Глава 37

Когда я просыпаюсь, то могу понять две вещи. Первая – у меня сейчас взорвется голова. Вторая – я куда-то еду. Похоже, смело можно добавить третье – мистер Садист сидит рядом. Значит, подсунул снотворное и затащил в машину. А, может, оно и к лучшему, что мне не пришлось смотреть на кровь и трупы и перешагивать через распластанные бездыханные тела. Не верится мне, что те двое остались живы. Это только люди вроде Эдварда могут перешагнуть через кого угодно. Боюсь, я бы так не сделала. Нет, я бы точно не сделала.

Глубоко вдохнув, открываю глаза. Мир тут же бьет меня: наотмашь, больно, бросает сотни горячих факелов в лицо. От ярких вспышек, брызг света, искр текут слезы. Но вместо крика из горла выползает сухой скрип, как будто кто-то валит старое дерево.

В руку тут же утыкается холодный пластик. Ребристая поверхность, отклеившийся верхний угол этикетки, мелкая насечка на крышке и шипение пузырьков газа. От воды мне становится легче, хоть большую ее часть я и выливаю на себя. Правда, жалеть одежду не приходится, я все еще в халате и, думаю, стоит добавить, в нижнем белье. Впрочем, добавляй или нет, но белье такое, что, по сути, его наличие ничего не меняет. На мне нет даже обуви: босые ступни упираются в дверцу.

- Прости, доза была рассчитана на взрослого крепкого мужика, а не на хрупкую девушку.

- От твоих замечаний мне правда стало лучше.

Не проходи в моей голове конкурс на самого безумного оператора отбойного молотка, я бы еще добавила, какой он подлец и необыкновенная сволочь. Потому что обыкновенные сволочи способны отдавить ноги, порвать в давке новое платье, купить в магазине полную телегу продуктов, забыв про кексы с черничным джемом и шоколадки, а, кинувшись за ними, пропасть на три часа. Они могут искать десять минут десять долларов по карманам, вспомнить про брокколи, заметить, что банка с бобами мятая и ее, пожалуй, стоит заменить. Они могут занять твое парковочное место и схватить с вешалки последнюю вещь твоего размера. Но даже они не рискнут подсунуть тебе дозу не самого безобидного препарата, способную свалить с ног качка, зная, что в тебе нет и половины нужного веса.

- Ты меня едва не убил.

Но мистер Садист лишь молчит. И для того чтобы я не захотела сказать что-нибудь, делает громче музыку – он умеет намекать. Хриплый женский голос распинается про обжигающий огонь на коже и яд в венах. Святой официум¹ оценил бы. Уж кому как не им про такое знать. Не хватает пары строк про дыбу. Мол, любимый, вздерни меня этой ночью на дыбу, хорошо проведем время.

- Куда едем? - когда песня заканчивается, а новая пока не началась, спрашиваю у мистера Садиста – иначе пришлось бы кричать.

- Тебе нужно отдохнуть. Сама понимаешь, сейчас твоя квартира неподходящее место для этого.

- Отдохнуть от чего? От крови, трупов и прочей хрени? В самом деле, не стоит обо мне так волноваться. Мне это уже на нервы не действует, лишь бы пятен на полу не осталось.

- За пятна не переживай. Все будет чисто. Ни пятен, ни лишних вопросов к тебе. Я это решу, почти решил. Не бойся, - он наконец выключает музыку.

- Ты что, охерел? - я даже сажусь. – Неизвестно кто и зачем вломился ко мне на кухню, а я после этого должна там спокойно рагу готовить?

- Ты там разве готовишь?
- Не уходи от вопроса.

- От какого вопроса? Ну, если тебе так это важно, то можешь, конечно, готовить свое рагу. Не вижу ничего, что могло бы тебе помешать.
- И даже два трупа?

Голова кружится. Наползающие на дорогу сумерки придают и без того нерадостной картине мрачности и оборачивают каждый предмет серой пленкой. Я и сама словно очутилась в целлофановом пакете, с трудом удерживаясь от того, чтобы попросить Эдварда развязать узел и выпустить меня.
- Они не трупы.

