Эдвард.

Моя страшная история началась вовсе не с дяденьки, который постучался к нам в дом с повесткой в армию, вовсе нет. Моя страшная история началась с незнакомой девочки, лицо которой мне снилось в кошмарах. Наверно, я настолько глуп, но лицо это за два года перестало быть для меня человеческим, эти глаза, эти губы и нос в веснушку скорее вызывали у меня приступ тошноты, хотя я с ней даже не знаком. Боже, как же я тайно ненавидел этот образ. Как я ее только не представлял: роковая дама в красном платье, невинная девушка в поле цветов, простая дурочка, воительница в форме. Вы, наверно, думаете, что за болван? Нет, вы только посмотрите на него: взрослый мужик, умеющий собирать и разбирать автомат за тридцать секунд, сидит в темных комнатах, мучается от бессонницы и, как какой-то поэт со стажем, представляет в качестве войны простую девочку с бледной кожей и веснушками на носу. Наверное, потому что я ее никогда не видел и не увижу. Я точно знаю, что видел где-то, но не помню. Только вот она первый человек, кому я рассказал, что вместо университета отправляюсь на войну. Она, я помню, была одета в эту дурацкую мантию выпускника, такая худенькая и бледная, смотрела на меня как на божественное существо, а я при всей своей наивности, был, по сути, всего лишь засранцем. Просто хотел написать ей что-то хорошее, просто так, нахлынуло что-то. Написал какую-то чепуху и забыл. Даже имя как-то уже успело стереться и черты лица... И, наверно, я бы даже не узнал ее при встрече. Помню я с той короткой встречи какие-то мелкие детали, не глобальные, не значимые, а какие-то абсолютно неважные. Например, волосы девушки пушились на висках, на губе у нее синяя паста от ручки, еще помню, что на стене напротив было написано ругательное слово, что в альбоме, котором мне пришлось расписаться, было три или четыре надписи. Но гораздо больше меня пугало даже не это. Для меня эта новая девушка стала своеобразным знаком того, что теперь я солдат. Но моя ненависть именно к лицу девушки стала в какой-то момент маниакальной. Я даже ходил к военному психиатру на подготовке. Господи, какая же я был неженка, нет слов.
И вот теперь, сквозь годы борьбы с моими кошмарами, я стоял над той самой девушкой. Я ее узнал, сразу, когда еще нашел ее и темного парня в лесу. Честно говоря, я думал, что просто застрелюсь на месте, либо окончательно сошел с ума. Может, я ошибался, а, может, нет... Сложно сказать, какие чувства меня обуревали, но одно я знал на все сто процентов: они были не самыми приятными. Теперь темноволосая девушка лежит на моей кровати. Нет. Не потому что я очень хотел, чтобы в моей комнате повалялась какая-то особа противоположного пола, а потому, что мне нужно было без лишних глаз и ушей понять, сошел я с ума окончательно или еще нет пока. В документах в нагрудном кармане было сказано, что это Изабелла Свон. Но имя это я не помнил, оно не казалось мне даже знакомым. Но в самом это "Изабелла" было что-то ускользающее, как тонкий запах выпечки, чей легкий след приводил на кухню, или светлые волосы Розали, спадающие вниз по ее плечам. Что-то, словом, в этом имени было неуловимое. Да и сама Изабелла казалась какой-то необычной, как не из того мира, в котором я привык быть. Я бы не сказал, что она была ну прямо очень красивой. Отдельно каждая часть ее лица не была красивой, но вместе эти мелкие недостатки вовсе не заметны. Так странно, я наблюдал за ее лицом больше шести часов в обнимку с виски и думал только над тем, как странно, что некрасивые по отдельности черты лица вдруг складывались в нечто необычное, оригинальное. У Розали не так. В ней все прекрасно, даже если смотреть очень близко или по отдельности, но красота ее была какой-то холодной и неприветливой. Глаза ее излучали что-то ледяное, отталкивающее, а порой и вовсе пугающие. Хотя, сейчас меня уже не может испугать какая-то, пусть и красивая, женщина. Странно...
