(От Розали)

Утром я проснулась с твердым намерением узнать все. Все что мне может предложить Эммет. После ужина начались танцы. Все гости разбрелись по поместью кто куда. Я вышла в сад. Была непроглядная ночь. Через некоторое время, позади себя я услышала шаги Эммета и улыбнулась про себя. Около получаса мы молча бродили по саду. Впереди показалась черная гладь воды.
Прошло несколько секунд, после чего я на мгновение сжала ему руку и наклонила голову.
Мы огибали озеро, в темноте перед нами возникла беседка. Эммет позволил мне направить его к ступенькам. Он не стал возражать, когда я, отпустив его руку, начала взбираться наверх. Бросив быстрый взгляд вокруг, он последовал за мной.
Я ждала его в беседке. Я не могла видеть выражение его глаз. Эммет остановился передо мной. Я поднесла руку к его щеке, подняла лицо, притянула его губы к своим. Поцеловала, приглашая его к более активным действиям. Положив руки мне на талию, он притянул меня к себе.
Когда он, наконец поднял голову, я вздохнула и совершенно ровным голосом спросила:
— Что дальше?

(От Эммета)

— Что дальше? – спросила она.
У меня перед этим было лишь полчаса, чтобы сформулировать правильный ответ. Я улыбнулся. В темноте она не могла это увидеть.
— Будет нечто совсем другое. — Я двинулся на нее, шаг за шагом тесня назад.
И почувствовал, как ею овладевает возбуждение. Розали напряглась, ей хотелось оглянуться и понять, куда я ее увлекаю, но присущая ей осторожность взяла верх, и она не отвела взгляда от моего лица. Ощутив подлокотник одного из кресел, она остановилась. Я отпустил девушку, обошел ее и сел, затем потянул к себе на колени, ее лицо оказалось вполоборота от моего.
Я почувствовал удивление Роуз. Теперь мы находились в глубокой тени; лунный свет не доходил сюда. Впрочем, она очень быстро освоилась, сама прильнула ко мне и поцеловала в губы. Это было приглашением. Я не сразу сообразил, что оказался в плену. Она загнала меня в мышеловку. Не будучи котенком или кокеткой, Розали, похоже, могла, оказаться искусительницей. При этом невероятно привлекательной для меня.
Я почувствовал, как крепнет мое желание. Я стал лихорадочно молиться, чтобы Розали не догадалась, насколько легко может меня соблазнить.
Руки которые я до этого держал на ее спине, скользнули вперед. Розали выпрямилась, чтобы я смог дотянуться до ее груди. Прервав поцелуй, она подняла голову.
— У меня есть предложение.
Я с опаской посмотрел на нее — уж как то подозрительно изменился у нее голос. Он стал ниже, жарче, выразительнее.
— Какое?
Положив руки мне на плечи, она наклонилась и легонько поцеловала меня.
— Это будет приложение к нашему последнему уроку.
Черт возьми, о чем это она?
— Поясни, пожалуйста.
Роуз тихо засмеялась.
— Я лучше покажу. — Она встретилась с моим взглядом. — Это будет разумно — и справедливо.
Только сейчас я заметил, что она расстегнула мне пиджак. Раньше чем я успел на это отреагировать, она запустила пальцы в галстук.
— Розали!
— М да?
Препирательства ни к чему не приведут. Я поднял руки и помог ей справиться с затейливым узлом. С торжествующим видом она сдернула галстук с моей шеи и попыталась отбросить, однако я поймал его и положил на подлокотник кресла.
Теперь она сосредоточила внимание на пуговицах моей рубашки. Я пошевелился, позволив ей вытащить переднюю часть рубашки из брюк. Розали широко распахнула половинки, я отдал бы собственную руку, чтобы отчетливо разглядеть выражение ее лица. Я наслаждался ее молчанием. Медленно отпустив рубашку, она растопырила пальцы и дотронулась до моей груди. С минуту она просто водила пальцами, изучала, исследовала. Затем подняла глаза, увидела мою реакцию и почувствовала, что я перестал дышать. Ее руки на несколько мгновений замерли, но затем снова возобновили движение. Она медленно гладила, лаская мышцы, легонько касаясь пальцами.
Я задержал дыхание. Я испытал боль, острую боль. Ощущение тяжести ее теплого и соблазнительного тела, давящего мне на бедра, только усиливало муки.

(От Розали)

Я была в восторге. Кожа у Эммета оказалась теплой, почти горячей, мышцы упруго пружинили под ладонью. Наконец он рванулся ко мне, притянул к себе. Мои руки остались у него на груди, я с готовностью прильнула к нему и отдала ему свои губы, рот, язык. Поцелуй получился затяжным и жарким.
Я чувствовала его ладони на своей спине, его пальцы расстегивали молнию на платье. Он расстегнул ее вплоть до талии. Ночь была теплая, даже душная, не было ни малейшего движения воздуха. Эммет вынудил меня сесть и стянул верхнюю часть платья до самого пояса.
По телу пробежала дрожь, но это была не дрожь стыдливости, а осознание того, что наступила новая стадия. Он ласкал мне груди и раньше, но при этом я оставалась в платье, которое защищало от его взглядов. Сейчас же он стянул его. Я посмотрела в лицо Эммету. Он стал лениво расстегивать застежку лифчика, находящуюся спереди.
Он не спросил у меня разрешения, он просто расстегнул и отодвинул его в сторону, уверенный, что имеет на это право.
Я радовалась, что он не видит выражения моего лица, только то, что мы расположились в глубокой тени, помогало мне сидеть неподвижно и не возражать против того, что он снимает с меня лифчик. Я почувствовала, как его взгляд блуждает по моему телу, разглядывает, изучает.
Затем Эммет поднял руку и дотронулся до груди. Мои веки вдруг отяжелели, я покачнулась и поплыла. Он накрыл ладонями обе груди, и по телу пробежал трепет.
Закрыв глаза, я сосредоточилась на своих ощущениях, которые рождало каждое легкое прикосновение, на все возрастающем сладостном мучении. Казалось, кожа стала еще чувствительнее, соски ныли и болели. Эта боль была какой то странной: когда Эммет их стискивал, боль превращалась в жар, захлестывавший тело. Я заставила себя поднять тяжелые веки. Понимает ли он, что со мной творится? Конечно же, он понимал. Планировал ли Эммет заранее встречу в темноте, чтобы заручиться моей сговорчивостью? Нет, так как я сама повела его в беседку.
— Ты хочешь перейти к следующей стадии?
Я уставилась на него. Я не знала, чего мне хочется и что представляет собой следующая стадия. Ну и пусть!
— Да.

