Белле 18 лет, Эдварду 20

– Твои волосы такие красивые, Белла, но мне бы хотелось, чтобы ты позволила сотворить с ними что-то, дабы сделать их менее дикими, – сказала Виктория; ее длинные искусственные яркие ногти царапали кожу моей головы, пока она пробегала пальцами по локонам, которые выбились из заколки, убиравшей их с моего лица. – Парни сошли бы с ума от накрученных завитков.

– Они не дикие, – огрызнулась я, собирая и перекидывая их через плечо, которое было подальше от нее, в надежде, что она поймет намек и оставит меня в покое. – Кроме того, мне они нравятся такими, какие есть. – Было легко вновь собрать их в хвост, так что мне оставалось продержаться всего лишь пятнадцать минут до начала урока в восемь часов, но я не сказала ей это. Виктория бы умерла, если бы узнала, что я осмелилась показаться на людях без макияжа.

Если у нее получилось добиться своего, то она завивала бы мои волосы, пока бы они не стали больше, чем Техас. Именно такие были у нее – пышные и раздутые. Я допустила ошибку, зажав их рукой, когда однажды заключила ее в объятие, и почувствовала, как они хрустят при соприкосновении с моей кожей. Нет, я не хотела, чтобы Виктория приближалась к моим волосам. Она бы вмиг погрузила меня в облако лака для волос «Aqua Net».

– Поступай, как тебе угодно, дорогая, – сказала она, похлопывая по моей коленке, что заставляло звенеть все браслеты на ее запястье. Папа встречался с Викторией с той поры, как она открыла парикмахерскую в маленьком торговом центре напротив закусочной. Как-то раз папа вошел в ее отдел, чтобы отдать ей рекламный листок с особым меню ланча, и вышел с новой прической и готовой семьей.

Виктория поднялась с места рядом со мной и пошла в бар к моему отцу, быстро целуя его в губы прежде, чем исчезнуть в кухне. Вскоре после этого папа последовал за ней, закинув на левое плечо изготовленное по заказу полотенце. Недавно Виктория провернула хитрое дельце, сделав папе клетчатые полотенца, которые подходили ко всем его любимым фланелевым рубашкам. Я не была точно уверена, где она купила клетчатую махровую ткань, и не хотела знать. Я думала, они выглядят довольно глупо, но папа любил их – это то, что имело значение.

– Ее волосы сегодня выглядят особенно огромными, – сказал Майк, плюхнувшись на стул, стоящий рядом со мной, который Виктория только освободила. Он толкнул мое плечо своим и улыбнулся мне той теплой улыбкой, в которую я влюбилась. От нее мою кожу все еще покалывало, хоть я больше и не чувствовала то же самое по отношению к нему.

– Привет, – ответила я, улыбнувшись в ответ. Я не могла не улыбаться, когда была рядом с Майком, и я сильно по нему скучала. Всякий раз оказываясь рядом с ним, я думаю, как бы все было, если бы канун прошлого Нового года прошел по-другому. Полагаю, было бессмысленно думать об этом, но иногда, будучи одна, я все же делала это.

– Как тебе Вашингтонский университет? – спросил он, смахивая со стойки кольцо натекшей со стакана жидкости салфеткой.

– О, хорошие оценки, мало времени, – ответила я. – А как тебе Университет Сан-Диего?

Майк засмеялся. – Солнце, песок, не такие уж хорошие оценки, куча времени.

– Некоторые вещи никогда не…

Я остановилась, почувствовав, как холодная ладонь скользнула по моей левой руке, зацепившись за ремешок для наручных часов. Рука продолжила двигаться, и мое запястье обожгло, когда ремешок порвался, не справившись с пятидесятифунтовым шестилетним отпрыском Сатаны, который вцепился в него.

Словно в замедленной съемке я смотрела, как падают мои часы, и, прежде чем я смогла нагнуться, чтобы подобрать их, грязные маленькие руки Джеймса схватили ее, мою вещь, которая никогда не вернется на место.

Мои ноги были достаточно длинными, чтобы я быстро догнала его, но он был таким мелким, что легко увиливал от моих рук.

