Открыв глаза, я была ослеплена ярким белым светом, поэтому мне пришлось опять их закрыть. Неужели я в раю, подумала я. Не может быть…
- Мама… папа… - почему-то хрипло прошептала я.
Мне казалось в раю все прекрасно, даже голос. Мама ведь с папой были еще красивее, чем при жизни. Я скоро их увижу. Лучик надежды окрылил душу. Как я по ним соскучилась…
- Сэм! Сэм, ты очнулась! – это была не мама, это была… Джесс?!
Я снова распахнула глаза и снова была ослеплена, но, привыкнув к яркому свету, увидела заплаканное лицо сестры, которая сидела у моей кровати и держала мою руку. Я оглядела комнату, она показалась мне не знакомой. Белые стены, белый потолок, белая неудобная кровать, в окно пробивается яркий солнечный свет, наверно он меня и ослепил. Две двери, тоже белые, удобный диванчик, столик и телевизор, какие-то приборы справа и слева от меня, сама я вся в каких-то трубочках, а Джесс сидит рядом в белом халате – я начинаю ненавидеть этот цвет – ревет так, как будто я присмерти. Я больнице, это точно, но что я тут делаю.
- Сэм, прости, меня! Я вела себя как дура! Это я во всем виновата! – сестра начала нести какой-то бред. Мир наверно сошел с ума. Может, она должна лежать тут, а не я?
Джессика была в простых джинсах и свитере, никаких бус, кулончиков и браслетов, даже сережек нет, такое чувство, что она одевалась второпях и явно в моей комнате. Волосы растрепаны, косметика совсем отсутствует, а под глазами темные круги, как будто она не спала несколько ночей. Совсем на нее не похоже. А тут еще и извинения неизвестно за что.
- Ты ничего не помнишь? – расшифровала мое молчание сестра. А что собственно я должна помнить?
Я неуверенно пожала плечами, и чуть не вскрикнула, все тело содрогнулось от боли. Оно так онемело, как будто я лежу, не двигаясь, несколько дней, и каждое движение отдавалось болью. С трудом, подняв правую руку, я заметила, что она забинтована. Сверкающее в лунном свете лезвие ножа, словно вспышка, появилось из памяти. Дотронувшись до левой брови, которая сильно болела, нащупала там пластырь. Я вздрогнула, опять воспоминание - удар по лицу тяжелой рукой…
Дорога, яркий свет фар, машина, завернувшая в сторону, ухмыляющиеся подонки, сверкающий нож, мама с папой – воспоминания всплывали, как фотографии в быстро перелистываемом альбоме. Мои глаза стали бегать по палате, быстро переключаясь с одного предмета на другой, и медленно наполняясь слезами, а я все искала доказательства, что это только сон. Но этот сон… Этот кошмар… Он был… Был на самом деле… Истерика захватила меня в свои тиски, я не знала куда деваться, куда бежать, что делать. Джессика пыталась меня успокоить, но и ее лицо уже не видно было из-за слез, она что-то говорила, звала кого-то, но я не слышала ничего.
В палату вбежала медсестра, а за ней и Карлайл Каллен, они что-то мне вкололи, и я провалилась в черную пропасть.
Когда я снова проснулась, было уже темно, и горела настольная лампа. Джесс все сидела у моей кровати, а на диванчике перешептывались Эдвард, Эсми, Элис и Джаспер.
- Она проснулась, - тихо прошептала Джессика.
Все разом встали и окружили мою кровать. Они пытались улыбнуться, но улыбки были какие-то болезненные. А во взглядах читались жалость, сострадание и вина.
- Привет, - поздоровались они. – Ну как ты?
Я неуверенно пожала плечами, боли почти не было. Хотя я отчетливо помнила все, перед тем как отрубилась. Но сейчас никаких чувств, никаких эмоций, ничего, только пустота. Такое ощущение, что я сижу в другом теле, но не могу им управлять.
- Тебе вкололи обезболивающее, - мягко сказала Эсми.
Я опять пожала плечами. Говорить ничего не хотелось. Да и видеть их несчастные, полные жалости лица тоже. Я отвернулась к окну, наблюдая за темно-синим небом. Молчание затягивалось, их взгляды блуждали по комнате, но никто не смотрел на меня, кроме Джесс конечно.
- Нужно сказать тете Джейн и Карлайлу, что она проснулась, - подала голос сестра.
- Я за ними схожу, - вызвалась Эсми.
Я не смотрела на них, мне так хотелось спрятаться, чтобы никого не видеть. Но никто меня не понимает, все сидят, зная, что я хочу одиночества. Тишина угнетала, усиливая пустоту внутри меня. Мне почему-то захотелось кричать, кричать что угодно, лишь бы не было этой пустоты.
Элис с Джаспером вскоре тоже ушли, чтобы принести мне ужин. Как оказалось, я была без сознания два дня, и поэтому сильно проголодалась. В палате остались только Эдвард и Джесс. И опять все молчали, думая о чем-то своем. Неожиданно для меня Эдвард взял мою руку, я вздрогнула и, поспешно выдернув ее, удивленно посмотрела на него. Почему-то его прикосновение мне было неприятно.
- Скажи хоть что-нибудь, - попросил он.
- Что я должна сказать? – мой голос звучал хрипло, это и не удивительно, ведь я столько не говорила.
Он хотел что-то сказать, но в палату вошли тетя Джейн, Эсми, Карлайл и еще какой-то мужчина. Эдвард отошел в сторону, давая дорогу тете. Она обняла меня, поцеловала в лоб и задала тот же вопрос, что и другие – как я, на что я так же пожала плечами. Ее лицо было такое же заплаканное и печальное, что делало мне еще больнее. Видеть всех их такими и осознавать, что именно из-за тебя они так печальны, приносит еще большую боль, чем знание того, что со мной случилось.
- Вы уж меня извините, - кашлянул мужчина. – Просто я нахожусь в больнице уже четыре часа, и мне хотелось бы как можно быстрее поговорить с Самантой. Лучше наедине.
Наедине?! С ним?! Я не хочу, и никто меня не заставит! Ну вот, хоть какие-то эмоции показались на моем лице, потому что мужчина немного смутился и добавил:
- Я шеф полиции Форкса, Чарли Свон.
Его слова не произвели на меня большого впечатления. Я все равно смотрела на него, как кролик на волка. Хотя этот человек не вызывал у меня страха, весь внешний вид говорил о его доброте и порядочности, но что-то трубило об опасности.
- Чарли, позволь мне тоже остаться, - мягко сказала тетя Джейн.
- Я тоже останусь, - подхватила Джесс, не дав мужчине и слова сказать.
Шеф полиции кивнул в знак согласия, и Каллены вышли за дверь, пообещав зайти позже. Я немного успокоилась и опять почувствовала пустоту внутри, опять никаких чувств, опять безразличие. Мужчина сел справа от меня на освобожденный тетей стул. Он обвел глазами палату, посмотрел на приборы, как будто что-то в них понимал, достал из кармана записную книжку и ручку и, наконец, посмотрел на меня. Я же все время наблюдала за ним, в его движениях было столько неуверенности и смущения, что меня это начало забавлять.
- Итак, Саманта, - наконец начал он, видимо больше не нашел способ оттянуть неприятный разговор. – Ты наверно понимаешь, что совершенные с тобою... хм... действия являются преступлением. И преступники должны понести наказание. Ты не могла бы описать тех людей?
- Нет, - коротко ответила я.
- Я понимаю, тебе неприятно об этом вспоминать, но постарайся хоть что-то рассказать.
- Я не хочу ничего говорить, - медленно, выделяя каждое слово, проговорила я.
- Саманта, пойми, рассказав все, ты поможешь расследованию, и преступников быстрее найдут.
- Я не хочу ничего говорить! Я не хочу, чтобы их нашли! Я не хочу, чтобы кто-то об этом знал! Я вообще ничего не хочу!!! – прокричала я, чем очень испугала других и испугалась сама.
У меня никогда не было таких перепадов настроения. Сквозь пустоту и безразличие на секунды пробиваются страх, недоверие и гнев, а потом опять ничего. Это как-то странно. Но я сказала правду. Я не хочу, чтобы их нашли, не хочу видеть их еще раз. Я не считаю это преступлением, это мое наказание, наказание за мои грехи.
- Сэм, дорогая, не волнуйся, Карлайл и Чарли обо всем позаботятся. В больнице думают, что ты попала в аварию, а из полиции никто не расскажет, Чарли сам за этим следит, - тетя пыталась говорить спокойно и ласково, но какая-то нервозность ощущалась в ее голосе.
Значит, они уже все спланировали. Но это и к лучшему, не хочу видеть жалость ко мне. Это лишнее напоминание всего произошедшего. Я хочу чтоб все всё забыли, и в первую очередь забыла я сама. А для этого нужно смыть с себя эту грязь, от воспоминаний об их прикосновениях меня передергивает от отвращения, отвращения к самой себе.
- Уходите все, - тихо сказала я, снова уставившись в окно.
Все неуверенно переглянулись. Шеф полиции хотел что-то сказать, но тетя Джейн помотала головой и кивнула на дверь, они стали и молча удалились. Джессика же и не думала уходить, она сидела, сложив руки на груди, что означало категоричный отказ. Я посмотрела на нее взглядом, от которого сама бы сжалась в маленький комок, но сестричка даже не отреагировала, упрямо глядя в ответ.
Я приподнялась и села, боли все не было, но тело почти не слушалось меня, да и мешали эти трубочки. К черту их, подумала я, отрывая их от себя. Джессика вскочила и хотела что-то сказать, но я опять посмотрела на нее тем же, холодным и даже гневным взглядом, и она села на место, с беспокойством наблюдая за мной. Наконец все оторвав, я спустилась на пол, ноги почти не держали меня и я покачнулась, но держась за кровать нашла равновесие. Джессика опять вскочила, но подходить не стала. У кровати стояли тапочки – белые! - но я их не одела и тихонько направилась ко второй двери, за которой, как я понимаю, должна быть уборная. За дверью был приятный сюрприз – там оказалась целая ванная комната. Каллены постарались, поселили меня в самую лучшую палату.
Подойдя, даже не подойдя, а, проковыляв к зеркалу над раковиной, я критически осмотрела себя. На брови коричневый пластырь, наверно бровь рассечена, на скуле с той же стороны большой синяк, на щеке с другой стороны длинный, но неглубокий порез, на нижней губе засохшая ранка, тоже рассечение, под глазами темные круги, а лицо невероятно бледное. В целом видок еще тот. Включив воду, я стала снимать с себя больничную сорочку, это давалось мне с трудом, но звать сестру я категорично отказывалась. Наконец она поддалась, и я осмотрела себя всю. Синяки, ссадины, порезы покрывали все мое тело. Мне даже стало страшно, так жутко я выглядела. Как будто на самом деле это не я.
Пытаясь не думать об этом, я быстрее залезла в ванну. Горячая вода прекрасно расслабляла, я закрыла глаза и отвлеклась от этого мира. Я парила в неизвестном голубом пространстве и каждая частичка меня очищалась. Очищалась от воспоминаний, от переживаний, от душевной боли.
Потревожила меня боль в руке. Повязка намокла и размоталась, а незажившая рана стала кровоточить. Кровь капала с руки прямо в воду, красиво растворяясь в ней. Вода из прозрачной превратилась в розовую. Она манила и завораживала, и я не знаю зачем, закрыла глава и окунулась с головой. Я лежала в ванне, даже не думая выныривать, нехватки кислорода почему-то не ощущалось, и мне казалось, что я на дне озера, мертвая и никому не нужная…
Чьи-то сильные руки рывком вытащили меня из воды. Не успела я опомниться, как уже лежала на кровати обернутая в полотенце. Рядом стоит Джесс, старательно вытирая меня другим полотенцем. С другой стороны Элис прижимает еще одно полотенце к кровоточащей руке. По палате туда сюда носится Эдвард.
- Какого черта ты оставила ее одну?! – кричит он. – Тебе же говорили о последствиях! Полюбуйся, что из этого вышло!
Как я поняла, все слова относились к Джесс, но она молчала, тихо всхлипывая. А я сидела, выпучив глаза на обоих, и совершенно ничего не понимала. Какие последствия? Что вышло? Зачем меня вообще вытащили из ванны? Мне там было так хорошо, а теперь боль распространялась по всему телу.
- Сэм, ты же не хотела покончить с собой? – жалобно спросила Элис.
Я уставилась на нее, как на душевнобольную. Я? Покончить с собой? Да у меня и в мыслях этого не было! Нет, конечно, было, но это только мысли.
Не успела я ничего сказать, как в палату вошли Карлайл и Джаспер, а за ним какая-то медсестра. Карлайл с помощью Элис стал мне заново перевязывать руку, медсестра положила новую сорочку на край кровати и вышла, а Джаспер о чем-то стал шептаться с Эдвардом, и это меня заинтересовало. Джаспер что-то доказывал, а Эдвард спорил с ним. Смутная догадка, что речь обо мне проскочила в голове.
Закончив с перевязкой, мне сделали еще один укол, так как боль была не очень приятной, затем мужчины удалились и Элис вместе с Джесс помогли мне одеться и уложить в постель, где я сразу же уснула.
Дни медленной чередой тянулись друг за другом. Мои мольбы о том, что я хочу домой оставались без внимания. Каждый день ко мне заходили Каллены и тетя Джейн, Джессика и Эдвард сидели у меня практически постоянно. Только на время уроков со мной сидела одна Эсми. Мы разговаривали, она рассказывала о своей жизни, о детях и их проделках. Историю про жабу, подаренную Розали Эмметом, я услышала полностью. Оказывается, Розали запустила коробкой с этой жабой в Эммета. Бедняжка пролетела пять метров и врезалась в стену, получила шок и легкое сотрясение, теперь она живет у Джаспера. Я смеялась до колик в боку, наверно первый раз за последние несколько месяцев.
К концу недели, проведенной в больнице, ко мне зашла Белла Свон. Ребята еще не пришли, а Эсми только-только ушла. Я не ожидала ее здесь увидеть, поэтому была очень удивлена. Эта девочка ведь не хотела со мной общаться, хотя я ей ничего плохого не сделала.
- Привет, - тихо и немного стесняясь, сказала она.
- Привет, - все еще удивленно поздоровалась я в ответ.
- Я пришла проведать тебя, - улыбнулась Белла. – И принесла конфет, - она потрясла небольшой коробкой.
- Проходи, садись, - гостеприимно предложила я.
Белла была первая из всей школы, кто зашел ко мне, не считая Калленов и моей сестры. Девушка присела на стул слева от меня и задумчиво оглядела палату. Она была смешная. Скованная, стеснительная, выглядела по-детски наивно и кого-то мне напоминала.
- А шеф полиции случайно не твой отец? – вдруг спросила я.
Белла как обычно смутилась и покраснела, но все же ответила:
- Да, а что?
- Ничего.
Вообще-то он мне уже так надоел. Приходит почти каждый день и пытается выведать у меня подробности того, чего я так хочу забыть, что у меня хорошо выходит. В последние дни его не стали ко мне впускать, потому что после его визитов у меня начинается истерика. Конечно же, я на него не обижаюсь, он делает свою работу. Они с Беллой чем-то похожи, он такой же не многословный и прямолинейный.
- Знаешь, - начала Белла, теребя коробку в руках. – Я все знаю о том, что случилось. – Я немного нахмурилась из-за того, что она пришла только пожалеть меня. – Я понимаю, жалость это последнее, что тебе сейчас нужно, но все же мне очень жаль. Ты такая хорошая и всегда ко мне хорошо относилась. А я пошла на поводу у Джессики Стенли и Лорен Мэлори, они завидуют вам с Джесс, потому что вы красивые, модные, крутые, такие, какими они никогда не станут, все таки Форкс это не Лос-Анджелес. А я никогда вам не завидовала, так же как и Калленам. Прости меня, пожалуйста.
Это была наверно самая длинная речь, которую я от нее услышала. И мне стало так приятно, так тепло на душе, хотелось радоваться и дарить счастье окружающим. Я улыбнулась самой искренней улыбкой, потому что мне было хорошо, как давно уже не было. Все-таки мир не без добрых людей.
Когда, наконец, меня выписали, я просто прыгала от счастья. Хотя порез на руке так еще и не зажил, и голова иногда кружилась. Но я все равно была счастлива, очень уж надоело лежать в больнице, где тебя так опекают. Эдвард с Джессикой готовы были кормить меня с ложечки и были против отпускать меня так рано. Хоть в чем-то они договорились, а то в последнее время постоянно ссорятся, после чего Джесс все время плачет. Да и вообще Эдвард в последнее время очень странный, постоянно о чем-то думает, хмурится, но в то же время очень ласков и нежен по отношению ко мне, хотя иногда он напоминает слишком заботливого отца. Мне очень жаль Джесс, потому что все шишки достаются ей, даже если я забуду выпить лекарство, она слышит гневную тираду от Эдварда. Ну ничего, все закончилось, теперь все будет хорошо, у них все будет хорошо.
Из больницы мы вышли как какая-то делегация. Впереди под руку с Элис шла я, как ей это удалось, я даже не знаю, потому что в последнее время мне неприятны любые прикосновения, даже сейчас я чувствую себя не в своей тарелке. Слева от меня шла тетя Джейн, сзади Джаспер, Эдвард и Эсми, а позади них Джессика и Розали с Эмметом. Карлайл остался в больнице и проводил нас только до двери. Вся радость испарилась, когда показалась стоянка, к которой мы шли, и я уже видела Вольво Эдварда, нашу Ауди и черный Мерседес Калленов.
И вот тут меня охватил страх, и паника начала медленно подползать ко мне. Я чувствовала какую-то почти забытую опасность. Сердце пропустило пару ударов, дыхание участилось, а на лице отразился ужас. В голове стали всплывать картинки той ужасной ночи, которую я, казалось, надежно зарыла в своей памяти.
- Нет! Я не хочу! Не надо! Нет! Не хочу! – стала кричать я, когда тетя Джейн открыла для меня дверку заднего пассажирского сиденья серебристого Вольво.
Я развернулась, пытаясь убежать, но попала прямо в объятия Эдварда, который тут же прижал меня к своей груди. Его сильное мужское тело напомнило мне другое, тело подонка, издевающегося надо мной, его наглое, ухмыляющееся лицо и запах перегара. Я забилась в истерике, я царапалась и кричала, пытаясь вырваться.
- Я не хочу! Не хочу! Пусти меня! Пусти сейчас же!!! – я не понимала, что я делаю больно Эдварду.
Я просто видела опасность перед собой и пыталась бороться, как тогда. Я не хочу, не хочу снова пережить все это. Страх заглатывал меня. Я уже не видела ничего, паника закрыла все серой пеленой. Я кричала еще громче и громче, царапала и била всех кто попадется. Казалось, я сойду с ума, если он меня не отпустит, но вот она свобода. Растолкав остальных, которые были в ступоре, похоже от шока, я побежала. Куда, сама не знаю, но бежала я так, будто сама смерть гонится за мной. Я не чувствовала своих ног, не слышала дыхания, мне нужно было убежать, скрыться, спрятаться подальше от всех, чтобы никто больше не сделал мне больно. Занесло меня в больничный туалет, я закрылась в кабинке, села в дальний угол, обхватив коленки, и разревелась...