Белла вышла из моря, одетая только в лунный свет, отражающийся от ее кожи. Глядя на это, Эдвард вспомнил старую легенду о рождении Венеры из морской пены и решил, что именно подобный момент послужил прообразом тех историй. Ее волосы свободно струились по рукам и талии, а вода, стекающая по нежной плоти, серебром отражала холодный свет луны. Белла была богиней.

В третий раз он пришел к ней на пляж во время полуночного плавания. Она говорила, что не нуждается в этом слишком часто. Просто иногда ей требовалось воссоединиться со своей стихией, чтобы быть счастливой и здоровой. И она была. Ее настроение изменилось, девушка вновь обрела свой вес, который потеряла при увядании. Она поела с ним только овощи, естественно. (Он объяснил слугам, что Белла отказывается есть мясную пищу в любые дни кроме пятницы, на один день в неделю отклоняясь от своего благочестия).

Положив руки Эдварду на плечи, Белла опустилась на колени и расставила бедра.
- Эдвард, если бы я сказала, что у нас есть способ зачать ребенка, ты пошел бы на это?
- Что ты имеешь в виду? – поинтересовался он. – Какое-то колдовство?
Она усмехнулась.
- Нет, ничего подобного, но тот, кто не знает, может решить именно так.
- Что я должен делать?
- Мы попросили вашего бога исцелить тебя, и он отказался. Сейчас мы должны, скорее всего, попросить моего бога. – Девушка встала на ноги и подняла за собой мужа. – Сними одежду и присоединяйся ко мне воде.

- Я не умею плавать, - заявил Эдвард.
Белла мягко и мелодично рассмеялась.
- Тебе не нужно уметь плавать. То, что необходимо сделать, ты уже знаешь.
Она помогла ему раздеться, и он отбросил одежду в сторону на песок. Никогда прежде не имеющее опыта раздеваться на свежем воздухе догола, его тело испытывало странные ощущения от легкого бриза, и это оказалось захватывающе. Белла повела Эдварда за собой, пока вода не достигла талии.

- Жизнь произошла из воды, мы, шелки, верим в это, - произнесла Белла, рисуя пальцами рисунок на груди Эдварда. – Давным-давно Бог создал воду, но она казалась пустой, потому что в ней ничего не было, поэтому он сотворил водоросли, что росли и размножались до тех пор, пока не заполонили все водяное пространство. Именно из-за этого создателю пришлось произвести на свет существ, которые могли бы питаться водорослями и держать их под контролем.
Руки Беллы переместились ниже к животу Эдварда, где она продолжила рисовать рисунок на каплях воды.

- Но Бог увидел, насколько мир, состоящий из одной воды, скучен, и создал противоположность – сушу, засадил ее теми же растениями, что и в море. Однажды любопытная рыбка решила посмотреть на те растения, что растут на земле, и выползла на берег. Глядя на нее, и другие морские жители начали выбираться из воды, но они не могли пойти далеко, ибо не умели дышать сухим воздухом.
Руки Беллы начали поглаживать бедра Эдварда, и он едва сдерживал стон.
- И увидел Бог, что некоторым из существ понравилась земля, и дал им легкие. А шелки не могли решить, где им жить, поэтому Бог позволил им существовать в обоих мирах. На протяжении многих лет эти существа изменялись, вместо ослабленных плавников у них выросли ноги. Шелки начали рожать детей, у которых не было шкурок, поэтому они оставались жить на земле. Мы считаем, что именно так появились вы.

Белла подошла близко, ее кожа была на волосок от кожи мужчины. Огонь возбуждения промчался через его тело, и Эдвард задохнулся, когда рука жены начала ласкать его. Какая-то мысль пришла ему в голову, задержалась на кончике языка, но тут же исчезла, потеряв актуальность. Он приподнял Беллу так, чтобы их губы оказались на одном уровне, и она обернула ноги вокруг его бедер.
Эдвард забыл обо всем, точно так же, как и о том, что хотел сказать. Забыл обо всем, кроме потребности ощущать ее плоть, прикасаться, целовать и получать ответные поцелуи. Сила и безудержность Беллы вторила его ощущениям, и Эдвард прежде не мог представить, насколько захватывающими могут быть отношения на равных, что рядом может быть женщина, которую он не сможет напугать или ранить мощью своей страсти, которая горела в том же огне.

