Глава 22.

Часть первая. Проигрыш

– Значит, ты выросла в крошечном городе Форкс в штате Вашингтон. Твой отец Чарли занимал там должность начальника полиции. Ты была ужасно неуклюжа и много времени проводила в отделении первой помощи. Ненавидела старшие классы, но обожала Вашингтонский университет, в котором на самом деле училась на преподавателя английского языка.
Эдвард смотрел на меня снизу вверх, лежа на диване. Подушкой служили мои колени. Запустив руки в его волосы, я наслаждалась их шелковистостью.
Это происходило спустя несколько дней после нашей короткой ссоры.
– Да, так и есть.
– Получается, ты никогда не жила в Джексонвилле? – с ухмылкой спросил Эдвард.
– Никогда. Только в Майями – пока была замужем за Джеймсом. Чуть больше полутора лет.
– А о маме расскажешь? – попросил он, наморщив лоб. Я провела пальцами по его бровям; он расслабился и улыбнулся.
– Я сказала правду о смерти родителей. Мама умерла от рака, когда мне было шесть. Почти ее не помню. У меня осталась лишь одна фотография, которую Чарли положил в банковскую ячейку. Другие во Флориде, – объяснила я с грустью. – Эдвард, мой обман заканчивается на вымышленном имени, адресе и замужестве. Все остальное – чистая правда, пожалуйста, поверь мне.
– Не переживай, любимая. Я знаю. – Эдвард накрыл мою щеку ладонью, в его глазах читалась грусть.
– Чарли погиб в аварии в марте прошлого года; за рулем сидел пьяный водитель, – я замолчала, чтобы успокоиться. – Джеймс не дал мне поехать на похороны, – голос все-таки дрогнул, раскрыв всю глубину душевной боли.
– Ну, ты хотя бы была на его могиле? – спросил Эдвард.
Я скривила лицо и на глаза навернулись слезы.
– Думала об этом, когда уехала из Флориды, но решила, что предприятие очень рискованное. Боялась, что кто-нибудь меня узнает. Если вдруг Джеймс хоть на секунду что-либо заподозрил, то кладбище – первое место, куда он отправится на поиски. Он встал между мной и отцом и прекрасно знал, как я страдала из-за невозможности поехать на похороны, чтобы с ним попрощаться. После свадьбы мы с папой больше не виделись. Перед этим мы ездили с ним на выступление Бостонского симфонического оркестра. Это мое самое яркое воспоминание.
– Я играл для тебя Шопена, и ты плакала, почему?
– Этот ноктюрн звучал на том концерте. Он напоминает мне об отце.
Из глаз ручьем потекли слезы. Эдвард мгновенно поднялся и заключил меня в свои объятия, стараясь утешить. Агония, терзавшая сердце столько долгих и тяжелых месяцев, вырывалась наружу. Рыдания сотрясали тело. Говоря с Эдвардом о своем прошлом, я не собиралась терять самообладание. Надеялась, что смогу хладнокровно обо всем рассказать, не нагружать его лишними переживаниями. Однако вспоминать родителей, особенно Чарли, оказалось куда сложнее, чем думала. Рядом с любимым человеком я вдруг стала очень ранимой; и не готовой к этому. Чувствовала себя маленькой девочкой, которая ушиблась, но перед друзьями держала лицо, а когда пришла мама и взяла ее на руки, громко разревелась. Было приятно, наконец, отпустить себя и позволить любимому меня утешать.
– Знаешь, не хотела устраивать истерику – произнесла я, рассмеявшись сквозь слезы. Эдвард смотрел на меня с любовью и примесью грусти.
– Белла, ты слишком долго делала вид, что все хорошо. Тебе нужно выговориться и оплакать смерть отца, – мягко сказал он, пересадив меня на диван. Потом быстро встал и подал мне руку: – Пойдем!
Еще не успев до конца прийти в себя, я поднялась и последовала за ним. Он подвел меня к роялю, усадил на стул и, погладив по голове, словно маленького ребенка, сел рядом. Почти мгновенно гостиная наполнилась чудесными переливами «Девятого ноктюрна». В голове закружились добрые образы из прошлого, заставив меня непроизвольно улыбнуться. Положив голову на плечо Эдварда, я закрыла глаза и придалась размышлениям.
Музыка расслабляла. После всех этих откровений стало немного не по себе, и поэтому я была благодарна возможности привести мысли в порядок и спокойно вспомнить любимого отца.
