Ты говоришь: «Да», я говорю: «Нет»,
Ты говоришь: «Стоп»,
А я говорю: «Вперёд»…
О нет.
Ты говоришь: «Прощай»,
А я говорю: «Привет».

(«Hello, Goodbye», The Beatles ).

Какое-то огромное удовлетворение заключалось в том, чтобы, взяв ручку, проставить на листе бумаги номера и записать подходящий случаю список. Не имело значения, был ли это список дел, которые необходимо сделать, целей, которых нужно достичь, или просто перечень покупок в ближайшем магазине. Любой из них давал Гермионе Грейнджер чувство благополучия и уверенности в будущем, когда она только начинала его составлять, и чувство выполненного долга и удовлетворения, когда все пункты были уже реализованы.

Гермиона всегда составляла списки: когда ставила перед собой какие-либо цели, решала сложные задачи или хотела отсеять важное от простого и обыденного. Но самым любимым был список под заголовком «Необходимо сделать», потому что независимо от того, мал он был или велик, Гермиона чувствовала, что покорила гигантское препятствие, когда выполняла до самого последнего пункта всё то, что было в нём перечислено.

Она жила по таким принципам долгое время. Этим же принципам она подчинилась и в тот день, когда, сидя на краешке кровати в палате госпиталя Святого Мунго, держала в руке маггловскую ручку и изучала лежащий перед ней, пожалуй, самый главный список в её короткой жизни.

Он был новым, этот список, но уверенности в будущем не давал. Скорее наоборот: Гермиона чувствовала, что сегодня начался обратный отсчёт оставшихся дней. Она только что переехала в абсолютно новую квартиру, только что бросила старую работу, только что попрощалась с двумя лучшими друзьями, только что покинула госпиталь Святого Мунго и, самое главное, она только что дала себе обещание выполнить все пункты того, что «необходимо сделать».

Теперь, когда «главный список» вместе с маггловской ручкой лежал на аккуратном столике в её новой квартире, Гермиона внимательно прочитала его ещё раз.

«Может, поменять пункт номер три? Смогу ли я справиться с седьмым? Успею ли выполнить все двадцать?.. К чёрту! Ничего больше менять не буду!»

Легко улыбнувшись, она оставила список на столе и вышла из квартиры, плотно закрыв за собой дверь.

Прогуливаясь по парку, она вспоминала с чего начался этот день... А начался он со списка...

(Ранее в тот же день)

Сидя на краешке своей кровати в палате госпиталя Святого Мунго, с маггловской ручкой в руке и двумя листами пергамента на столе перед ней, Гермиона придумывала название её последнему списку того, что «необходимо сделать». Пока она остановилась на таком: «Двадцать вещей, которые Гермиона Грейнджер хочет сделать прежде, чем ей исполнится двадцать семь лет». До этой даты оставалось полгода, и она искренне надеялась, что учитывая жёсткие временные рамки, составила не слишком много пунктов. Вздохнув, она подумала, что, вероятно, следует на первом листе написать пункты только с первого по шестнадцатый, а последние четыре позиции (с 17 по 20) оставить на втором листе.

Во-первых, хоть она и рассказала уже Гарри и Рону об этом списке, но делиться с ними четырьмя желаниями со второго листа Гермиона не хотела. Вторая причина была ещё проще: она не надеялась, что успеет выполнить эти последние четыре пункта за те шесть месяцев, что ей осталось прожить.

Гермиона Грейнджер умрет девятнадцатого сентября, на её двадцать седьмой день рождения... Это было неизбежно, неотвратимо, предрешено. Когда она поехала на задание в Южную Америку в качестве невыразимца, то попала там под какое-то древнее проклятье, как и два других члена её команды. Оба уже умерли, каждый в день своего двадцатисемилетия. Гермиона была единственной, оставшейся пока в живых.

На тот момент, когда заклинание активировалось, самому старшему члену экспедиции Алексу МакУортеру до роковой даты оставалось всего шесть недель, по прошествии которых он умер точно в свой день рождения четвёртого декабря. Конечно, они уже были в курсе, что на них наложено проклятие, но наивно полагали, что это очередная бабушкина сказка, призванная отпугивать от места раскопок туристов и любопытных, и что ничего плохого с ними не случится. Тот факт, что оно всё-таки сбылось, стал тяжёлым ударом для молодой жены и двух детей МакУортера.