Я вдруг задумался, а что может меня напугать до усрачки? Ну что бы прямо душу из меня вытрясти? Терять мне уже было нечего, все самое страшное я уже видел, так что?
Неожиданно девушка зашевелилась, и я оторвал глаза от ее лица и увидел следы крови на своей белой простыне. Отлично. Просто супер. Она открыла немного глаза и простонала, хотя нет, скорее проскулила, ибо звучало это скорее как скулеж. Я склонился над ней, а она тоже пристально смотрела на меня, еще больше сощурив глаза. Затем она прочистила горло и почти командным голосом, чуть скривив лицо, уверенно спросила, словно бы не была страшно ранена и не валялась в лесу после того, как ее отряд разбомбили, даже с какой-то претензией.
- И где я?
Я ухмыльнулся. Изабелла попыталась сесть, но у нее плохо это получалось.
- Подозреваю, Изабелла, что идея эта не самая удачная.
- Белла, - поправила она.
Имя это просвистело в голове, отдало привкусом чего-то очень далекого, призрачного. На вкус было каким-то пряным, детским. Я никак не мог уловить его, но по телу вдруг расползлось до тошноты приятное чувство. Знаете, как если бы вы вспомнили вдруг какой-нибудь очень давний семейный праздник и то время, которое уже никак не воротить назад. Поэтому мне стало тошно с ней говорить, неприятно настолько, что я и слова не мог выдавить из себя, только сел на стул напротив и вылупился на нее, не произнося ни слова.
Девушка продолжала лежать и истекать кровью, лицо ее было абсолютно белым, губы сжались в тонкую нить, а руки она скрестила на груди. Казалось, ей перспектива долгого молчания не особо нравилась. Ну и черт с ней, мне плевать. То, какое ощущение она на меня производила... я должен был собраться, а на это требовалось время. С другой стороны, я всегда мог позвать Джаспера, он умел раскалывать людей, он хорошо их понимал и был старше меня.
Проблема была в том ,что я сам должен со всем этим покончить.

Шесть месяцев назад.

В баре было совершенно не протолкнуться. Солдаты ушли в увольнение и вовсю отмечали рождество как могли. То есть напивались по самые брови.
Официантки бегали по прокуренному помещению в красных рождественских костюмах. Было довольно-таки забавно сидеть в лондонском баре с сигаретой в зубах, словно денди и, впервые за долгое время, чувствовать себя частью большого организма. Организма, состоящего не из солдат, а из замечательных людей. Наверно, я уже достаточно выпил, раз начал преисполняться любовью к своим сослуживцам.
Неожиданно даже для меня самого (мне говорили, что вид у меня пугающий), рядом, между мной и еще каким-то солдатом, протиснулась миниатюрная блондинка в блестящем топе и красной мини юбке. Она стучала наманикюренными пальчиками по деревянной лакированной поверхности.
- Так-тааак, кто это у нас тут... - протянула она таким низким, нагловатым голосом, - мистер "я само совершенство, но не для вас моя роза цвела".
Я закатил глаза. Что может быть хуже, чем проститутка в разгар солдатской пирушки? Да еще такая наглая. Я вместе с сигаретой откинул голову назад.
- Сколько?
Когда я вернул глаза на первоначальный уровень, то увидел, что наглости на лице блонди как не бывало. Она смотрела на меня теми женскими, оскорбленными глазами, после которых обычно следовала пощечина, но, естественно, до рукоприкладства не дошло. Я знал, что был прав, я хорошо разбирался в девушках.
Она оглянулась по сторонам и тихим таким голосом произнесла:
- Тридцать.
Я выдавил из себя жалкое подобие улыбки и резко схватил ее за руку.
- Пошли.
Она все продолжала на меня смотреть тем женским взглядом, но мне ее, почему-то, было совсем не жаль. Такой уж я был жестокий.
Когда мы зашли в ужасную комнату наверху, я приказал ей сесть на кровать. Она меня слушалась, от чего я стал еще более противен себе.
- Как тебя зовут? - спросил я.
- Розали.