Когда он проник в нее, то почувствовал мощные горячие покалывания, понимая, что виной тому вовсе не его похоть, и не вода, окружающая их. Эмоции нарастали в нем до тех пор, пока он не оказался полностью наполнен ими. Белла приподнялась, опираясь на плечи мужа, и они оба, откинув головы, закричали на луну, достигнув наивысшего наслаждения.
Белла помогла одеться Эдварду, немного посмеиваясь над его гульфиком, пока накидывала свое платье через голову.
- Прости, - сказала она, - но это так смешно.
- Они очень удобные, - бросил Эдвард. – Эммет использует его, как кошелек.
- Нет!
- Да, - ответил он и, не удержавшись, присоединился к ней, ее смех был таким заразительным.
- Теперь ка-каждый раз, когда я буду видеть его, то буду пре-представлять, как он вылавливает оттуда гроши! – задыхалась Белла, и они так безудержно рассмеялись, представив это, что были вынуждены опуститься на песок.
- Неужели получилось? – спросил Эдвард, успокоившись.
Белла поцеловала его, прижимаясь к груди.

- Да. Ты будешь отцом, Эдвард.
Радость захлестнула его, и он крепко прижал ее к себе.
- Тебе что-нибудь нужно?
- Только твоя любовь, - покачала она головой.
- … она есть у тебя, - нежно произнес он, понимая, что это действительно так, хотя не имел понятия, когда именно это произошло. Во время болезни Эдвард был в курсе, что не может потерять ее, но в прошлом месяце чувства стали еще сильнее.
- И моя у тебя тоже есть, - прошептала шелки.
- Белла, шелки не… вы можете умереть от этого? – он положил руку на ее живот, чтобы почувствовать, как крошечная жизнь шевелится в ней.
Она покачала головой.

- Мы не такие хрупкие, как смертные женщины.
- О, слава Богу, - горячо воскликнул он. – Мой или твой Бог достоин похвалы.
- Думаю, что наши боги – одно и то же, - сказала она.
- Ты маленький еретик, - пожурил он. – Мне нужно поговорить с твоим учителем.
Джаспер приехал два дня назад и уже успел немного времени провести с Беллой, просто разговаривая с ней спокойно и мягко, обучая так, чтобы она не сразу поняла, насколько многому успела научиться.
Это было жестоко, скрывать истинное назначение Джаспера от Беллы, но Эдвард знал, что тот поймет и простит все, что она может сказать.
- Девушка-шелки? – изумленно произнес Джаспер, как только понял, что Эдвард не шутит. – Я так много хочу узнать о ней!

- Ты должен научить ее нашей вере, не обучая, - ответил Эдвард. – Она как можно быстрее должна понять все. Боюсь, что с крутым нравом новой королевы гонения возобновятся.
- Гонения не прекращались, - мягко заметил Джаспер. – Они просто изменили отношение в преследовании тех, кто продолжает придерживаться старой веры, как бедный Томас.
Эдвард опустил глаза. Джаспер, конечно, был прав. Король Генрих принял закон о неправомерном «лишении» короля одного из его званий, и многих казнили за «измену», отказ принимать короля, как главу Английской Церкви вместо Папы. Один из них оказался близким другом Джаспера, сэр Томас Мор. Он был одним из самых блестящих умов своего времени и написал книгу о совершенном обществе под названием «Утопия», которую будут читать даже через тысячу лет.
Раньше считалось, что к человеку можно относиться снисходительно, если он будет помалкивать о своих проблемах (концепция известная, как «молчание – знак согласия»), но до Генриха дошли проповеди, в которых ораторы выступали против власти, гарантировали его отречение от титула Верховного главы, а также слухи об оскорблениях в сторону новой королевы Анны. Прежняя королева, а так же дочь, которую он объявил ублюдком, имела большую поддержку у народа. Король Генрих опасался, что люди могут не признать в качестве наследников престола детей, которые родятся у него с Анной.

