Он потерялся. Эдвард Каллен наверняка потерялся. Может, я написала что-то не так, или он неправильно понял, где надо было свернуть. Если он потерялся, почему не звонит, чтобы так и сказать? Позвонил бы, и я бы отправилась на поиски. А если он понял всё верно, то отчего так долго идёт? Я ушла не очень далеко. Если заплутал, я могу позвонить сама. Необязательно ждать, когда это сделает он. Или он просто обиделся и никуда за мной не пошёл, потому что я оставила его одного с посудой? Хотя он вроде не обидчивый. От того, что всё это время я сижу на бетонном парапете, огибающем огромную прямоугольную клумбу, у меня уже начинает болеть попа. Такое чувство, что она становится плоской. Это всё так глупо. Тупая была идея сыграть как бы в прятки с мужчиной в возрасте за тридцать. Я собираюсь уже спустить ноги вниз, когда сзади слышу звуки в клумбе. О, супер. Там может быть кто угодно, а я даже не увижу, потому что фонарь не освещает клумбу до конца. Может быть, там мышь или змея, или какой-нибудь тарантул. Да пошло оно всё. Лучше я сначала окажусь подальше отсюда, а потом уж позвоню Эдварду. Я спрыгиваю, по-прежнему глядя на клумбу, и врезаюсь в него, отчего из моего рта едва не вырывается крик.

- Чёрт.

- Ты чего орёшь?

- Ты напугал. И там кто-то есть. Где-то в клумбе среди цветов. Я боюсь. Если это змея или тарантул...

- О, ну не смеши. Откуда они здесь, по-твоему?

Эдварду будто пофиг на всё, что я только что сказала, потому что он обходит клумбу, чтобы посмотреть, извлекая сотовый из кармана шорт и включая фонарик. О нет. Если это существо напугать, если оно тоже способно бояться и испугается яркого света, то может и укусить. А вдруг это реально змея или кто-то ещё, у кого есть яд? Может, уже пора на всякий случай звонить в 911? Дежурный врач есть на площадке в течение дня, но не сейчас. Он уходит домой после окончания рабочего дня, как и все. И всё равно он бы не смог помочь.

- Эдвард.

- Подожди. Я, кажется, нашёл.

- Эдвард, пожалуйста, не надо. Вдруг это тарантул. Они ядовитые.

- Ай, - едва он восклицает, я подбегаю к нему, потому что он подносит руку к свету фонарика, значит, там определённо есть на что смотреть. Я вижу кровь на указательном пальце. - Вот же зараза.

- Эдвард, ты...

Он наклоняется, отмахнувшись от меня, и достаёт кошку. Кошку Анжелы. Сегодня Анжела приехала на работу после посещения ветеринара и, выпустив питомца в трейлере, не сразу поняла, что её Майя была только рада отправиться на прогулку, когда кто-то входил или наоборот выходил. Дозваться Майю в течение дня так и не удалось, но Анжела выглядела уверенной, что та не пропадёт и спокойно проживёт ещё день или два. Видимо, да, проживёт, если способна постоять за себя и выпустить коготки или даже зубы. Я ещё не уверена, укусила она или поцарапала.

- Я в порядке. Возьмёшь негодяйку?

- Да, - я прислоняю кошку к груди, но стараюсь держать руки подальше от мордочки и лап и не сжимать шерсть, - но ты как? Это укус?

- Да. Надо обработать. Пошли.

Мы с Эдвардом возвращаемся в его трейлер, и я опускаю кошку в душевую кабину, плотно закрывая дверцы. Это единственное место, что приходит мне на ум, откуда она не сбежит и при этом ничего не испортит. Кто бы мог подумать, что такая милая на вид кошка с немного коричневым окрасом среди белой шерсти будет так воинственно настроена. Я беру ватные диски и раствор из своей косметички, в которой есть и лекарства. Эдвард держит руку под водой в кухонной раковине, когда я появляюсь рядом. Если для него это обработка, то мы представляем её себе по-разному. Я просто выключаю воду.

- Ты чего?

- Ничего, кроме того, что надо использовать перекись. Вот. Вытри сначала диском.

- Но кровь так и идёт.

- Естественно. С этим и поможет перекись. Она остановит.

- Чёртова кошка, - Эдвард морщится, когда я прижимаю ватный диск, смоченный перекисью, - надеюсь, она хотя бы не страдает бешенством. Это будет хреново. Ты слегка виновата, знаешь.

- Ты сам за ней полез. Хотя я намекала, что лучше бы уйти.

- Но, если бы не твои прятки, никто из нас вообще бы там не оказался.

- Зато ты сделал доброе дело, - шепчу я, поднимая голову, чтобы посмотреть в лицо Эдварду более внимательно и определить, действительно ли он недоволен. Он смурной, но не мрачный. То есть уровень его злости, вероятно, держится на приемлемой отметке. - Анжела будет благодарна. И я уверена, что кошка не бешеная. Они же посещают ветеринара. Анжела бы знала.

- Мне уже надоело, - Эдвард отшвыривает вату на стол, и не успеваю я понять, как его губы уже на моих. Это почти за гранью. Мне почти больно быть между ним и столешницей. Та впивается в поясницу, но тут Эдвард проникает руками мне под шорты и сразу под трусы, обхватывая ягодицы, так что я уже гораздо меньше думаю про стол и уж тем более про кошку. Но она голодная, наверное. Или хочет пить. Без понятия, что им важнее. Корм или питьё. У нас ничего нет.

Эдвард целует меня в шею, спускаясь к выемке между нею и плечом, с силой сдвинув ткань рубашки прочь со своего пути. Из ванной доносится то, как жалобно мяукает кошка. Нет, я так не могу. Она не даст теперь покоя. И надо написать Анжеле, что мы нашли пропажу. Анжела уехала, да, но, может, всё равно думает про неё. Я бы думала, будь у меня собака или кошка, и беспокоилась. Хоть у меня никогда и не было домашних животных, это всё должно быть по любви.

- Эдвард, стой.

- Слишком? - он едва отрывается от меня, и его голос звучит охрипшим. - Не хочешь?

- Нет.

- Ладно.

- Я имела в виду, что не слишком. Но надо позаботиться о Майе.

- И как мы будем о ней заботиться? - вопрошает Эдвард, не торопясь отступать. Наши с ним носы соприкасаются между собой, и это вроде странно, то есть я думаю о его носе, а привычнее мне думать о его губах или глазах, или сексе с ним, а не про нос. У него ведь красивый нос. Больше внимания с моей стороны этот самый нос заслуживал бы, будучи неровным или слишком большим, с какой-нибудь заметной горбинкой или иным дефектом. - Я не разбираюсь в кошках. В детстве у меня была собака, но после неё никаких домашних животных.

- Просто налей молока. У тебя в холодильнике его полно.

- Я знаю, его сегодня пополнила помощница. Но ты-то откуда знаешь? Я упоминал, что она только приберётся.

- Я заглядывала, пока ты мыл руки, когда мы только пришли. Я напишу Анжеле. У тебя же найдётся какая-нибудь формочка, куда можно налить молоко?

- Нет, но могу достать контейнер из-под еды из мусорки.

- Исключено, - как он только мог такое предложить? На контейнере полно бактерий, а Майя домашняя кошка. Она может и заболеть.

- Почему?

- Потому что.

- Я помою его, если причина в этом. Ну или пусть мяукает там хоть всю ночь. У меня где-то есть беруши, я найду и буду спать.

Я вижу, что Анжела читает сообщение и звонит мне через пару мгновений. Она хочет увидеть Майю, чтобы я показала кошку по видеосвязи. Но я вроде не с Эдвардом. В сообщении я написала, что он её нашёл, и она у него, а Анжела разговаривает со мной так, будто уверена, что и я в трейлере Эдварда. Может, и правда, уверена. В костюмерной мы с ним ежедневно появляемся вдвоём. Нетрудно понять, что это может быть чем-то большим, чем просто регулярными встречами по пути. Эдвард моет прямоугольный контейнер, прежде чем плеснуть в него из бутылки, и проходит мимо меня в сторону ванной. Я начинаю волноваться, как у него там всё пройдёт. Как бы его снова не укусили или вообще не набросились. Я не слышу, что он открывает дверцу. Может, боится.

- Хорошо, я сейчас наберу тебя по FaceTime, Анжела.