Эдвард играл достаточно долго, вновь и вновь повторяя этот ноктюрн. Когда последний легкий и протяжный звук замер, мне показалось, будто кто-то перевернул темную страницу моей жизни и начал писать более светлое продолжение истории. Убедившись, что музыка окончательно стихла, я пересела к Эдварду на колени и крепко его обняла. Сердце переполняла благодарность за тепло и внимание, которыми он щедро меня одаривал. Ни один человек, кроме папы, обо мне так не заботился. Я видела и чувствовала его безграничную любовь. Он очень трепетно ко мне относился. Однако я постоянно боялась, что, узнав все подробности моей жизни, Эдвард больше не захочет быть со мной. Начнет презирать меня за то, как я распорядилась своей судьбой. Возможно, он не поймет, почему я позволяла Джеймсу так над собой издеваться.
Эдвард поудобнее устроил меня на коленях и, обняв, стал поглаживать спину. В этот момент все страхи показались мне смешными и глупыми. Я еще крепче обняла его за шею. После всего, что произошло в моей жизни, я и не мечтала заполучить такого замечательного парня. Всего десять минут назад оплакивала отца, а теперь надежда на светлое будущее переполняла все мое существо.
– Любимая, – сказал Эдвард, стараясь высвободиться из моих рук, – не так сильно, иначе задушишь! – Он засмеялся.
Я заставила себя ослабить хватку.
– Извини!
В ответ он приподнял мой подбородок и поцеловал в губы.
– Сыграешь еще что-нибудь?
– Да, но тогда, красавица, тебе придется сесть рядом.
Я по-детски выпятила переднюю губу, не желая слезать с колен. Эдвард добродушно рассмеялся, чмокнув в нос.
Пришлось оставить любимые объятия, довольствуясь только его плечом, на которое я снова положила голову. Заиграл «Второй концерт» Рахманинова. За ним последовала его же «Первая соната».
– Тебе нравится Рахманинов? – поинтересовалась я, когда Эдвард закончил. – Сонату ты сыграл великолепно, а вот в концерте мне чуть-чуть не хватило эмоций.
Его удивленный взгляд был красноречивее слов.
– Это папина заслуга, – пояснила я, пока Эдвард собирался с ответом.
– Ты замечательная! Мне так повезло!
– Эдвард, я как раз не самый лучший вариант. Я тебя не заслуживаю.
Он нахмурился.
– Готов поспорить, что ты ошибаешься.
– И с кем же ты собрался спорить? – уточнила я с недоумением.
– С тобой, конечно же! Другие со мной согласны.
– Эх, – вздохнула я, не зная, что на это ответить. – Поиграй еще немного, пожалуйста. А я буду угадывать.
– Хорошо. Сыграю пять произведений. Если узнаешь все пять – и композитора и название – то я выполню любое твое требование. Можешь заставить меня выкраситься в клоуна и пощеголять в таком виде на улице, – подмигнул он, – или… Короче, фантазия тебе в помощь. Если хоть один раз ошибешься, то ты проиграла. А значит, требования выставляю я.
На моем лице непроизвольно появилась улыбка. Я обожала такие затеи. Эдвард хорошо знал, как меня развлечь.
– Давай. Только с одним условием…
– Слушаю.
– Ты не будешь исполнять ни Сибелиуса, ни Шостаковича. Их произведения я не смогу назвать. Очень плохо знаю.
– Договорились! – сказал он и ударил пальцами по клавишам.
– «Сороковая симфония» Моцарта! – воскликнула я практически на самых первых нотах. Другие три произведения тоже угадать удалось. Однако когда Эдвард заиграл последнее, я совсем растерялась. Музыка была великолепной. Композитор смог передать всю пылкую страсть и платоническую нежность влюбленной души. В этой мелодии было что-то внеземное. Только вот кто ее написал?
– Сейчас подумаю! Так сразу мне будет сложно ответить. Это явно какой-то композитор девятнадцатого столетия.
Эдвард самодовольно улыбнулся:
– Уверена?
– Ну, для семнадцатого или восемнадцатого века музыка уж слишком современная.
– Горячо! – Подмигнул он.
– Значит, девятнадцатый век, – вздохнула я, уж очень не желая проигрывать. Особенно, когда победа была так близко.
– Думаешь? – Он хитро прищурил глаза. – Бери позднее.
– Намекаешь на Дебюсси?
– Нет! В начале двадцатого столетия он уже умер. Я про совсем современных.
Эдвард явно пытался меня запутать.
– У современных композиторов нет такой глубины. Возьмем, например, Поля де Сенневиля. Милые мелодии для приятного ужина в ресторане, но не более. А здесь прозвучал накал страстей и настоящий круговорот чувств! Переданы метания человеческой души. Сыграй еще раз, пожалуйста.