– Ты не сможешь поймать меня, Белла, так что сдавайся! – Джеймс появился на другой стороне бара; его дьявольские похожие на маленькие бусинки глаза едва выглядывали из-за стойки.

– Верни мне это, маленький паршивец, иначе я позову твою маму, – пригрозила я, пытаясь понизить голос так, чтобы мистер Баннер не услышал меня и не поругал за использование ненормативной лексики. Мы с Джеймсом знали, что ему бы не хотелось впутывать во все это его мать; когда Виктория срывалась, она не затыкалась часами. Джеймс закатил глаза, проверяя, выполню ли я свою угрозу.

Я по обе стороны уперлась руками о стойку из красного дерева, барабаня пальцами по столешнице и карауля, когда Джеймс сделает ход. Я загнала его в угол и теперь не могла позволить ему просто так уйти. Я видела, как подрагивали его руки, и знала, что он собирается броситься со всех ног.
Уголок моих губ поднялся в предчувствии приближающейся победы, когда я увидела, что Майк медленно подкрадывается к нему сзади; маленький прохвост пребывал в блаженном неведении относительно того, что скоро будет пойман. Джеймс испустил пронзительный девчачий визг, когда Майк поднял его за талию, достаточно долго удерживая его, чтобы я выхватила часы из его загребущих ручонок.

Я наклонилась, сжав вместе щеки Джеймса указательным и большим пальцами, превращая его маленький ротик в рыбью мордашку. Я была так зла, что почти провалила попытку, контролируя свой голос.

– Сделаешь снова нечто подобное – я превращу твою жизнь в ад, ты понял меня?

Джеймс быстро закивал головой, его спутанные светлые волосы большими локонами налезли ему на глаза. Он выглядел так, словно готовился заплакать. Хорошо.

Я выпустила из рук его лицо, чтобы он смог разговаривать, и еще раз повторила предупреждение, прежде чем позволила Майку выпустить его на волю, чтобы тот бросился громить других ничего не подозревающих посетителей.

– Я скажу всем твоим маленьким дружкам, что ты рыдал во время просмотра «Освободите Вилли», – предупредила я, тыкнув пальцем ему в грудь для большей выразительности.

Джеймс закатил глаза и откинул голову на грудь Майка, вздыхая от досады. Я знала, что он сожалел, что когда-то попросил меня взять его на тот фильм.

– Отпусти его, – сказала я Майку, наблюдая за тем, как Джеймс выпутывается из его хватки и скрывается в обеденном зале.

– Спасибо, – пробормотала я, мое лицо все еще пылало от злости. Закрыв глаза, я медленно разжимала пальцы, боясь того, что увижу на ладони, когда открою глаза. Глоток воздуха застрял в горле, когда я оценила повреждения: одно из изящных филигранных звеньев, которые составляли ремешок часов, было вогнуто, полностью оторвавшись от остальных. На стекле, закрывавшем циферблат, была длинная неровная трещина.

– Часы твоей матери, – вздохнул Майк, словно нынешнее их состояние волновало его так, как и меня. – Белла…

Я остолбенела, осматривая обломки в ладони, а потом Майк положил руку на мою щеку, и я уткнулась в нее, теплую, знакомую и дружескую.

– Думаю, мистер Берти сможет починить их, – сказал он, проведя пальцем по остаткам часов, которые мой отец подарил моей матери на их первую годовщину. – Ты хочешь, чтобы я проверил, можно ли найти его?

– Нет, все в порядке. Я занесу их ему перед возвращением в университет. – Я подняла руку и сплела мои пальцы с его, отодвигая его руку от моего лица. Он улыбнулся, погладив тыльную сторону моей руки большим пальцем перед тем, как притянуть ее к губам и мягко поцеловать. Это было непривычно; я могла сказать по выражению на лице Майка, пока он держал мою руку, что он ощущал себя так же. Я не была уверена в причине, но я была спокойной.

– Спасибо, Майк. – Я сжала его руку и отпустила ее.