(От Эммета)

— Да, – прошептала она
Ее решимость вызвала у меня вздох облегчения. Заставив себя отпустить набухшие груди, я потянулся к галстуку, развязал его и расправил.
— Вот мое предложение.
Розали нахмурилась, однако позволила мне завязать себе глаза.
— Это так необходимо?
— Не обязательно, но я думаю, тебе понравится.
Ее молчание свидетельствовало о том, что она сомневается и не знает, как к этому отнестись. Затянув узел на затылке, я улыбнулся и помог ей сесть. Мои ладони скользнули по обнаженной спине Розали.
— Оставайся так, не двигайся, — я поцеловал девушку в губы. — Тебе не нужно ничего делать, просто прислушивайся к ощущениям.
Наши губы встретились. Ее руки, которыми она упиралась в мою грудь, не позволяли нам соприкоснуться. Я сделал попытку притянуть ее поближе, сосредоточил внимание на том, что она, обнаженная до пояса, сидит у меня на коленях и ждет, когда я закончу последние приготовления.
Ее вынужденная слепота стала дополнительным благом, позволившим мне выиграть время, создать подходящую обстановку без риска пробудить в ней инстинктивную реакцию — опасение оказаться под контролем мужчины, что было для нее совершенно неприемлемо. Она подала мне себя на блюде, и я не собирался отказываться от пиршества.
Я усадил ее, поудобнее расположился сам, провел руками по гладкой коже девушки, снова остановился на нежных грудях. Страстный поцелуй породил новую волну жара в наших телах. Когда ее поцелуи сделались отчаянно жаркими, груди — набухшими, а соски — твердыми и выпуклыми, я прервал поцелуй, запрокинул ей голову и стал осыпать поцелуями ее шею.
Руки Розали сомкнулись вокруг моих плеч, одна из них оказалась у меня под рубашкой, другая — на затылке, эта рука стала гладить мне волосы, а тем временем я отыскал место на шее, где у нее бился пульс, и припал к нему губами.
Роуз тихонько ахнула.
Оторвавшись от шеи, я накрыл ладонями груди, приподнял соски, а затем взял один из них в рот. Розали вскрикнула от восторга. Этот вопль побудил меня продолжить ласку. Я втянул сосок глубоко в рот и принялся его сосать и сдавливать. Последовал новый вскрик. Пауза понадобилась мне лишь для того, чтобы перейти к ласкам другой груди. Иногда она отстранялась, а затем предлагала мне себя снова. Я понимал каждый ее стон, каждый вздох.
Ее пальцы впились мне в плечи, вцепились в затылок. Она прижимала меня к себе, умоляла взять ее. И я брал. Я безжалостно утолял свой пожар, давая ей возможность узнать все, что она желала, а затем безжалостно, неожиданно, вопреки ее желанию уводил от края бездны, от обжигающего пламени желания.
Время еще не пришло. Мы прерывисто и тяжело дышали, когда я, наконец, оторвался от нее и она, обессиленная, упала ко мне на грудь. Она что то пробормотала, пошевелилась, чувственно потерлась нежными грудями о жесткие волоски на моей груди. Я не сопротивлялся, нежно притянул ее к себе и поцеловал в губы, давая возможность прийти в себя. Розали в конце концов смирилась с неизбежным, вздохнула, обмякла в моих руках и сдернула со своей головы галстук.
Даже в такой темноте было видно, как блестят ее глаза. Глядя на мои губы, она облизнула свои и потребовала:
— Хочу еще.
Это было именно требование.
— Нет, — мне было больно отказывать, тем более что я сам ощущал неукротимое желание. — Потерпи.
Я поцеловал ее, обнял и завладел ее ртом. Одновременно мои руки легли ей на спину, скользнули вниз, под платье, к пышным округлостям, и стали их гладить, ласкать. Помечать то, что в один прекрасный день будет принадлежать мне.
Роуз пробормотала что то нечленораздельное, поощряя меня идти дальше. Нет, дальше я не пойду — пока не пойду. Хотя знаю, что скоро она будет принадлежать мне.
Скоро.
Когда я, наконец поднял голову, она открыла глаза и встретила мой взгляд. Встретила бесстрашно, без всякого чувства вины.
Она лежала в моих руках, прикасаясь обнаженным телом к моим бедрам, ее обнаженные груди были прижаты к моей обнаженной груди, мои руки гладили ее упргую попку сквозь трусики, вся она излучала желание. Мне было нелегко оторваться от нее, однако я мягко произнес:
— Мы должны возвращаться.

(От Розали)

Я поняла, что он заботится о моей репутации, и согласилась.
Мы возвращались домой не спеша. Давали себе время остыть, поправить одежду. Эммет оставил галстук на шее, хотя и не стал его завязывать заново, надеясь, что во время возвращения мы никого не встретим. Мы шли, держась за руки, луна спряталась за облако, и сады потемнели.