOV

Двенадцать лет назад

– Мама, пойдёт дождь. Возьми зонтик.
Я подала ей зонт. Она уходила на работу и брала с собой Синтию, потому что наша няня заболела.
– Мари, синоптики передавали, что день будет солнечным, – сказала она, забирая у меня зонтик, и поправила причёску.
– Но ты же знаешь, я права, – уверенно проговорила я.
– Так и быть, послушаю тебя, возьму зонт. Он как раз подходит к моему платью, – согласилась мама, надевая плащ. – Не скучай!
Она поцеловала меня в щёку, взяла за руку Синтию и ушла.
Я умела предугадывать будущее. И чем старше становилась, тем лучше предсказывать получалось. Неважно, что, начиная от изменения погоды и заканчивая катастрофой. Как я предвидела это? Обычно мне снилось то, что должно произойти. Так это случилось сегодня.
Сон был о том, как мы гуляли в парке все вместе (моей сестры с нами не было), затем отец собрался уходить, но внезапно появился высокий мужчина с опасным взглядом, пробирающим до костей. Сначала он приблизился к моим родителям, а в следующий момент схватил маму за горло, но она вырвалась и крикнула нам с папой убегать. Отец накинулся на него, но тот легко отбросил папу, будто он ничего не весил.
Мужчина посмотрел на меня и сказал:
– Ты следующая...
И я с криком проснулась. Я очень волновалась из-за этого сна, но не подавала виду.

***

Весь день я выбирала и примеряла одежду, которую позже надену на прогулку, и прерывалась лишь на еду. Мой папа всегда требовал, чтобы наши наряды соответствовали ситуации.
Я решила надеть жёлтое платьице с белым ремешком и серебристые балетки. Последние штрихи – ободок и серёжки-капельки. Я готова. Нужно не забыть взять корм для зверушек и птичек.
Вдруг дверь скрипнула, и я вздрогнула. В комнату вошла мама и забежала радостная Синтия. Они сели на мою кровать, где была разбросана одежда.
– Куда ты собралась, маленькая леди? – прищурившись, спросила мама. Синтия повторила на своём языке; она ещё была малышкой и плохо выговаривала слова.
– Никуда, – соврала я. – Просто примеряла наряд для выхода, чтобы потом долго не собираться…
– Это замечательно, потому что мы идём гулять в парк, – с улыбкой сказала мама. – Но прежде нужно поужинать. Спускайся через час, еда будет готова.
– Хорошо.
Убрав одежду в шкаф, я пришла на кухню. Папа оторвался от газеты и проговорил:
– Мари, ты прекрасно выглядишь, хороший вкус, – и снова уставился в газету.
Я редко слышала комплименты от отца, а в этот раз он поразил меня, осыпав ими.

***

После ужина мы пошли гулять. Синтия была на своём детском велосипеде, рядом с ней шагал папа, придерживая её. Я шла вместе с мамой, взяв её за руку. Весь путь мы с мамой разговаривали и хихикали, когда Синтия нечаянно наезжала на ноги отцу.
Придя к озеру, увидели плавающих красивых грациозных белых лебедей. Я не могла оторвать взгляда от них.
– Мари, ты знала, что эти птицы являются символом вечной любви и преданности? – спросила мама.
– Да. Потому что лебеди хранят верность до смерти. Если один из партнёров умирает, другой взлетает в небо и падает камнем на землю, и тоже погибает.
– Молодец, малышка! – воскликнул папа, в очередной раз удивив сегодня. – Я всегда знал: у меня растёт умная дочка. Вся в меня, – сказал отец, явно гордясь, что воспитал такую дочь. – В награду я куплю тебе сахарной ваты.
Синтия захныкала, и папа сразу же взял её на руки.
– И тебе тоже, Синти, – пощекотал он её, и сестрёнка засмеялась.
Они ушли, и мы с мамой остались одни. Внезапно рядом с нами появился уже знакомый мне мужчина. Я запаниковала, не зная, что делать, что произойдёт. Было страшнее, чем во сне…
– Какая у вас умная дочь, – с хищной улыбкой проговорил он.
Я спряталась за мамой.
– Такая скромная.
– Да, она замечательная, – холодно ответила мама, не доверяя ему.
– И как же зовут мать чудесной девочки?
– Елена Брендон. И мы с мужем гордимся своей дочерью, – выделяя слово «муж», произнесла мама. – Чем мы привлекли ваше внимание? Как вас зовут? – с напором спросила она, и мужчина рассмеялся:
– Ах, как же я забыл представиться? Джеймс Хантер, – опять улыбнулся он.
Я задрожала от страха.
– Разве мог я пройти мимо таких прекрасных леди?
– Джеймс уже уходит, – холодно проговорил папа, появляясь из-за его спины.
Я была несказанно рада, что он вернулся вовремя.
– Вам достаточно того, что вы просто полюбовались ими. А теперь прошу удалиться, иначе я помогу сделать это, – пригрозил папа. Джеймс с ненавистью молча посмотрел на него и ушёл.
– Он угрожал вам? – с беспокойством спросил папа, отдавая Синтию маме. Она схватилась за неё, как за спасательный круг. А я всё держалась за ноги мамы.
– Нет, – ответила она, качая головой. Из глаз её начали капать слёзы. – Только расспрашивал.
– Если он ещё раз подойдёт к вам, я в тюрьму посажу его, – процедил отец.