– Нет проблем, – сказал он, смотря поверх моего плеча. – А вот и она…

– Белла, все нормально? – спросила Виктория, на ее лице отразилось беспокойство. Я не могла смотреть прямо ей в глаза, так что я уставилась на тени от ее ресниц, которые были накрашены тушью так, что были похожи на длинные лапки паука вокруг пурпурных глаз, прежде чем опустить взгляд на ладонь и сломанные часы матери.

– Ох, дорогая, – сказала она, притягивая меня, и на этот раз я позволила ей обнять мня, не думая о том, что она пахла так, словно опрокинула на себя в Thriftway стойку с парфюмом. – Я накажу его.

Я хотела сказать ей, что, наверное, ей следует внимательнее приглядывать за ним, так как это был не первый раз, когда он ступал на тропу войны, и, конечно, этот раз не был последним. Но я ничего не сказала – просто позволила ей подержать меня, пока она проводила акриловыми когтями по моим волосам.

Я отодвинулась от нее и послала лучшую улыбку, на которую была способна.

– Думаю, я должна спрятать их, – сказала я.

– Хорошая идея. – Она провела большими пальцами под моими глазами, стирая слезы, которые никогда не подступали.

Я выбежала в заднюю дверь закусочной и понеслась по маленькому парку, который отделял ее от нашего дома; мои туфли громко хлюпали по влажной траве. Я взбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, пока не добралась до спальни. Подойдя к комоду, я вытащила нижний ящик, в конце которого лежала коробочка, наполненная вещичками, которые что-то значили для меня. Я оттеснила старые билеты из кино, приглашения на концерт и медиатор, пока не обнаружила маленький бархатный мешочек, где я хранила самые дорогие вещи. Я положила на низ обломки маминых часов, а потом туго завязала его, положив мешочек обратно в коробку и кладя ее туда, где ей самое место.

Спустившись по лестнице с громким стуком, я пересекла двор, направляясь обратно к закусочной, и прошла мимо отца и Виктории на кухне. Выйдя из-за барной стойки, я направилась в обеденный зал, чтобы снова поблагодарить Майка.

Я вошла в комнату и увидела моих старых одноклассников из Высшей школы города Форкс, со многими из которых я не говорила с самого выпуска. Майк находился в дальнем левом углу комнаты, восседал за столом, окруженный Тайлером Кроули и его старыми друзьями. Я повернулась, чтобы подойти и поговорить с ним, когда услышала, что кто-то выкрикивает мое имя.

– Белла! – снова позвал Эмметт и мигом заключил меня в медвежьи объятия, кружа меня, пока комната не превратилась в пятно деревянных панелей. Я крепко вцепилась в него, но не от страха. Я не понимала, как сильно скучала по нему.

– Хай, Эм, – сказала я, воротник его жакета заглушал мой голос.

– Поставь ее на землю, пока ее не вывернуло, – сказала Роуз, ее голос выделялся на фоне скучной болтовни в комнате.

Когда мое зрение вернулось, я хорошенько осмотрела ее. Она была Роуз, но не той Роуз, которую я помнила. Ее волосы изменились, стали более натуральными, и она сменила джинсы, которые привыкла носить, на миленькие черные слаксы. Макияж был неярким и классическим; кажется, Нью-Йорк находился с ней в полной гармонии.

– Привет, ребенок, – сказала она, чмокнув меня в щеку, а потом заключила в такие сильные объятия, что я подумала, что взорвусь.

– Привет.

– Рад видеть тебя, Белла, – сказал Джаспер, показываясь из-за спины сестры. Он быстро обнял меня, а затем мягко прошептал на ушко: – Элис сожалеет, что не смогла прийти.

Элис провела Рождество в Нью-Йорке с семьей, прежде чем отправиться в короткое путешествие в Европу с Карлайлом и Эсми – последний подарок на выпускной. Я не видела ее с тех пор, как мы подбросили в воздух наши шапки в прошлом июне.

Эдвард стоял позади Джаспера, его руки лежали на плече девчонки, которую я никогда раньше не видела. Мое сердце упало в желудок, когда я поняла, кто она. И пусть я не знала ее имени, я знала ее статус.

– Я так рада наконец встретиться с тобой, Белла, – сказала она, не дожидаясь обращения Эдварда, и потянулась ко мне, чтобы пожать руку. – Я девушка Эдварда Анджела. Я так много слышала о тебе.