В результате, он решил приказать каждому жителю Англии принести клятву, что его брак с Анной считается юридически обоснованным, и только дети, рожденные в этом союзе, признаются законными, и что он отныне глава Английской Церкви. Томас был глубоко религиозным человеком, поэтому отказался принимать нововведения, считая, что власть Папы дана Богом, соответственно незамедлительно отправился на эшафот, ужасная потеря для всего мира. Джаспер был одним из тех, кто предпочел бежать из страны, нежели принимать присягу против своей совести.
Король Генрих всегда видел себя во главе Католической церкви во всех вопросах и лишь самую малость был встревожен тем, что его действия породили протестантизм в Англии. И протестанты, и приверженцы старой католической школы, не принявшие отказ от Папы, либо отправились на эшафот, либо все же согласились с требованиями короля Генриха. После его смерти молодой король оказался под влиянием протестантов, которые продолжили гонения католиков, поэтому был вынужден даже угрожать своей родной сестре Марии, пытаясь заставить ее жить в соответствии с новыми религиозными законами.

Теперь, когда королева Мария взошла на трон, католики, среди которых был Джаспер, вернулись к прежней жизни, а протестанты подверглись преследованию. Джаспер – один из «мучеников», твердо радеющих за свою веру, при новом режиме будет вознагражден. Эдвард, у которого ранее проявлялись протестантские наклонности, сейчас опасался за свою жизнь и надеялся, что королева Мария никогда не узнает о поддержке им режима брата. И, дабы отвести от себя любые подозрения, немедленно восстановил роскошную католическую часовню, в которой отец Джейкоб теперь проводит мессу три раза в день.
Отец Джейкоб презирал Джаспера, видя в нем слабость в областях, связанных с ересью и грехом, и был глубоко оскорблен, что именно Джаспера назначили личным духовником Беллы, а не его.

Белла и Джаспер последние два дня провели в их с Эдвардом комнате, горячо дискутируя о католической вере. У Эдварда не возникало никаких сомнений, что после таких бесед Белла будет отлично разбираться в том, как правдоподобнее изобразить христианина, если она на самом деле не захочет им стать.
Сейчас он повернулся к Белле и, подхватив ее под руку, помог подняться по крутой тропе, но потом, передумав, поднял ее на руки и понес, чтобы она не споткнулась и не упала. Белла негромко засмеялась над его чрезмерной заботливостью, но, согласившись, обняла мужа за шею и притянула к себе для поцелуя.
- Можешь ли ты сказать, что родится мальчик? – поинтересовался Эдвард.
Белла покачала головой.

- Я чувствую только то, что внутри меня растет жизнь. Ты же не будешь разочарован… если родится девочка, или будешь?
- Я буду счастлив в любом случае, неважно кто он, хотя все же думаю, что мальчик, - усмехнулся Эдвард.
Белла улыбнулась и поцеловала его.
Ни один из них не заметил, что за ними наблюдают из окна.
Во время ужина следующим вечером Эдвард объявил, что его жена ожидает наследника. К его удивлению, Эммета эта новость, казалось, не обрадовала. Он побледнел, показался больным и за весь вечер не прикоснулся к еде, хотя на столе присутствовали его любимые блюда. Брат Герцога быстро допил свой эль и потребовал еще, уставившись на стол.
- Мы можем перенести ваше бракосочетание, если хочешь, - предложил ему Эдвард, надеясь хоть немного приободрить его.

Эммет пожал плечами, поднял палец, поддерживающий кубок с элем, и осушил его одним глотком, протягивая, чтобы того снова наполнили.
- Это не имеет никакого значения для меня, - его слова прозвучали настолько невнятно, что Эдвард едва разобрал их. Он часто видел Эммета пьяным на протяжении последних лет, но сейчас он переплюнул сам себя. Поднявшись из-за стола, Эммет тут же рухнул вниз. Казалось, его совсем это не тревожило, но, не принеся никаких извинений, он захохотал, что пол неровный, а потом двинулся к выходу, расталкивая попадающихся на его пути людей.
- Таким его редко увидишь, - заметил Эдвард, поворачиваясь к Белле и заканчивая сытный ужин, состоящий из пастернака и капусты.
- У него болит сердце, - ответила Белла. – Мне жаль его.
В конце стола Джаспер, опустив ложку, задумчиво наблюдал за передвижением Эммета.
- Ваша Светлость, может быть я? – он указал на дверь, за которой скрылся брат Герцога.
- Да, умоляю, помоги ему всем, чем можешь.