***

Оставшаяся часть вечера прошла спокойно.
Когда мы вернулись домой, на окне я нашла записку. Дрожащими руками взяла её и начала читать:

«Твой отец не всегда сможет защитить тебя, а я буду следить за тобой. Если кому-нибудь расскажешь о записке, твоим родителям не поздоровится. А теперь порви и выброси бумагу. Помни, я наблюдаю за тобой и узнаю всё».

Я испугалась. Записка выпала из моих рук. Трясущимися пальцами я разорвала её. Подавив желание всё рассказать родителям, поднялась в свою комнату, свернулась клубочком на кровати и заплакала.

Спустя год

Я прожила год в страхе. Даже на мой день рождения он прислал не только записку, но и цветы. Родители не знали, от кого они, а я не говорила – так будет для них лучше.
Однажды это всё закончилось, и начался ад, когда он убил мою маму.

Папа с Синтией забрал меня с занятия по рисованию. Подъезжая к дому, я увидела распахнутую настежь дверь. Я сразу почувствовала что-то неладное и сообщила об этом отцу. Он согласился, велел оставаться в машине и присматривать за Синтией и вышел из машины.
Его не было уже десять минут. Я волновалась, сестра начала капризничать и проситься домой. Я сказала ей сидеть тихо и что скоро вернусь.
Вдруг из дома послышался грохот, и я забежала внутрь. Звуки раздавались из гостиной. Я прокралась туда. Увиденное заставило ноги прирасти к полу.
Он стоял спиной ко мне с ножом в руке перед папой, который пытался защищаться. Однако не это испугало меня, а лежащая в луже крови мама. Немой крик застыл на губах.
Увидев меня, отец завопил, чтобы я убегала. Джеймс обернулся в мою сторону, и папа, воспользовавшись моментом, ударил его по голове бра, и оно разбилось. Мужчина упал, а я продолжала стоять и смотреть на всё это.
Папа отбросил светильник и стал звонить в полицию.
По моим щекам текли слёзы. Я знала: с этого момента моя жизнь изменится...

От третьего лица

Дом Брэндонов

Из кабинета мистера Брэндона раздавались голоса двух мужчин – бурное обсуждение:
– Она всегда была странной. Не такой, как все, – негромко произнёс первый, потирая подбородок. – Но эта ситуация кардинально изменила её.
– В чём проявлялась её странность? – спросил второй, поправляя очки. Он просматривал записи медицинской книжки.
– Она говорила о том, что случится в будущем, но я не слушал её, считал чепухой, детским лепетом, – рассказывал он, размахивая руками.
– Елена (мать Мари) верила ей?
– Да. Я много раз велел ей пресекать всякие попытки… – Мучжина запустил руку в волосы.
– Только в этом заключалась её необычность? – сквозь очки посмотрел на беспокойного собеседника, который явно нервничал, второй.
– Сначала, да, но потом... – Он замолчал. – После случая в парке, когда Мари впервые увидела Джеймса, она стала замкнутой и тревожной, хотя раньше болтала без умолку. В тот день... – Мужчина закрыл глаза, хмурясь; морщинки появились на его лице. – В день, когда убили Елену, Мари потеряла память. Она перестала узнавать меня, сестру и место, где живёт.
– Хм… Это напоминает истерическую амнезию, – задумчиво ответил второй.
– Что? То есть она ничего не вспомнит? – удивлённо спросил первый мужчина.
– Данный вид амнезии является реакцией бегства от событий, с которыми мозг не в состоянии справиться. Таким толчком стала потеря близкого человека. При этом теряются не только воспоминания о прошлом, но и личностная идентификация. В большинстве случаев память возвращается, но события, вызвавшие эмоциональный шок, могут быть стёрты навсегда…
– Я не буду нянчиться с ребёнком, который меня даже не помнит.
– Что вы хотите с ней делать?
– Отдам в психиатрическую клинику. Пусть там с ней возятся, – небрежно произнёс мужчина.
– Зачем так жестоко? Приют лучше.
– Нет, – твёрдо ответил первый. – И этим займётесь вы.
Второй мужчина не желал подобной участи девочке, ведь он любил её по-своему, и хотел помочь. Потому он отвёз девчушку не в клинику, где издевались бы над ней, её телом, и она стала бы бездушным овощем, а в детдом, в котором, возможно, нашлись бы способные помочь ей люди.
Он будет помогать, хоть и косвенно, чтобы вывести девочку из депрессивного состояния.