Ее пальцы были элегантными в комплекте с длинными и изящными руками. Все в ней казалось мирным, спокойным. Глаза ее были честными, а улыбка – теплой. Я хотела сразу же возненавидеть ее, но не смогла. Она выглядела именно такой, какую я и надеялась видеть рядом с ним, так как мы с ним никогда бы не были вместе. Но смотрелись бы они вместе всегда немного неправильно, потому что она не была мной.

Я коротко кашлянула, надеясь, что это поможет укрепить голос. Я шагнула вперед и крепко сжала ее. Жаль, я не могла сказать, что тоже слышала о ней, но я даже не знала до этого момента, что она существует. Я вовсе не предполагала подобного.

– Я тоже рада тебя видеть, – выдохнула я в надежде, что она услышит меня.

Эдвард смотрел на меня с неудобством, его руки все еще обвивали плечо Анджелы. Я не могла обнять его, было очевидно, что он не хотел заключать меня в объятия. Так что я довольствовалась тем, что могла ему предложить.

– Здравствуй, Эдвард, – сказала я, я неловко махнула ему, а потом засунула руку в карман. Не уверена, что бы я сделала, если бы просто оставила ее на свободе.

– Привет, – ответил Эдвард, шевеля пальцами руки, которые лежали на плече Анджелы. Он выглядел таким же смущенным, какой я себя чувствовала. Я даже не уверена почему. Он был очень милым, когда успокаивал меня на прошлый Новый Год, после как протрезвел.

К несчастью для меня, мое сердце понимало, чего оно хотело той ночью, когда губы Эдварда почти коснулись моих. Мое сердце ежедневно болело из-за него с тех пор, и я почувствовала, как он треснуло на две части, когда поняла, что то, что он мне сказал той ночью, было ложью. Не было похоже на то, что он не мог иметь девушку на данном моменте жизненного пути; было похоже, что он не хотел, чтобы это была я.

Периферическим зрением я видела, что Роуз, Эм и Джаспер смотрят на меня сочувствующе; я почувствовала, словно все внимание было обращено на меня, когда я увидела, что Эдвард уставился на какую-то точку на полу.

– Ребята, подождете меня секундочку? Мне нужно к отцу на кухню.

Войдя в кухню, я прислонилась к столешнице из нержавеющей стали, оперевшись на нее ладонями, и вытянула пальцы. Я наклонила голову так низко, что, когда я выдохнула, поверхность запотела. Я думала, что, может, если я могу просто дышать, я прекращу чувствовать себя так, словно меня ударили в живот.

– Белла? – я обернулась и увидела Эдварда, прислонившегося к дверному косяку. Он выглядел по-другому – словно вырос примерно на фут с нашей последней встречи, но я знала, что это невозможно. Его руки были спрятаны в карманах джинсов, низ черной рубашки на пуговицах смялся.

– Хей. – Я выпрямилась и быстро повернулась к нему, жалею, что он увидел меня такой. – Как дела?

– Хорошо, – ответил он. Ему было так же некомфортно сейчас, как и в столовой, и я почувствовала, как огромная рука сжимается вокруг моей груди. За все те годы, когда я знала Эдварда, я никогда не видела, чтобы рядом со мной он выглядел таким смущенным. Он не был таким даже на прошлый Новый Год, когда он заглянул ко мне домой, чтобы извиниться за то, что его стошнило, и сказать мне, что он той ночью совершил большую ошибку и что сожалеет о своем поведении и обмане о том, что он любит меня, но я была его лучшим другом, только его лучшим другом. С тех пор я видела его дважды: один раз – когда он на пару минут пришел на выпускной повидаться с Элис; и еще раз – на маленьком шоу, которое устроили парни рядом с кампусом Вашингтонского университета через несколько недель после начала занятий.

