Соседи

— Ты ведь даже не любишь гритс, Альберт. — Я подношу вилку ко рту, и он подкрадывается ближе, усевшись рядом со мной. Облизывается в предвкушении.

Я вздыхаю.

— Прекрасно.

Зачерпываю, и с вилки на стол падает немного каши. Кот подкрадывается и тыкается в нее носом. Меня награждают взглядом, говорящим все без слов.

— А ведь я говорил: ты не любишь гритс, Альберт.

Он отворачивается, и я хватаю его за хвост прежде, чем тот окажется в моей тарелке. После легкого шлепка по спине он слезает со стола и уходит по своим делам… лишь бы только не мешал мне завтракать. Когда я доедаю тост и яичницу, раздается звонок в дверь. Бросив салфетку в тарелку, я отталкиваюсь от стола, но напрасно.

— Я открою, чувак! — кричит Эммет.

Я подъезжаю к кухонной двери и прислушиваюсь. Незнакомый женский голос звучит бодро, и Эммет смеется над всем, что она говорит, хотя ничего смешного в ее речи нет. Она просто нервничает. Он просто пытается узнать номер ее телефона.

Шаги приближаются, и я отъезжаю назад, освобождая проход. Приблизившись к столу, я кладу тарелку себе на колени, подъезжаю к раковине и ставлю посуду, откладывая мытье на потом.

— Эй, эта девушка принесла нам еду.

Я поворачиваю голову на голос Эммета. Он весь лучится радостью, стоя позади нее и показывая жестами, насколько она ему нравится. Я быстро окидываю ее взглядом – она нормальная. Совершенно обыкновенная. Он преувеличивает. Обычные темные волосы. Обычная одежда. Не такое уж и привлекательное у нее лицо, кроме глаз. Но и они просто карие и нормальные. Обычные.

Она протягивает мне стеклянную тарелку.

— Привет… Я принесла вам пирог. — Улыбка у девушки добрая, но зачем она сюда явилась?

Словно услышав мои мысли, она нервно продолжает:

— Я только что переехала в дом напротив. Вы... эм... вчера ваш брат помог моей малышке найти мяч, поэтому я лишь пытаюсь выразить свою благодарность. И представиться. — Она снова улыбается.

Я просто смотрю на нее. Эммет продолжает корчить рожи и жестикулировать.

— Но вы этого не сделали.

Она хмурится.

— Простите?

— Не представились. Вы принесли еду, но не сказали имя, как собирались, судя по вашим словам.

Она моргает. Эммет закатывает глаза и разочарованно разводит руками. Я игнорирую его. Она сглатывает и произносит:

— Меня зовут Белла. Я испекла вам пирог, и меня зовут Белла.

А она нахалка. Ну, хоть что-то.

Мой пронизывающий взгляд, должно быть, вынуждает ее нервничать. От ее же я чувствую себя паршиво. Мягко говоря.

— Никогда раньше не видели калеку, Белла?

Как и все остальные, она тоже отводит взгляд. На пирог. Качает головой.

— Извините.

— Думаю, нам стоит попробовать этот пирог. Выглядит чертовски аппетитно. — Эммет корчит еще одну мину и подходит к Белле, чтобы принять пирог из ее рук.

— Еще только семь утра, Эммет. Ты хуже ребенка.

Он не обращает на меня внимания, как это обычно и бывает, и ищет тарелки.

— Принеси нам вилки, сделай хоть что-нибудь полезное, Колесико. — Еще он невероятно остроумен и оригинален.

Я открываю ящик и достаю несколько вилок. Закрывая его тыльной стороной руки, роняю одну вилку на пол.

— Черт возьми, — бурчу себе под нос. Кладу оставшиеся две вилки себе на колени, и, перегнувшись через подлокотник кресла, тянусь вниз, но вместо столового прибора пальцы касаются лишь красивых волос.

— Я подниму. – Перед глазами мелькают ее ступни. Мне достаточно лишь посмотреть на нее, чтобы выразить то, что я чувствую. Она замирает, а я продолжаю, как имбецил, тянуться к полу, и, в конце концов, мне удается схватить пальцами вилку и поднять ее. Такое легкое до нелепости движение, а я пыхчу, словно только что пробежал марафон. Бросаю чертовы вилки на стол. Они с грохотом приземляются. Эммет поворачивается ко мне, но ничего не говорит.

