Глава 5. Родительское время

Белла

Я тщательно осматривала свой шкаф в поисках чего-то не только удобного, но все-таки еще и красивого. Сейчас вечер среды, и я готовлюсь к ужину в доме Эдварда. Он пригласил меня этим утром, и я с радостью согласилась. Я очень взволнована, что проведу больше времени не только с Эдвардом, но и с Лэни.

Я решила разобраться с причиной ее молчания. Назовите это моей сущностью психолога или просто явной одержимостью, но я хотела бы выяснить, почему эта красивая малышка не разговаривает.

Я натянула джинсы, белый топ и сандалии кораллового цвета, взяла ключи и сбежала по лестнице. Эдвард объяснил, как добраться до его дома, и я обрадовалась, что знала район, в котором он жил. Осталось только найти нужный дом.

Вскоре я наконец-то добралась до места. Коттедж не был столь большим, как я себе представляла: двухэтажный, облицованный белым кирпичом, с темно-зелеными ставнями, окруженный верандой и узким балконом.

Я вышла из «камаро», глубоко вздохнула и поднялась по лестнице. На мой звонок дверь открыл Эдвард, одетый в белую рубашку и джинсы. Я улыбнулась... мы подходили друг другу.

– Привет, – улыбнулся он.

– Привет, – только и произнесла я, когда он обхватил меня и притянул для нежного поцелуя.

Эдвард провел меня в дом и на кухню.

– Хочешь что-нибудь выпить? У нас есть почти все, – спросил Эдвард, посмотрев на меня из-за кастрюли на плите.

– Не беспокойся, – сказала я и огляделась. Это была кухня моей мечты: остров¹, полуостров², две глубоких раковины, приборы из нержавеющей стали и много-много мест для хранения. Столешницы были из темного мрамора, а шкафы из вишневого дерева. Пол был выложен плиткой, и это напомнило мне старую кухню моего отца.

– Ужин будет готов через нескольких минут... Лэни наверху, если хочешь ее увидеть.

Я улыбнулась и кивнула.

– Позже увидимся, – сказала я, спрыгивая с барного стула, на котором сидела за полуостровом.

– Полегче с ней, доктор Изабелла, – пошутил Эдвард.

Я молча улыбнулась и помахала, направляясь наверх. Я подошла к комнате с открытой дверью, откуда лился свет, заглянула и ахнула от увиденного. Комната была так... похожа на Лэни? Да, очень похожа на нее. Обстановка была утонченная с контрастом светлых и темных тонов.

Односпальная кровать с фиолетовыми шелковыми простынями была практически, как у принцессы, а стены цвета нежной слоновой кости были разрисованы картинками фей и других мифических существ, интересующих любую девочку. Одна из стен была полностью заставлена полками, на которых стояли Барби в коробках и маленькие безделушки. На самом деле я немного завидовала.

Я вошла в комнату, но не увидела девочку. Пройдя дальше, я обнаружила палатку, установленную между кроватью и стеной. Улыбнувшись, я подошла к ней и медленно подняла бирюзово-фиолетово-розовое одеяло, которое служило и дверью, и крышей.

Я присела на корточки и, заглянув, увидела Лэни с фонариком, альбомом для рисования и карандашами.

– Привет, Лэни, – тихо сказала я.

Она подняла взгляд и застенчиво улыбнулась, сморщив нос, как кролик. Это было очень мило.

– Можно войти? – спросил я. Палатка была достаточно большой, чтобы вместить нас обеих плюс Эммета.

Лэни кивнула и отодвинулась, давая гораздо больше места, чем мне на самом деле требовалось.

– Ты сама это построила? – спросила ее.

Она покачала головой.

– Кто тебе помогал?

– Папа, – тихо сказала она, прижимая к груди альбом.

– Тебе нравится проводить с папой время, а? – спросила я, нежно улыбаясь. Я не винила малышку, так как была такой же папиной девочкой, когда жила дома. Черт, кого я обманываю? Я все еще папина девочка. И тебе тоже очень нравится папа Лэни. Не так ли, Белла? Я велела своему внутреннему голосу заткнуться нафиг и дать мне поговорить с дочерью.

Лэни кивнула.

– Лэн? Белла? – Раздался вблизи голос, и я могла сказать, что Эдварда был в комнате.