– Просто хорошо? – спросила я, пытаясь вернуть старого Эдварда; Эдварда, который всегда был неловким и заботливым. Эдварда, который катал меня на байке и декламировал мне мои реплики с первого ряда, когда Шарлотта Питерс заболела и мне пришлось играть Кормилицу в «Ромео и Джульетте». Эдварда, который оживлял мою мать на несколько минут все предыдущие годы, когда пел мне ее любимую песню тогда, когда я никогда не чувствовала себя более потерянной. Независимо от того, что произошло между нами, я просто хотела вернуть Эдварда. Затем я улыбнулась ему, надеясь его успокоить.

– Теперь ты большая звезда, – сказала я.

– Пока нет, – ответил он; правый уголок его губ поднялся в изогнутой улыбке, которая заставляла мое сердце трепетать. – Но наш альбом выходит через пару недель, и все пойдет в гору, когда начнется тур…

– Держу пари. – Я посмотрела вниз, проводя мыском ботинка по краям плитки на полу, неуверенная в том, что сказать. Все было таким странным.

– Слушай, Белла, - сказал он, отрываясь от дверного косяка и делая пару шагов ко мне. Я отметила тоску в его голосе. – Я задолжал тебе объяснение насчет Анджелы. Прости, я не говорил тебе о ней…

– Ты не должен мне ничего объяснять, Эдвард, – поправила я, пытаясь скрыть горечь за улыбкой. – Ты… абсолютно ясно дал мне понять… – Я не могла заставить себя произнести те слова. – Всё.

Лицо Эдварда сморщилось, словно я ударила его, а его взгляд опустился к полу.

– Она занимается этим бизнесом, Белла. Она понимает, на что сейчас похожа моя жизнь, – пробормотал он срывающимся голосом. Я едва слышала, что он говорил.

– Хорошо, – тихо сказала я, действительно это и подразумевая. Я была рада, что у Эдварда появился кто-то, кто знал, через что он проходит. Просто больше всего на свете я желала быть на ее месте.

Эдвард сделал еще несколько шагов ко мне, и я смогла почувствовать его запах. Кожа, стиральный порошок и Эдвард – запах, который всегда успокаивал меня, потому что он всегда успокаивал меня, и это означало, что он близко. Было смешно то, как мы отдалились, не видя друг друга месяцами – неважно, как сильно все изменилось, некоторые вещи просто есть.

– Как поживает Майк? – спросил он.

– Он в порядке, я думаю. Сегодня я впервые увидела его с тех пор, как он уехал в Калифорнию.

– Ох, так вы, ребята…

– Прошлый Новый Год был нашим концом, – отметила я. Признание о том, что ты хотела поцеловать другого парня – и почти сделала это, – можно считать убийцей отношений.

– Я никогда не смогу сказать тебе, как сожалею об этом, Белла. – И он действительно выглядел виноватым.

Второй раз за этот вечер он назвал меня Беллой. Он никогда не называл меня так; я всегда была для него Би. Я не хотела думать о том, что бы это значило, так как не была уверена, что мою сердце выдержит это.

– Не надо. Это бы случилось рано или поздно. – Я была так рада, что это случилось рано. – Я не жалею, что это случилось той ночью. Это раскрыло мне глаза на многие вещи. – Одной из которых был факт, что мы с Майком скорее всего никогда не построим отношений за пределами старшей школы. Я не останавливалась подробно на других вещах, которые я узнала той ночью, потому что не хотела ранить его, когда он и так уже выглядел побитым.

– Беллз? – папа просунул голову в комнату; на его лице появилась широкая улыбка, когда он увидел стоящего Эдварда. Отец так гордился им, словно Эдвард был его собственным сыном. – Привет, Эдвард. Рад видеть тебя.

– Шеф, – ответил с улыбкой Эдвард. Хорошо, что он мог быть собой с кем-нибудь из моей семьи.

– Беллз, можешь выйти сюда на секундочку? Мне нужно, чтобы ты долила сироп в автомат с напитками, – попросил он, подмигнув мне, прежде чем исчез в столовой.

– Тогда увидимся снаружи? – спросила я по какой-то причине в надежде, что он останется.

– Ага, – ответил он, и я могла поклясться, что почувствовала прикосновение его пальцев к моей руке, когда проходила мимо него, но я не оглянулась.