Я прихожу в ванную, уже направляя камеру на кошку. Точнее, в сторону душевой кабины, опускаясь, чтобы открыть правую дверь. Эдвард так и не открыл. Майя пятится назад, когда видит нас, но она видит ещё и свою хозяйку, хотя не факт, что она понимает всё это. Как её хозяйка оказалась в телефоне. Майя мяукает. Что ещё ей делать, правда же?

- У вас найдётся что-нибудь поесть?

- Я думала о молоке. Можно дать ей молоко?

- Да, Белла, можно, - Эдвард наконец опускает контейнер, и, может, с его стороны всё дело было просто в сомнениях насчёт рациона. - Послушайте, я приеду и заберу её. Точно, я быстро соберусь.

- Не стоит, Анжела. Это всего лишь одна ночь. Всё будет в порядке. Я присмотрю за Майей. Но если ты беспокоишься, то приезжай.

- Да нет. Не то чтобы я беспокоюсь. Просто это не слишком удобно.

- Это удобнее, чем тебе собираться и ехать. Правда.

- Тогда спокойной ночи вам. То есть я... - Анжела прерывается, - я имела в виду тебя и Майю, - ну да, так я и поверила. Анжела говорит, что, вероятно, лучше уйти, но оставить двери открытыми, чтобы Майя могла покинуть ванную, если захочет. Я киваю в знак того, что поняла, прежде чем мы завершаем разговор. Только я совсем отключаюсь и выпрямляюсь, как Эдвард закрывает створки душевой кабины, и я смотрю на него наверняка непонимающе.

- Ты чего? Нельзя оставлять её так. Анжела же сказала, что Майя может захотеть выйти, и у неё должна быть такая возможность.

- А если она выйдет и не даст нам житья? И она определённо сделает лужу, где придётся. Здесь нет её лотка, или куда она там должна ходить.

- Я всё вытру и уберу, но закрывать нельзя.

- О Боже, - Эдвард выдыхает, взъерошивая волосы правой рукой, явно воспринимая всё, почти как пребывание на красной дорожке, - поступай, как знаешь, но мне не нравится, что ты хочешь открыть. Анжелы здесь даже нет. И она не узнает, как всё было на самом деле. Если кошка будет в порядке, и вопросов особых не возникнет, - Эдвард выходит прочь из ванной и продолжает говорить уже извне. - Уберу футляр с гитарой в шкаф. Мало ли что.

- Разве он не водонепроницаемый?

- Через щель что-то да может попасть, а даже если нет, мне не нужны царапины от когтей. И ты не спросила про то, бешеная ли она. Вдруг всё же да.

Я выхожу из ванной, помыв руки, и щёлкаю по включателю. Там становится темно. Про свет Анжела не оставляла никаких инструкций. Судя по тому, что её Майя копошилась во мраке среди растений, возможно, собираясь там спать, это не должно стать проблемой. Мне достаточно парня, который ворчит, даже пока раздевается.

- Можешь спросить сам, если не доверяешь моему мнению. Я дам тебе номер.

- Нет, я не буду.

- Тогда ты не особо и беспокоишься, что можешь заболеть.

Эдвард стягивает рубашку и шорты с трусами, оставаясь голым, и ложится в постель. Он держит планшет обеими руками.

- Ну да, пожалуй. Есть смысл в том, чтобы наблюдение у ветеринара подразумевало, что он уж точно диагностирует бешенство. Сейчас только 20:35. Посмотрим что-нибудь? Может, начнём сериал?

- Мы обычно смотрим фильмы.

- Это так, но я и сериалы могу смотреть. Хотя... Лучше не длиннее двух сезонов, и чтобы серий по десять-двенадцать в каждом.

- Это значительно сужает варианты. А жанр?

- Что-нибудь драматичное, но в плане отношений между людьми, а не когда кого-то убили, и надо расследовать преступление.

Я залезаю в кровать, не раздеваясь, прямо поверх одеяла. Эдвард им прикрылся, а мне необязательно. Я ведь одета.

- У тебя есть список в голове или в электронном виде?

- Что-то в голове, а что-то в заметках в телефоне.

- И ты помнишь всё-всё, что в мысленном списке?

- Сомневаюсь. Но если я забуду, то и ладно.

Ну разумеется. Ему вещи и поважнее надо помнить. Хотя его график наверняка со стопроцентной вероятностью записан у агента, и помнить даты различных мероприятий непосредственно Эдвард Каллен совсем не обязан. Думаю, его всегда уведомляют заранее.

- И с чего ты хотел бы начать?

- Есть один сериал. Всего шесть серий, - Эдвард показывает мне планшет, на котором открыт Netflix. Раньше я никогда бы не подумала, что Каллен пользуется им, но это было до парочки фильмов, созданных сервисом и просмотренных нами. - Софи замужем за влиятельным политиком. Но её комфортной жизни приходит конец, когда раскрывается скандальная тайна, и мужа обвиняют в ужасном преступлении. «Анатомия скандала».

- Минуту назад ты сказал, что не любишь сюжеты про расследование.

- Я говорил только про убийство. Здесь этого нет. Точная информация от друзей.

- Сериал производства Великобритании.

- И Америки тоже, пчёлка. Для тебя же не имеет значения, если бы он был исключительно британским?

- Не имеет, - я подпираю спину подушкой. - Мне знаком Руперт Френд по одной роли. И немного Сиенна Миллер тоже. Но у неё обычно второстепенные роли.

- А тут главная. Так что, тебе любопытно, или ты предпочитаешь как раз-таки расследования?

- Скорее всего, расследования. Но я готова смотреть твой сериал.

Это Эдвард. Какая разница, что смотреть, если это будет с ним. Может, мне и понравится. Пусть речь не об убийстве, всё равно какое-то расследование да будет, поскольку, очевидно, имеет место быть факт некоего преступления. В принципе я втягиваюсь в размеренную и неторопливую манеру, с которой развивается сюжет, и не могу сказать, что она какая-то резкая или агрессивная, что часто бывает в наших сериалах. Англичане наверняка видят всё иначе. Не переступая грань между надломом в чём-либо и подавляющей истерией. Эмоции героев весьма сдержанны, никакого сознательного битья посуды или швыряния вещами. Да и планшет включён не на полную громкость, прислонённый к правой ноге Эдварда, согнутой в колене. Не уверена, кто из нас замечает Майю раньше, но, наверное, всё-таки я, потому что он продолжает смотреть концовку первой серии. Майя слегка потягивается, когда выходит из ванной комнаты, и зевает, и только когда она издаёт мяукающий звук, Эдвард видит нарушительницу спокойствия. На экране тем временем начинаются титры, а Майя, присев, осматривается вокруг себя. Если бы я была на её месте, то, наверное, думала бы, что ещё никогда в своей жизни не видела столько роскоши в одном месте, но с другой стороны, кошки вряд ли рассуждают столь по-человечески. Майя мяукает ещё и переводит взгляд в нашу сторону, пронзительный взгляд зелёных глаз. Она сидит, похожая на статую, но хвост двигается туда-сюда. То ли это признак того, что ей тут спокойно, то ли наоборот символизирует то, что нас воспринимают, как угрозу. Эдвард переключается на следующую серию, но Майя мяукает всё громче, и он жмёт на паузу, чтобы шикнуть:

- Ну хватит ты. Мы уже помогли тебе, чем смогли. Дай отдохнуть.

- Сомневаюсь, что она понимает человеческую речь.

Скорее всего, всё так и есть, потому что Майя только приближается к нам, явно не собираясь замолкать надолго. Если она хочет куда-то, то она не собака. Она просто сходит, и всё. В любом месте. Вряд ли есть шанс засунуть её в коробку и надеяться, что она будет мирно там сидеть, и полы тем самым тоже не пострадают. Кошки могут прыгать и выпрыгивать. Эдвард закрывает планшет и прячет в ящик тумбочки.

- Мы могли бы посмотреть ещё одну серию, прежде чем ложиться спать, но, видимо, не получится. Если только мы...

- Нет. Мы не станем её запирать.

- Тогда начну искать беруши, - Эдвард переворачивается под одеялом и, дотянувшись рукой, открывает самый верхний ящик тумбочки. Планшет он убрал во второй. Всего ящиков четыре, а тумба довольно высокая, потому что они не маленькие, а вместительные. - И не думай о том, чтобы взять Майю в кровать. У меня дорогое постельное бельё. И сегодня как раз застелили новое.