EsmePOV

– Эдвард, поторопись! Иначе ты опоздаешь на занятие, – подгоняла я его. Порой он медленный и неуклюжий, а в другой момент за ним не угнаться.
– Уже иду, Эсме! – крикнул он из комнаты.
Теперь мой мальчик ходил в музыкальную школу и делал успехи. Никогда не представляла, что буду водить ребёнка в подобное место. Я больше не думала о своих детях с того дня – слишком больно. Меня спасали мои герои – Карлайл и Эдвард; они не давали мне закрыться в себе от мира.
– Я готов, – сказал Эдвард, прерывая мои мысли.
– Отлично. Всё взял?
Он кивнул.
Мы вышли из дома и отправились в музыкальную школу.
Моросил дождь. Пасмурная погода навевала грустные мысли. У нас не было с собой зонта, потому мы проходили под навесами и кронами деревьев, чтобы не промокнуть.
Когда мы добрались до школы, урок уже начался. Тут Эдвард был быстр как никогда; сняв куртку, он забрал у меня портфель с нотными тетрадями и побежал в класс.
Пока я оставляла одежду в гардеробной, увидела, что дождь закончился, выглянуло солнце. Лучи проникали через окно и освещали холл, от чего он стал ярким.
– Прекрасная погода, чтобы погулять. Если бы не работа, я бы пошла в парк, – проговорила гардеробщица, увидев, как я смотрю в окно.
– Действительно, замечательная. Вы правы, не буду упускать такой шанс.
Как только я вышла из здания, лучи солнца ослепили меня. Перед глазами заплясали белые пятна. Мне пришлось зажмуриться, чтобы они исчезли.
Прогуливаясь, я размышляла об Эдварде. Я не сразу свыклась с мыслью, что он теперь мой сын, но с каждым днём, проведённым с ним, привыкала к роли мамы.
В последнее время Карлайл стал задерживаться на работе. Я волновалась по поводу и без него, но не показывала этого мужу. Я знала: он трудится, чтобы обеспечить нас. А с приходом Эдварда он начал работать ещё больше. Однако ревностные мысли об измене змеёй сжимали моё сердце. Но Карлайл не единожды говорил, что любит меня и такой. И я верила.
Задумавшись, я не заметила, куда забрела. Оглядевшись, увидела невысокое маленькое здание с потрескавшейся краской на стенах. Я бы решила, что строение заброшено, если бы не рассмотрела в окнах детей и взрослых.
Вероятно, это школа, хотя там были и совсем малыши. Не знаю почему, но меня тянуло туда.
Войдя в здание, я увидела группу детишек, которые бегали, играли, разговаривали. Среди них выделялась маленькая девочка, сидящая одна, пустым взглядом смотрящая сквозь них. Девчушка отличалась от остальных.
У неё были тёмные волосы цвета вороньего крыла, аккуратный нос пуговкой и полные губки. Девочка походила на фарфоровую куколку со стеклянными зелёными глазами, в которых отражался страх.
Когда я посмотрела на неё, она подняла взгляд. Я увидела море эмоций: непонимание, грусть, узнавание, тоску, радость – именно в такой последовательности.
Нас прервали:
– Мисс, вы что-то хотели? – спросила женщина лет сорока.
Я не знала, что ответить. Меня очень заинтересовала та девочка, хотелось пообщаться с ней. Но под каким предлогом?..
– Эмм… Можно мне поговорить с той малышкой? – показала я женщине на неё.
Сначала на лице собеседницы промелькнула радость, затем грусть и озадаченность. Я понимала, не каждый человек обратит на девочку внимание, но меня тянуло к ней.
– Да, мисс... – Женщина вопрошающе посмотрела на меня.
– Миссис Каллен, – ответила я. – Спасибо, – и направилась к малышке.
Она внимательно смотрела на меня, будто проверяла: уйду я или нет. Присев рядом, я хотела заговорить, но она опередила:
– Я знала, что ты придёшь, – чем ввела в замешательство.
Я решила подыграть ей:
– Ух ты! И как же тебя зовут? Мисс Я-всё-знаю? – улыбнувшись, спросила я.
– Меня зовут Элис, – с улыбкой ответила она. – Я ждала тебя, но не знала, когда именно ты придёшь.
Девочка обескураживала своими утверждениями. Откуда ей было известно, что я приду? Может, она говорила не обо мне, а о женщине, которая будет её опекуншей. Да, именно так.
Я только открыла рот, чтобы сказать это, как она вновь опередила:
– Нет. Я ждала именно тебя, – уверенно произнесла она.
– Но откуда ты знала, что я приду к тебе? – не раздумывая спросила я.
– А я и не знала. Ты мне приснилась, но ещё неделю назад, – задумчиво сказала она. – Обычно мои сны сбываются на следующий день.
Может, ей снились вещие сны? Не думаю. Однако меня это не оттолкнуло, а заворожило.
– Так почему же ты не пришла раньше? – посмотрела на меня большими зелёными глазами девочка, застав врасплох.
– Не знаю.
Она всё ещё выжидающе глядела на меня. Я решила перевести тему:
– Почему ты ни с кем не общаешься?
– Они все считают меня странной, – легко проговорила девчушка, будто рассказывала всемирно известный факт. – И не хотят, – добавила она с улыбкой; я улыбнулась ей в ответ.
В подтверждении её слов я посмотрела на других детей. Кто-то оторвался от своих игр и теперь наблюдал за нами, некоторые бросали полные зависти и злости взгляды, остальные же не обращали на нас внимания.
Мы ещё долго болтали. Я не спрашивала, как она сюда попала, а она и не рассказывала.
Когда настало время прощаться, она поинтересовалась:
– Ты ещё придёшь?
– А разве ты не знаешь? – улыбнувшись, спросила я, и она расплылась в улыбке.