– Мы здесь, – откликнулась я. В палатку хлынул свет.

Эдвард присел на корточки и заглянул, улыбаясь.

– Ужин готов.

– Думаю, я поняла это, – пошутила я.

Эдвард закатил глаза. Я позволила Лэни выбраться первой и последовала за ней. Девочка побежала вниз в столовую, которая находилась прямо за кухней.

– Есть успехи? – спросил Эдвард, переплетя наши пальцы.

Я пожала плечами.

– Два слога это успех? – спросила я.

Эдвард вздохнул и кивнул.

По пути вниз в столовую я прислонилась головой к его плечу.

Мы с Эдвардом сели за один конец стола, а Лэни устроилась напротив меня. Эдвард приготовил курицу Cordon Bleu и пасту с белым соусом. Лэни ела куриные наггетсы.

Это было так мило. Мой отец никогда не готовил для меня отдельно. Мне очень понравилось, как Эдвард принял на себя обязательства заботиться о своей дочери.

Ужин в основном прошел в уютной тишине. Мы молчали, лишь иногда Эдвард спрашивал о чем-нибудь меня или Лэни. Еда была потрясающей, и меня приятно удивило, что парень действительно умеет готовить.

Поев, мы втроем отправились в гостиную. Эдвард включил фильм Диснея, который я не видела, но оказалось, что у Лэни он был одним из любимых. Эдвард сел на диван рядом со мной и положил руку на его спинку, почти обнимая меня. Его дочь удивила нас обоих, запрыгнув рядом со мной и прижавшись к моему боку.

Эдвард с нежной улыбкой взглянул на нее, а затем подмигнул мне. Я только покачала головой и повернулась к телевизору. О да, определенно, парень на что-то подговорил ребенка. Даже если это и так, мне все равно, потому что это было чертовски мило.

На середине фильма Лэни заснула, положив голову мне на колени, а Эдвард теперь полностью обнимал меня.

– Я скоро вернусь, – тихо сказал он, поднял дочь и пошел наверх, чтобы уложить ее.

Вернувшись, Эдвард прошел в кухню и вскоре появился с бутылкой вина и двумя бокалами. Взглянув на часы, я увидела, что еще не было и девяти часов, так что не будет проблемой, если я немного выпью.

– Она по-прежнему спит? – спросила я после того, как Эдварда передал мне бокал вина.

– Да, – пробормотал он и слегка улыбнулся, – я не видел, чтобы Лэни так быстро с кем-то подружилась, даже с членами моей семьи.

Я улыбнулась:

– Она милая, но могу сказать, что за ужином тебя что-то беспокоило.

Эдвард вздохнул, посмотрел на меня усталыми глазами и сделал огромный глоток вина.

– Пенни за твои мысли?

Он пожал плечами:

– Я просто не знаю, чего ожидать дальше. Я стараюсь быть терпеливым с ней, но бывают такие моменты, когда у меня возникает желание отвести ее к врачу, который специализируется на таком поведении.

Я положила руку ему на колено и пристально посмотрела в глаза.

– Ты хочешь мое мнение как профессионала или же человека, заинтересованного в свиданиях с ее отцом? – спросила я.

Эдвард скромно усмехнулся:

– Как насчет обоих?

– Ну, профессионально я скажу тебе, что знакома с замечательными детскими логопедами и, если хочешь, могу дать тебе их номера. Тем не менее, это не совсем психическая проблема, Эдвард. Думаю, она отдает себе отчет, но просто боится сказать что-то, из-за чего ты ее оставишь. А теперь другое мое мнение – практически такое же. Дай ей время. Очевидно не то, что Лэни «не может» говорить, а просто не хочет, и, честно говоря, я не думаю, что она должна.

– Что ты имеешь в виду? Конечно, она должна.

Я покачала головой.

– В будущем – да, но ты видел себя, Эдвард? Один мгновенный взгляд, и ты точно знаешь, в чем она нуждается, – хохотнув, сказала я.

Эдвард пожал плечами.

– Да, думаю, ты права... в обоих аспектах.

Я кивнула.

– Думаешь, я слишком волнуюсь? – спросил он.

Я покачала головой.

– Конечно, нет. Эдвард, ты отец-одиночка, воспитывающий двухлетнюю девочку. Я уверена, что любой другой беспокоился бы, как и ты.