Спустя несколько минут, приведя автомат с напитками в рабочее состояние, я вернулась за барную стойку, чтобы взять кучу бумажных тарелок, так как казалось, что стойка скоро упадет.

– Итак, что, на твой взгляд, самое лучшее? – спросила Анджела, подойдя ко мне. Она немного покачивалась из стороны в сторону, ее руки были спрятаны за спиной. Она выглядела такой счастливой. Я бы тоже была счастливой, если бы была ею.

– В меню? Хм… мой отец готовит довольно вкусный картофельный салат, – сказала я, передавая ей тарелку. Если у меня была возможность вернуть старого Эдварда, мне нужно было быть милой с его девушкой. Кроме того, она казалось такой девушкой, с которыми я обычно общаюсь в обычной жизни.

– Думаю, Эдварду он нравится, – сказала она, вываливая полную ложку на тарелку. – Он выглядит не очень хорошо, так что я подумала, что будет лучше, если он съест что-нибудь. – Она продолжила путь, накладывая на его тарелку все по чуть-чуть.

– Нет! – крикнула я, чуть не выбив из ее руки ложку с помидорами «Черри», один плод упал на стол, а затем на пол.

Анджела была сбита с толку.

– У Эдварда аллергия на помидоры. Не давай ему эти.

– Правда? – спросила она.

– Да, – ответила я. – Он покрывается ужасной сыпью, когда ест их. – Я не знала почему, но меня расстроило то, что он доверил свое сердце девушке, которая даже не знала, что он не мог есть томаты. Интересно, знала ли она, что у него есть маленький шрам на подбородке, который он получил, когда споткнулся на крыльце Калленов, пытаясь занести Элис домой после того, как она растянула лодыжку во время игры в кикбол? Знала ли она, что «Люби меня нежно» – первая песня, которую он выучил на гитаре, и что он прячет на верхней полке в шкафу старую пластинку? Рассказывал ли он ей, что мог писать музыку только ручками средней толщины с синими чернилами?

– Ох, – ответила она, хватая салфетку, и вернулась к столу.

– Ты когда-нибудь была в Вашингтоне? – спросила я, стараясь поддерживать разговор.

– Нет, я здесь впервые. – Она улыбнулась мне, и я увидела, какой милой она была. Меня не удивило то, что Эдварда влекло к ней. – Немного дождливо.

– Немного? – засмеялась я. – Преуменьшение века.

Анджела обошла стол, чтобы занять место рядом с Эдвардом. Я улыбнулась, когда увидела там Джеймса, сидящего на коленях у Джаспера. Глаза Джеймса слипались, когда он дрался одним Могучим Рейнджером, которого держал в руке, с розовым рейнджером Джаспера.

Роуз пододвинулась и освободила место между ней и Эмметтом, я придвинула стул и шлепнулась на него. Было такое чувство, словно я смогу уснуть на несколько дней – так я вымоталась за прошедший час.

– Этот ребенок будет злодеем, когда вырастет, – сказал Эмметт, указывая на Джеймса. – Он пытался стащить сережку Роузи и чуть не заполучил мой кошелек. – Он со смехом покачал головой. – Вижу, его мама готовит его к полосатой одежке заключенных. Он выглядит как юный преступник «Где Уолли?».

Я засмеялась, обратив впервые за этот вечер внимание на рубашку Джеймса в красную и белую полоски.

– Яркие цвета выделяют его из толпы. Он частенько прячется, – сказала я. Я пыталась не глядеть на Эдварда, пока он разговаривал с Анджелой; их лица располагались так близко, словно они обменивались секретами.

– Держу пари, так и есть. Это ребенок той цыпочки, с которой встречается твой отец?

– К сожалению, да, – сказала я, наблюдая за тем, как Джеймс засыпает, играя с Джаспером.

– У этого ребенка самые короткие руки из всех, которые я когда-либо видел, – начал Эмметт; кажется, его начинало заносить. – Он похож на динозавра из «Парка Юрского периода». Он может дотянуться руками до волос, чтобы помыть их? Ему нужно связывать две вилки вместе, чтобы донести еду до рта?

– Что на тебя сегодня нашло? – спросила Роуз, за моей спиной дав подзатыльник Эмметту.