- Оно выглядит прежним.

- Потому что оно совершенно такое же. У меня два одинаковых комплекта. Тёмно-синий и... тёмно-синий. Так проще.

- А где у тебя наушники? Мы можем воспользоваться ими и продолжить смотреть. Мне наушник правый, а тебе левый.

- Точно. Ты супер. По-моему, они в моей джинсовой куртке. Сейчас найду. О, а вот и беруши, - Эдвард кидает на постель запечатанный прозрачный пакетик, а потом поднимается, и Майя не может не реагировать. Она встаёт на четыре лапы, а её глаза хищно следят за Эдвардом и его передвижениями, в том числе и тогда, когда он распахивает дверцы шкафа, частично скрываясь за ними. Интересно, есть ли в её мохнатой голове какие-то мысли о том, что перед ней ходит голый мужчина. Может, есть, а может, нет, но в его голове точно есть. Потому что по возвращении в кровать Эдвард делится ими буквально сразу. - Есть ещё одна причина, по которой ей нельзя к нам.

- И какая же?

- Я не хочу спать одетым, как зимой, лишь бы она не исцарапала мой член. И наши лица тоже могут оказаться в опасности.

Я стараюсь не смеяться, но это просто невозможно. Хорошо, я понимаю всё про то, что лица нам надо беречь, даже гримом скрыть некоторые несовершенства, возможно, бывает непросто, но думать про член... Сомневаюсь, что кошке есть дело до члена, когда она в первую очередь укусила за палец. Вот серьёзно, зачем ей член. Я смеюсь так, что в животе становится почти больно. Эдвард касается, будто ему важно и нужно, чтобы я перестала, и в его понимании прикосновение как раз-таки обязано меня успокоить, но я прекращаю еле-еле. Честное слово, еле-еле. Требуется ещё несколько вдохов, и только тогда моё дыхание нормализуется.

- И с чего ты решил, что интересен Майе в этом смысле?

- Она же девочка.

- Она не девочка, она кошка, а ты не кот. Если она и поцарапает или укусит снова, то уж точно не ту часть тела, которая находится у тебя между ног.

- И всё-таки эта часть моего тела мне очень дорога и тебе, я думаю, тоже.

- Давай разберёмся, - вдыхая, я поворачиваюсь к нему и, может быть, слегка скольжу ногой по ноге Каллена, немного проникнув ступнёй под одеяло. - Тебе важнее своё лицо, моё лицо или часть твоего тела, которая располагается гораздо ниже?

Эдвард протягивает руку к моему лицу, но касается не щеки или шеи, а моих волос очень-очень близко от ушной раковины. Кончики его пальцев задевают воздух рядом с ней.

- Всё одинаково важно. Просто важно по-разному. Поэтому никакой кошки в этой кровати. И не только из-за белья.

Мы распределяем наушники и возвращаемся к просмотру. Майя ходит, где ей надо, в ответ на что Эдвард время от времени поглядывает в её сторону, да и я, признаться, тоже. Я ведь сказала, что в случае чего всё уберу. При соответствующих обстоятельствах надо будет отвечать за свои слова. Но она просто укладывается на пол около дивана, вытягивая задние лапы под него. Больше она не встаёт, а значит, ей удалось уснуть. У Эдварда расслабляются мышцы живота, которого я касаюсь уже много минут. Не с самого начала серии, но почти столько же, сколько она длится. Эдвард обнимает меня, хотя и так обнимал. Просто сейчас обнимает теснее. Как будто был готов в любой момент броситься к Майе, если та начнёт что-то делать, а теперь успокоился, что в том вроде больше нет нужды.

- Ты явно не кошатник.

- И не собачник. По крайней мере, сейчас. В детстве у меня была собака. Мы взяли её из приюта, обычную собаку, не породистую. Она прожила до моих семнадцати лет.

- Ты по ней тоскуешь? - подумав, спрашиваю я. Я не хочу стать невольной причиной возникновения безрадостных воспоминаний в его голове. - Ты не обязан отвечать, если это неприятная для тебя тема.

- Она не слишком приятная, но Мейв прожила достаточно долго, прежде чем заболеть. То есть для меня стало облегчением, когда ей перестало быть больно, понимаешь?

- Понимаю, - я тяну за наушник, чтобы вытащить. Всё равно на экране уже титры. И вообще надо готовиться ко сну. Хотя бы умыть лицо. - У тебя есть её фотографии?

- В семейном архиве точно найдутся. Дома у родителей. Я покажу тебе при случае, - Эдвард дотягивается до моей левой руки и переплетает наши пальцы, не отрывая глаз от меня. Он голый, я одетая, на его животе лежит планшет, в который ещё вставлены наушники, и один наушник по-прежнему в ухе Эдварда, но он, по-моему, совершенно серьёзно рассуждает о том, чтобы показать мне фотографии, хранящиеся у родителей. Это в Англии. И, по-моему, речь не о том, что мы подъедем к дому, Эдвард зайдёт на пару минут, а потом вынесет альбом с целью дать его мне прямо на улице. Это всё звучит как намерение познакомить меня с семьёй. Как-нибудь при случае. Без «быть может», как он говорил о том, чтобы съехаться. Но весь вопрос в том, что и просто коллегу по работе можно позвать в гости к родителям. Это не что-то странное и из ряда вон выходящее.

- А там есть совсем детские фото?

- Есть. Но я не покажу тебе всё-всё. Где я выгляжу неловко и глупо, уж точно. Хотя спасибо родителям, что не фотографировали меня голым в младенчестве. Такие свои снимки я бы точно не хотел иметь. Ты слегка покраснела. Ты чего это?

- Ничего, - отмахиваюсь я, но, видимо, не слишком убедительно, потому что Эдвард тоже вытаскивает наушник и, убрав планшет к себе за спину, поворачивается ко мне. Его пальцы чуть сжимают кожу моего бедра, когда прикасаются скорее с силой, чем ласково.

- Ты всё равно мне скажешь, потому что я не отстану. Итак, о чём ты подумала?

- Просто представила, каково было бы увидеть маленьким не только тебя, но и твоё достоинство.

Стоит признаться, как Эдвард сначала хмурится, но уже секунду спустя его губы изгибаются в красивой ухмылке, и он направляет руку выше, прямо под ткань моих шорт, будто чтобы подчеркнуть очевидное не только словами.

- Ну ты тоже была маленькой во всех смыслах, Белла, - словно со стороны я наблюдаю, как правой рукой Эдвард расстёгивает пуговицы у меня на рубашке одну за одной и потом, закончив, распахивает её. Он просто смотрит, пока не прикасается поверх лифчика к левой груди. Он не сжимает, но я чувствую себя сексуальной и так. - У тебя есть такие фото или тоже нет?

- Нет.

- Выходит, и твои, и мои родители, возможно, думали о будущем, когда нам может стать особенно стыдно за какие-то снимки. Умные мама с папой.

- Да, наверное. Я бы переоделась, и тогда ляжем спать.

- Или ты можешь просто раздеться и остаться голой, как и прошлой ночью. Это же была не одноразовая акция?

- Я не знаю, но, наверное, нет. Что, любишь быть рядом с голой девушкой?

- Люблю быть с голой тобой, пчёлка.

- В любом случае мне нужно в ванную, - улыбаясь, я выбираюсь из объятий. Эдвард не препятствует, а перемещается в кровати, чтобы я могла слезть с неё. Я спускаю ноги и перевожу взгляд в сторону Майи. Мне никак не хочется её беспокоить. Если у неё что-то вроде стресса из-за пребывания с незнакомцами и отсутствия хозяйки. Но Майя не шевелится, даже когда мне приходится пройти мимо, в том числе и во второй раз. Я раздеваюсь и, сложив вещи в отдельный ящик в тумбочке Эдварда, к его явному удовольствию ложусь в кровать обнажённой. Хотя он тщательно укрывает меня одеялом, как будто я ребёнок, а здесь холодно. Да, здесь не жарко, потому что кондиционер работает исправно, но на ночь Эдвард его выключает, так что с его стороны можно и не расправлять ткань столь усердно. Я сохраняю молчание по этому поводу, ведь на самом деле мне нравится, и засыпаю с ощущением руки у себя на предплечье.