– Что, не хочешь скакать на одной ноге?
Я высунула язык.
– Играй уже!
Нет, это произведение я определенно не знала. Но, может, получится хотя бы определить автора. Я внимательно вслушивалась в каждую ноту, пытаясь уловить особенности стиля, а когда Эдвард закончил, спросила:
– Можно не буду угадывать название? Отдашь мне победу, если назову композитора?
– Согласен. Ну и?..
– Для Шопена слишком много драматизма: у него спокойная меланхолия. У Грига…А-м… Нет, совсем не его стиль. Здесь уж очень откровенные чувства. Это точно не Мориц Мошковский. У него более веселая музыка. Ну, хотя бы намекни, в правильном ли направлении я двигаюсь.
– Так не честно! – произнес он. – Кстати, почему это я должен дарить тебе победу?
Я надула губы и поставила руки в боки. Эдвард захохотал.
– Ладно, у Клары Шуман умиротворенная музыка. А вот на ее мужа, Роберта Шумана, очень даже похоже. Не Шуман?
– Это твой окончательный ответ?
– Нет. Наверное, Мендельсон.
– Уверена? – Сейчас Эдвард походил на ведущего программы, в которой люди, отвечая на вопросы, зарабатывают деньги. Он хитро улыбался и искусно сеял зерна сомнения.
– Скорее да, чем нет. В том, что это произведение девятнадцатого столетия, сомнений не возникает. Выбрала Мендельсона – не буду заморачиваться с почерком, – потому что здесь раскрыта прекрасная история любви. Знаешь, в одном из музеев в Риме он увидел картину Николы Пуссена «Святая Сесилия». Это покровительница музыки. Она что-то играла на клавикорде. Мендельсон долго рассматривал эту женщину, которая показалась ему очень красивой и благородной. Потом Сесилия стала ему сниться. Пять долгих лет она приходила к нему ночами. Но после одного летнего вечера во Франкфурте-на-Майне он забыл о картине, потому что встретил живую Сесилию. Мендельсон отправился с коллегами в лес музицировать. Когда на землю спустились сумерки, факелы осветили девушку, которая сидела недалеко от него. Она соответствовала всем канонам красоты, шикарные локоны окаймляли прекрасное лицо с восхитительными высокими скулами. Композитор просто потерял голову. Образ девушки напоминал «Святую Сесилию» с итальянской картины. Через несколько минут его представили. Он не поверил своим ушам, услышав, что красавицу тоже зовут Сесилия. Судьба – никак иначе! В общем, потом они поженились. Кстати, жили вместе долго и счастливо! Во время медового месяца Мендельсон очень много сочинял. Любовь переполняла его вдохновением. Наверное, то, что ты мне сыграл, он написал, находясь в свадебном путешествии.
– Спасибо, любимая! Очень интересно. Не знал таких подробностей.
– Я много читаю, – равнодушно ответила я, желая поскорее выяснить, кто же все-таки подарил миру такое замечательное произведение. – Ладно, ставлю на влюбленного Мендельсона.
– Окончательное решение?
– Да!
– А двадцать первый век…
– Стоп! Эдвард, я всегда отличу музыку прошлых столетий от современной подделки под классику. Так чья это работа?
– Моя! Поздравляю, ты проиграла! – довольно произнес он, приобняв меня за плечи.
– Что значит твоя? – Не совсем поняла я.
– Это сочинил Эдвард Мейсен, – сказал он, пару раз сжав мое плечо. – Конечно, приятно, что мои скромные потуги приписали самому гению Мендельсону, но, к сожалению, это не он.
– Но этого не может быть! – воскликнула я потрясенно.
Мой парень прекрасный пианист, врач, но, оказывается, еще и талантливый композитор. Мелодия поистине восхитительная. А какие в ней переживания! Может быть, это гимн его первой любви?
– Белла, ты смотришь на меня такими глазами, словно перед тобой привидение. – Эдвард погладил меня по щеке.
– Я восхищена! Просто нет слов.
Он убрал руку с моего плеча, повернулся ко мне и посадил к себе на колени.
– Ну, что, красавица, проиграла! – Эдвард пощекотал меня за бока.
– Это не честно! – возмутилась я. – Мы так не договаривались.
Ему определенно понравилась моя реакция. Он улыбался от уха до уха, словно Чеширский кот, гладя меня по волосам.
– Все честнее некуда. Ты попросила не играть Шостаковича и Сибелиуса, я и не играл. Других договоренностей у нас не было.
– Но я понятия не имела, что ты пишешь музыку?! – Я почти подпрыгнула, что заставило его хохотнуть.