Элисон Глисон скончалась первого марта, на её двадцать седьмой день рождения, спустя три месяца после смерти Алекса. К этому времени ликвидаторы заклятий и некоторые коллеги невыразимцы уже искали решение проблемы, но не успели найти его достаточно быстро, чтобы утешить родителей Элисон и её четырёх сестёр.

Так что теперь единственным оставшимся в живых членом их команды была Гермиона Грейнджер. И жить ей оставалось всего шесть месяцев.

Хотя после смерти Алекса и Элисон всем, имеющим доступ к этой тайне ликвидаторам заклятий, аврорам, невыразимцам и даже целителям из госпиталя Святого Мунго было поручено найти контрзаклятье, успехов до сих пор не наблюдалось. Поэтому Гермиона кое-что решила. Она не собиралась хоронить себя заживо в оставшиеся ей полгода. Нет. Она собиралась втиснуть в эти месяцы всю ту жизнь, которой её лишили.

Поэтому, когда она сидела на постели в госпитале Святого Мунго и составляла тот самый список «необходимо сделать», Гермиона дала себе две клятвы: первую — это был её самый последний список, вторую — она сделает всё от неё зависящее, чтобы выполнить каждый пункт. Ничто и никто не сможет ей помешать. Какими бы глупыми и обыденными, жуткими и развратными не были её желания. Гермионе оставалось прожить всего шесть месяцев, и за отпущенное время она собиралась задать всем жару.

Написав на первом листе пергамента заголовок и проставив цифры от 1 до 16, Гермиона отложила его в сторону, оставив пока пустым, и сосредоточилась на другой половине списка. Потому что, на самом деле, те четыре пункта, которые она хотела вписать во второй лист, были самыми простыми, и, в то же время, Гермиона почти со стопроцентной уверенностью знала, что ей не удастся их выполнить. Но записать всё равно следовало, ведь, даже если эти желания и останутся неосуществлёнными, для неё они значили очень многое.

Вообще-то, последние четыре пункта списка имели огромное значение для большинства женщин, пусть и не все признавались в этом. Гермиона пронумеровала второй лист цифрами от 17 до 20 и быстро набросала то, о чём всегда мечтала, но теперь никогда уже не получит.

«17 – родить ребёнка. Вообще-то я хотела бы иметь много детей, но не буду привередничать: одного мне для счастья было бы вполне достаточно.

18 – найти мужчину, который будет любить меня, и которого я смогу полюбить, и жить с ним долго и счастливо. (Как романтично!)

19 – хоть я и не такая пустышка, чтобы грезить о «Свадьбе мечты», но свадьбу МОЕЙ мечты я бы хотела устроить. (На свежем воздухе, в прекрасную погоду, с кружащимися осенними листьями и тому подобным)

20 – дожить до старости. (То есть найти лекарство от проклятия, которое якобы убьёт меня через шесть месяцев, потому что, ну, кому действительно захочется умирать в двадцать семь лет?)»

Стремительно прочитав этот короткий список, Гермиона смяла его и выбросила в мусорное ведро, но потом, немного подумав, вытащила обратно. Решив сохранить, она аккуратно сложила его и спрятала внутрь книги, лежавшей рядом на кровати. Да, четыре пункта из двадцати были недостижимы, но это совершенно не означало, что она не хотела их сохранить. Всё равно кроме Гермионы никто и никогда не увидит этого списка: она хотела убедиться, что ни один человек не будет высказывать ей соболезнования или жалеть её из-за сложившейся ситуации.

Вот почему она снова достала пергамент из книги и постучала по нему палочкой. Список просто исчезнет девятнадцатого сентября.

Как и сама Гермиона.

После этого она села заполнять первый лист, пронумерованный числами от 1 до 16. Она то задумывалась, то снова начинала писать, одни пункты выкидывала полностью, над другими размышляла некоторое время, а третьи записывала сразу. Поставив точку, Гермиона ощутила то самое, приятное чувство удовлетворённости, которое всегда приходило, когда она заканчивала составлять список вещей, которые «необходимо сделать». Теперь перед ней снова стояли трудные задачи, и она могла двигаться по жизни дальше, решая их. Словно с ней всё было в полном порядке. Она даже могла уже представить, как замечательно будет чувствовать себя, проставляя галочки напротив каждого выполненного пункта!

Покусывая губу, Гермиона заново прочла список, и некоторые пункты вызвали у неё смех.

— Над чем смеёшься? — спросил Гарри из другого конца комнаты.