Назавтра не происходит ничего особо примечательного, день как день. Я стараюсь думать, что и на другой день всё будет так, но это непросто. Мне впервые предстоит целоваться с кем-то роли ради. Не с кем-то, а с Эдвардом, и было бы труднее даже на уровней мыслей, если бы речь шла о просто партнёре, но и с ним я не хочу перейти невидимую грань. Даже если понятно всё и всем, а не только Анжеле, рассыпающейся в благодарностях из-за Майи. Посреди ночи, встав в туалет и поняв, что она не спит, по немного светящимся в темноте глазам, я думала взять её в постель, благо Эдвард продолжал спать и даже ничего бы не понял. Но одновременно я задумалась и о том, как может быть всё утром, или если позже он тоже отправится в ванную, а потом услышит или заметит Майю у меня под боком. Всё это могло бы произойти с равной долей вероятности, и я ограничилась тем, что погладила кошку, прежде чем вернуться ко сну. Как ни странно, утром Эдвард фактически не возмущался, когда увидел, как я извлекаю швабру и ведро из встроенной в стену небольшой кладовки, чтобы убрать за Майей. Он только заметил, что если Анжела приедет с ней ещё раз и упустит её из виду, то вряд ли мы отыщем кошку таким же случайным образом. В свою очередь, моя пол с применением специального средства, я пожала плечами, высказав мнение об отсутствии повода оценивать риски. Майя не выглядит больной, чтобы часто показывать её ветеринару. Эдвард был готов взять нашу гостью, но я понесла нашего временного питомца сама. Свои зубки в этот раз она показывать не стала, что, разумеется, приятно. Да и Анжела и так казалась достаточно охваченной виной из-за укуса. Может, не стоило ей говорить, но никак иначе про бешенство было не узнать.

- Хочешь, бросим этот сериал, если тебе всё-таки не нравится?

Мы с Эдвардом сидим после ужина снаружи трейлера. На столе перед нами планшет, но серия уже поставлена на паузу. Я вроде здесь и понимаю, что смотрю, и нельзя сказать, что сериал ужасен, совсем наоборот, но я не могу полностью ему отдаться. Я отпиваю глоток пива. Возможно, сейчас это лишнее и вряд ли поможет успокоиться, ну а вдруг. Эдвард смотрит, как я размещаю бутылку рядом с согнутыми в коленях ногами. Стул не особо располагает к тому, чтобы так сидеть. И всё же в целом мне удобно.

- Нет, он интересный. Я не хочу бросать. Просто я думаю насчёт завтра.

- А ты перестань.

- В моей голове не всё так легко, как в твоей.

- Между прочим, сейчас в моей голове всё гораздо проще, чем когда я целуюсь с чужими женщинами, которые действительно чужие, потому что нередко являются чьими-то жёнами и даже матерями детей. Я впервые в жизни буду целовать свою девушку и в рамках работы.

- Не впервые.

- Сейчас ты явно не про Жизель.

- Не про неё.

- Лучше бы ты не знала всё о моей личной жизни из тупой прессы, а просто любила смотреть мои фильмы и лицезреть меня в них. Честное слово, пчёлка, - качая головой, Эдвард вздыхает и отводит взгляд в сторону. Мы оба смотрим, кто куда хочет, но так или иначе я всё равно смотрю на него. На его профиль и руку, сжимающую бутылку пива, прежде чем опрокинуть её и вылить остатки прямо на асфальт. Эдварду не всегда нравится допивать остатки. По его собственному признанию, иногда на самом дне скапливается горечь, которая неприятна для него на вкус. Я этого никогда не ощущала, но, может, я просто чувствую пиво иначе, или мне везёт с содержимым бутылок. Хотя, скорее всего, дело в том, что Эдвард пьёт чаще моего. У него больше шансов столкнуться с горьким привкусом, когда пиво подходит к концу.

- Я и люблю.

- Но, помимо этого, ты ещё и читаешь всякое-разное. И вот это всякое-разное не всегда соответствует действительности. Я снялся с Талулой в той трилогии, но не было у нас никакой любви ни с первого, ни с пятого взгляда. Мы просто работали вместе. На момент знакомства у нас с ней и вовсе ничего не могло быть. Талула не распространялась об этом публично, но она была помолвлена. Потом там что-то случилось, и между нами что-то вроде проскочило. Примерно в ту пору, когда съёмки второго фильма уже перевалили за экватор. Но не то чтобы я прям влюбился-влюбился, знаешь, - Эдвард возвращает взгляд ко мне, моргнув два раза подряд. - Я чувствовал, что эмоционально она не всегда со мной. Очевидно, я чувствовал правильно. Если мы расстались после третьего фильма, и теперь она замужем за тем парнем, и они воспитывают двоих детей. Сердце она мне не разбила, так что всё нормально. И ты действительно первая моя девушка, которая уже моя девушка на момент первого поцелуя в кадре.

Может, его логика и не совсем логична, но слова звучат приятно. Я наклоняюсь к Эдварду, и, всё понимая, он взаимно приближается ко мне. Мы целуемся медленно и ласково. Он не стремится углубить поцелуй, а только с трепетом обхватывает мой локоть. Сердце бьётся быстрее, моё так точно. Здесь так тихо, что я будто могу слышать его удары в своей груди. Но из-за стула и того, как я сижу, всё-таки становится неудобно. Мой стул скрипит, как и стул Эдварда. Он чуть отодвигается от меня.

- Можем поцеловаться завтра вот так.

- Так это была репетиция?

- Нет, я просто хотел поцеловать свою девушку. Но вроде это похоже на относительно детский поцелуй. Как ты считаешь?

- Да. Похоже, - я возвращаюсь в прежнее положение на стуле и встаю секунду спустя. - Я иду за чаем. Ты будешь?

- Я бы выпил ещё пива. Не принесёшь?

- Одной бутылки недостаточно?

Вопрос вырывается из меня сам по себе, и Эдвард смотрит в мои глаза, заметно напрягшись. Из-за пива или того, что сейчас я будто как Жизель?

- Я не алкоголик, Белла.

- Я и не имела в виду, что ты алкоголик.

- Или немного имела. Я и это могу контролировать. И себя в подобные моменты тоже. Это просто слова, я понимаю, а словам верить не всегда следует, но у меня, правда, нет пагубной зависимости. Или если ты вдруг видела мои фотографии, на которых я где-то явно пьяный и буйный, то тогда другое дело.

- Нет, не видела, - качая головой, я забираю наши пустые бутылки, и свою, и Эдварда. Он прикасается к моей руке, когда передаёт, и я не могу пошевелиться, словно приклеенная к земле под ногами его твёрдым взглядом.

- Если тебе всё равно не нравится, то просто скажи. Жизель не нравилось. Она любит вино и хотела, чтобы хотя бы в обществе его пил и я, а не своё тупое пиво. Так она не говорила, но что-то я да понимал по одному только выражению её лица, и слова уже были излишни.

- Но я не она.

- Так и есть. Я это знаю.

- Я скоро приду. Не продолжай смотреть без меня.

- Я даже не думал.

Поднявшись в трейлер, я достаю бутылку из холодильника, но сначала включаю чайник. Хоть он и электрический, нужно время, чтобы он подогрелся. Я просто жду рядом, в то время как на мой сотовый приходит сообщение. Мой сотовый на тумбочке у кровати. Я не стала брать его с собой на улицу. Я подхожу, и меня едва ли удивляет, что сообщение от Розали. Спасибо и на том, что оно не тупое, без каких-либо тупых подколов. Ну да, смайлики в виде целующихся друг с другом мальчика и девочки там имеются, но они милые и вполне отражают не только завтрашнюю ситуацию. Посмотрим, что я буду думать завтра. Когда Роуз и Элис если и не позвонят, так напишут. Что-то вроде: «ну, как у вас там всё прошло?». Даже в моей голове это вопрос, который слышать наяву совсем не хочется.

Удачи завтра, подруга. Ты только дыши в тот самый момент.

И вот после точки те самые смайлики. Девочка краснеет. Хотя это не девочка. Это просто смайлик с косичками и бантиками. Смайлик покрывается румянцем. Представляю, как всё это повеселило бы Эдварда. Смайлик-мальчик готов целовать подружку в режиме нон-стоп. Чайник разогревается до нужной температуры, и из носика начинает струиться пар. Я выключаю, размышляя, что дыхание вроде не должно стать проблемой. Но понятно, что об этом известно только мне.

Я постараюсь дышать. Спасибо за напоминание.

Может, ему понравится, и он придёт к тебе позже.