Когда я вошла в музыкальную школу, ученики уже выходили из классов. На их лицах отражались счастье и радость. Поверили? Может быть, они и были рады, но выглядели очень уставшими.
Среди толпы детей я увидела мальчика с бронзовой шевелюрой, шедшего быстрее всех; у Эдварда великолепные волнистые непослушные волосы, которые невозможно причесать, как бы я ни пыталась.
Когда он подошёл, я поняла, насколько соскучилась, и обняла его.
– Как занятия? Что нового? – спросила я, потрепав его по голове, и мы пошли к гардеробной.
– Мне очень понравилось, но я так сильно устал, – зевнул он.
Я рассмеялась.
– Можно мы поедим мороженое в парке и погуляем? – посмотрел на меня своими большими глазами он.
– Ты же устал!
– Я устал морально! – воскликнул Эдвард. – А так я полон сил, – и показал свои «мускулы», из-за чего я засмеялась, а он засмущался.
– Хорошо, мистер Силач. Пойдём. Только не прыгай по лужам. В прошлый раз не только ты был мокрый, но и я, – сказала я, и он расхохотался.

Мы отправились в парк. По пути Эдвард перепрыгивал через лужи, и я осталась сухой и довольной.
Первым делом он побежал на аттракционы. Я только успевала покупать ему билеты.
Вдоволь накатавшись, мы отправились за мороженым, как я и обещала. Едва Эдвард получил своё любимое шоколадное, сразу накинулся на него.
Мы пошли на детскую площадку.
– Эдвард, ешь медленнее. Никто у тебя не отнимает.
– Но оно такое вкусное, – пробормотал он, оторвавшись от лакомства, и я увидела шоколадные усы вокруг его рта.
– Иди сюда. Я вытру тебя.
Эдвард сел на скамейку. Я достала салфетку и очистила его.
– Вот так лучше. А теперь ешь аккуратнее.
Он кивнул.
Я села рядом с Эдвардом и посмотрела на площадку, и заметила уже знакомую группу детей, которых видела в детдоме. Я поняла это по сидящей отдельно ото всех девочке и обрадовалась ей.
Эдвард потянул меня за рукав пиджака и спросил:
– Эсме, почему тут так много ребят? – спросил он, растягивая слово «много».
– Это дети из приюта. Они гуляют вместе с воспитателем. Потому их много.
– Вон та девочка сидит одна, – показал на Элис он. – Отчего она не играет с другими?
– С ней никто не желает играть, – объяснила я.
Эдвард задумался на время, а затем проговорил:
– Я хочу, – чем удивил меня. – Можно? – спросил он, посмотрев на меня.
– Конечно. Составь ей компанию, – подтолкнула я его, и Эдвард побежал к Элис.
На миг я испугалась, что он, подобно тем детям, посчитает её странной, но мои сомнения развеялись: я увидела, как они мило беседуют, и успокоилась.

EdwardPOV

Я подошёл к ней и заговорил:
– Привет! Меня зовут Эдвард, – протянул ей руку я, и она улыбнулась и пожала её в ответ. – А тебя?
– Привет! Я Элис, – ответила девочка.
– Эсме – твоя мама? – кивнула в сторону она. – Ты очень похож на неё, – разглядывала меня девочка.