Он кивнул и, отставив свой бокал, откинулся на спинку дивана. Я поставила свой бокал рядом и прижалась к Эдварду.

– Мне, вероятно, следует пойти домой, – тихо сказала я.

– Мне жаль, что я задержал тебя так поздно, – сказал Эдвард, когда я начала вставать.

Я пожала плечами.

– Это всего тридцать минут езды. Я вернусь домой до одиннадцати, – пообещала я.

– Позвонишь мне, когда вернешься? – спросил Эдвард.

Ой. Он был таким милым. Я хихикнула и кивнула. Эдвард поцеловал меня в нос, затем в губы и обнял меня. Он проводил меня к машине и открыл мне дверцу. Пожелав напоследок друг другу спокойной ночи, я уехала.

Я вела машину в пугающей тишине, поэтому включила радио. Я не обращала внимания на то, что играло, потому что во мне вовсю действовал психолог. Мой разум был в смятении и ничего не имело для меня значения.

Думаю, что сейчас я на самом деле знала, какие чувства испытывала Оливия. Ее любовные отношения не имели ничего общего с юным возрастом. У нее действительно были серьезные чувства к этому мальчику. Теперь я понимаю, что более чем возможно любить парня столь сильно. Разве я окончательно влюбилась в Эдварда? Определенно нет, я едва знала его. Но хотела ли я овладеть им на каждой виденной мной поверхности? Определенно да. Хочу ли я встретиться с ним снова? Черт, да!

В целости и сохранности я вернулась домой и поднялась в свою квартиру. Войдя, я взяла телефон и отправила Эдварду сообщение, зная, что если позвоню ему, то не смогу заснуть. Я понимала, что утром заплачу за то, что вернулась так поздно, но меня это не заботило. Мне нравилось проводить время с Эдвардом и Лэни, и это того стоило.

Следующим утром я проснулась от раздражающего звука будильника, установленного на телефоне. Эта штука загубила для меня акустические гитары. Я отправилась к шкафу, выбрала одежду, пошла в ванную и приняла душ. Сорок минут спустя я ехала в больницу.

Придя в офис, я заметила, что Джессика выглядела весьма подавленной, и, конечно, она не была по обыкновению бойкой.

– Привет, Джесс. Ты в порядке? – спросила я.

Она только пожала плечами.

– Мой бойфренд, ну, бывший бойфренд – лжец, мошенник и свинья, и я не хочу даже думать о нем, – сказала Джессика, откинулась на спинку стула и уставилась в пустоту. – И нет, прямо сейчас я не хочу говорить об этом и не нуждаюсь в детском мозгоправе, делающем заметки обо мне в своем фиолетовом кожаном блокнотике.

Ой. Ей очень повезло, что я была в состоянии справиться с подобным дерьмом, иначе мгновенно вышвырнула бы ее за то, как она обругала меня и обсмеяла мой фиолетовый кожаный блокнот. Я любила его и ненавидела, когда меня обзывали «мозгоправом».

– Ладно, Джесс, я даже не собиралась спрашивать, хотела бы ты поговорить, знаю, что это не так, да? Тебе нужен выходной? – спросила я.

Она покачала головой и вздохнула, храня молчание. Я кивнула и прошла к себе в кабинет. Здесь было слишком много драмы. Мне казалось, что я попала в «Анатомию Грей», «Частную практику» или во что-то подобное.

День прошел быстро, и около трех часов я покинула офис. Отчаянно нуждаясь в большем количестве одежды, я пошла в магазин. К счастью, в четверг вечером там никого не было, и я довольно быстро справилась с покупками, закончив тем, что купила три юбки, брюки, две пары джинсов, пять блузок, платье, а также кое-какие аксессуары.

Этим вечером моя квартира казалась такой неуютной: я была одна и абсолютно ничего не происходило. Это продолжалось, пока не зазвонил мой телефон, вынуждая меня сдвинуться с места на своем диване.

– Алло? – спросила я.

– Белла? – услышала я задыхающийся голос брата на другом конце телефона. Это звучало так, словно он пробежал марафон.

– Да, Эммет, что случилось? – поинтересовалась я.

– Я только что закончил гоняться за собакой, которая украла мой телефон, а мне кое-зачем нужно позвонить тебе.