— Слишком рано для пирога. Только идиот приносит пирог в такое время. Было приятно познакомиться с вами, Белла, но надеюсь, это последняя наша встреча. Больше не приходите.

Я уезжаю в коридор, чтобы не сказать еще каких-нибудь недостойных слов.

Альберт вальяжно восседает на столе у меня в кабинете. Он вылизывает лапы, накидав на мои бумаги темную шерсть. Я останавливаюсь у компьютера, и кот замирает, одарив меня взглядом, и вновь возвращается к умыванию.

— Там на кухне пирог. Прогуляться не хочешь?

Но лапы интересуют его больше. Я качаю головой и принимаюсь за дела, разрешив ему устроиться у меня на коленях до ланча. Этот кот чересчур хорошо меня знает. Ну, по крайней мере, мой распорядок дня. Я отъезжаю от стола.

— Я в курсе, что на самом деле ты меня не любишь. Ты просто используешь меня в качестве бесплатного транспорта к месту выдачи бесплатной еды.

Словно поняв, о чем я говорю, он встает и, потянувшись, начинает тереться о мой живот. Я чешу его за ухом и везу нас на кухню.

— Тебе полегчало, принцесса? — Эммет уже сидит за столом, запихивая себе в рот сэндвич.

Я делаю вид, что не замечаю его, и ставлю Альберта на стол.

— Эй, Альби! Перестань! — Эммет пытается прогнать его со стола, будто видеть его лицо приятнее, чем кошачье. — Я вообще-то ем здесь.

Я вытаскиваю из сэндвича кусочек индейки и бросаю на пол. Не такой уж и плохой он кот.

— Знаешь, кретин, та девушка очень сексуальна. Не понимаю, почему ты всегда так груб.

Я морщусь.

— Груб? Думаю, стоять за незнакомой женщиной и показывать у нее за спиной непристойные жесты — вот, что на самом деле грубо, Эммет. Не суди, да не судим будешь.

Он фыркает.

— Ты вообще умеешь разговаривать как нормальный человек? Господи. И все же я попробую подкатить к ней, если ты не возражаешь.

— Подкатить, — бормочу я. — Неудивительно, что на тебя западают дамочки определенного типажа.

Он запихивает в рот последний кусок сэндвича и говорит, зажав еду за щекой:
— Ну, по крайней мере, телки на меня западают. Много телок. Мне не нужны умницы, братишка. Или любовь. И у этой Беллы пирог отлично сервирован, если ты понимаешь, о чем я.

— Ты отвратителен.

Он смеется и берет свою тарелку.

— Вспомню о твоих словах, когда по самые шары засажу Белле, а ты будешь куковать тут с Альбертом. — Он ставит посуду в раковину и включает воду. — Если ты не в курсе, Эдвард, Альберт не киска.

Он выходит из дома и оставляет меня одного. Я подъезжаю к окну в гостиной, отодвигаю занавески и вижу, как он переходит через дорогу. Маленький ребенок во дворе протягивает ему розовый резиновый мяч. Эммет пинает его на траве, и они оба смеются.

Замечаю, что из дома выходит Белла. Эммет машет ей, и даже здесь я слышу его зычный голос. Она встает на траву. На ее ногах нет обуви. Вокруг талии повязан фартук с белыми отпечатками пальцев. Похоже, она любит печь.

Ее руки беспокойно теребят край фартука. Она нервничает из-за Эммета, но все равно улыбается. Она слушает все, что он говорит, отвлекаясь, только когда ее ребенку что-то от нее нужно.

Альберт прыгает на подоконник и смотрит вместе со мной в окно, периодически поглядывая на меня через плечо. Я дергаю за кончик его хвоста, а он терпеть этого не может, и потому огибает его вокруг себя. Солнце начинает заходить, и я понимаю, что уже прилично сижу здесь и наблюдаю за их общением. Эммет идет за ней в дом — полагаю, он получил приглашение на ужин.

— Похоже, мы остались одни, Альберт. — Я хлопаю по ноге, и кот прыгает мне на колени, в очередной раз воспользовавшись возможностью бесплатно прокатиться.