— Ты просто обязан посмотреть, что я записала под номером 14, — сказала она, всё ещё улыбаясь. — Это самое забавное. Даже если я кроме него ничего больше не смогу выполнить, я всё равно буду счастлива.

— Сколько всего пунктов в твоём списке? — спросил он, сняв очки и потирая пальцами покрасневшие глаза.

Улыбнувшись, она подняла голову и уже начала отвечать, но тут заметила, как плохо он выглядел. Вид у Гарри был не просто усталый, а измученный и печальный. Возле окна стоял Рон, и, взглянув на него, Гермиона отметила те же усталость и печаль.

— Давайте-ка забудем пока про мой список, — решила она.

Двадцать пунктов на двух листах пергамента. Если бы у неё было больше времени, она бы, наверное, успела придумать больше желаний. Но у неё в запасе этого времени не было, потому что Гарри и Рон сегодня вечером уезжали в Перу. И на выполнение вещей, уже перечисленных в списке, ей тоже больше времени не дали.

Гермиона взглянула на список в последний раз, сложила листы пергамента вчетверо и спрятала между страниц любимой книги «Убить пересмешника», лежащей рядом на кровати. Она отодвинула стол, на котором писала, подальше от кровати и грустно улыбнулась. Да, видит Бог, она будет счастлива, если ей удастся выполнить до своего двадцатисемилетия хотя бы половину того, что она запланировала.

Печальней всего было то, что Гермиона знала: даже если бы у неё был в запасе целый год, и тогда она бы не успела закончить список и выполнить пункты с 17 по 20. Вообще-то, некоторым не удаётся выполнить их в течение всей долгой жизни.

А у неё и того не было. Только шесть коротких месяцев.

Ей никогда не приходило в голову, что жизнь может так резко поменяться. Гермиона не «жила моментом» и по типу характера была «планировщиком». «Создательница списков» и «разработчица планов», она никогда не жила экспромтом, не делала что-нибудь спонтанно и не поступала так, «как левая пятка захотела». Она составляла подробные планы и схемы для любого шага в своей жизни, изучая каждый аспект, каждую точку зрения и каждое решение. Каждый день и каждый час были тщательно спланированы, продуманы и рассчитаны.

К тому же Гермиона всегда мастерски составляла списки. Она составляла их, рассматривая доводы «за» и «против», когда собиралась купить что-то важное или принять судьбоносное решение. Она составляла перечни продуктов перед тем, как идти на рынок, даже если ей нужно было купить всего-то три наименования. Гермиона составляла список книг, которые хотела прочитать, прежде чем отправлялась в книжный магазин. За неделю до отпуска она составляла список вещей, которые нужно было взять с собой. Она упаковывала чемодан за два дня до отъезда и проверяла его дважды: утром и вечером накануне отъезда. И знаете... Для неё всё это было в порядке вещей. До сих пор Гермиона Грейнджер жила упорядоченной жизнью, наполненной всевозможными списками.

Но теперь с этим покончено. Да, до сегодняшнего дня каждый момент её жизни был тщательно спланирован, но в ближайшие полгода всё будет с точностью до наоборот. Никакие часы, календари и уж тем более списки больше не смогут управлять её желаниями.

Хотя, постойте... Небольшая ложь всё-таки имела место быть. Один список по-прежнему управлял всеми поступками Гермионы, а один календарь бесстрастно отсчитывал оставшиеся дни.

И как бы она не внушала себе, что должна жить полной жизнью ближайшие шесть месяцев и выполнить как можно больше пунктов из составленного перечня, она понимала, что её новые принципы до ужаса походили на её же старые... те самые — о списках, сроках и календарях. Отличалось только одно: хотя они по-прежнему управляли Гермионой, в этот раз ей никто не предоставил выбора. Никакого. Этот последний список отличался от любого, составленного ею когда-либо, а отведённый ей срок был назначен изменчивой судьбой. Какая ирония...

Так что следующие полгода Гермиону будет интересовать только одно — степень выполнения её «главного списка».

Прервав эти размышления, к ней подошёл Гарри и, присев на другую сторону кровати, спросил:

— Можно мне посмотреть на весь список?

Гермиона протянула ему книгу, в которую были вложены пергаменты, но тут же выхватила второй лист. Друг достал список, прочёл его, издав странный булькающий звук горлом, и передал Рону. Повернувшись к Гермионе, он улыбнулся, но улыбка эта вышла какой-то фальшивой, и не трудно было заметить, что Гарри практически насильно выдавливает её из себя.