– Ладно, из-за чего тебе нужно звонить мне? – спросила я, с трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

– Мама приедет не в воскресенье, а завтра, – сказал Эммет.

Что за черт? Это дерьмо не собирается же свалиться на меня?

– Черт возьми, нет, Эммет. Почему ты не попытался отговорить ее? Чем дольше она останется, тем ниже опустится моя самооценка. Ты же знаешь, какая она со своей «конструктивной критикой».

– Знаю и я пытался отговорить ее от этого замечательного плана, но не получилось. Думаю, нам просто нужно смириться с этим, – жаловался Эммет.

Я застонала.

– Ты понимаешь, что теперь нам придется выяснить, где она остановится? Дай Бог, королева будет спать в отеле.

– Да, об этом... – нервно сказал Эммет, – понимаешь, у меня только одна спальня, а у тебя две, так что, знаешь...

– ТЫ СКАЗАЛ, ЧТО ОНА МОЖЕТ СПАТЬ ЗДЕСЬ?! – взревела я.

– Да, Господи, Белл, почему бы тебе просто не оглушить меня? – саркастически пробормотал брат.

Я закатила глаза.

– Тебе пора научиться спрашивать людей, прежде чем предлагать такие вещи, Эммет. Сейчас я на неделю застряну с ней. Ты же не считаешь это просто восхитительным? Ох, и даже не напоминай мне о прилетающем с ней бойфренде. Эммет, как ты мог так поступить со мной? – по-детски ныла я.

– Да ладно, Беллз, не будь такой. Мама полна благих намерений.

– Да, ей бы поработать над их доставкой. Слушай, Эм, мне пора, раз нужно заняться уборкой перед приездом матери с ее парнем.

– Хорошо, я люблю тебя, сестренка, – ласково проговорил Эммет, пытаясь вернуть мое расположение. Черт бы его побрал. Я почти видела, как он мило надулся. Его план сработал слишком хорошо.

– Да, да, я тоже тебя люблю, – сказала я и через пару мгновений нажала на кнопку разъединения.

Я вздохнула и откинулась на кровати, попутно ударившись головой о ее спинку. Я тихо выругалась и, выпрямившись, легла. Уборка может и подождать. Это научит мою мать не появляться неожиданно. Я фыркнула, выключила лампу, натянула до подбородка одеяло и провалилась в глубокий и спокойный сон. Я просто надеялась, что счастливо перенесусь в следующую неделю.

Эдвард

Только в среду вечером я услышал Беллу. Я надеялся, что завтра она встретится с моими родителями, но точно этого не знал. Честно говоря, ее молчание начинало немного пугать меня. Мы иногда обменивались сообщениями, но не более того.

Как бы то ни было, настала суббота, и мне нужно знать наверняка, приедет ли она завтра в дом моих родителей. Я собирался выяснить это, как только решу, что Белла проснулась и встала. Когда часы пробили девять, я сразу же позвонил ей на мобильный телефон. Она ответила на втором звонке.

– Алло? – спросила Белла почти печально.

– Привет, ты в порядке? – поинтересовался я.

Я услышал вырвавшийся у нее глубокий вздох.

– Нет, – пробормотала Белла.

– Что случилось?

Что-то похожее на рычание раздалось из телефонной линии. Что, черт возьми, это было?

– Моя мать здесь, – заскрежетала зубами девушка.

– Предполагаю, что это плохо, – сказал я, также услышав какую-то возню и раздавшийся хлопок дверцы машины. – Где ты?

– В машине – единственном месте, в котором я вообще в состоянии дышать, – вполголоса проговорила Белла. – И да, встреча с моей матерью – хуже, чем плохо. За все, что выходит из ее рта, мне хочется набить ей морду. Я думала, что понедельник был худшим днем в моей жизни. Нет, это была долбанная прогулка в парке по сравнению с моей матерью. Ох, даже не говоря об ее парне. Клянусь, если бы у меня был лом...

Я захохотал.

– Лом могу организовать. – У нас были кучи этого дерьма в автомастерской.

Белла заскулила.

– Это не смешно, Эдвард, – тяжело вздохнула она. – Прости, что я так долго с тобой не разговаривала, это было немного странно с моей стороны.