– А я и не пишу.
– Но тогда что все это значит? – Он окончательно сбил меня с толку.
– Когда мне было девять лет, я начал сочинять. Взрослые говорили, что получается неплохо. Но после гибели родителей со мной что-то случилось. Как бы Эсме не пыталась меня вдохновить, я больше никогда не брал в руки нотную бумагу и карандаш.
– Ты хочешь сказать, что написал это в детстве? – Было очень сложно поверить, что маленький мальчик смог передать такие взрослые эмоции.
– Нет, конечно! – усмехнулся Эдвард, убрав выбившиеся локоны с моего лица. – Я написал эту музыку для тебя. Совсем недавно. Кстати, она сама сложилась в ноты. Почти не пришлось ничего делать. Ее продиктовала мне ты. Правда оригинальное название придумать так и не удалось. Поэтому нагло стащил идею у Бетховена: «Посвящение Белле».
Услышав его признание, я была, мягко сказать, ошеломлена. Дыхание сбилось. Я уткнулась носом в плечо Эдварда, стараясь снова не расплакаться. Несколько мгновений мы оба молчали. Эдвард заговорил первым.
– Ну, красавица, ты помнишь условия сделки? – Я подняла голову и посмотрела на него. Он подмигнул.
– Хорошо, чего ты хочешь?
– Чтобы ты себя полюбила. Теперь в течение двух месяцев всегда, когда попрошу, будешь повторять: «Я замечательная и заслуживаю самого лучшего». Пора отучить тебя говорить о себе глупости и постоянно передо мной извиняться.
Нахмурившись, я уже собралась возразить, но Эдвард приложил палец к моим губам.
– И не вздумай капризничать! Ты же не Роуз. Нужно уметь проигрывать достойно.

Часть вторая. Старые друзья

– Пока не забыл, один из врачей, с которым я работаю, пригласил меня в следующий вторник на ужин. Когда его жена узнала, что кто-то все-таки привлек мое внимание, она настояла, чтобы я вас познакомил, – рассказал Эдвард, когда мы обедали.
– Бесподобно! – ответила я, притворившись, что волнуюсь оказаться под микроскопом любопытства незнакомой девушки. – Мой ответ вызвал у Эдварда усмешку.
– Знаешь, нам не обязательно к ним идти, – успокоил он.
– Нет, пойдем. – Мы сидели в приятном молчании, а потом я решила задать ему несколько вопросов.
– Эдвард! – Его голова вздернулась. Уверена, он услышал в голосе тревогу и поэтому пытливо посмотрел в мои глаза.
– Давай поговорим о Тане, если не возражаешь, – робко произнесла я, спрятав взгляд.
– А о чем там говорить? – Эдвард удивился, когда я грустно усмехнулась.
– Ты считаешь Таню привлекательной?
– Ну, женщина она симпатичная, но не в моем вкусе. Красивой бы ее не назвал.
– В общем… расскажи мне, какие между вами отношения или какие были?
– Да нечего тут рассказывать, Белла. Она мне абсолютно не нравится, – ответил Эдвард, словно это было самое очевидное на земле, а затем продолжил: – С Таней можно встречаться только в качестве наказания. Эммет сразу сказал, что предпочел бы высшую меру.
– А ты?
– А я оптимист. Надеюсь, что еще смогу пожить. Кстати, долго и счастливо с моей Беллой.
От этих слов внутри все затрепетало. Захотелось подпрыгнуть и громко закричать «ура», но я только улыбнулась и поблагодарила за откровенность.
– Удивительно, как такая глупая особа стала врачом. И зачем, если она людей терпеть не может? Не знаю, откуда у тебя столько странных вопросов, но Таня мне безразлична.
– Понимаешь, это говорили мне другие, но не ты?! Тем более Таня и Роуз старались убедить меня в обратном! – В порыве эмоций, желая оправдать свой «допрос», я повысила голос. На лице Эдварда отразился шок, но было видно, что он усиленно пытается вспомнить, что мог когда-то мне сказать.
– Я понятия не имел. Для меня это само собой разумеется. Думал, что ты в курсе, – признался он, сожалея, что не объяснил все ранее.
– Между мной и Таней никогда ничего не было и не будет. В моем сердце ты единственная. – Его признание растрогало до глубины души. Он неожиданно замолчал, когда до него дошла вторая часть, сказанного мною, предложения.
– Подожди, что значит, Таня старалась убедить тебя в обратном? Она что-то тебе сказала? И что ты слышала от Роуз? – Голос Эдварда стал немного громче.