В ту ночь, когда Эдвард переодевался ко сну, Белла вошла в комнату бледная и потрясенная.
- Какие новости? – тревожно спросил Эдвард. – Что-то с ребенком? – У него уже был опыт с его женой Марией, когда он видел, как она была уничтожена, когда потеряла ребенка.
- Нет, с нашим ребенком все в порядке, - Белла посмотрела на прислугу. – Оставьте нас одних.
Слуги послушно направились к выходу и, присев перед герцогом и герцогиней, закрыли за собой дверь. Им положено было оставаться за дверью в ожидании, когда их позовут обратно.
На Эдварде была надета только рубашка, прикрывающая бедра. Белла попросила мужа сесть рядом с ней на кровати и натянула одеяло на его обнаженные ноги, словно боялась, что он замерзнет.
- Эдвард, я услышала то, что не должна была слышать.
- Что ты имеешь в виду?

Девушка глубоко вздохнула.
- Уложив Элизабет спать, я выходила из ее комнаты и услышала голоса, доносящиеся из спальни леди. Я понимала, что там никого не должно быть, поэтому подошла и приоткрыла дверь. Внутри Эммет разговаривал с Джаспером.
- Он исповедовался? – поинтересовался Эдвард. – Если исповедовался, то ты должна молчать обо всем, что могла услышать.
Белла покачала головой.
- Я не знаю, исповедь это была или нет. Похоже на обычный разговор, но совсем не такой, какой Джаспер вел со мной вчера. Я не слышала ластынь.
- Латынь, - исправил Эдвард. – Белла, что ты слышала? Почему ты так расстроена?
- Джаспер сказал Эммету, что тот не может ждать отпущения грехов, пока не признается тебе в том, что сделал, и Эммет ответил ему, что никогда не сможет рассказать тебе об этом, а значит, грех навсегда останется пятном на его душе.
- Что он не может рассказать мне?
Белла взяла Эдварда за руку.

- Это была Мария. Женщина, которую любил Эммет, была твоей женой.
Эдвард почувствовал себя так, словно его ударили кулаком. Комната перевернулась, и он был рад, что сидел.
- Б-Белла, ты уверена? Точно уверена?
Слезы застилали глаза девушки, и она кивнула. Эдвард поднялся, держась за спинку кровати, чтобы не упасть.
- Ты уверена? – снова переспросил он. – Уверена, что слышала именно это?
Белла опять кивнула, и слезы покатились по ее щекам.
- Мне очень жаль, Эдвард, я знаю, как люди относятся к изменам.
- К изменам? – повторил он.
- К телесным изменам, - уточнила Белла. – Мы, шелки, любим наших детей независимо от того, кто является их отцом, но я знаю…

Эдвард снова сел, и Белла замолчала, не договорив. Она тревожно смотрела на него и покусывала губы.
Он пробежался рукой по волосам.
- Белла, будь предельно осторожной, раскрывая мне эту правду. Ты хочешь сказать, что Эли… - ему пришлось остановиться и сделать глубокий вдох. – Ты говоришь мне, что Элизабет является ребеноком Эммета?
Белла кивнула.
- Я говорила тебе, что в твоем семени не было никакой жизни до той ночи, когда мы…
- Ты уверена? – снова повторил он, не в силах принять то, что услышал. Это должно быть какая-то ошибка. Белла, скорее всего, неправильно поняла.
- Эммет сказал, что Мария никак не могла забеременеть, пока они не начали… - покраснела она. - Ну, он использовал то слово, что ты просил меня не говорить, но Эммет имел в виду его… пока они не начали жить половой жизнью.
- Трахаться? – потребовал ответа Эдвард. – Он сказал, что трахал Марию?
Белла кивнула, так сильно закусив губу, что на ней проступили капельки крови.
Эдвард уронил голову на руки. Все казалось далеким и пустым, как в дурном сне, но это была реальность, и она была ужасной. Он вскочил на ноги.
- Куда ты идешь? – спросила Белла.

- Я должен поговорить с ним, - заявил Эдвард. – Мне нужно поговорить с Эмметом.
Темные выразительные глаза Беллы наполнились беспокойством.
- Эдвард, возможно, тебе стоит подождать до утра.
- Мне нужно услышать это от него, - покачал он головой.
Белла помогла ему одеться, ее, привыкшие к этому, руки двигались быстро и проворно. До комнаты Эммета Эдвард шел, как старик. Дверь была приоткрыта, и он молча вошел. Эммет полулежал в кресле перед камином, кубок с элем покоился на его животе.
Эдвард сел на стул напротив него и, подняв с пола кувшин с элем, стоящий рядом с Эмметом, сделал большой глоток. Первый раз в своей жизни он пил из кувшина, обычно это были кубки из чистого золота или серебра. «Сегодня все впервые, - подумал он. – В том числе знание правды о предательстве брата и жены».

- Наконец, ты понял это, не так ли? – произнес Эммет потухшим голосом.
- Белла слышала ваш разговор с Джаспером.
Эмметт, ничего не сказав, сделал глоток.
- Как ты мог? – бросил Эдвард. – Мой собственный брат…
- Я любил ее, а она любила меня, - заявил Эммет.
Резкая боль пронзила сердце Эдварда.
- Я думал, что она любила меня.
- Любила, но и меня тоже. Нам обоим было тяжело осознавать, что мы предали тебя, и предполагать, как тебе будет больно, если ты узнаешь.
- Но этого было недостаточно, чтобы остановиться, - заметил Эдвард.
- Нет, не достаточно.
Эдвард закрыл глаза.
- Как долго?

- Лет пять или около того. Я любил с того дня, как ты привез ее сюда, но держался в стороне так долго, сколько мог. Ты помнишь, когда уезжал ко двору короля в последний раз?
Эдвард помнил. Это было в конце лета тысяча пятьсот сорок восьмого года. Его попросили приехать и поддержать молодого короля, потому что придворный совет был в смятении. Томас Сеймур, дядя молодого короля, женился на последней жене короля Генриха, Кэтрин Парр. Всем детям короля Генриха она нравилась, а принцесса Елизавета даже жила с ней после смерти отца. Кэтрин была на последнем месяце беременности, когда обнаружила, что Томас пытается соблазнить четырнадцатилетнюю принцессу, и вскоре после этого умерла при родах, многие говорили, что от горя. Томас решил уговорить принцессу выйти за него замуж, но она мудро ответила, что ей нужно заручиться решением совета. Встревоженный совет в тот момент начал изучать дело Томаса и обвинил его, хотя доказательств практически не было, что он разворовывал казну.

Томас, понимая, какие на него обрушились проблемы, с оружием ворвался в комнаты молодого короля, чтобы тот выслушал и встал на его защиту. Он выстрелил в одну из собак Эдварда, которая напала на злоумышленника, пытаясь защитить хозяина. Шум привлек охранников, которые арестовали его и отправили в башню. Вскоре после этого Томас был казнен. (п/п: я одна не понимаю, при чем тут собака Эдварда? %%) (прим.беты: Я тоже))))
Ребенок, которого родила королева Кэтрин, должен был быть хорошо обеспечен, но все наследство отошло мужу. Когда он был обвинен в государственной измене, его состояние было передано в королевскую казну. Бедный ребенок остался без средств к существованию и был передан на воспитание родственникам, которые сильно возмущались, неся огромные расходы, чтобы следить за ним должным образом. Будучи дочерью королевы, девочка должна была одеваться, как принцесса, а так же иметь персональную прислугу. Эдвард не был удивлен, когда услышал, что ребенок внезапно умер.
- В тот день мы первый раз провели время вместе, - проговорил Эммет. – Она пришла ко мне в середине ночи.
- Ее прислуга должна была знать об этом, - сказал Эдвард так тихо, что можно было подумать, что он разговаривает сам с собой.