– Хорошо, Белла, я был более обеспокоен, чем обычно. Но мне интересно, придешь ли ты завтра? – Ладно, это вышло чуть-чуть неправильно. Надеюсь, она не заметит этого.

– Да, я буду там. Где ты хочешь, чтобы мы с тобой встретились? – спросила Белла, не комментируя то, что я только что сказал. Слава Богу!

– Я могу забрать те... – прежде чем я смог закончить, Белла остановила меня.

– Нет, нет. Я приеду к тебе. В десять, да? – спросила она.

Я засмеялся:

– В десять будет прекрасно.

Мы еще немного поболтали по телефону, пока Белла не собралась уходить. Она проговорила: «Я кое-что забыла в машине», – солгав о столь долгом отсутствии кому-то, кто пришел проверить, куда она делась. В этих словах было больше правды, чем лжи. Повесив трубку, я встал с постели, спустился вниз и увидел, что Лэни смотрит телевизор.

– Привет, любовь моя, ты голодная? – спросил я.

Лэни посмотрела на меня и улыбнулась, с энтузиазмом кивая.

Я расхохотался и пошел на кухню. Лэни следовала рядом со мной.

– Чем ты занимаешься этим утром?

Дочь пожала плечами, поднимая свои маленькие ручки на уровень плеч. Я покачал головой, поднял ее, усадил на один из барных стульев и начал готовить блины для нее и кофе для себя. Мы закончили завтракать около одиннадцати часов.

Большую часть дня мы провели на улице. Через какое-то время Лэни показала на кострище, и я наконец удовлетворил ее пожелания. Итак, мы провели день на свежем воздухе рядом с самодельной ямой, готовя смурсы и играя.

Около трех Лэни решила отдохнуть и пришла посидеть рядом со мной на траве. Она обняла меня своими крошечными руками и уткнулась лицом мне в грудь. Я прижал к себе ее маленькое тело и положил голову ей на макушку.

– Ты знаешь, что папа тебя любит, правда, Лэн, дорогая? – приглушенно спросил я.

Лэни взглянула меня и кивнула.

– Люблю тебя, – тихо сказала она, а я улыбнулся и снова поцеловал ее в макушку.

Можно по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз Лэни говорила, а тем более, со мной. Это, вероятно, третий раз. Фактически я мог бы повторить вам все, что она сказала, но ничто и никогда не сделало меня более гордым отцом, чем эти два коротких слова.

Первые слова она сказала у костра в прошлый Сочельник. Затем у магнолии в январе, когда мы шли на свадьбу моего двоюродного брата. Потом она разговаривала с Беллой и Эсме. И вот наконец произнесла слова, которые я жаждал услышать.

Я никогда не думал, что смогу полюбить эту малышку больше, чем уже любил. Черт, я был неправ. В этот момент ничто не могло испортить мне настроение.

Довольно скоро Лэни заснула в моих объятиях. Я взял ее на руки, отнес в гостиную и положил на раскладной диван. В любом случае, проснувшись, она пришла бы вниз. Я сел рядом с ней и, положив ноги на журнальный столик, принялся листать каналы.

Я размышлял о происходящем: с тех пор, как появилась Белла, дочь разговаривала гораздо больше. Может быть, Эммет был прав. Похоже, она заклинательница детей. Что бы она ни делала – это помогало. Я был очень благодарен за обеих моих девочек... мои девочки. Мне вроде бы понравилась эта мысль. Моя Белла. Это звучало очень приятно для моих ушей.

Белла

Я собиралась выцарапать ей глаза. Я собиралась полностью вырезать их моим фиолетовым карманным ножом, и верила себе, говоря, что даже врач не смог бы тщательнее удалить репродуктивные органы. Я хотела покончить с собой: настолько эта парочка сводила меня с ума.

На протяжении трех дней моя мать убеждала меня в том, что я была: беременной, была проституткой и приняла обет целомудрия. Ладно, вот какие претензии у меня были ко всем этим заявлениям:
A: Я ношу чертов костюм-четверку, начиная со средней школы. Она мать и должна знать это. Я ничуть не выгляжу беременной, да и мое поведение не говорит об этом.
Б: Я ношу юбки длиной до колена и рубашки, которые показывают не более трёх сантиметров ложбинки. Откуда именно взялся этот вопль о проститутке?
В: Если я была бы так называемой проституткой или беременной, то как, черт возьми, я могла быть девственницей? Ладно, да, я девственница, но это не значит, что планирую ей и остаться. У девушки есть свои потребности.