Я отправляю смущённый смайлик, прежде чем заблокировать телефон и налить чай. С бутылкой и бокалом я вновь выхожу на улицу. Эдвард улыбается мне, принимая пиво. Но бутылка закрытая, в связи с чем его вопрос вовсе не удивителен.

- А открывашка?

- Ты не говорил, что надо, - я сажусь на стул, крепко обхватывая ручку бокала, чтобы не пролить. - Некоторые могут и так. Без открывашки. Через полотенце или майку. Майка на тебе есть.

- Я думал, ты сама подумаешь. Она там на виду.

- Я немного отвлеклась.

- Да? И на что?

- Просто на переписку. Ничего серьёзного.

- С подругами? - Эдвард оборачивает горлышко бутылки, используя майку так, как я посоветовала. Слышно тихое шипение пива, стоит крышке отскочить на землю. Эдвард наклоняется за крышкой и кладёт её на стол слева от планшета.

- Да.

- И что они хотели?

- Это наши личные разговоры. Не обо всём тебе надо знать, - вытянув ноги вперёд, качаю головой я, позволяя себе улыбку. Так я и рассказала, да. Не дождётся.

- Ну да, наверное, не обо всём. Я и не претендую знать.

Сомневаюсь, что он совсем-совсем не претендует, любопытство вещь естественная, и я уже в курсе этой его черты. Я медленно пью чай, когда Эдвард жмёт на кнопку, чтобы возобновить просмотр. Мы смотрим ещё одну серию после нынешней и только потом сворачиваемся с посиделками. Эдвард идёт в душ, а я после него, не забывая использовать кондиционер для волос. Когда я выхожу в полотенце, Эдвард как раз ставит свой телефон на зарядку, и рядом лежит мой, уже также подсоединённый к электричеству.

- Спасибо.

- Не за что.

Последовательно я надеваю чистые трусы и пижаму. Эдвард выключает везде свет, когда мы ложимся в кровать. Простынь прохладная, как и одеяло. После горячего душа это приятно. Может быть, я уже хочу, чтобы поскорее наступила поздняя осень. Тогда будет не так жарко в плане уличных температур.

- Ты запер дверь?

- Да. А ты свою заперла, когда ходила к себе за шампунем?

- Да.

- Хорошо, - он просто лежит рядом, обхватив мне ногу правой рукой. Там, где на бедре едва заканчиваются шортики моей пижамы. - Как насчёт того, если мы съездим куда-нибудь на днях?

- На днях?

- Да, в двадцатых числах. Разумеется, Европа или какие-нибудь тропические острова сейчас не вариант, но город большой. Можем на пляж.

- Никогда не была за границей, - для меня Европа это нечто из области фантастики. То есть я бы хотела там побывать, в крупных городах различных стран, хотя не уверена, где именно, но сначала надо накопить денег. Спускать внушительную часть будущего гонорара на путешествия не самая удачная идея.

- Какие твои годы. Я был, но всегда по делу. Хотя поверхностно города осмотреть удавалось. Основную достопримечательность на расстоянии, например. Представляю, если бы я захотел подняться на Эйфелеву башню. Даже в очереди стало бы проблематично находиться. Надо было до популярности.

- Ты не знал, что всё так будет.

- Ну да, не знал, - на выдохе соглашается Эдвард. - Так что мы решим? Без понятия, как назвать одним словом то, что люди месяц в отношениях, но у нас близится что-то типа годовщины. Давай поедем куда-нибудь за город.

- Фактически мы и сейчас немного за городом. Территориально это уже не совсем Лос-Анджелес.

- Тогда ещё больше за город. Дальше, чем за эти пятнадцать километров.

- Я не имею ни малейшего понятия о городе и его окрестностях в таких масштабах. С Элис и Розали мы посетили всё, что непременно должен увидеть каждый турист, но самое удалённое место, где нам довелось бывать, это в парке развлечений в Санта-Монике.

- Ты можешь погуглить как-нибудь на досуге, что к чему, и найти место, куда захочется, - Эдвард передвигается под одеялом, - а потом посмотрим, где там ночевать.

- Ты и ночевать там хочешь?

- Почему бы и нет? О расходах не переживай.

Я поправляю бретельку. Вроде я ещё не сплю, так ведь? Всё это заманчиво, несмотря на то, что трудно сказать, захочет ли он туда, куда захочется мне.

- Я погуглю завтра.

- Договорились, - я переворачиваюсь на правый бок, сдвигая подушку так, чтобы было удобнее, и перемещая волосы на одну сторону. Глаза уже фактически закрываются, когда Эдвард шепчет у меня за спиной. - Пчёлка.

- Да?

- У тебя красивая шея. И не только шея. Ты вся красивая.

Эдвард обнимает меня поверх талии. Я прикасаюсь к его руке, к пальцам, которые слегка заходят на мой живот. Мне так хорошо. Хорошо-хорошо. С Джейком-то всё было заурядно. «Привет, детка». Или «хэй, детка». Что я красивая, он сказал лишь примерно раз или два за всё время наших отношений.

- Со стороны, полагаю, виднее.

- О да, виднее. Поверь, она действительно красивая. Сладких снов, Белла.

- Спокойной ночи.

Поутру мы направляемся на квартиру для съёмок. Для папарацци они и мы стали старой темой с пару недель назад, и хорошо. Полагаю, им наконец стало достаточно однотипных фотографий, на которых меняется только одежда. Нам предстоит снимать не только поцелуй, но я переживаю лишь о нём, и моё никуда не исчезнувшее волнение усиливается во много раз, когда я переодеваюсь в юбку салатного цвета с пуговицами для застёжки и бежевый лёгкий свитер. У него симпатичный рисунок косичкой. Я выгляжу сексуально, что имеет смысл. Актрис не одевают в заношенные штаны и растянутые майки, только если героиня не больна по сюжету. Я не больна. И потому я не горю желанием выходить из ванной вот так. Между свитером и юбкой видно кожу, и он не особо тянется вниз. Всё это бесполезно.

- Белла, - Анжела стучит в дверь ванной комнаты, - у тебя там всё в порядке? Или тебе нужна помощь? Ты оделась?

- Да. Да, я оделась.

- Я могу войти?

Я поворачиваюсь к двери и, сделав короткий шаг, отпираю замок. Анжела переступает порог, и где-то за ней там маячит Эдвард. Мне удаётся заметить его прежде, чем Анжела тянет за дверную ручку, чтобы закрыть. Анжела смотрит на меня оценивающим взглядом:

- Не вижу, что не так. Сидит прекрасно. С тебя же снимали мерки. Ты не поправилась.

- Я просто выйду отсюда.

- Здравая мысль. Рано или поздно всё равно придётся.

Я выхожу первой и иду на кухню. Ещё есть время попить чай. Не хочу сейчас кофе. Я и без него вся взбудоражена. Эдвард появляется тут пару мгновений спустя и, подойдя, прикасается к моему плечу массирующим движением. Это совсем не к месту, если кто увидит, но я не отпрыгиваю от него, как от прокажённого.

- Выглядишь сногсшибательно.

- Выгляжу слегка развязно.

- Вовсе нет. Развязно выглядят другие женщины.

- Ты о проститутках?

- Вот так словечко ты произнесла. Ну и ну, - качает головой Эдвард. - Хорошо, что твой отец тебя сейчас не слышит. А то бы решил, что всё это на тебя дурно влияет. Вообще-то я скорее имел в виду женщин, у которых просто такой стиль.

Я отступаю от Эдварда, смутно услышав приближающиеся шаги. Я слышу всё правильно, и на кухню заходит Френсис. Он останавливается у двери, его взгляд направлен на моего партнёра и парня. Но мы не целовались, если Лоуренс вновь думает что-то такое.

- Как закончите пить чай, я жду вас в комнате.

- Белла уже почти закончила. Мы скоро, Френсис.

- Вероятно, так.

Френсис покидает кухню, и я допиваю чай в полном молчании. Ну почти. Если не считать мгновения, когда, подумав, Эдвард пьёт воду прямо из-под крана, а потом говорит:

- Либо он привык к мысли о нас, либо оценил, что твой макияж в порядке.

- Или что тебе не надо выдавать очередной носовой платок.

- Вот же хрень. Я не постирал его платок, он до сих пор где-то у меня.

- И где?

- Точно не в костюме, я проверял карманы перед тем, как его отдать. Вечером поищу.