– Роуз не сообщила ничего, о чем ты уже не знаешь, однако Таня сделала так, чтобы я услышала ее телефонный разговор тогда в клинике. Она описала ситуацию так, будто вы периодически то ссоритесь, то миритесь, и не важно, с кем ты встречаешься, ведь потом все равно вернешься к ней. – Услышав это, Эдвард заметно напрягся.
– Ее откровения меня слегка насторожили, но я решила, что она просто играет с моими чувствами. Однако чуть позже, когда мы вместе обедали перед родительским собранием, случилось кое-что еще, – сказала я, внезапно почувствовав стыд. – Когда ты отошел от стола, затрещал твой телефон. Пришло сообщение. Я не собиралась смотреть от кого оно. Совершенно случайно, машинально, повернула голову и обратила внимание на экран. Его прислала Таня и написала…
– Привет, любовник, – закончил за меня Эдвард, скривив лицо. – Так она адресует мне все сообщения. Поэтому ты тогда расстроилась?
– Да. Расстроилась, потому что, хоть и доверяла тебе, начала сомневаться. Я злилась на себя, что позволила Тане задеть меня. Плюс, ты ничего мне не объяснил про свои отношения с ней, и это тоже добавило сомнений. Я собиралась смотреть вечером новости, чтобы убедиться в авариях на дороге. – Щеки мгновенно вспыхнули. От стыда я опустила взгляд. – Но несколько пришедших на собрание родителей обсуждали пробку, вызванную этим дорожным происшествием. Меня тошнило от собственного недоверия.
– Прости. Я должен был с самого начала все объяснить, – сказал Эдвард и нежно коснулся моих губ.
***

– Любимая, – произнес Эдвард, отвлекая меня от окна, в которое я смотрела, погрузившись в размышления. Мы как раз ехали в гости к его другу на ужин. Перед тем как вышли из дома, Эдвард кое о чем меня попросил.
– Белла, я бы хотел, чтобы ты поговорила с Джаспером.
Я смотрела на него в ожидании объяснений. Поняв, что он не собирается продолжать, решила его подтолкнуть.
– О чем? – спросила я, давая понять, что не умею читать мысли. Эдвард покачал головой и беспокойно улыбнулся.
– О ситуации с… Джеймсом.
– И?..
Я вдруг почувствовала, что нахожусь в состоянии обороны. Ругаться с Эдвардом из-за Джеймса я не собиралась, поэтому постаралась успокоиться.
– Я бы хотел, чтобы ты рассказала Джасперу, что с тобой сделал Джеймс, и как ты убежала. Мы можем спросить, как вернуть прежнюю фамилию и документы. Какие юридические действия нужно предпринять, чтобы вытащить тебя из этой ситуации и защитить. Тогда тебе не придется больше прятаться, – уверенно произнес он.
– Не знаю… А если у меня будут проблемы с законом? Я инсценировала смерть, а это могут истолковать как аферу со злым умыслом. При том я хорошо знаю Джеймса. Если он поймет, что я жива, то ни перед чем не остановится, пока до меня не доберется. – Почти шесть месяцев прошло с того дня, как я оставила невыносимое чудовище, но его угрозы убить меня до сих пор заставляли каждую клеточку дрожать от страха.
– Хотя бы просто с ним поговори! Может быть, Джаспер устроит за Джеймсом слежку или простучит его прошлое. – Продолжал настаивать Эдвард.
– Хватит, – вздохнула я, не желая делиться секретом еще с одним человеком и отвечать потом на вопросы.
– Просто подумай об этом, хорошо? – произнес Эдвард, сжав мою ладонь. Посмотрев в его любящие глаза, я поняла, что ни в чем не смогу ему отказать.
– Ладно, подумаю, – неохотно согласилась я, не горя желанием выполнять его просьбу.

***

– Белла!
– Что? – отозвалась я, все еще пребывая в мыслях.
– Приехали, – сказал Эдвард, улыбаясь.
– Еще раз как зовут твоего друга?
– Бен. Это мой коллега, – объяснил Эдвард, выходя из машины.
Он захлопнул дверь и сразу же подошел к моей стороне.
– Месяц назад у них родился первый ребенок, – продолжил рассказывать Эдвард, подав руку. К дому мы шли обнявшись. Он позвонил и, наклонившись, нежно меня поцеловал. И как раз в этот самый момент на пороге появился хозяин.
– Эдвард! – Голос оказался до странного знакомым.
Эдвард отстранился, на его лице сияла глупая улыбка.
– Привет, Бен! – Парни пожали руки.