Эта женщина нуждалась в серьезных лекарствах, к сожалению, мне запрещено их прописывать. Моя ученая степень не предполагала распространения медикаментов... черт, какая досада. Прямо сейчас я и в самом деле воспользовалась бы этим дипломом и для матери, и для себя. Она действительно начала бесить меня, это очевидно.

Первые слова, с которыми она обратилась ко мне, когда мы увиделись в четверг, были: «Дорогая, я никак не пойму, почему ты не используешь макияж».

В тот день я нанесла его дополнительным слоем (но не до такой степени, чтобы походить на проститутку), потому что знала, как именно она прокомментирует, если бы я не сделала этого. Тем не менее, получила то же замечание, что и всегда, но не это самое худшее, о нет. Когда мы добрались до машины, она заявила: «Не понимаю, почему ты используешь так много косметики, дорогая. Ты такая красивая и без всего этого». Как бы то ни было, будучи замечательной дочерью, я держала рот на замке и только кивала.

Потом был Джеймс, ее капризный парень. Я предпочитала Фила и не понимала, почему она ушла от него. Он был намного лучше, чем засранец, с которым она встречалась теперь. Когда моя мать отсутствовала, он чересчур приставал ко мне. Но об этом лучше не говорить Эдварду, иначе дерьмо попадет в пресловутый вентилятор.

Эдвард, я скучаю по тебе. Я кратко поговорила с ним сегодня утром, но за исключением этого, мы редко общались и только изредка обменивались сообщениями. Моя мать губит все. Я могу только представить себе, что еще она приготовила в своем злобном маленьком умишке. Эммет был полон дерьма... благих намерений моей задницы. Мать точно знала, что делает. На сей раз Рене не уничтожит меня. Я отказываюсь позволить этому случиться. Я уже большая девочка и могу вести собственное сражение.

В воскресенье утром я проснулась в восемь часов и отправилась принять душ, стараясь быть очень тихой. Я не хотела разбудить ужасную парочку. Я вышла из душа и быстро оделась в черный сарафан без бретелек, с бледно-лиловой лентой под грудью, который был на пару сантиметров выше колена (все еще не проститутка... о-ох, терпеть не могу эту женщину). Я нанесла макияж, причесалась, надела черные туфли на платформе и около девяти часов торопливо вышла за дверь. Было немного рано, но я не хотела иметь дело с Рене. Она не испортит мой день.

Добравшись до дома Эдварда без пятнадцати десять, я постучала в дверь. Ее открыл сам Эдвард, одетый, как обычно, в рубашку с закатанными рукавами, открывающими татуировки, выцветшие джинсы, потертые сапоги и камуфляжную бейсболку.

Он улыбнулся. Не тратя времени даром, я обняла его, впитывая запах. Даже после выходного дня и неоднократного душа он все еще пах бензином и гитарами. Запах гитары был, вероятно, свежим. Я очень сильно хотела услышать, как он играет... среди прочего, но в данный момент это было неважно.

– Плохие деньки? – спросил Эдвард.

Я кивнула ему в грудь, обнимая за талию.

Эдвард втянул меня внутрь и привел на кухню:

– Мне жаль, что тебе приходится терпеть это.

Я застонала и опустилась на барный стул.

– Все в порядке, я привыкла. – Давным-давно я пообещала себе, что не позволю этому добраться до меня и прослежу за тем, чтобы моя дочь чувствовала себя красивой. Господь знает: моя мать никогда не вызывала у меня подобного ощущения.

– Тебе не нужно привыкать к этому, – тихо сказал Эдвард, вручая мне чашку кофе.

– Спасибо, – поблагодарила я и сделала глоток. – Не беспокойся об этом. Если бы не моя мать, я никогда бы не захотела стать детским психологом. В некотором смысле она действительно помогла мне принять решение, просто не так, как это делают для своих детей более любящие матери.

Эдвард покачал головой, его глаза почти сверкали, словно от угрызений совести. Дерьмо... задела за живое. Я обогнула полуостров и взяла Эдварда за руку.