Я только пожимаю плечами. Одному Богу известно, куда он мог его закинуть. И не факт, что он найдёт его сам. Может, придётся участвовать и мне. Однако сейчас не время думать о подобном. Мы возвращаемся к Лоуренсу, который разговаривает со светловолосой представительной женщиной с вьющимися волосами. На ней джинсы, чёрная майка без рукавов и чёрные туфли с открытым носом на каблуке средней толщины. Моё никуда не исчезнувшее волнение усиливается ещё больше, как только нам представляют Алисию Родис, координатора интимных сцен. С момента возникновения профессии как таковой я много читала, что именно история с тем продюсером и его домогательствами фактически стала фундаментом дела. Из различных статей по теме мне отлично известно о работе, проводимой координаторами ещё до начала съёмок. Переговоры с режиссёром, чтобы понять его мысли о визуализации той или иной чувственной сцены, чтение сценария, размышления, как воплотить необходимое в жизнь, но избежать ситуаций, когда в процессе кому-то станет неприятно. До поры до времени всё это нас не особо касалось, но Алисия остаётся с нами наедине с очевидной целью согласовать каждое действие. обговорить прикосновения, и не доставят ли некоторые из них дискомфорт. Ну да, формально мы лишь партнёры, а она просто делает свою работу.

- Я могу называть вас Эдвардом и Изабеллой?

- Да, - мы отвечаем почти одновременно. Эдвард не сводит меня взгляда. О Господи. Я моргаю, чтобы сосредоточиться на Алисии. Она стоит слева.

- Есть ли что-то, что неприемлемо для кого-то из вас? Может быть, часть тела, которую вы не хотели бы, чтобы трогал партнёр? Это ваш шанс сказать прежде, чем мы приступим к репетиции. Сначала мы отрепетируем всё вне кадра.

Понятие неприемлемого и Эдвард совсем не сочетаются между собой. Я немного меняю позу, но остаюсь стоять на том же самом месте. Было бы лучше без этого разговора. Для меня точно лучше. Но если ты с кем-то просто работаешь, то, быть может, проработка сцен с координатором и его присутствие на площадке позволяют расслабиться хоть немного, когда есть человек, способный заметить напряжение актёров и прервать съёмку.

- Я не уверена.

- И так тоже бывает, Изабелла. Иногда актёры и сами не подозревают, что какие-то действия партнёра могут доставить им дискомфорт. Для этого я и нахожусь здесь. Я пойму, если язык вашего тела изменится, выдавая то, что вам неуютно. Не переживайте, - отвечает Алисия, - а вы, Эдвард, что скажете?

- Если честно, мне тоже ничего не приходит на ум.

- Тогда давайте пока порепетируем, но сначала возьмите леденцы, - и Алисия протягивает нам обоим по мятной конфете. Свежее дыхание, да. Предусмотрительность, как качество, становится ещё более очевидной. Или это профессионализм. Честно говоря, я не хочу леденец, но я как бы должна хотеть. Эдвард погружает свой в рот, и я тоже. Леденец не очень большой и заканчивается быстро.

Эдвард садится на кровать в ожидании, пока я подойду. Исходя из сценария, я подхожу, мы немного говорим, а потом он прикасается к моему лицу, и мы целуемся, когда я опускаю голову ниже. Так, ладно. Я смогу забыть про координатора сейчас и всех прочих людей потом и сделать всё, как надо. Наедине мы целуемся часто. Это не будет отличаться так уж сильно. По крайней мере, я надеюсь. Эдвард смотрит на меня подбадривающим взглядом. Что-то вроде: «давай уже начнём и закончим, хотя можешь произнести свою фразу, но только не стой там, а то я чувствую себя глупо, когда на словах мы не высказали никаких запретов». Глубоко вдохнув, я наконец приближаюсь к нему и просто касаюсь его плеч, вставая между немного раздвинутых ног.

- Скучал по мне весь день, говоришь?

- Да. Это как какое-то наваждение, Мередит.

- Я тебя понимаю. Ты не одинок в этом чувстве, Ричард.

Медленно моргнув, продолжая смотреть в мои глаза, Эдвард опускает руку мне на щёку в нижней части, и это словно знак для меня. Я обнимаю его шею правой рукой, но не так сильно, как обычно. Сильно фильму не подходит. Сильно будет лишним. Я двигаюсь, и Эдвард тоже. Мы оба двигаемся навстречу друг к другу в течение двух-трёх секунд, а потом он целует меня. Всё иначе, чем лично между нами. Мы взаимодействуем только губами, и никаких прикосновений ниже талии. И я не думаю, что поцелуй длится дольше десяти секунд. Неужели десяти секунд достаточно? Эдвард заканчивает нежно, прежде чем опустить руку, но я так и стою, как стояла. На случай, если это ещё не все. Алисия выглядит задумчивой, когда я поворачиваю голову к ней вслед за Эдвардом. Она касается рукой рта и, возможно, думает о своём. Наконец, кивая, она говорит:

- По-моему, вам вполне уютно друг с другом. Такое мне встречается не очень часто. Обычно приходится направлять, когда, например, актриса только в процессе понимает, что прикосновение чужого мужчины к щеке заставляет её напрягаться. Вы так естественны. Повторять, я думаю, смысла нет. Скажу Френсису. Вот ещё леденцы.

Алисия оставляет нас одних, и Эдвард касается меня, уже как Эдвард. Ниже талии, да что там ниже талии, он скользит рукой мне по бёдрам. Недолго думая, он расстёгивает карман на юбке в намерении засунуть туда обе наши конфеты. Ему это удаётся, но я слегка ударяю его по ладони.

- Вытащи их. Сразу будет видно, что там что-то лежит.

- Я больше не хочу леденец.

- И я не хочу. Но им тут не место, - я сама вытаскиваю леденцы и, отступив в сторону, прячу их в ящик тумбочки. - Они из разряда тех вещей, которые обязательно должны быть с собой у координатора?

- Что-то вроде того. При этом леденцы не смущают. Не то что разные накладки. Как я и говорил, всё это неловко от начала и до конца.

- Но и от них есть польза, разве нет?

- Бесспорно есть. Кто-то там касается меня, но не меня, спасибо муляжам, и это может действовать в обоих направлениях.

- И снова здравствуйте. Готовы? - Лоуренс входит в комнату. - Приступим?

Френсиса, должно быть, удовлетворяет молчание в качестве знака согласия. В комнате собирается не так уж много людей, как я думала. Только Френсис, наш оператор, Алисия, художник по декорациям, ассистент, ответственный за хлопушку, и повелитель микрофона. Так я мысленно называю его. Мне поправляют макияж, а Эдварду приглаживают его волосы. Ещё одна сцена на сегодня, и всё. Я справлюсь. Репетиция-то прошла удачно.

- На мой вкус, соус был слегка островат. В следующий раз закажем китайскую, - Эдвард говорит, когда мы заходим в спальню. Предполагается, что наши герои поужинали готовой едой, не выходя из дома, и теперь можно и фильм посмотреть. Я прохожу в комнату второй и снимаю браслеты с обеих рук, но кольца на мне остаются. В сценарии сказано, что можно действовать на своё усмотрение. Лоуренс не возразил, когда я предложила.

- А я и хотела китайскую. Но ты настоял на мексиканской. Мне было не особо важно, что есть.

- Ты часто так говоришь, но всё-таки тебе есть разница, Мередит. Ты ведь не ешь всё подряд. Ты избирательна.

- Нам стоит подумать о том, чтобы начать готовить дома самим. Хотя бы в девяноста процентах случаев.

- Я могу начать, но я не смогу помогать делом, если ты не обучишь меня премудростям. Мои кулинарные способности не простираются особо далеко, детка, - Эдвард садится на кровать поверх покрывала, и она издаёт скрипучий звук. - Но ты и так знаешь.

- Знаю. Трудно забыть, как однажды внутри микроволновки у тебя заискрилась тарелка, не предназначенная для неё.

- Но я её спас. Она выжила. И ничего не загорелось.

- Потому что я нажала на кнопку отключения, - замечаю я, повернув голову к Эдварду и подмигнув. Он улыбается широко-широко. Сейчас он больше Эдвард, чем Ричард, но я думаю, он и так это знает.

- Но тарелку достал я, это же ты помнишь? Ты должна помнить.

- Я помню. Проблемы с памятью меня пока не беспокоят.