Она заправила прядь волос за ухо, и во мне зародилось это отвратительное чувство. Я ощущал себя каким-то животным. Розали была совсем молоденькой, возможно даже несовершеннолетней. Я сел напротив нее и закурил, гадая, сколько еще солдат она принимала сегодня и вчера? Она уставилась на меня своими голубыми, почти невинными глазами. Поразительно, как у люди умеют становиться самими собой, когда понимают, насколько решительно бессмысленно строить из себя кого-то, когда человек напротив практически читает твои мысли. Я перекинул ногу на ногу и откинулся. Розали, казалось, уже готова была сбежать и яростно жалела, что подошла ко мне.
- Раздевайся.
Она покорно послушалась. Розали раздевалась со знанием дела, даже, как мне показалось, с извращенным самобичеванием.
- Ляг на кровать.
Она повиновалась. Немного страха с ее стороны все-таки чувствовалось.
Я достал из своей сумки альбом и набор черных углей.
- Лежи и не двигайся. - сказал я ей.
А потом рисовал часа три. Когда уже рисунок был доделан, а виски допито, я взял ее руку и вложил в нее 100 фунтов.
- Пойди, купи себе хорошее платье, не одевай это никогда.
- Я больше ничем не пригожусь? - спросила она робко.
- Нет, Розали. Ничем.
Уже у порога я спросил ее, обернувшись:
- Сколько тебе лет?
- Шестнадцать.
Я кивнул и вышел. Органы мои обливались кровью за эту девушку. А я хотел с ней просто переспать. Я мог, но почему не стал? Может, я все-таки не такое уж и животное? Может ли обычная проститутка быть настолько невинной? Словно Сонечка сошла со страниц романа Достоевского.
Я остановился за углом, чтобы увидеть, как Розали выходит из комнаты и идет вниз по лестнице. Я ждал, что она пойдет ловить следующего клиента, но девушка забрала у бармена длинное бежевое пальто и скрылась за дверьми паба, растворилась на улицах города.

Сейчас.

Я резко поднялся со стула и подошел к окну, не в силах продолжать смотреть на это тошнотворное лицо.
- Мы перевязали тебе ногу, но она все равно сильно кровоточит, поэтому придется перевязать тебя еще раз.
- Поэтому ты приковал меня наручниками к кровати?
- Слушай, - я резко обернулся, - в наше время вообще никому доверять нельзя. Ты должна молиться на меня, в любых других обстоятельствах, не будь это я, тебя бы просто убили. И конец.
Я взял из аптечки бинт и уселся рядом, у ее ноги. Бедро, которое я перевязывал, было тонким, но крепким. Физическая форма была на высоте, значит, она действительно военная. Это чувствовалось и по тону голоса и по выправке.
Белла сжала синие губы и не издала ни единого писка, пока я сначала обеззараживал ее ногу, потом перевязывал. Девушка стоически молчала, хотя, я знал это точно, рана довольно болезненная. Скорее всего, на ноги она встанет не скоро.
После того, как процедура была закончена, Изабелла с гримасой на лице немного присела.
- Итак, где Джейкоб.
- Тот малолетка-громила? Спит и храпит как конь.
Я достал два граненых стакана, за неимением лучшего, и налил в оба виски. Один протянул ей. Белла сделала большой глоток и снова уставилась на меня тем выражением лица, который я не мог объяснить.
- Вообще-то, мы связались с вашей базой, - сказал я, отпивая глоток паршивого виски. - Нам просто было интересно, откуда вы, кто такие... Рацию мы нашли у одноногого парня, кажется, его звали Джек. Если честно, вы идиоты, что потащились через эти леса. Извини, но у меня нет слов, командир из тебя херовый.
Она посмотрела на меня открытым, ничего не скрывающим взглядом, и в нем читалась откровенная вина, которую, скорее всего, она могла оправдать, но не стала этого делать.
- Пока не придете в себя, будете пока у нас, но восстанавливаться будешь еще долго. Вообще, когда из города вернется врач, он положит гипс на твою ногу.
- И что, ты не будешь меня допрашивать, ни о чем не спросишь и просто оставишь здесь?
- Вообще-то, теперь я для тебя сэр, рядовой.
- Смешно. - хмыкнула она. - Смешно, что меня понижает в должности какой-то левый ... человек.