– Бен… Чейни? – растягивая слоги, произнесла я, когда до меня начало доходить, что я хорошо знаю друга своего парня.
– Белла? Что ты здесь делаешь? – воскликнул Бен в шоке и расплылся в улыбке.
– Анджела, иди сюда! Это наша Белла! – прокричал Бен жене, которая уже показалась из-за угла.
Она говорила с кем-то по телефону, но, увидев меня, быстро попрощалась и понеслась навстречу. На ее лице была такая же счастливая улыбка, как и у мужа.
– Вы что знакомы? – растерянно спросил Эдвард.
– Боже мой, Белла! – провизжала Анджела и, выбежав на крыльцо, крепко меня обняла.
Я рассмеялась от восторга: старая подруга меня не забыла и была рада видеть.
– Анджела! Как ты поживаешь? – с энтузиазмом воскликнула я, обнимая ее в ответ.
– Да, мы вместе учились в школе, – объяснил Бен Эдварду, пока мы с Анджелой здоровались.
– Не знал, что вы из Форкса, – ответил Эдвард, явно удивившись нашему воссоединению. Положив руки мне на плечи, подруга затащила меня в коридор.
– Да, и я, и моя жена оттуда, – произнес Бен, проводив Эдварда в дом.
– Как давно ты в Аризоне? – поинтересовалась она.
– С июля.
– А куда делся этот уро… Ау! За что? – завопил Бен, когда Анджела сильно его ущипнула.
Однако она бросила на него «красноречивый взгляд», и он сразу же закрыл рот. Я едва сдержала усмешку, видя, как Анджела заткнула мужа, чтобы тот не взболтнул лишнего. Я повернулась к Эдварду, и мои губы изогнулись в улыбке. Мы с Анджелой пошли в гостиную; парни проследовали за нами.
– Прошлой весной я от него ушла, – решительно сказала я, отвечая на незаконченный вопрос о Джеймсе.
Они оба присутствовали на свадьбе, поэтому мое замужество не было тайной. Однако о моей смерти Бен и Анджела ничего не знали. Последовало неловкое молчание, но оно длилось не долго.
– Какое облегчение! Терпеть его не могла! – Выпалила подруга, немного удивив такой откровенностью.
– Я тоже, – ответила я, широко улыбаясь.
Внезапный смешок Эдварда, который послышался сзади, успокоил мое сердце. Значит, он нормально реагирует на разговоры о Джеймсе. Анджела привела меня в гостиную и предложила нам расположиться на одном из диванов. Они с мужем сели напротив.
– Так значит ты теперь с Эдвардом, – произнесла она многозначительным тоном, задумавшись на пару мгновений. – Как вы познакомились?
Я взглянула на Эдварда: тот светился от счастья, как последний дурак.
– Он арендодатель, я снимаю у него дом, – с напускной скромностью ответила я, и Эдвард слегка толкнул меня локтем, изображая раздражение.
– Всего лишь арендодатель? А мне казалось, я твой парень, – возмутился он, притворившись, что испытывает страшную душевную боль.
Сдержав смешок, я поцеловала его в щеку. Он притянул меня к себе поближе, сказав, что прощает нанесенное оскорбление.
Когда на кухне запищал таймер, Анджела оставила нас, извинившись. Парни начали обсуждать больницу. Тогда я шепнула Эдварду, что собираюсь помочь подруге с ужином. По запахам и звукам я нашла кухню и присоединилась к Анджеле.
– Чем я могу помочь?
– Порежь, пожалуйста, хлеб, – попросила она, показав на французский багет, лежащий на разделочном столе.
Я быстро принялась за работу, и между нами завязалась непринужденная беседа. Мы говорили на безопасные темы, пока постепенно не подошли к моему неудавшемуся браку. Любопытство взяло над Анджелой верх.
– Что случилось с Джеймсом? – поинтересовалась она, но тут же пошла на попятную. – Тебе необязательно это рассказывать, если не хочешь.
– Да нормально. Джеймс во всем меня контролировал, был очень ревнивым и властным, – сказала я, стараясь подобрать такие слова, чтобы не раскрывать слишком много информации. Хотя знала, что Анджеле я могу рассказать все что угодно: она выслушает и будет держать язык за зубами. Она всегда была верной подругой.
– Это было заметно, когда вы встречались. – Ее ответ меня удивил.
– Жаль, что я не обратила на это внимания, когда мы только дружили. После свадьбы он резко изменился. – Голос прозвучал немного глухо.
– Что изменилось, если можно спросить? – Анджела была явно заинтригована, но я отрицательно покачала головой.
– Это уже не имеет значения. Все позади, и я продолжаю жить дальше, – сказала я, попытавшись ускользнуть от ответа. – У меня к тебе большая просьба.
– Конечно, все что угодно!
– Поскольку Джеймс имеет склонность к контролю, не стала сообщать ему о переезде. Если узнает, где я, то начнет вмешиваться в мою жизнь. – Ей не нужно знать, что на самом деле случится, если он меня найдет. Немного поколебавшись, я добавила: – По этой причине пришлось сменить и фамилию. Теперь я Томас. – Представив, что сейчас посыплются вопросы, я съежилась.
– Хорошо, – ответила Анджела, растягивая слоги.
– Пожалуйста, никому не говори, что я здесь, – наверное, на лице все-таки отразился страх, поскольку подруга очень странно на меня посмотрела.
– Так что случилось на самом деле? – не останавливалась Анджела.
Это было ей не свойственно, но я знала, что она просто переживает. Я вздохнула, не отрывая взгляда от разделочной доски.
– Джеймс… он меня тиранил. Я убежала, и он не знает, где я. Не буду вдаваться в подробности, просто хочу, чтобы держала мое пребывание здесь в секрете, – тихо рассказала я, почувствовав, как снова нахлынуло чувство стыда.
– О, Белла! Мне очень жаль. Разумеется, я буду молчать. – Она заключила меня в объятия, но вдруг заметно напряглась.
– Черт! Когда вы пришли, я разговаривала по телефону с мамой и, по-моему, сказала что ты здесь. Сейчас быстренько ей позвоню и попрошу не болтать об этом. – Анджела отстранилась, схватила телефон и начала набирать нужный номер.
– Мама? Это я… Да, она у меня в гостях. Послушай, пожалуйста, никому не говори о том, что Белла сейчас в Фениксе. Ее бывший – настоящий козел, а она хочет спокойной жизни… Да. Я тоже тебя люблю. Спасибо! – Подруга нажала на сброс и повернулась ко мне: – Пошли кушать! – Воскликнула она, быстро изменив и тему разговора, и настроение.
Это одно из тех качеств, которое мне всегда нравилось в Анджеле. Если она поймает на слове, то не станет выяснять пикантные подробности.
Вечер мы провели за чудесным ужином. Разговаривали и играли с милым малышом – Беном младшим. Анджела и Бен радовали Эдварда рассказами о моем детстве. Он узнал, что в школьном возрасте я падала на ровном месте, что мой отец тщетно пытался привить мне любовь к спорту и рыбалке. Они проинформировали и об «особенных свиданиях», которые Чарли устраивал для меня, пока я не познала всю прелесть мальчиков. Затронув эту тему, Анджела, конечно же, выложила счастливому Эдварду подробности о моем первом парне и поцелуе. Он от души улыбался, глядя на мои покрасневшие щеки. Общение со старыми друзьями помогло мне осознать, как я скучала по прошлой жизни и той, кем была до Джеймса.
Совсем скоро нам было пора уходить. Анджела с Беном проводили нас до двери, и подруга в очередной раз меня обняла.
– Я так рада, что ты пришла! – произнесла Анджела, прощаясь. – Эдвард прекрасный парень, очень за тебя счастлива, – прошептала она на ухо.
– Спасибо, я знаю, – прошептала я в ответ, бросив взгляд на Эдварда, пожимавшего руку Бена.
– Давай мы с тобой в ближайшее время куда-нибудь сходим!
– Обязательно!
Эдвард взял меня за руку и вывел на улицу. Бен обнял жену за талию и поцеловал ее в изгиб шеи, когда она провожала нас взглядом.

***

– Во сколько они придут? – спросила я, нервничая и все еще сомневаясь по поводу решения рассказать Джасперу все подробности. Проведя вечер с Анджелой, я поняла, как соскучилась по Белле Свон, и мечтала, чтобы она поскорее вернулась. Я понимала, что невозможно перевести стрелки часов обратно и стереть из жизни замужество, но я также понимала, что больше не хочу прятаться, притворяясь другим человеком. Показать всю себя я могла лишь самым близким людям, а вот остальной мир видел только мою искусственную оболочку. Когда Эдвард узнал правду, я почувствовала, что притворяться уже не так легко. Я знала, что взболтнув лишнего, могу поставить близких людей под удар, и поэтому нужно было выяснить, какие у меня есть варианты.
Эдвард оставил компакт-диски и, повернувшись посмотреть, как я меряю шагами комнату, спокойно улыбнулся.
«Ну да! Ему-то о чем волноваться?!» – проворчала я про себя, попытавшись ответить такой же милой улыбкой, но вместо этого нахмурилась. Эдвард выдохнул, подошел ко мне и взял за руку.