Я качу нас в кабинет и снова принимаюсь за чертежи для здания администрации. Когда руки устают, я откидываюсь на спинку кресла, потягиваясь и оглядываясь вокруг. Грамоты в рамках. Будущие проекты. Жизнь, которая была у меня раньше.

Я включаю настольную лампу, и в тишине дома звук кажется слишком громким. Из ящика стола достаю пачку сигарет. Мягкая. Я люблю только мягкие пачки. Вытаскиваю сигарету и, зажав ее между губами, прикуриваю, сделав глубокий вдох. Альберт с отвращением отшатывается, едва в воздухе появляется дым.

— Не суди меня слишком строго. И если тебе что-то не нравится, ты знаешь, где находится дверь. — Я делаю еще одну глубокую затяжку, и кот просто отворачивается, свернувшись клубочком на столе.

Я смотрю, как вьются клубы дыма в свете настольной лампы. Это напоминает мне о старых фонарях в конце Двадцать третьей улицы. То место будет выглядеть куда лучше, есть замостить его брусчаткой — тогда улица сама расскажет свою историю. Это очень важная часть города.

Я зажимаю губами сигарету, достаю чистый лист бумаги и начинаю новый дизайн. И забываю о том, что у меня во рту сигарета, пока не чувствую вкус тлеющего фильтра. Я откатываюсь назад и смотрю на свои карандашные наброски.

Идеально.

— Итак, она накормила меня настоящим ужином. И под настоящим я имею в виду домашний хлеб, мясной рулет, картофельное пюре с красной кожурой и макароны с сыром. — Он стонет. — Эдвард, нам необходимо подружиться с этой девушкой.

Он передает мне влажное полотенце, с помощью которого я убираю с лица оставшуюся пену для бритья, и отдаю ему обратно. С помощью ручного зеркала убеждаюсь, что пены не осталось, и только после этого отвечаю ему:

— Она тебя накормила, так?

— Чувак, а я о чем говорил?

— Тогда, полагаю, вы уже друзья.

Он закатывает глаза.

— Серьезно, ты как с роботом разговариваешь. Можешь хотя бы на две минуты расслабиться и послушать, о чем я говорю? — Он берется за ручки моего кресла и наклоняется ко мне. — Эта. Девушка. Готовит. Потрясающие. Макароны. С сыром.

— Я слышал.

Он издает громкий разочарованный стон, всплеснув руками.

— Альби, как ты вообще его терпишь сегодня? Давай найдем моего брата и избавимся от этого нудного брюзги, которым он стал? — Кот в свою очередь вскакивает на другой конец тумбы. — Никакого толку от тебя.

Я хлопаю по ноге, и он запрыгивает мне на колени.

— Альберт очень преданный. Поэтому я и позволяю ему жить здесь.

Эммет кривится и идет к двери.

— Если тебе интересно мое мнение, вы с котом чересчур близки.

Я еду за ним.

— Мы понимаем друг друга. Альберту не нравятся люди, мне не нравятся люди. Все очень просто, Эммет.

— Да, вы вдвоем отлично тут время проводите, погрязнув в своем депрессивном дерьме. Пойду-ка я, займусь делами и на пробежку. Возможно, загляну к Белле, и она угостит меня блинчиками.

Я качаю головой, и снова мой дом погружается в тишину.

В полдень я оказываюсь у окна. Альберт присоединяется ко мне, и мы смотрим на дом напротив, ища в нем признаки жизни. Во дворе снова играет ребенок. Ей около семи- восьми лет. Белла же выглядит не старше двадцати пяти. Она рано ее родила. Я ни разу не видел и не слышал об отце. Почему я вообще об этом думаю?

Я собираюсь отъехать от окна, но вдруг мяч девочки выкатывается на дорогу. Она бежит за ним, спотыкается и падает на асфальт. Я лихорадочно окидываю дорогу взглядом, пытаясь понять, не видно ли приближающейся машины. Наша улица не самая оживленная, но все же.

Через окно плохо видно, и я быстро отъезжаю назад. Альберт прыгает мне на колени, но я скидываю его, пытаясь пробраться к выходу через всю эту мебель и проклиная дом, в котором не могу перемещаться, не натыкаясь на что-нибудь, не перевернув.