– Я не знаю, крошка, – сказал он, наклоняясь, чтобы посмотреть на нее. Он выставил перед собой бутылку и закрутил ее, прежде чем приложился к ней губами. – Должно быть, в «Пепси» добавили какую-нибудь странную дрянь.

- Ух, Эм. Как ты пьешь эту гадость?

Эмметт пожал плечами. – Мне нравится.

– Итак, Белла, –сказала Роуз. кладя руку на мое плечо, – встретила новеньких парней в школе? – громко спросила она, смотря на Эдварда.

Его лицо стало такого же цвета, как и мое, пока он размазывал по тарелке картофельный салат.

– О-о-о, мальчики, – протянула Анджела, складывая перед собой руки и наклоняясь, словно готовилась послушать самую интересную историю в мире. Интересно, сколько ей лет. Она выглядела старше Эдварда, но не намного. – Давайте послушаем.

– У меня нет времени, – сказала я, надеясь, что эта отмазка положит конец теме. Но я знала Роуз, и мне следовало бы знать ее лучше. Я просто не хотела, чтобы Эдвард подслушивал смущающие детали моей почти несуществующей личной жизни из первых рук. Я посмотрела на него: ему хватило такта притвориться, что он не слушает.

– Лжешь. Колись. Я знаю, ты ходила, по крайней мере, на одно свидание, – настаивала Роуз, накручивая прекрасный локон на палец.

– Ну, есть один парень, который вытащил меня на ужин, но этим все и закончилось.

– Почему все закончилось этим? – подозрительно спросила Роуз, словно думала, что поймает меня на лжи.

– Ну, Роуз, – сказала я, глядя на нее с тем же выражением широко раскрытых глаз, – все закончилось этим, потому что его девушка ворвалась во время нашего основного блюда. – Я услышала, как Эмметт издал пронзительный вздох, и прикрыла его рот рукой прежде, чем он что-нибудь скажет. – И да, основное блюдо, о котором я говорю, на самом деле включает еду, Эмметт.

– Не понимаю, как люди делают это, - сказала Анджела, откидываясь на спинку стула и скрещивая на груди руки. Она выглядела возмущенной. – Чтобы Эм когда-нибудь попытался так подколоть меня? Я бы ответила ему в стиле Лорены Боббит, – засмеялась она.

Раздался громкий лязг упавшей на стол вилки Эдварда, и я заметила, как он отодвинул тарелку и наклонился, чтобы что-то Анджеле так, чтобы я не слышала.

– Как тебе Нью-Йорк? – спросила я Роуз, пытаясь выбросить из головы то, что происходило напротив.

– Ну, – начала Розали, поворачиваясь ко мне, – мне нравится, но… я не знаю. Эта жизнь другая.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Знаешь, я бросила учебу, чтобы быть с Эммом, и мне нравится быть с ним, не пойми меня неправильно. Но так другой ритм жизни, и город не такой уж и гламурный. Эм, Эдвард и Джаспер – они много работают. И когда они отправятся в турне, не думаю… – Она умолкла, взглянув на Эмметта, который внимательно слушал ее. Я почувствовала, что он протянулся за спинкой моего стула, чтобы взять ее за руку.

– Не думала, что буду скучать по Вашингтону, но так оно и есть. Я скучаю по школе. Жизнь, которая протекает у них в Нью-Йорке, жизнь, которая будет у них во время турне… это не то, что я бы выбрала для себя.

– Так почему ты остаешься? – спросила я.

- Ну, я планирую вернуться домой через пару недель. Снова вернуться в университет осенью.

– Серьезно? – мой голос повысился на октаву.

– Эм не хочет, чтобы я лишала себя чего-то ради того, чтобы следовать за ним от города к городу. Будет тяжело, но, думаю, мы сможем сделать это, – объяснила Роуз, на губах ее появилась улыбка.

– Да, мы сможем, – мягко сказал Эмметт, и я почувствовала, что нахожусь там, где мне не положено быть.

Я взглянула на Эдварда, и он вернул мне внимательный взгляд. Я не могла прочесть выражение на его лице, но он, казалось, чем-то огорчен. Я улыбнулась ему, но это не помогло. Жаль, что я не могла спросить его, о чем он думает.