- Я не думаю. Они слишком тихо себя вели.
- Может быть, им стало стыдно, - мистер Садист поворачивает. Машина, как беременный слон, тяжело переваливается через край дороги, цепляясь колесами за грунтовку.

- Тебе уж точно стыдно никогда не будет.
- А что я сделал?

- Знаешь, что ты сделал? - я решаю сменить тактику. - Ты меня всю облапал, пока тащил в машину.
- Точно. Ла Перла, хлопок и кружавчики. Мои руки получили эстетическое удовольствие.

- Это не для тебя, - в очередной раз поправляю халат.
- Ты что, собралась носить это до тех пор, пока не выпустят твоего дружка?

- Нет, но другого не было. Из-за тебя я пропустила стирку в пятницу. У меня осталось только сексуальное белье.

- Не жди от меня слов вроде «мне жаль». Мне ни хрена не жаль, - он поворачивается ко мне, на его губах мягкая улыбка. Она была бы милой, не будь в ней столько похоти. - Знаешь, что мне может понравиться еще больше?

- Мне плевать, - я складываю руки на груди. Иди типа на хрен.

- Это ненадолго. Согласись, стоит мне к тебе прижаться, как тебе уже совсем не плевать, в такие минуты ты выглядишь весьма заинтересованной.

Я закатываю глаза, но он уже отвернулся. С одной стороны, жаль, мне хотелось, чтобы он видел презрение на моем лице. С другой – пусть смотрит на дорогу, так у нас больше шансов приехать куда бы там ни было. И все же я не могу себя сдержать. Прокляв собственное любопытство и надеясь, что, может быть, он не расслышит, шепчу:
- Что?

Одно слово как вместилище позора. Боже. Прежде чем он отвечает, я успеваю сделать три рваных выдоха, его ответ ловит меня на четвертом. Я первая, кому удается захлебнуться, находясь в сотнях миль и от берега, и от воды в целом, если не считать пластиковой бутылки, перекатывающейся по сиденью рядом.

- Черное нижнее белье. Я не знаю, в чем тут дело, честно, это для меня главная загадка, но стоит мне увидеть женщину в черном кружеве, и я с ума схожу.

- Ты об этом не говорил вчера.
- Обо всем за пару часов не расскажешь. Нам еще нужно обговорить детали нашего знакомства.
Ясно, что история про темный переулок и стреляющего по машине типа не считается романтичной и уж его мамуле такая точно не подойдет. Эта история не поднимет моих акций, напротив, это будет "черный вторник" со всеми последствиями.

И тут я говорю то, чего говорить нельзя, я касаюсь запрещенной темы. Но так уж все мы устроены, стоит только найти болячку, чтобы потом касаться пальцами увечной плоти, раздирать сросшиеся края раны. Говорят, так работает мозг, ему нужно время для того, чтобы привыкнуть, и он исследует новые отметины на теле. Но мне кажется, мы все чертовы садомазохисты – чуть что подставляем голые спины под удары кнута или безжалостно хлещем ближних. Кроме того, жена – это последнее не заложенное камнем окно в крепости имени Эдварда, и если я хочу попасть внутрь, то сделать это я могу только так. Пролезть, втиснуться, ободрать локти до крови. Возможно, я сорвусь, но приходится рисковать. И мои сухие губы обдирают застывший гладкий воздух. Мне кажется, я даже слышу, как шуршат осыпающиеся крошки. Покалеченные атомы такие же мазохисты, как и мы – им больно, но они кричат "продолжай".

- Тебе нравится черное белье, потому что оно нравилось твоей жене? Наверное, на ней оно неплохо смотрелось, но глупо искать замену, втискивая первую попавшуюся шлюху в трусы этой твоей Денали и представляя, что все еще можешь трахнуть давно истлевшую подружку.
Тишина не бывает мертвой. В ней всегда что-то да живет, и если постараться, то можно услышать шорохи, тихий скрип обивки, вздохи, шум дождя. Но сейчас я точно убила тишину. Машина стоит. Мистер Садист замер. Он даже не дышит. Я тоже умираю от кислородного голодания, но мой мозг парализован, не может отдать команду и протолкнуть в легкие порцию воздуха.
«Зачем я это сказала», - думаю я. Хочу извиниться, но для начала все же нужно вдохнуть.

1 Инквизиция.



Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr