Выдержка из блога пользователя countBAgRoff на LiveJournal.com

«10. 04. 2010. Запись последняя.
…Хочу июнь. Ночь. Питер. А светло, как днем. Белые ночи. Романтика. Любовь. Парочки. Мосты, поцелуи, секс, где придется. Мать твою, Питер, я люблю тебя!
Я обожаю этот город с того возраста, когда еще в памперсы гадил. Почему? Да потому, что это лучший город в этом чертовом мире!
Но я больше НИКОГДА, слышишь, Н-И-К-О-Г-Д-А, сюда не вернусь!
ТЫ отнял её у меня! Ты отнял мою любимую! И я тебя НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!»

--------------------------------------------------------------
Утро отвратительное.
Башка болит. Не от алкоголя или травки, не от наркотиков. Нет. Это другое,… другая боль, другие причины, поводы и последствия всего того, что я пережил за последние дни.
Зато день обещает быть прекрасным. А ночь еще лучше.
В самолете. Двенадцать часов борьбы с земным притяжением. Возможно, техника проиграет, и меня поглотит океан в пучину своих темных вод. Фу, опять сопливая романтика.
Только для тебя, Марина. Только для тебя.
Сегодня я уеду. Не люблю Москву, и это очень кстати, что отец наконец-то решил расширить свой бизнес на запад. Да еще и как расширить. Офис в Нью-Йорке был полностью готов к открытию, и ждал лишь моего приезда. Страшно подумать, какая у меня будет секретарша, учитывая, что подбором персонала занимался Влад.
- Это мой сын, Матвей, - прошипел отец мое имя.
Я его ненавидел. За что? Да хотя бы за то, что он меня родил.
- Багрофф Мэтвий Владимироффич? – интересуется старый напыщенный мужик, натянувший фальшивый Hugo Boss на свое огромное пузо. Но он главный деловой партнер в Америке, поэтому его внешний вид я стерплю, - Извините, но произносить ваше имя так сложно, много мягких, вы не против если я буду звать Вас Мэтью?
Я - против, я очень даже против. Но сейчас мне нужно уехать и я обещал в тот день, что больше никогда и никого не убью, и не вернусь в Питер, ни на секунду.
Прости меня, моя любовь. Странные слова из песни не менее странной певицы Земфиры, которую ты боготворила, а меня просто выворачивало, когда на всю квартиру разлетались звуки её голоса. И была только одна её песня и только в твоем исполнении, которую я обожал…

…сотри меня, смотри в меня,
останься…
прости меня…
за слабость и за то, что я так странно
и отчаянно люблю…*

Я вырос в России. Вы когда-нибудь бывали в России конца 90-х - начала 21-го века? Вы видели, как на ваших глазах рушится и восстает почти из пепла целая страна, а вы при этом делает миллионы, идя по трупам, не обращая внимания на жертвы? Я вырос на этом. Оружие, наркотики, блеск, алкоголь, шик и лучшие гламурные сучки у моих ног и все это в огромных количествах, потому что у меня были и есть деньги. Большие деньги. В этой стране деньги решают ВСЕ: квартиры, машины, место на работе, лучшее лечение, место в палате в больнице, присвоение инвалидности, какие-то справки, репутацию, и конечно, любовь и ненависть. В этой стране можно купить все. Были бы деньги.
Я родился в Санкт-Петербурге. Прожил там до 7 лет, а потом мой отец настоял, чтобы я учился в Москве. Но после школы я покинул Златоглавую снова. Разгульная жизнь северной столицы меня полностью устраивала. Даже тяжелый влажный климат был для меня родным и милым.
Серые облака, смог под стать им и Финский залив, на берегу которого я бывал чаще, чем в собственной квартире на Фонтанке – все это было частью моей долбаной жизни. Я ночевал, где придется, трахал все, что движется, нажирался так, что впору было сдохнуть, но как и у любого богатенького сынка, у меня была отменная печень. Возможно это наследственное.
У меня были сотни знакомых и несколько парней, которых я действительно считал друзьями, и которые (в большинстве своем) оказались последними мразями. С женщинами я не дружил в принципе, находя для них только одно применение. Ну, вы понимаете?
И если бы вы спросили у моих друзей, что они думают обо мне, то ответы были бы примерно следующими:
От Влада. «Этот подонок соблазнил девочку Катю, когда мы вместе ходили в ясли. И это единственное, за что я не могу его простить. А вообще я его люблю, он мне словно братик младший. Он нашкодит, а я за ним говно разгребаю».
От Димаса. «Мэтт – чел стильный, тока - жмот. Хотя раньше… наверно просто он просек фишку, что я нему никогда не отдам лавэ, вот и прикрыл банкомат. Жаль».
От Тома (Томи, Тёмы). «Циник до мозга костей, каких мало. Бухает он или под дозой, но провести его все равно вряд ли удастся. Соображалка у него бешенная. За это уважаю, и побаиваюсь».
Спрашивать девушек не стоит, мнения не однозначные, от страстной и бесконечной любви до лютой ненависти, обещаний покончить жизнь суицидом, и «Пошел ты на хер, Багров, видали виды и получше!», но я-то знаю, что это – ложь.

Ладно, это лирика. А все началось в день, когда отец (будь он не ладен) позвонил и попросил меня съездить в один захолустный поселок нашей необъятной (мать её) Родины, прельщая отдыхом на лазурном берегу за улаживание этого дела. А я что? Я всегда за лазурный берег, солнце, море и девочек в мини-бикини? Кто ж тогда знал, что до него я так и не доеду?!
- И сын, не оставь после себя следов, ладно! – напутствовал папаша.
- Крови что ли?
- Спермы в смысле, - усмехнулся он.
Видимо до сих пор помнит, как за мной увивалась та… как её… Господи, не помню имя! В общем, была одна фифа, и даже не фифа, а так курица провинциальная. В постели – отличница, а врать – так жирный неуд. Мы тестик ДНК оформили, отцовство не признали. Сразу же видно, шалава – первый сорт, как и большинство девочек.
Ну, ладно, кто прошлое помянит – тому глаз вон!
Еду в этот самый поселок. Землю нужно выкупить, на неподатливых жильцов авторитетом надавить. Не получиться авторитетом, дадим на лапу, а если от денег отплевываться будут – запугаем. За свою жизнь не бояться? Будем угрожать расправой с близкими. А коли нет родни, то лучше пусть деньги берет, а то мне и свинца не жалко. Схема старая как мир, и еще ни разу не подводила.
В поселке том, надо сказать, люди толковые жили. Быстренько все сообразили, почитали и денежку взяли, в местное кафе пригласили, стол накрыли, бутыль поставили. Уважили, короче говоря, гостя дорогого.
А потом на сцену этого убого кафе вышла она. Ну как вышла? Влетела. Худенькая, маленькая и очень аппетитная. Видимо местная певичка. Фигурка ничего такая. Я уже представлял, как она будет стонать сегодня подо мной в гостиничном номере на грязных простынях, как будет извиваться. Она была очень смешно и просто одета, в обычный короткий сарафан, который ей еле доходил до середины бедра. А ножки у нее, ух какие привлекательные, так бы и…
И в этот момент случилось то, что не должно было случаться никогда. Я смотрел как она (словно в замедленной съемке) поднимает правую руку вверх, и стягивает резинку с копны светло-русых волос, до этого ею перетянутых. Они опустились на её хрупкие маленькие плечи и оказались такими длинными, что доходили аж до ягодиц. Она повернулась ко мне лицом, разговаривая с парнем, который к ней подошел и взял её за руку. (Не важно! Она уже моя!) Я смог разглядеть лишь очертания, и уже хотел подойти ближе, когда она взяла микрофон и сказала:
- Всем добрый вечер, - это был действительно не плохой вечер, и у нее был такой невероятно соблазнительный голос и застенчивая улыбка, словно ей нравиться петь, но совсем не нравиться быть на сцене. Святая простота! – Сегодня день рождения у нашей замечательной и неповторимой Юлечки, - группа молодежи, лет по двадцать громко засвистела и заулюлюкала, поддакивая девушке в тон и выкрикивая «Вперед, Маришка!», - и раз я проспорила этой засранке, то отплачиваю долг, как и обещала, пою её любимую, хм… если это можно назвать песней. В общем, Юла, за твои двадцать!
Компания в один миг стихла. Да и вообще всё замолчало, все замолчали. Вилки перестали скрябать по тарелкам, алкоголики распивать водку, мухи – летать, часы надоедливо тикать. Я такой тишины никогда не слышал, я мог её понюхать, потрогать, увидеть… А потом, без какого либо музыкального сопровождения, девушка начала петь:

Ночью церковь старая пуста,
Лишь лампада тускло в ней мерцает.
Пред лицом распятого Христа
На коленях девушка рыдает.

Боже! Пред тобою я грешна,
Он любил, а я вдруг разлюбила.
Подлила с отравою вина,
Парня молодого погубила.

И вот так в полночной тишине
На коленях девушка молилась,
И не слышала, как за спиной
Дверь большая тихо отворилась.

Оглянувшись, крикнула она,
В ужасе закрыв лицо руками.
Перед ней, шатавшийся стоял,
Парень с мутными глазами.

Я умру! Но ты умрешь со мной!
Будем спать в сырой могиле сладко.
И своей дрожащею рукой
В грудь вонзил ей нож до рукоятки.

Ночью церковь старая пуста,
Лишь лампада тускло в ней мерцает.
Пред лицом распятого Христа
Парочка влюбленных умирает.

Тишина стояла еще минуты две, а я пожирал её глазами. Я хотел её, я хотел взглянуть ей в глаза, той девушке, что так прекрасно поет, и убедиться, что она не лучше прочих. Почему? Она не должна быть лучше! Только не она.
Снова, почему?
Но я не нашел ответ на этот вопрос до сих пор.
Почему я именно ты, Марина?
Потом еще полтора часа я ждал, когда компания разойдется. Она провожалась с каким-то кентом (вусмерть пьяным), но я подхватил её под локоть, и девочка не сопротивлялась.
- Ты кто? – она спросила, когда мы уже сели в машину.
- Матвей.
- О, - все, что я от нее услышал в ответ. Многословно, однако.
Еще через три минуты она сказала:
- Ты только что проехал мимо моего дома!
- Мы едем ко мне.
Она ухмыльнулась(?!). Я не видел, так как следил за дорогой, но звук был именной такой. Ухмыляющийся, с намеком на фырканье.
- Я не буду с тобой спать.
Теперь смеялся я.
- Кто сказал, что твое мнение учитывается?
- Я.
Определенно сильная личность. Она не совсем трезва, но и нотки сомнения невозможно было уловить в этом «Я» - горделивом, свободном, беспечном. Я снова улыбнулся. Экая строптивица! Тем интереснее!
- Сколько? – спросил я, открывая дверь гостиничного номера, и пропуская даму, как положено, вперед.
- А у тебя много денег? – надменно, но не без интереса, спросила она, словно сама особа голубых кровей, а я обычный смертный.
- Достаточно, чтобы купить тебя.
Я больше не мог ждать, слишком возбужденный и возмущенный её наплевательским отношением ко мне, и, схватив за руку, притянул очень близко, желая поцеловать, но прежде – глаза. И она не отвела их, ни на секунду, а я утонул в шоколадном омуте. Она все поняла и вот теперь точно я - лишь раб смиренный. Это было так странно и глупо для меня, и я попытался вырваться. Отошел. Плеснул водки в стакан.
- Будешь?
- Нет, - что ж, трезвая голова тебе пригодиться, - И тебе не советую.
Очень самонадеянно давать мне советы, девочка, очень.
- Сколько? – вернулся я к прежней теме.
- Тебе не по-карману, - ухмыльнулась она.
- Я ведь могу и силой взять.
- А трахаться с бревном это как? Потом расскажешь? – умная, сука.
- Цену заламываешь, девственница что ли?
- Нет, - усмехнулась, как будто я ересь сказал. А ведь и правда – ересь.
- Ну и что же ты хочешь, если не деньги?
- Чего хотят все женщины?
- Замуж?
- Любви!
- ЧЕГО? – мне было сложно остановиться минут десять. Я ржал как ненормальный, - прости крошка, я не верю в любовь.
Я тогда не сразу обратил внимания, что пока моя истерика продолжалась она подошла к окну, и пыталась что-то настойчиво разглядеть. Она молчала, и я понял, что она не шутит.
- Ты не по адресу, извини. Можешь идти, - возьмем на понт.
- Хорошо, - и ведь развернулась и пошла к двери, и даже вышла. Еще минуту я ждал, но она не возвращалась. Сука!
Нагнав её в вестибюле, я схватил за руку (снова), прижал к колонне и впился губами. Ах, Марина, зачем же ты ответила мне? Зачем ты была так откровенна и податлива, так нежна против моей силы и грубости? Зачем ты трепетала в моих руках словно мотылек? Зачем?
И я хотел зайти дальше, но ты не позволила.
- Что же ты хочешь?
- Что бы полюбил меня, - тихо призналась ты.
- Ты сумасшедшая!
- Возможно, и я тоже не верю в любовь. Не верю, но хочу испытать, какого это, когда тебя любят, по-настоящему.
- И как ты узнаешь?
- Ты сам мне скажешь.
- Слова ничего не значат.
- Ошибаешься, у тебя будет только одна попытка. И если я не поверю, то уйду.
- Ты – динамо, - очень точно заметил я.
- Тогда отпусти меня. Я же говорила, моя цена тебе не по-карману.
Прекрасная Марина, ты умела убеждать!
Я привез тебя к себе домой, в квартиру, в Питер. Мы жили вместе (правда в разных комнатах, потому что искушение было слишком огромным), вместе завтракали, гуляли, ходили на свидания и в кино, я дарил тебе цветы и игрушки, покупал одежду, хотя ты никогда и ни о чем меня не просила. Ты улыбалась открыто и очень искренне, когда я говорил тебе комплименты, а моим личным кайфом - было смотреть в твои глаза. Я влюбился. Я испытал это невероятное за-за-зу, когда живот наполняется бабочками, и ты готов свернуть горы, как пишут в твоих сопливых романах. Я был уверен в этом, но сказать не решался. Боялся.
Но когда я упустил момент, Марина? Ты так и не ответила мне, когда впервые попробовала кокс. Спустя месяц твоего переезда я застукал тебя в ванной жадно вбирающей дорожку. Это был единственный раз, когда я тебя ударил, а потом признался, что люблю, просил прощения, и ты поверила. Я потребовал, чтобы ты бросила, и убил Тиму (только он мог дать тебе эту дрянь). А потом Димаса и Славу, с которыми ты трахалась. Всех одинаково – выстрелом в голову в упор. Лишь с тобой я ничего не мог сделать. Ты изменяла мне, а я тебе нет. Я ЛЮБИЛ тебя, и причинить тебе боль было выше моих сил.
Спустя еще примерно месяц я нашел твое мертвое тело в ванне. Передозировка.
Не стоило мне ехать в тот поселок, не стоило встречать тебя, смотреть в глаза, целовать. Я стал причиной твой смерти. Я.
Прости меня, моя любовь, Марина.

Шестьдесят девять дней абсолютного счастья против двадцати шести лет жалкого существования. Не так уж и плохо. Жаль, что после стало хуже, чем до.
Семьдесят записей в блоге, за одну ночь, по одной на каждый день, проведенный вместе, и небольшой эпилог. Все мои воспоминания. Мой способ не сорваться и не уничтожить всех, кто мог иметь отношение к твоей смерти, в том числе и себя.
Ты не любила меня, Марина, никогда. Только это держит меня на земле. В другой жизни ты меня не ждешь.

----------------------------------------------------------------
А в Нью-Йорке в июле, оказывается, тоже бывает очень жарко. Люди, машины, здания, компьютеры и вся оргтехника плавиться. Моя, уже третья по счету за три месяца, секретарша напялила на себя что-то вроде купальника с парэо. Ладно, сегодня можно, вот только не надо меня домогаться!
- Мэтью, вас к телефону Патрик, - пропела эта пташка.
- Слушаю, - огрызаюсь трубке.
- Чего такой смурной, Мэтт?
- Говори, что тебе надо?
- Уууу, значит я в самое время. Сегодня идем в клуб, отказы не принимаются. Чику для тебя я подобрал. Тебе понравиться, в постели – дьявол, сам проверял.
- Время, место?
- Там же где и всегда, в одиннадцать, раньше не полается.
- Буду, - кидаю трубку, не дожидаясь ответа, не нуждаясь в нем.
Дальше день проходит тихо-мирно.
За то время, что я живу здесь, филиал компании отца процветает. Мне больше нечем заняться, кроме как работой. Гулянки, пьянки, женщины – все это есть, но строго дозировано. Никакого оружия и наркотиков. Никаких убийств. Я завязал. Пятнадцати душ хватило. Мне за них никогда не отмыться и гореть в аду. Я знаю. И я готов к этому.
Но теперь я респектабельный бизнесмен и завидный жених для всех нью-йоркских гламурных сучек. Лакомый кусочек. Привлекательная внешность, молодость и русский акцент делают меня еще более желанным. Но большинство из них хоть и обладали невероятной красотой (чего не отнять, того не отнять), но умом не блистали. Многие даже не могли произнести мое имя и сходились на сокращении «Мэтти», на коем я с ними прощался.
В восемь вечера, когда в офисе уже никого не было, я начал собираться домой. На улице что-то отдаленно напоминало теплый летний вечер. Вот только небо заволокли нехорошие тучи, и стало темнее. Спустя еще полчаса, я наконец-то вывалился на улицу, уже под сопровождение раскатов грома, молний и музыки разбивающегося об асфальт дождя. Открыв, прихваченный с собой зонт я пошел пешком, через Центральный Парк, изредка поглядывая вверх, ловя взглядом рассекающие почерневшее небо желтые ломаные. Было красиво, почти безветренно, просто шедевральный хаос вне времени и пространства. Его бы сфотографировать, или зарисовать. Жаль, что не умею, поэтому прохожу мимо.
Через несколько шагов мои глаза улавливают небольшой силуэт,… на скамье в десяти шагах от меня,… женщина, нет, девушка… без зонта, в легкой светлой кофте и джинсовой мини-юбке, розовых балетках. Она склонила голову, что не удивительно, ведь её шикарные длинные темные волосы были насквозь мокрыми, как и она сама. Они прилипли к её щекам, подбородку и рукам, которыми она закрывала лицо. Я не мог пройти мимо и, подойдя к ней, присел на корточки напротив, пряча под огромным зонтом её маленькое тело.
Я только тогда заметил, как дергаются её плечи. Она плачет?! Я никогда не имел дело со слезами женщин. Только с истериками.
Она не сразу поняла, что дождь больше не тревожит её кожу и подняла голову, чтобы выяснить почему. Наткнувшись глазами на черный непроницаемый материал зонта, она стала изучать причину его появления здесь. Сначала скользнув взглядом по деревянной трости, потом по поему лиц и наконец осмелилась заглянуть мне в глаза, чуть закусывая нижнюю губу. А вот я подумал, что встречи с этими глазами не переживу. Я даже чертыхнулся (правда, про себя) и на пару секунд потерял контроль над своим телом, чуть подавшись вперед с желанием накинуться на девушку. Лишь когда она попятилась и моргнула, нарушая визуальный контакт, я одумался.
Её глаза – карие, теплые, глубокие. Я видел такие только у одной,… у Марины.
Теперь же я разглядывал лицо незнакомки. Молочного цвета кожа, полные губки, налитые румянцем щечки на овальном личике. «Милая» - не мог не отметить я.
Молчание затянулось.
- С вами все в порядке? – спрашиваю, наконец.
В ответ тишина и все еще изучающие меня глаза. Вид – крайне задумчивый.
- Девушка, вы как? – более настойчиво повторяюсь.
- В порядке, только холодно.
Быстро снимаю пиджак, проверяя карманы, доставая КПК и какие-то конфеты. Протягиваю и одежду и сладости девушке.
- Что это? – надев пиджак и крутя в руках маленький квадратик в желто-коричневой обертке, спросила она.
- Ирис.
Она развернула и взяла в свой маленький ротик конфетку.
- Сливочная.
- Наверно. А как ваше имя, прекрасная незнакомка?
Она улыбнулась, очаровательно наклонив голову.
- Белла, можно на «ты».
- Договорились, Белла.
- А твое?
- Мэтт, - ответил скорее по-привычке, потому что потерял надежду услышать правильный вариант.
- Обманываешь, - не вопрос, утверждение.
- С чего ты взяла?
- У тебя акцент русский. Довольно заметный. Это не твое имя.
Я был поражен. Это случалось редко, но я был поражен. Она сидела на мокрой скамейке, вся мокрая и, уличив меня во лжи, не просто не ошиблась, да еще и акцент мой узнала.
- Матвей, - мне ничего не оставалось, как честно признаться.
- Матвээээеей, - протянула она и я засмеялся.
- Что смешного? Это не так просто. Мягкий звук. Матвээеей. Матвей.
У нее получилось с третьего раза. И дело было даже не в этом, а в том, что она вообще попыталась. Удивительная девушка.
- Да, именно так. Но тебе наверно нужно домой, переодеться?
- А, да.
- Я поймаю такси.
- Спасибо.
Пока мы шли до дороги, я то и дело поглядывал на нее. Дождь усиливался, а я так и не мог собраться и спросить номер её телефона. А потом как-то само вырвалось.
- Может, сходим куда-нибудь?
- Когда? – она так быстро ответила. Неужели истосковалась по мужскому вниманию? Это не возможно. Она так красива.
- Может через пару дней.
- Извини, я уезжаю.
- А как на счет сегодня?
Она снова улыбнулась.
- Вот моя визитка с телефоном. Звони через полтора часа.
- Хорошо. До встречи, Белла.

В тот вечер мы так никуда и не выбрались. У нее дома была бутылка прекрасного вина, мы заказали пиццу и полночи проболтали ни о чем. Она рассказала, что на работе её довел босс до состояния пассивной истерии, и чтобы не пробить ему голову дыроколом или, чем потяжелее, она ушла. Не в смысле уволилась, просто сбежала с работы, а потом уже расплакалась сидя на скамье в парке, под дождем.
Я остался у нее на ночь, хотя между нами ничего не было. Мне было просто невероятно приятно танцевать с ней под Синатру, которого мы включили в её ай-поде и взяли по наушнику. Я не мог оторваться от нее. Невероятная, притягивающая Белла. Я не думал, что смогу испытать это вновь и так скоро. Но ты, кажется, задела за живое.

Через два дня ты уехала на свадьбу к подруге. Вернулась в растрепанных нервах и чувствах. Я ни о чем не спрашивал. Я тогда был тебе никто, хотя что-то внутри меня сильно напряглось. Ощущение, что ты можешь ускользнуть от меня, было невыносимо.
А потом случилось наше первое свидание, и секс на первом свидании, и первое утро вместе после первого свидания. Ну и все, собственно. Я переехал к Белле.
Мы никогда не говорим о прошлом. Мне гордиться и хвалиться нечем, она тоже не хочет вспоминать. И это к лучшему. Нам хорошо, весело, уютно. Иногда мы ругаемся, и эта милая девочка становиться настоящей гарпией, бабой-ягой, если хотите, носясь с метелкой за мной по всей квартире. Но какая же она в такие моменты соблазнительная!

Уже год и четыре месяца как мы вместе, хотя парням считать и не принято. И я, кажется, снова счастлив. Не скажу, что это любовь. Это нечто другое. Это – просто Белла.

*Земфира – Мы разбиваемся