Я рассмеялся от души и закурил.
- Ты у меня дома, подружка, а еще вовсю идет война, я могу делать все, что захочу. По крайней мере, мне доверяет каждый солдат, ибо я не веду их сквозь леса, которые прочесывают французики. Радуйся, что я не устраивал театра с допросами, а просто навел на тебя справки, поняла?
Она коротко кивнула и сделала глоток.
- Теперь слушай меня внимательно. У нас тут нет девчонок, поэтому и нет комнат для девочек. Парни у нас тут голодные, поэтому я делаю для тебя очень большое одолжение. Будешь пока жить у меня в комнате, душ здесь, - я указал на белую дверь, - завтракать обедать и ужинать придется в общей кухне, потому что у нас тут не отель.
- Можно вопрос?
- Валяй.
- Откуда столько доброты, Эдвард?
Я застыл лицом к окну. Черт возьми, имя я ей не говорил. Значит, не ошибся, значит, это действительно девчонка из школы.
- Забавно.
- Что?
- Я думал, что сошел с ума.
Когда я повернулся, она ухмылялась, затем подняла бокал.
- За школу Форкса.
И осушила его.
- Знаешь, - через некоторое время сказал я, - есть что-то странное в том, что мы встретились так далеко от дома, на другом континенте, но не общались в школе, почему?
Она пожала плечами.
- Я уже теперь ничего не знаю. Спросил бы ты меня года два назад, я бы сказала, что из-за того, что ты был капитаном футбольной команды, а я... просто хорошо училась.
- Грустно, что такая мелочь становится преградой, а теперь... теперь уже поздно. На войне нет друзей, только враги.
Она кивнула.
- Иза... Белла, у нас нет коляски, поэтому будешь путешествовать на крутящемся стуле.
Я поставил перед ней стул и помог на него взобраться, освободив ее от наручников.
- Теперь мне везде и во всем нужна помощь, ужас...
Я усмехнулся и кивнул у нее за спиной. Пришлось положить подушку под ногой, потому что видно, что это рана, мягко говоря, доставляла большой дискомфорт, но Белла стоически переносила любую боль. Понятия не имею, зачем такие жертвы, но это не могло не вызывать уважения. Хотя, за это короткое время подобное поведение уже порядком начало меня раздражать.
Я выкатил стул в общий обшарпанный, обшитый железными листами коридор. У нас тут не было уютно, но это самое большее, что я мог предложить. Было около часа дня, и все находились в общей комнате, отдыхали после обеда, занимались своими делами.
- Это общая комната, - сказал я Белле, - тут все отдыхают. Ребята! - все обернулись на мой призыв любопытными глазами. - Это Изабелла Свон.
- Белла, - поправила машинально она.
- Да. Словом, она тут будет, пока не восстановится, а потом отправиться в свою часть. Кто будет приставать, знаете, что последует.
- Эдвард... - взвыл Джаспер, - опять ты всех девчонок себе заграбастал, сколько можно, я отказываюсь так жить. Мне осталась только миссис Клиффорд, нельзя так.
- Заткнись. Это не девчонка, а офицер, смирись.
Все заржали как кони, утешительно хлопая Джаспера по плечам.
- Долго всех знакомить, но это Джаспер, - сказал я, - местный вышибала, психиатр и придурок.
- Твоя очередь заткнуться, Эдвард, - сказал он обиженным тоном и протянул Белле руку, - Джаспер Уитлок, миледи, не обращайте внимания на этого гада, он тут некоторым девушкам так жизнь попортил, что тушите свечи.
Белла обернулась и посмотрела на меня, в ее глазах играли озорные огоньки. Похоже, Джаспер ей приглянулся. Любимый всеми обаяшка Джаспер с его волнистыми светлыми волосами и синими-пресиними глазами. Прямо герой - рыцарь.
- Со всеми остальными познакомишься позже, - сказал я твердо.
- Но почему?
- Потому что не хочу от каждого выслушивать свою характеристику.
Все засмеялись, и Джеймс из задней части комнаты выкрикнул:
- Да уж, про него есть много чего рассказать.
- Ага, смешного и очень смешного, - проворчал я, пытаясь развернуть стул.