– Знаешь, она не помнит, – тихо сказала я.

Он сухо рассмеялся:

– Ясное дело.

– Эдвард, у Лэни есть Элис и твои сестра и мать, они помогают ей. Когда я росла – у меня ни с кем не было ни материнской связи, ни того, что было у других, и только когда мне исполнилось шестнадцать – появилась Сью. После этого моя мать стала просто далеким воспоминанием, – негромко говорила я.

Правда заключалась в том, что Лэни могла задаться вопросами: чем занималась ее мама, почему она ушла или по какой причине ненавидела ее. Хотя истина в том, что Таня вовсе не ненавидела Лэни, она, как и моя мать, питала отвращение к тому, что ее свобода ограничена. Я знала, что мама любила меня своим странным, мучительным способом. Даже если я и не понимала такую любовь, то все еще чувствовала ее.

– Знаешь, что больше всего меня пугает? – Я покачала головой, так что Эдвард продолжил: – А что, если она вырастет и возненавидит меня за то, что я оставил ее мать? Во всяком случае, я никогда по-настоящему не любил Таню, хоть так и думал. Лэни не узнает, что произошло на самом деле.

Я покачала головой.

– Вроде бы я уже говорила тебе, Эдвард: дети намного умнее, чем все предполагают. Да, она всегда радостная, и, кажется, не понимает, что происходит в мире, но она все осознает. И я знаю наверняка: она тебя любит. Это очевидно. Эдвард, ты ее отец, и это значит, что ты олицетворяешь для нее супергероя. С точки зрения маленькой девочки – папа самый лучший человек на во всем белом свете, – сказала я.

Эдвард посмотрел на меня и нежно улыбнулся.

– Как это ты точно знаешь, что сказать? – спросил он.

Я засмеялась:

– Я бы возложила вину на ученые степени, но в действительности это не так.

Он рассмеялся, покачал головой и нежно поцеловал меня. Именно тогда прибежала Лэни в джинсовой юбке, розовой рубашке и своих знаменитых сапогах и перчатках. Она была такой очаровательной.

– Ты готова, Лэн, дорогая? – спросил Эдвард.

Ой. Как мило было такое ласковое обращение? Я получала только «Беллз». Лэни кивнула в ответ и, взяв меня за руку, последовала за отцом к грузовику.

Эдвард сказал, что чуть меньше часа уйдет на то, чтобы добраться к его родителям, и по дороге туда малышка заснула. Я предположила, что долгая поездка просто утомила бедняжку. Вскоре мы были на месте, и я начала нервничать. Сделав глубокий вдох, я буквально выскочила из грузовика.

Как только Эдвард извлек Лэни из кресла, она побежала к входной двери. В это время я разглядывала дом. Вот дерьмо. Он был похож на те, которые строились на плантации: белый, трехэтажный, с широким крыльцом, балконом и изогнутыми лестницами. Отчасти он напомнил мне о Plantation Nottoway, только немного меньше.

– Они будут обожать тебя, кроме того, ты уже знаешь Элис, – прошептал мне на ухо Эдвард, обнял за талию и повел к входной двери.

– Белла! – услышала я крик подруги через минуту после того, как мы вошли в дом. Она кинулась ко мне и схватила в крепкие объятия.

– Привет, Элис, – сказала я и, засмеявшись, обняла ее.

Когда я отстранилась, Эдвард оттащил меня от Элис и повел в сторону кухни. Не беспокоясь, что Эдвард утянул меня от нее, девушка сразу же вернулась туда, где она была до нашего прихода.

На кухне находилась женщина с волосами цвета карамели и красивыми темно-зелеными, как у Эдварда, глазами. Я догадалась, что это была его мать. Хоть и казалось, что ей нет и тридцати пяти, она просто излучала материнское достоинство. Она стояла перед нами, но смотрела вдаль, как будто пыталась что-то вспомнить. Я услышала тихий смешок Эдварда.

– Мама, я хочу кое-кого познакомить с тобой, – заговорил он.

Миссис Каллен слегка вздрогнула, но быстро пришла в себя и улыбнулась.

– Ты, должно быть, Белла, – сказала она и обняла меня.

– Да. Ваш дом совершенно великолепен, миссис Каллен, – ответила я.

Она просияла.