- Да и меня не беспокоят, но вот скучать по тебе довольно беспокойно, - скользнув руками на колени, чарующим голосом произносит Эдвард, - и сосредоточиться трудно. И так целый день. Я рад быть с тобой сейчас. Очень-очень рад. Я был бы рад, даже если бы пришлось провести у плиты плюс-минус час прежде, чем сесть за стол.

- Скучал по мне весь день, говоришь?

Я сокращаю расстояние между нами и, оказавшись совсем близко, как и нужно, прикасаюсь к его шее с обеих сторон. Эдвард поднимает руку, достигает ею моей щеки с возросшей нежностью, и в моей груди поселяется щемящее чувство. Несмотря на всех людей, находящихся здесь. Это неважно для меня. Правда, неважно. Было бы важно, быть может, с кем-то другим, когда мне действительно требовалось бы поглощать леденцы для свежего дыхания, но с Эдвардом можно просто смотреть в его глаза и чувствовать, будто мы наедине друг с другом.

- Да. Это как какое-то наваждение, Мередит.

- Я тебя понимаю. Ты не одинок в этом чувстве, Ричард.

Эдвард смело касается моей щеки большей поверхностью ладони, чем было во время репетиции, и мы целуемся не очень нежно, но я думаю, что в пределах обозначенных рамок. Ему виднее, а я просто доверяю ему. И насчёт тайминга тоже. Эдвард продолжает целовать меня, обнимая левой рукой немногим выше талии, пока не отодвигается с тихим вдохом.

- Хорошо, если так.

- Это так. Без всяких «если». И думаю, фильм будет лучше выбрать мне.

- Справедливо, Мередит. Смотреть, предполагаю, будем мелодраму.

- Я собиралась предложить триллер, но если ты полюбил мелодрамы, то так и быть, посмотрим её.

- Ну уж нет, - Эдвард опрокидывает меня на кровать, я хоть и знала об этом из сценария, всё равно оказываюсь слегка застигнутой врасплох, - выбери триллер. Пожалуйста, хотя бы раз.

- Ладно.

- Ладно? Без шуток? А то я ведь знаю, как добиться своего.

- Без шуток. Только не щекочи. Пожалуйста, не щекочи, - шепчу я, будучи фактически под Эдвардом. Он наверняка сразу поднимется и уйдёт, едва мы закончим. Будто мы и не вместе. Я не думала о подобном ранее. Я почти не хочу, чтобы всё заканчивалось. Нашла же я, из-за чего тревожиться. Это просто сцена. Не то чтобы он больше никогда ко мне не подойдёт.

- Расслабься. Я бы не стал. Ни за что.

Эдвард касается моих волос и просто смотрит на меня ещё секунд семь или восемь, примерно так, прежде чем Лоуренс объявляет, что снято. Ему не приходится повторять дважды. Мимолётно улыбнувшись мне, Эдвард отодвигается, но просто садится рядом вместо того, чтобы покинуть комнату. Я удивлена, и мне как будто неловко, что он остался. Я даже задумываюсь, не уйти ли куда-нибудь самой. Но это только мысли. Я выбираю тоже просто сесть. Френсис стоит у камеры ещё какое-то время. На мой взгляд, довольно долго. Может, ему не нравится. К нему подходит Алисия, и они о чём-то разговаривают. Недостаточно громко, чтобы слышали и мы. По ним не скажешь, что они спорят, когда один человек старается переубедить другого. Так проходит не меньше минуты прежде, чем Френсис подзывает нас к себе. В комнате находимся только мы четверо, и он включает нам запись. Смотреть на себя и Эдварда вот таких в определённой степени неловко и трудно. Если Лоуренс хочет, чтобы мы проанализировали со стороны именно поцелуй на соответствие обозначенным требованиям и на предмет того, поверят ли ему зрители, то я точно не могу судить непредвзято. Это же я на экране, а за кадром мой партнёр не просто партнёр, и, по-моему, всё это нравится Эдварду не больше моего. Он спрашивает сразу же, как поцелуй приближается к концу:

- Ты можешь не томить? Вы и без нас смотрели.

- Это совсем не то, чего я ожидал, - от слов Лоуренса сердце пропускает удар или даже два. Наверное, всё вышло совершенно иначе, нежели он себе представлял. Быть может, мы привнесли себя в своих героев, чего он как раз, предположительно, и опасался. - Это гораздо лучше.

- Значит, всё... нормально? - какое-то дурацкое слово, если честно. Без понятия, что происходит на площадке, когда поцелуй не совсем удовлетворяет режиссёра. А когда постельная сцена... Как это повторить? И как вообще обсудить её постфактум при необходимости переснять? «Извини, но твои волосы попадали мне в рот, ты не будешь против моего прикосновения к ним в случае чего, чтобы я мог их убрать»? Или «да, на мне это специальное бельё, и я не хочу тебя обидеть, но ты был слегка грубоват. Можешь нежнее в следующий раз»?

- Давайте ограничимся тем, что я всем доволен. На сегодня мы закончили. Я провожу вас, Алисия. Вы ведь на машине?

- Да, она внизу. Нужно кого-нибудь куда-то подвести?

- Нет. Им выделена машина от студии, и ещё была машина с охраной. Только недавно сняли. Всё эти папарации, - на ходу объясняет Алисии Френсис, уже удаляясь от нас. - Будем на улице, заодно найду автомобиль. Надо же заботиться о своих актёрах.

Собрав свои личные вещи и переодевшись в собственную одежду, благо Анжела однажды предложила возить её для нас вместе с прочим гардеробом, мы с Эдвардом покидаем жилой дом. Френсис топчется у внедорожника, общаясь с водителем, но тот указывает в нашем направлении и уходит в сторону водительской двери. Френсис поворачивается к нам, уже подошедшим на расстояние полутора шагов.

- Вы оба хорошо потрудились. Не стал говорить при Алисии, потому что это не мой секрет, но я был почти уверен, что эти ваши чувства испоганят именно сегодняшнюю сцену. Не смущайся, Белла. Мне тоже неловко, в том числе и из-за того нашего разговора, и думать о нём теперь делает всё ещё более неловким. Хотя тогда у вас, наверное, ещё ничего не было, но тем не менее...

- Когда у нас ничего не было? И о каком разговоре речь? О чём вы говорили? - Эдвард смотрит на Лоуренса, но мгновенно переводит взгляд на меня, почти колючий и сердитый, и я понимаю, что как бы влипла. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не собиралась рассказывать о стремлениях Френсиса заочно отвадить меня от личных взаимоотношений с главным актёром его нового фильма, подловив на улице в темноте. - Белла.

- Да не смотри ты на неё так. Она ни при чём. Я просто говорил ей, что отношения с человеком, когда вы вращаетесь в одной среде и занимаетесь одинаковыми вещами, могут быть сложными, - Френсис изъясняется очень торопливо, как никогда не говорил. Будто вот-вот забудет, каким именно способом и с применением каких фраз желал уладить ситуацию. - Если не у всех одновременно есть работа, и...

- О, ну хватит, Френсис. Я никому никогда не завидую. И я спокойно могу валяться на каком-нибудь чёртовом пляже один, если моя девушка работает. Да, это не вот прям весело, но я могу пережить нечто подобное. Я полагаю, давно у вас был данный тет-а-тет. Ладно. Садись в машину, Белла, - тепло и и эмоционально обращается ко мне Эдвард, хоть и выглядит то ли раздосадованным, то ли просто крепко задумавшимся обо всём услышанном. - Поговорим также наедине.

- Извини, Эдвард, - Френсис даже открывает дверь перед Эдвардом. Несмотря на всю ситуацию, именно это донельзя комично. Френсис едва ли не склоняется в поклоне, пока я обхожу автомобиль сзади, чтобы сесть за водителем. Лоуренс захлопывает дверь, немного махнув мне рукой. Я пристёгиваюсь, как и Эдвард, прежде чем водитель заводит двигатель, и машина спустя несколько мгновений выруливает на дорогу с обочины. И только тогда Эдвард наконец говорит, повернувшись ко мне, когда я поворачиваюсь к нему:

- Это, правда, было так, как он сказал?

- Да.

- И когда?

- В вечер, когда ты присвоил мой телефон.

- Класс, - Эдвард откидывает голову на подголовник, - теперь буду знать, что Френсис иногда может гулять по ночам, контролируя обстановку вместо охранника.