Забрав из его рук книгу, Гермиона вернула второй лист на отведённое место и с напускной весёлостью произнесла:

— Не забывай, Гарри, ты обещал мне не грустить. Ты сам решил, что проведёшь вечер перед отъездом со мной, так что давай не будем его портить.

Друг поднялся с кровати и усмехнулся:

— Не забывай, Гермиона, я уже взрослый мужчина, и ты больше не водишь меня за руку и не указываешь, что мне делать.

— Ты уверен? — поддразнила она. — Большую часть нашей жизни я говорила тебе, что делать. И даже оставшиеся полгода я могу, если пожелаю, заниматься тем же. Я могу даже внести это в мой список... Например, двадцать первым пунктом: указывать Гарри Поттеру, что ему надлежит делать всю мою жизнь, или оставшиеся шесть месяцев — смотря что закончится раньше.

От этого замечания её бывший парень Рон Уизли, стоявший возле большого, во всю стену, окна в другом конце комнаты, вздрогнул. Он тоже прочёл список, но как-то мельком. Скользнув по пергаменту взглядом ещё раз, Рон махнул рукой и сделал умное замечание:

— Глупая идея... Все эти твои желания...

Потом отдал ей список, повернулся к окну, в которое пялился последние два часа и замолчал.

Наконец, уже в десятый раз за этот день он повторил:

— Что-то надо делать! — он умоляюще смотрел на Гарри, а не на Гермиону. — Чёрт побери! Я имею в виду, должно же быть что-то, нейтрализующее это проклятье!

— Если это что-то существует, — начала она, тоже обращаясь к Гарри, — я уверена, вы найдете его. Видит Бог, я уже потратила впустую четыре месяца своей жизни, пока искала это непонятное что-то и не собираюсь пустить псу под хвост ещё полгода.

Она засунула список обратно в книжку-хранилище.

Рон не выдержал её строгого взгляда и снова отвернулся к окну. Оставив книгу на кровати, Гермиона встала, подошла к нему и, приобняв за талию, мягко сказала:

— Целители, невыразимцы и ликвидаторы заклятий так же как ты, Гарри и я пытались выяснить способ разрушить это проклятье. За последние несколько месяцев много чего было перепробовано, но решения пока никто не нашёл. Рон, мы должны смотреть фактам в лицо. Я проживу до моего дня рождения, то есть до девятнадцатого сентября, и потом для меня всё будет кончено. У меня осталось всего шесть месяцев, и я не хочу тратить их попусту. Я видела, как бесполезно провели последнее отпущенное им время мои родители, когда умирали. И я не хочу повторять эти ошибки. У меня есть выбор, которого не было у них. Я не больна и прекрасно себя чувствую. Я просто проклята. Поэтому мне необходимо воспользоваться тем, что с моим здоровьем всё в порядке, что у меня есть шесть прекрасных месяцев. Я должна получить от жизни столько, сколько успею и делать то, что мне хочется. Пожалуйста, попробуй меня понять.

Она повернулась лицом к Гарри, который всё ещё помалкивал в противоположном конце комнаты.

— Вот почему вы, мои лучшие друзья, нужны эти полгода здесь, рядом со мной. Пожалуйста, не уходите. Не уезжайте в Перу. Мы уже искали способ разрушить проклятие и не смогли ничего найти. Останьтесь со мной, пока ещё есть время.

Гарри кинул на неё свирепый взгляд и почти выкрикнул:

— Нет! Может ты и отказалась искать решение проблемы, но я-то нет! Ты поступай, как хочешь, и живи ближайшие шесть месяцев так, словно больше никаких забот нет. Словно вся жизнь впереди. Занимайся, чем хочешь и выполняй пункты своего проклятого списка, а мы поедем в Южную Америку. Вернёмся на место раскопок вместе с Чарли и Биллом и разберёмся, почему вы были прокляты и как снять это заклятье.

Он развернулся и выскочил из маленькой госпитальной палаты.

Пытаясь привлечь её внимание, Рон накрыл ладонь Гермионы своей.

— Давай переберёмся подобру-поздорову из Святого Мунго в твою новую квартиру, чтобы мы с Гарри быстрее отправились в дорогу. Просто ему не терпится начать поиски.

Она слабо улыбнулась.

— А я хочу поскорее приступить к исполнению своих желаний. В Мунго у меня точно это не получится сделать, так что ты прав: надо выбираться отсюда. В конце концов, у меня составлен список, и я должна успеть выполнить все его пункты.