- Они думали, что ты все узнал после того, как Мария умерла.
Эдвард медленно покачал головой, и снова отпил из кувшина.
- Она потеряла дитя, - продолжил Эммет. – Мы оба были огорчены, хотя я думал, что это божья кара за грехи наши, однако не мог остановиться, и Мария очень сильно хотела ребенка. Я пытался сопротивляться ей, Эдвард. Клянусь, что пытался.
- Я видел это, - изрек Эдвард. – Я видел, как она ослабла после выкидыша.
- Я убил ее, - молвил Эммет. – Ее убила моя слабость и мое вожделение.
Эдвард молчал, понимая его, когда-то он думал так же.
- Знаешь, после этого я пытался убить себя, - бросил Эммет потухшим голосом. – Я хотел оказаться в аду, ибо заслужил это. Я пошел в сарай и спрыгнул с сеновала с веревкой вокруг шеи, а та оборвалась. Попробовать еще раз у меня не хватило мужества.
Эдвард вспомнил, как у Эммета болела шея, и он около недели провел в постели после похорон Марии. Герцог был угнетен своим горем, чтобы обращать на это внимание.

- Я не собираюсь просить тебя простить меня, - Эммет осушил кубок и, взяв кувшин из руки Эдварда, налил еще. – Такой христианин, как ты, будет чувствовать себя вынужденным сделать это, но потом правда будет разрушать тебя, как океан камень. Я уезжаю в свое поместье. – Эммет, как второй сын, унаследовал второй титул своего отца, виконта Лисла, и, соответственно, принадлежащее ему имущество.
Эдвард кивнул.
- Так будет лучше, - он поднялся на ноги и, покачиваясь, направился к двери. – Элизабет – моя дочь, - заявил Эдвард, и его глаза сверкали так опасно, что Эммет не посмел не согласиться.
- Да, это так, - ответил он, глядя в огонь и отхлебывая из кубка. – Поздравляю тебя с будущим ребенком. Я знал, что магия шелки Беллы сможет исцелить тебя.
- Будь ты проклят, - прыснул Эдвард. – Пусть черти заберут тебя. Знай: у меня нет брата.
Эммет кивнул.
- Прощай, Эдвард. Бог с тобой.

Герцог захлопнул за собой дверь. Белла ждала его в зале, но Эдвард был настолько ослеплен гневом, что столкнулся с ней раньше, чем увидел. Он заглянул в нежные, сострадательные глаза и гнев испарился.
- Прости меня, Белла. Я не заметил тебя.
- Пойдем в постель, - умоляла она, на что мужчина покачал головой.
- Я не смогу спать. Мне нужно двигаться.
- Значит, я буду рядом с тобой, - сказала она. – Там, где и должна быть.
- Спасибо, - сказал Эдвард и взял любимую за руку.
Так много вещей теперь обрело смысл. Неудивительно, что Марии так сильно хотелось признаться перед смертью. Он ненавидел каждое мгновение, которое проводил не рядом с ней, когда она ускользала все дальше и дальше, но вскоре его мольбы были услышаны. Она умерла через несколько минут после того, как ему разрешили войти к ней в комнату, и он возмущался о потере драгоценных минут, но позволил ей умереть в мире.

И Эммет, он находился в зале, рядом с комнатой Марии, когда она сделала последний вдох. В тот время Эдвард был тронут мучениями своего брата, думая, что он сопереживает его страданиям. Теперь он знал, что все обстояло иначе. Эммет находился в той же ситуации, что и Эдвард, испытывая те же чувства. Герцог немного позлорадствовал, получая слабое удовольствие, зная, какими должно быть были мучения Эммета, когда ему не разрешили войти в комнату, отказали в пользу человека, за которым она была замужем. Тоненький внутренний голос, который всегда призывал его к хорошим поступкам, попросил замолчать, это было жестоко.