– Нет, тётя. Мои родители умерли, – опустив глаза, проговорил я. – А ты почему в детдоме? – посмотрев на неё, спросил я.
– Я не помню, – ответила она, нахмурив брови, будто решая трудную задачу.
– Почему ты ни с кем не играешь?
– Они считают меня странной, обзывают, – пробормотала Элис, опустив голову.
Мне захотелось уберечь её от тех жестоких детей, ведь она такая маленькая (прим. автора: имеется в виду размер, а не возраст) и хрупкая, беззащитная.
– По-моему, ты не странная.
– Ты не понимаешь, – пробормотала она, оглядываясь, будто за ней следили. – Я вижу сны, которые сбываются. Можно сказать, я знаю будущее, – прошептала она, раскрывая свою тайну.
Я был удивлён её признанием. Как такое возможно?
Увидев выражение моего лица, она опустила плечи и отвернулась.
– Эээ… Круто! – Я не желал её обидеть, просто не знал, что сказать.
– Правда? – в её глазах зародилась надежда.
– Конечно! Ты же сможешь узнать свою маму, когда придёт она. Это классно! – воскликнул я, пытаясь хоть как-то развеселить; и это сработало – она улыбнулась мне.
Дальше мы узнавали, какой цвет нравится, какие игры, увлечения. Потом качались на качелях, играли в догонялки, пока мне не пришлось уходить.
– Пока, Элис! – крикнул я, беря за руку Эсме.
– Пока, Эдвард! Ещё увидимся! – воскликнула она и побежала к своей группе.
С тех пор, после занятий по музыке, мы ходили гулять в парк, и Элис чаще всего была там. Я болтал и играл с ней, иногда к нам присоединялись другие дети. Они видели, что с Элли играю я, и не боялись, разговаривали с нами. Чем больше проводили вместе времени, тем сильнее мне хотелось, чтобы Элис стала моей сестрой (прим. автора: вспомните себя в детстве, когда вы желали, чтобы вы с лучшей подругой были сёстрами ).
Карлайл, конечно, знал об Элис, хоть и не видел её. Он очень удивился, что я дружу с девочкой из детдома, а в один день, после того как я рассказал, как мы играли в прятки, он увёл Эсме в их комнату. Вышла тётя оттуда очень грустная.
Однажды я это спросил у Эсме и Карлайла. Мы сидели на кухне и ужинали. После того как я задал вопрос, они замерли – наступила гробовая тишина.
– Эдвард, мы не можем удочерить Элис, – нарушил молчание Карлайл.
– Почему? – тихо спросил я.
– Наших денег едва ли хватит на четверых. Карлайл стал больше и усерднее работать, когда мы призрели тебя, – объясняла Эсме, взяв меня за руку, но я вырвал кисть и взбунтовался:
– А вдруг её опять будут обижать? Или... её заберут плохие люди? Мы не сможем ей помочь! – отчаянно кричал я.
– Эдвард, сядь, – строго сказал Карлайл. – Мы обсудим это позже.
Однако я ничего не желал обсуждать, я не мог потерять Элли. За все эти месяцы она стала моим лучшим другом.