- На тот момент до ночи было ещё далеко.

- Но уже стемнело. Я помню.

- Ну и что?

- Да ничего такого. Просто наблюдение.

Оставшееся время пути для нас проходит в тишине, разве что Эдвард пару раз кому-то пишет, и сенсорная клавиатура издаёт щелчки при соприкосновении пальцев с кнопками. Я не спрашиваю. Может, мне не очень хочется знать. Или я просто предпочитаю, чтобы он рассказал сам, если захочет. Достигнув трейлера на территории студии, Эдвард даёт мне ключ, чтобы я открыла, потому что он вновь пишет в телефоне. Я справляюсь и, раз он занят, решаю принять душ после напряжённого дня. Потом я выхожу в одном полотенце, и вот сюрприз, Эдварда в трейлере уже нет. Ощущения так себе, потому что можно было и предупредить. Я включаю чайник и только-только сажусь в кресло в ожидании, пока он нагреется, как на экране телефона высвечивается видео-звонок от Элис. Я не могу ответить на него здесь. Это не мой трейлер. Если только сесть так, чтобы вся роскошная обстановка вокруг осталась за кадром. Или пойти в туалет. Из своего туалета я ещё ни разу не разговаривала, отчего Розали и Элис не имеют ни малейшего представления, как он выглядит. Но в ванной влажно после принятия мною душа. Я опускаюсь на пол сбоку от кресла, прислоняясь к спинке. Вот теперь вроде всё нормально.

- Привет, Элис. Привет, Роуз, - на экране появляется и Розали. Они сидят за столом на нашей кухне с чашками чая. Честно, мне не хватает таких посиделок.

- Привет. Ну?

- Что ну?

- Как сегодня дела? Было сложно целоваться с ним? Теперь ведь, наверное, надо делать вид, что этого не происходило. Так же всё бывает? - задумчиво спрашивает Роуз. Сложно ли? Нет. Совсем нет. Я чувствовала, что так может быть, но репетиция с Алисией в той или иной степени помогла.

- Я полагаю, что да, обычно так всё и обстоит. Но мы... Послушайте, всё последнее время я была с вами не совсем честна. Мы с ним вроде встречаемся.

- Чего? - первой спрашивает Розали после того, как переглядывается с Элис. - С ним это с Калленом?

- Да, - выдыхаю я, - но не надо тут...

- Так я и знала, - заявляет Элис, несильно ударяя по столу. - Временами ты как будто пропадала. Я ещё говорила Роуз, что ты странная.

- Не умничай, Элис. Ничего ты не знала, - говорит ей Розали. - Что ты могла знать? Ты не ясновидящая же. Каков он в в сексе? Рассказывай всё.

- О нет. Этого не будет. Не дождётесь.

- Но в гости приехать можно?

- В гости куда?

- На студию. Мы всё ещё хотим, - поясняет Роуз. - Твоему парню точно не откажут в том, чтобы позвать парочку друзей.

- Я не стану его просить.

- А я бы на твоём месте попросила. Надо брать от отношений всё-всё.

- Когда-нибудь я скажу тебе то же самое.

- Начни лучше с Элис. Она тут собирается на свидание с парнем, с которым познакомилась в День независимости, когда ты отлучалась гулять. Только она собирается медленно. Неделю так точно.

- У меня много работы.

- Ну да, пуговицы и всякая подобная ерунда, - Розали закатывает глаза. - Позвала бы парня сюда, разбирали бы вместе. Или он бы просто сидел и пялился на тебя. Тоже как свидание.

- Ты не говорила про парня, - удаётся вставить мне между делом. - Но ты оставила ему номер?

- Ага.

- И он тебе звонит?

- Да он всё делает, Белла. И звонит ей, и пишет, - аккуратно вмешивается Роуз, - если бы знал адрес, и у двери бы наверняка дежурил.

- Он тебе понравился, Элис? - спрашиваю я, поправляя полотенце на груди, чтобы не упало. - Ты дала ему свой номер. Значит, понравился. По-моему, это очевидно.

- Ну да. Он вроде милый.

- Тогда в чём проблема? Если нравится, так вперёд. Твоя работа никуда не убежит. Забудь о ней хотя бы на вечер.

- Думаешь?

- Да, думаю. Позвони парню, и сходите хоть куда.

- Может, ты и права. Можно просто прогуляться, - Элис поднимается из-за стола, - знаете, я напишу ему прямо сейчас. Сейчас ещё не слишком поздно. Может, он быстро приедет. Или мы встретимся в каком-нибудь парке.

- Именно.

- Спасибо, Белла. Пока.

И вот так мы с Розали остаёмся один на один. Она садится по центру стола, передвигая свой стул правее, и вздыхает почти горестно:

- Теперь только у меня из нас троих никого нет.

- О, не начинай. Ты красотка. И тебе не шестьдесят лет. Вот когда будет шестьдесят, тогда и поговорим.

- Когда будет шестьдесят, не о чем будет говорить. Я буду просто сидеть в кресле и пялиться в окно или в телевизор, и, может быть, иногда придётся вставать, чтобы накормить собаку или выгулять её. Вы двое не должны позволить мне завести кошку. Ни при каких обстоятельствах.

- Ладно. Никаких кошек. Я обещаю от своего имени. Элис тебе надо будет просить отдельно.

- Пожалуй. А где... твой? - после паузы спрашивает Розали, будто Эдварда Каллена нельзя называть по имени. Как будто мы во вселенной Гарри Поттера. Я широко улыбаюсь просто из-за этих мыслей. Несмотря на то, что не обладаю ответом на вопрос.

- Гуляет, - он снаружи, значит, можно сказать, что гуляет. - Знаешь, я хочу снять с себя это полотенце. Ты не обидишься?

- Ну, конечно, нет. Предполагаю, это его полотенце.

- Пока, Роуз.

Я завершаю разговор всё с той же улыбкой, прежде чем отсоединиться. Я сижу с телефоном в руке пару минут, и через эту пару минут дверь трейлера открывается наружу. Эдвард входит и закрывает её за собой, а потом, повернув голову, видит меня сидящей на голом полу.

- Ты что там сидишь? Не замёрзнешь?

- Пока всё нормально.

- А зачем ты вообще села тут?

- Мне надо было поговорить так, чтобы было не особо видно, где я нахожусь.

- Так, и зачем? - Эдвард вытаскивает ноги из кроссовок, отталкивая их в сторону ступнёй. - Кто-то звонил?

- Да, звонили, но какая разница.

Я встаю и удаляюсь в сторону ванной, где висит мой халат. Надев его на себя, я вешаю полотенце на ширму, прежде чем выйти отсюда. Я даже не знаю, чем мне теперь заняться. Спрашивать про то, куда он ходил и почему молча, или не спрашивать. Может, по мне и незаметно, что я какая-то не такая.

- Не знаю, что происходит, но можем поговорить нормально, как взрослые люди. Или можешь пойти к себе. Такой вариант тоже возможен. Хоть мне и предпочтительнее поговорить. Ненавижу вот это, - Эдвард проходит и садится на диван. - Но дело твоё.

- Не хочу я идти к себе, но и выходить из душа, чтобы понять, что тебя нет, тоже не хочу.

- Не могу же я быть с тобой всегда-всегда.

- Да, я услышала, что ты прекрасно проводил бы время на каком-нибудь курорте, даже будучи один.

- Не так, чтобы принципиально не хотеть быть там с кем-то, с кем мне сейчас хорошо. Я вышел поговорить лишь раз за всё это время. Ты тоже иногда выходишь. И чаще моего.

- И с кем ты выходил поговорить?

- Это не имеет значения, но я звонил Жизель.

Я удивлена, но не удивлена. Знала же, что у них какие-то неразрешённые дела.

- Понятно.

- Это слово мне также не очень по душе. И то, что ты рисуешь в своей голове, хуже правды.

- Ты не знаешь, что в моей голове.

- Но могу себе представить. Давай обсудим всё за ужином. Я очень голодный. Кажется, способен съесть половину индейки целиком.

Эдвард направляется мыть руки. Я боюсь надеяться, закончил ли он свои дела совсем-совсем. Может, нет, а может, и да. И сколько тогда они будут продолжаться?

- Я не хочу индейку.

- Я выразился образно. Выберем что угодно другое, - сквозь шум воды утверждает Эдвард из ванной.

Предыдущая глава || Следующая глава