Мы снова вышли в коридор. Нас проводил оживленный гул. Ну вот, хоть что-то интересное у нас происходит, кроме обсуждения боев и пленного в подвале.
Мы находились в, своего рода, очень отдаленной части и в последнее время мало воевали, в основном вылавливали засекреченные материалы или занимались допросами. Несмотря на такое положение, всем не нравилось это время провождения, потому что каждый понимал, что рано или поздно веселье (или затишье перед бурей) закончится, и начнется настоящее пекло. Мне иногда казалось, что нас берегут, чтобы однажды послать на смерть, и всех нас не станет раз и навсегда. Но я не хотел об этом думать, по крайней мере, сейчас.
Я покатил Беллу по длинному коридору.
- А кто такая миссис Клиффорд?
Я усмехнулся.
- Еще успеешь с ней познакомиться.
Мы проходили мимо мужской казармы, мимо общего душа, библиотеки, тренажерного зала, тира и, наконец, пришли на кухню.
- А вот и миссис Клиффорд, - сказал я.
Из дальнего угла кухни вышла пышная женщина с румяным, круглым лицом и сеточкой на рыжих волосах.
- О! Я думала, что у нас раненый мальчик, а тут девочка! Ну слава богу, а то тут кроме как с Розали и посплетничать не с кем.
Белла повернула лицо ко мне, и, мне показалось, что карие ее глаза выражали крайнее любопытство, но рассказывать полу незнакомой девушке, кто такая Розали Хейл, я не хотел. Тем более, что я сам не понимал, кто мне Розали Хейл.
- Миссис Клиффорд, покормите Изабеллу, а я пока пойду, разыщу Карлайла, может, он уже приехал.
- Я бы хотела тебя обрадовать, Эдвард, но нет, он еще не приехал, - сказала женщина, взмахнув полными руками. - А девочку оставь пока тут, пусть отдохнет от тебя, балбеса.
Я помотал головой, не одобряя ее высказываний, но все же ушел, оставляя растерянную Беллу в безопасном и приятном для нее месте.
- Тогда пойду к нему в кабинет и поищу коляску, мне казалось, что у нас была одна.
- Да-да, беги, сынок.
Я хотел ответить, что я ей не сын, но осекся, припоминая, как полтора года назад она потеряла в бою своего родного сына. Теперь все для нее были детьми и за всеми она ухаживала как могла, пока мы еще были живы. Даже страшно представить, что будет, если хоть один парень погибнет. Очень страшно. Я помотал головой, отгоняя эти мысли. Сегодня меня повсюду преследовало неприятное чувство, и я знал, как от него избавиться.
Пройдя мимо главного кабинета, где над стопками бумаг сгорбился Сэм, я кивнул ему и проследовал дальше по грязному ковру. Сейчас все эти длинные проходы пустовали, но не так давно по ним бежали перепуганные солдаты и выкрикивали взволнованную ругань, пытаясь твердо взять автоматы в руку. Я словно до сих пор не вышел из этого состояния ярости, бреда, недосыпа и полного, почти безумного, страха и борьбы с ним.
Я дошел до белой двери, на которой самолично рисовал пейзаж Лондона, чтобы Розали было приятнее находиться вдали от дома, потому что со временем она начала по нему тосковать. Без стука я вошел в дверь. Розали сидела за импровизированным туалетным столиком и красилась. Заметив, что я вошел в комнату, она подскочила и, улыбнувшись, кинулась мне на шею, страстно, даже слишком, целуя меня и направляя в сторону кровати. Я схватил ее за бедра, и она обвила мою талию ногами, я прижал ее спину к стене. Поцеловал ее в шею, и почувствовал что-то странное. Как-будто в груди поселилась зеленая склизкая тварь и копошилась там, обвивая мое сердце своей мокрой вязкой жижей. Розали, тем временем, все больше распалялась, и тело ее стало жарким. Она начала снимать мою футболку, а я уже не знал, как ее остановить, поэтому грубо взял ее руки и убрал от себя. Она спрыгнула на пол и, задыхаясь, посмотрела на меня какими-то очень грустными глазами.
- Эдвард... я не...