В комнате Карлайла и Эсме

EsmePOV

– Карлайл, я не хочу отказывать ему, – грустно произнесла я.
– Мы уже говорили об этом. А вдруг она больна? И мы не сможем её вылечить? Мы не знаем наверняка, и это причинит нам ещё больше боли.
Я понимала, что он прав, но не могла воспринимать это. Счастливая и весёлая Элис больна?
– Если даже она здорова, то сможешь ли уделять одинаковое количество внимания и Эдварду, и Элис?
– У меня это получалось, когда мы гуляли в парке.
– Эсме, если ты сумеешь воспитывать двоих детей, то я согласен. Я, конечно, буду тебе помогать, но не в любую минуту. Ты сама сказала: стал усерднее работать.
– Я могу работать на дому реставратором. Меня родители с детства приучали к искусству. Университет не закончила, но можно попробовать, – довольная своей идеей, ответила я.
– Не сильно ли ты себя загружаешь?
– Кто бы говорил о занятости, Карлайл.
– Эта занятость, как ты говоришь, принесла мне повышение.
Я замерла. Что? Повышение? О Господи, повышение!
Я со страстным поцелуем набросилась на мужа и вложила в него все чувства, которых нам не хватало в последнее время.
– Я планировал сказать позже, но обстоятельства требовали этого, – пробормотал Карлайл, оторвавшись от меня.
– У нас теперь хватит денег на воспитание двоих детей?
– Да...

Через месяц

AlicePOV

Мы с Эдвардом, Эсме и Карлайлом входили в наш дом. Не их, а именно наш. Я была очень рада, что у меня появилась семья; теперь я не одна. Мне, конечно же, приснилось, что меня заберут Каллены, но это сон, не явь.
Я чувствовала симпатию к ним. Эдвард уже был мне братом; он защищал меня от других детей, с ним всегда весело.
Эсме – любящая и добрая. Она сразу мне понравилась. Она – первая, пожелавшая со мной подружиться.
С Карлайлом я познакомилась месяц назад, когда Эсме пришла навестить меня, а вместе с ней пришёл и её муж. Он очень красивый, умный. Я сразу поняла, что он интересный, заботливый, добрый.
Мы весело провели время, но потом им пришлось уйти, потому что в это время у Эдварда заканчивались занятия по музыке.
А на следующий день воспитательница с радостной улыбкой сообщила, что меня удочеряют, и в комнату влетел радостный Эдвард, а затем зашли Эсме и Карлайл. Это был самый лучший день в моей жизни!

***

– Давайте покажем Элис её комнату! – воскликнул Эдвард.
– У меня есть своя комната? – посмотрела я на Эсме и Карлайла, и они кивнули.
– Мы просто переклеили обои в гостевой и добавили украшений и игрушек, – проговорила Эсме.
– Я помогал выбирать обои, – гордо сказал Эдвард.
– Ну, что же мы стоим? Веди Элис в её комнату, Эдвард, – произнёс Карлайл.
Эдвард взял меня за руку и повёл вглубь дома, Карлайл и Эсме следовали за нами.
Открыв белую дверь, я увидела свою комнату. Она была небольшая, уютная. Дизайн простой, но со вкусом.
Посередине стоял низкий столик с красками, справа – кровать, на которой лежали плюшевые игрушки, а над ней висел плакат-календарь. Рядом – тумбочка и комод. Окно с розовыми занавесками.
Пока я молча рассматривала и восторгалась, заметила, что Эсме стала грустной.
– Если тебе не понравилось, то…
– Комната чудесная! Спасибо, Эсме, Карлайл! – Я обняла их и посмотрела на Эдварда; он стоял обиженный. – Спасибо, Эдвард!
Он засиял.
– Как вы угадали, что я обожаю рисовать?
Они посмотрели на Эдварда, и тот засмущался.
– Знаешь, я тоже, – сказала Эсме.
– Правда? – Я была удивлена.
– Да. Я работаю реставратором, и мне приходится много рисовать. – Я посмотрела на Эдварда, и он закивал. – И в детстве я ходила в художественную школу.
– Научишь меня? – спросила я.
– Конечно, – ответила она.
Так и пролетали наши дни. Эсме работала и учила меня рисовать; Эдвард играл на синтезаторе, а когда приходил Карлайл, мы шли в парк гулять. Ближе к осени нам с Эдвардом пришлось готовиться к школе.
Я была счастлива и любима в этой семье. И тревога ушла.

Предыдущая глава || Следующая глава