Если бы он знал раньше, мог бы возненавидеть Элизабет? Что бы он тогда делал? Неужели он никогда не смог бы обнять ее и не почувствовать той любви, что расцвела в его сердце, когда в первый раз увидел ту, которую считал своей дочерью? Тогда бы он не познал всей радости, которую ему дарила жизнь. Она утешала его, даже если он был не в состоянии быть ласковым с ней, когда это было необходимо. Сейчас, когда он посмотрит на нее, сможет ли заметить черты Эммета на ее лице? Нет, решил он. Он не станет. Он не позволит откровениям Эммета разрушить его отношения с дочерью. Он не будет любить ее меньше, даже если она не его крови.
Эммет переживал, когда обнаружил, что Эдвард не может зачать ребенка… Он не волновался, что у Эдварда не будет наследника, и все с этим связанное. Он переживал, что однажды Эдвард узнает, что все это время был бесплодным.
- Эдвард? – окликнул Джаспер, двигаясь по коридору.
Герцог вздохнул.
- Джаспер, пожалуйста, я не в настроении выслушивать лекции о семье и прощении.
- Хорошо, потому что я не в настроении говорить об этом, - ответил Джаспер. – Я хотел лишь убедиться, что ты… Ну, я волновался, что ты можешь убить его, если честно.
Эдвард покачал головой.
- Он уже достаточно убил себя своим питьем. У меня хватает ума, чтобы оставить его страдать в муках совести.

- Он чувствует себя ужасно, - сказал Джаспер, двигаясь рядом с ним.
- Так и должно быть, - прямо ответил Эдвард.
- Послушай меня, - попросил Джаспер. – Я боюсь, что предвидится ураган. Я не знаю, каким он будет, но боюсь, что настали темные времена. Тебе нужно столько союзников, сколько ты сможешь заполучить. Не выгоняй Эммета ради своей же собственной семьи, если не ради себя.
Эдвард застонал.
- Джаспер, не думаю, что смогу видеть его каждый день за обеденным столом.
- Тогда я скажу ему, чтобы ел в своей комнате.
- Джаспер…
- Эдвард, если ты раньше никогда не прислушивался к тому, что я говорю, сделай это сейчас. Наступает время, когда тебе нужна будет помощь.
- Откуда ты знаешь это? – подозрительно поинтересовался Эдвард.
Джаспер покачал головой.

- Я не знаю, просто чувствую это своими костями.
- Хорошо, признаю, - сказал Эдвард. – Ты поговоришь с ним. Скажи, чтобы держался от меня подальше.
Джаспер облегченно вздохнул, кивнул и отступил в сторону, пропуская Эдварда и Беллу идти дальше. Тот продолжил прогулку через двор в сторону поля, взяв жену за руку. Он всегда получал удовольствие от своей уединенной прогулки, но теперь у него не было необходимости гулять в одиночку.



Автор: Lissa-Bryan
Перевод: Miss_Flower
Бета: LanaLuna11

Наш ФОРУМ, где вы можете сделать свои положительные или отрицательные отзывы по поводу новой главы, над которой мы все дружно работали. Спасибо :)

Исторические заметки:

- Гульфик – что-то вроде современной спортивной раковины, надетой поверх одежды. Сначала были небольшими, использовались для простого прикрытия половых органов, но во времена правления Генриха VIII они стали огромными, фаллическими, выступали наружу и вверх. Образец можно увидеть на доспехах Генриха.
- Исповедник был личным священником дворянина, который мог в любой момент исповедоваться о своей личной жизни и просить совета по религиозным вопросам.
- Сэр Томас Мор является одним из самых любимых персонажей в истории Тюдоров. Он был поистине гениальным человеком, сыном адвоката, достаточно хорошо образованным для своего времени. В то время как женское образование было ограничено среди дворян, он убедился, чтобы его дочери стали высокообразованными. Написанный им роман, повествует о людях, которые живут в стране с полным равноправием, где люди, в независимости от пола, получают одинаковое образование, система, при которой положение человека в обществе определяется его способностями, чтобы правители выбирались. Страна, где высокий уровень образования, бесплатное медицинское обслуживание и религиозная терпимость (речь не идет об атеистах). Он изобрел для них алфавит, поэзию, новый уголовный кодекс и культуру. Он служил канцлером Генриха VIII, который уважал его и любил, хотя не достаточно, чтобы спасти, когда тот отказался давать присягу превосходства, отрицать власть Папы. Однако король оказался достаточно милосердным, чтобы вместо четвертования ограничить казнь простым обезглавливанием. Последние слова Томаса гласили, что он верный слуга короля, но Бог в первую очередь.