- Рози, я вообще-то пришел к тебе по делу.
На лице ее читалось еще большее удивление.
- По какому?
- Мне нужны женские вещи, белье какое-нибудь, джинсы, футболку...
- Ты издеваешься?
Она вся пылала, да еще была яростной как фурия.
- Вообще-то нет, - сказал я жестко. Больше всего мне не нравилось, когда она считала, что может вести себя со мной как хочет. Она должна бояться меня, но я для нее всего лишь какой-то добряк, который вывел ее из адской жизни.
Розали метнулась в сторону шкафа и начала кидать вещи. Я грубо взял ее за руку и прошипел с угрозой:
- Что ты тут устраиваешь, забыла, кому ты обязана своей жизнью? Держи себя в руках, Розали. Я попросил тебя всего лишь дать мне пару джинсов и какую-нибудь майку, а ты тут проигрываешь мне театр одного актера, не забывайся и попытайся войти в положение девушки, чей отряд полностью погиб у нее на глазах. Если бы не я, ты бы пережила еще и не такие ужасы. Научись быть сдержанной.
Я сбросил ее руку и отступил на два шага назад. Она смотрела на меня испуганным взглядом, затем ее глаза увлажнились, но я не собирался потакать ее капризам и спокойно вложил платье, валявшееся на кровати ей в руку. Розали со сдержанной злостью достала какой-то пакет и вложила в него темно-синие джинсы и черную футболку, затем достала из комода черное кружевное белье.
- У меня есть только такое, оно новое, я его не носила, думая, что ей будет приятнее носить новое, - последние слова она произнесла с особым нажимом.
- Я думаю, что в наших обстоятельствах, это уже абсолютно неважно.
- В наших обстоятельствах, - фыркнула она.
Я не стал пояснять фразу, зная, что она все правильно поняла, просто хотела устроить очередной скандал. Была бы ее воля, так она заперла бы меня на веки рядом с собой в одной комнате, игнорируя военные действия за окном.
Она довольно резко ткнула в меня пакетом, я осмотрел содержимое, не знаю почему, но мне хотелось, чтобы Белла чувствовала себя комфортно в нашем "доме".
- Можешь доложить еще что-нибудь из мыльных принадлежностей, тебя никто за это не поругает.
Она закатила глаза и положила внутрь какие-то тюбики, потом, глядя мне в глаза, спросила, уже более спокойным голосом:
- Она очень симпатичная, да? Почему ты с ней так возишься?
Я взял Розали за подбородок.
- Ты самая красивая здесь, но она слишком многое пережила, и мне, чисто по-человечески ее жалко, я хочу, чтобы она получала максимум спокойствия, пока это только возможно.
- Ты прав, а я как всегда веду себя как дура, извини. Эта Изабелла действительно пережила страшные вещи.
Я ничего не сказал, но внутри себя подумал, что, наверно, легко начать хорошо относиться к человеку, который, как оказалось, не является соперником, но, повторюсь, мысль эту я оставил при себе и просто чмокнул Розали в губы.
В кабинете Карлайла, нашего врача, я нашел в шкафу сложенную коляску и повез ее на кухню.
Белла уже доела, и они с миссис Клиффорд обсуждали какую-то глупость.
- Ну что, Эдвард, как там Рози? - спросила меня кухарка, сощурив глаза.
Я прокашлялся.
- Жива. Белла, я нашел тебе коляску.
Девушка, не смотря мне в глаза, пересела, сморщив носик, со стула в кресло. Я расположил подставку для ног так, чтобы одна нога была параллельна полу, это облегчит ее боль.
- Эдвард, отвези Беллу помыться, а то она вся чумазая, вон, лицо черное какое и волосы грязные.
- Так и хотел.
Толстушка захохотала тем знаменитым ее гортанным хохотом.
- Белла, поаккуратнее с этим негодником.
- Миссис Клиффорд... - протянул я.
- Белла! Как освободишься - возвращайся, поболтаем.
- Даже и не сомневайтесь, обязательно вернусь.
В ответе чувствовалась улыбка, и я впервые гордился тем, что у нас такие уютные люди в части.