– О дорогая, спасибо, но, пожалуйста, не называй меня миссис Каллен. Это заставляет меня чувствовать себя старой. Зови меня Эсме, – проговорила она.

Гм... Не знаю смогу ли я называть по имени маму своего парня. Может быть, просто обращаться к ней «миссис Эсме»? Да, это подойдет.

Я молча улыбнулась ей.

– Эдвард говорил мне, что ты красивая, но не сказал, что ошеломляющая, – сказала миссис Эсме.

Я густо покраснела от смущения.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я.

– Где папа? – вмешался Эдвард.

– Он снаружи, дорогой.

Эдвард кивнул и потянул меня из дома, чтобы познакомить с отцом. Как только мы вышли на улицу, я увидела Джаспера, а еще светловолосых мужчину и женщину. Блондинка была красивой, на самом деле совершенно потрясающей: с идеальной фигурой, а о таких волосах мечтала любая маленькая девочка. Мужчина походил на Эдварда, только его волосы были светлыми, а блестящие глаза – синими. Что такое с этой семьей и их сверкающими глазами?

– Белла, это мой отец, Карлайл, и моя сестра, Розали. С Джаспером ты уже знакома, – представил присутствующих Эдвард.

– Привет, мне было интересно, что это за особенная девушка постоянно задерживает моего брата. Ты должна почаще делать это, так как тогда я получаю дополнительную оплату, – расхохоталась Розали, намекая на присмотр за ребенком.

Я рассмеялась:

– Посмотрим, что смогу сделать.

Розали обняла меня и отпустила.

– Приятно познакомиться, Белла. Я хотел бы тебя обнять, но у меня заняты руки, – сказал мистер Каллен, кивая на тяжелый поднос, который он держал.

– Мне тоже очень приятно, мистер Каллен.

– Просто Карлайл, Белла, – сказал он и повернулся к барбекю. – Розали, можешь сказать всем внутри, что обед готов? – попросил Карлайл дочь.

– Конечно, папа, – ответила та и пошла в дом.

Эдвард привел меня к великолепному наружному столу для пикника со стеклянной столешницей и металлическими сиденьями, за которым могло разместиться восемь человек. Я села рядом с Эдвардом, Джаспер устроился напротив него, а Элис – меня. Карлайл сидел за одним концом стола, справа от него Эсме, Розали – напротив нее. Лэни пришла и вклинилась между мной и Эдвардом.

– Итак, Белла, Эдвард говорил, что ты детский психолог. Тебе нравится работа? – спросила Эсме.

– Она любит ее, – вмешалась Элис, собираясь отвечать и дальше, но Джаспер закрыл ей ладошкой рот. Он убрал руку, и Элис смущенно ему улыбнулась.

Эсме рассмеялась:

– Чем именно ты занимаешься?

– Ну, отвечая на ваш первый вопрос: я люблю свою работу, а на второй - как правило, я стараюсь использовать практический подход к детям. Вместо того, чтобы в течение часа только разговаривать с ними без конца, для помощи им я применяю рисование, музыку или письмо, – ответила я.

– Так поэтому у тебя ученая степень в области искусства, дорогая?

–Да, мэм.

Обед прошел приятно. Я никогда не видела семью, так настроенную друг на друга. Теперь я поняла, как Эдвард мог выносить все мои подшучивания. Его семья была точно такой же: они постоянно дразнили друг друга. Мне нравилось то, какими милыми они были.

– Как насчет футбола? – спросил Джаспер после обеда.

– Да. Давненько у нас не было матча-реванша, – улыбнувшись, сказала Розали.

В тот момент я была совершенно сбита с толку.

– Давайте, Элис, Белла. У меня есть одежда, в которую вы сможете переодеться, – сказала Эсме.

Что за черт?

---

Примечание переводчика:
1 Остров – вынесенные в центр кухонного помещения шкафы со столешницей. Остров может служить как дополнительная рабочая поверхность или полноценный рабочий стол с плитой, вытяжкой и мойкой.
2 Полуостров – модификация острова. В ней центральный элемент объединяется со стеновой частью и служит продолжением рабочей поверхности стола, которое подходит для работы на кухне нескольких человек одновременно. Полуостров используют также и для установки различных варочных поверхностей, мойки или дополнительных мест хранения.

---

Огромная благодарность за редактуру amberit