– Любимая, тебе не обязательно говорить с Джаспером. Мы можем просто провести прекрасный вечер с друзьями, не упоминая об этом, – предложил он, но я отрицательно покачала головой. Нужно было что-то решать. Я не могу всю жизнь быть в бегах. Тем более я хочу семью и детей. Джасперу, кажется, можно доверять. Иначе Эдвард бы никогда не посоветовал этот разговор.
– Все нормально! Мне интересно, что скажет Джаспер. Просто нервничаю, что мне надо всё рассказывать и больше людей будут в курсе подробностей моей жизни. Посвящая очередного человека в свой секрет, я чувствую, как моя безопасность накрывается медным тазом.
– Я не знал, что ты так это воспринимаешь. Мне жаль. Знаешь, любимая, совсем неплохо иметь на своей стороне Джаспера. Возможно, если потребуется, он сумеет проследить за передвижениями Джеймса. – Когда в дверь позвонили, Эдвард замолчал, смотря то в коридор, то на меня.
– Ну! – воскликнула я, поцеловав его в губы. – У нас гости, пошли! – Я потащила его из комнаты. Только Эдвард открыл дверь, Элис бросилась на меня – такая же суперактивная, как всегда.
– Белла! Белла! Белла! Нам обязательно нужно пройтись по магазинам, – провизжала она, подпрыгивая на месте. В ответ я рассмеялась, покачав головой.
– Блин, Джаспер, ты что, накачал девушку кофеином? – пошутил Эдвард над чрезмерной восторженностью коротышки, хлопнув его по плечу.
– Элис, почему именно магазины? – простонала я, картинно возмутившись.
– Ее возбуждает не кофеин, а… – конец предложения я не смогла расслышать, так как Джаспер прошептал это Эдварду на ухо. Эдвард уже собрался что-то ответить, но Элис его прервала.
– Нужно купить тебе вечерний туалет на ежегодный благотворительный бал по сбору средств для клиники, – выпалила Элис, и Эдвард тяжело вздохнул.
– Элис, почему ты всегда бежишь вперед паровоза? Неужели нельзя набраться терпения и подождать пока я сам ее приглашу? – Я едва подавила хихиканье, наблюдая, как Элис надулась и, скрестив руки на груди, обиженно отвернулась.
– Откуда мне знать?! – Негодуя произнесла она, снова посмотрев на Эдварда.
– Можно было сначала со мной поговорить, – ответил Эдвард и направился в гостиную.
Он взял меня за руку и потянул в сторону дивана, чтобы я села рядом.
– Я почту за честь, если ты согласишься сопровождать меня на ежегодном благотворительном балу по сбору средств для клиники. Это мероприятие будет в следующем месяце, – прошептал Эдвард на ухо, щекоча дыханием кожу, отчего трепетала каждая клеточка.
– С удовольствием приму твое предложение, – прошептала я, поцеловав его в подбородок.
Он крепче сжал мою ладонь, но тут Элис прочистила горло, заставив нас прекратить перешептывания. Когда мы посмотрели на нее, она закатила глаза.
– Ну и? Так ты идешь? – недовольно спросила Элис.
– Да, командирша, иду! – отрапортовала я, тяжело вздохнув. – Когда ты планируешь набег на торговые центры?
– Постарайся не говорить об этом так, словно я собираюсь вырвать твой зуб мудрости без наркоза, – проворчала Элис. – Позвоню потом Роуз; может, ей тоже нужен наряд. Мы там как-нибудь разберемся с расписанием.
От упоминания Розали я сморщилась. Прежде чем Элис распланировала очередной поход по магазинам, заговорил Джаспер.
– Белла, о чем ты хотела со мной поговорить? – спросил он. В тот момент я была готова каждый день весь год ходить с ней по магазинам, лишь бы не раскрывать подробности того, что мне пришлось пережить. Я опустила взгляд на наши соединённые с Эдвардом руки.
– Все хорошо, любимая, – прошептал Эдвард, сжав мою ладонь.
Посмотрев ему в глаза, я изогнула губы в улыбке, глубоко вдохнула и повернулась к Джасперу.
– Джаспер… – заговорила я, но быстро замолчала, не зная, как правильно преподнести эту историю.
Я пыталась подобрать нужные слова и, в конце концов, решила, что лучше рассказывать с самого начала. Большинство подробностей даже Эдвард услышит впервые. Я жутко волновалась, но все равно продолжила.
– Почти три года назад я познакомилась с мужчиной по имени Джеймс Кук…