Я прикатил Беллу к себе в комнату и указал на дверь душа.
- В общем, душ там, все, что нужно в пакете.
Она смотрела на меня недоумевающим взглядом.
- Я ужасно извиняюсь, но моя нога... Я знаю, что ты итак возишься со мной весь день, но я не смогу сама раздеться и одеться, а тем более... господи, как же отвратительно это звучит. Эдвард, извини, я сама справлюсь.
- Нет, ты права, поехали.
В тусклой ванной я встал перед Беллой в недоумении. Она вся покраснела.
- Ты не обязан, я вообще сама не знаю, что несу, бред какой-то.
- Господи, успокойся, обещаю, что не буду приставать, даже попытаюсь не смотреть.
Я присел перед коляской и снял с Беллы грязную куртку, бросил ее в угол ванны. Под массивной курткой оказалась совершенно маленькая и тоненькая фигура. Тощая, я бы сказал.
- Не пугайся, там у меня шрамы везде, если будет неприятно, просто не смотри или уйди...
Я закатил глаза и стянул через ее голову футболку. На животе были огромные шрамы, а когда я обошел ее со спины, чтобы расстегнуть застежку лифчика, то увидел еще больший шрам вдоль позвоночника. Я много видел таких, у меня у самого повсюду шрамы, но не такие огромные.
- Я немного неуклюжая, - прощебетала Белла, - а еще мне постоянно не везет, но это была не такая отвратительная рана, как кажется со стороны.
Я передал ей полотенце и расстегнул лифчик, а она мгновенно, не успел я и моргнуть, обмоталась им вокруг себя. Мда... а она оказалась неожиданно стеснительной.
Дальше я аккуратно начал снимать камуфляжные штаны, и ее лицо перекосилось от боли.
- Как только ты помоешься, надо будет сразу зашить, иначе рана будет все время кровоточить и долго не срастется.
Белла кивнула. Я хотел уточнить, что обезболивающих нет, но, видно, она и сама это поняла уже. Последний элемент одежды девушка пыталась снять сама, я ее очень сильно смутил, наверно. Поэтому я просто напоказ закрыл глаза, чтобы она убедилась, что я не вижу, и снял остаток нижнего белья сам, бросив все это в тот же угол. Потом в полотенце положил ее в ванну и поставил перед ней все тюбики, которые дала Розали.
- Как только закончишь - зови, я приду. - Белла вся покраснела и кратко кивнула. - И не смущайся ты так меня, я все уже видел прежде, поэтому ты не можешь меня шокировать.
- Эм... никогда бы не подумала, что капитан школьной сборной по футболу будет меня раздевать, потому что я сама не смогу. - Я хихикнул и, уже разворачиваясь, услышал вслед: - Вообще-то я сама могла снять верх, не знаю, что на тебя нашло.
Ну вот и настала моя очередь смущаться. Я обернулся, а Изабелла ухмылялась во все лицо. Мне ничего не оставалось, как закрыть немедленно за собой дверь и сбежать в безопасность своей комнаты. Да уж, эта девушка не так проста, как я думал. Все не то, чем кажется.
Пока Изабелла принимала душ, я выпил три или четыре стана виски, выкурил десять сигарет, а, по сему, мозг мой был изрядно затуманен, что не могло не радовать, хотя координацию движений я не утратил. Сегодня очень странный день, настолько странный, что, готов поклясться, это знак, это однозначно какой-то знак к изменениям. Не зря лицо Беллы мелькало в моей голове словно призрак, не зря я не могу ночами порою спать, избавляясь от ее образа. Что не так, что со мной не так. Я хочу, чтобы все стало как прежде, чтобы все имело свое объяснение, чтобы Розали продолжала скандалить каждый день, а Джаспер подкалывал меня без причины, чтобы родители были живы, чтобы я... Нет. Довольно, сил моих больше нет разгребать все это чудовищное дерьмо. Хватит, хватит... Надеюсь, после того, как я встретил этого призрака с коричневыми глазами, что-то изменится в лучшую сторону. Я молю, пожалуйста, пожалуйста.
- Эдвард! Я все! - крикнула Белла из ванной.
Или же все это сведет меня в могилу.