Я выезжаю из дома на подъездную дорожку. Девочка еще на дороге, плачет и совершенно не обращает внимания, какой опасности себя подвергает. Я останавливаюсь рядом с ней. Она шмыгает носом и смотрит на меня.

— Ты в порядке?

Она качает головой и поднимает руки — ее ладошки красные, все в ссадинах. Не страшно, но я понимаю, как это больно.

— Коленка болит. — Еще бы. Из грязной от гравия раны идет кровь.

Я гляжу на дом и никого не вижу. Нужно увести ее с дороги. Я хлопаю по ноге, как обычно показываю Альберту. Она забирается мне на колени, и я везу нас через дорогу к подъездной дорожке возле ее дома. До двери мне не добраться. Там ступеньки.

— Сама доберешься? — спрашиваю я.

Она качает головой.

— Я хочу к маме.

Я вздыхаю, пытаясь сообразить, как это сделать. Мне ни за что не добраться до двери. Окна закрыты, но я все равно несколько раз зову Беллу. Никто не выходит, и я начинаю злиться. Что это за мать, которая не следит за своим ребенком? Я просовываю руку в карман и вытаскиваю оттуда горсть мелочи. Начинаю со всей силы бросать монеты в окно. Когда в ладони становится пусто, остается лишь ждать. К счастью, Белла выходит из дома.

— Джинни, что стряслось? — Она бросается к девочке и встает перед ней на колени.

Я отвечаю вместо нее:

— Твой ребенок упал посреди дороги.

Белла забирает ее с моих колен, не обращая на меня внимания.

— Солнышко, я же просила тебя не играть на дороге.

— Коленка болит, — шмыгает носом девочка.

Белла смеется.

— Не сомневаюсь, но ведь не сильнее, чем в прошлый раз. — Она целует ее в лоб и смотрит на меня. — Спасибо, что помог. Вы с братом словно ангелы. Правда.

— Тебе стоит получше за ней приглядывать. — Я замечаю, что ее фартук снова испачкан мукой. — Поменьше времени проводи за пирогами и печеньем, и побольше — со своей дочерью.

Я разворачиваюсь, намереваясь поехать домой, но она останавливает меня.

— Я работаю на дому. Иногда бывает сложно уследить за всем сразу.

Я снова поворачиваюсь к ней.

— Есть такая штука – «забор» называется. Возможно, стоило бы им обзавестись.

Белла ставит дочь на ступеньки и подходит ко мне ближе.

— Я благодарна тебе за помощь… и за совет, но я и так стараюсь изо всех сил. Видишь ли, я не собиралась становиться матерью-одиночкой. И не желаю, чтобы люди, особенно незнакомые, говорили, насколько я не удалась в роли матери. — Она перевела дыхание. — В любом случае… в шесть у нас ужин, и мы будем рады, если ты присоединишься к нам, если у тебя, конечно, нет других планов.

Я кривлюсь.

— Приглашать в дом незнакомцев тоже не самая лучшая идея.

— Если ты придешь к нам на ужин, то перестанешь быть незнакомцем, согласен? К тому же, мне станет легче. Не люблю оставаться в долгу за оказанную помощь.

Я отмахиваюсь от нее.

— Ты мне ничем не обязана. Сегодня утром Эммет забыл принести домой газету, так что не твоя халатность послужила причиной моему выходу из дома.

На этот раз я уезжаю. Вернувшись на дорожку у своего дома, я надеюсь, что она не видит, как я корячусь, чтобы достать с земли чертову газету. Оказавшись дома, я останавливаюсь в гостиной, пытаясь перевести дыхание и забыть об этом раздражающем меня инциденте. Насколько это возможно, стараюсь расставить на место все предметы, которые снес, торопясь выбраться из дома, и снова подъезжаю к окну. Альберт крайне мной недоволен, судя по его морде.

— Если она тебе нравится, сам и иди к ней на ужин.

Он спрыгивает с подоконника и сбегает от меня, спрятавшись в каком-то тайном месте.

— Предатель.

---

Перевод: dafffkin
Отредактировали Notik76, Sensuous

Всех приглашаем на форум!