– Итак, – произнесла Анджела, нарушая тишину, установившуюся между нами, – я слышала, что у Эдварда есть традиция петь песню каждый год?

Мгновенно меня замутило, мне не понравилось направление нашего разговора.

– Ну, это типа…

– Тебе следует исполнить твою новую песню, – восторженно сказала Анджела, перебивая меня. – Это будет великолепная реклама.

– Нет, не здесь, – ответил Эдвард; его взгляд потяжелел, пока он медленно крутил пальцами стакан воды. – Я пою только каверы.

Анджела выглядела сконфуженно и была готова сказать что-то еще, но Роуз вступила в разговор:

– Ему не нужна реклама, пока эти люди интересуются им, Андж. Они будут покупать запись только потому, что они парни из этого родного города, добивающиеся успеха и известности.

Казалось, Анджела была удовлетворена ответом и повернулась к Эдварду; ее конский хвост качался туда-сюда вслед за ее движениями. – Ну ладно, какую песню ты споешь мне, милый? – спросила она, положив руку на столешницу и переплетя их с Эдвардом пальцы.

Взгляд Эдварда сместился на меня, и он запнулся, стараясь придумать ответ.

– Шефу нравится Мотаун, – вставил Эмметт в попытке уберечь Эдварда от ответа, пока я сидела прямо напротив него.

– Вы, ребята, хотите исполнить что-нибудь из Мотаун? – спросил он Эмма и Джаспера, с надеждой глядя то на одного. то на другого.

– Не, мужик, – ответил Джаспер, когда Виктория наклонилась и забрала спящего Джеймса из его рук. – Это твое решение.

– Извините меня, – сказала я, улыбаясь моим друзьям, и быстро вскочила. Я не думала, что смогу сидеть и слушать этот разговор.

Я пошла к выходу и взяла свое пальто, надеясь, что холодный ночной воздух остудит мои пылающие щеки и заставит разбитое сердце стучать снова. Я не была готова потерять последнюю ниточку, связывающую нас. Но парни, у которых есть девушки, не разгуливают, напевая песни другим женщинам. Так что сегодня, нравится мне это или нет, Эдвард собирался превратить нашу традицию в их традицию.

Я вышла наружу и запрыгнула на капот фургона, не заботясь о том, каким он был холодным или что начинается дождь. Это только заставит меня оцепенеть, а оцепенение – единственной средство против боли.

Я накинула капюшон на голову, а затем принялась изучать гравий на дороге. Я не хотела думать о нас с Эдвардом и о том, какой оборот бы все приняло, если бы я просто сказала или сделала что-нибудь по-другому.

Услышав хруст гравия, я обнаружила в поле зрения ботинки Эдварда, но не подняла взгляда, чтобы посмотреть на его лицо. Я услышала скрип грузовика, когда он облокотился на капот; он был всего лишь в нескольких дюймах от меня, но эти дюймы были подобны милям. Я не была уверена, как долго мы сидели, но начала считать вздохи. На восемьдесят седьмом выдохе Эдвард наконец заговорил.

– Как тебе универ? – спросил Эдвард, нарушая тяжелую тишину между нами. После всего, что сегодня произошло, он спрашивает меня о этом?

– Нормально, – ответила я более раздраженно, чем намеревалась.

– А оценки? – он поводил рукой по капоту грузовика, и его розоватые теплые в свежем ночном воздухе пальцы коснулись моих.

Я быстро пихнула руки в карманы, потому что не могла вынести даже малейшего контакта; я едва сдерживалась из-за того, как близко он находился ко мне сейчас после долгого отдаления.

– Хорошие оценки, Эдвард. Если ты хочешь получить отчет об успеваемости, может, тебе следует поговорить с моим отцом.

Он вздохнул; воздух, покинув его рот, заклубился туманом.

– Я просто беспокоюсь о тебе, Белла. – Его голос был таким тихим.

Он беспокоился обо мне? Парень, который уехал и жил теперь своими фантастическими мечтами, который даже не соизволил позвонить, беспокоился обо мне? Парень, который привез девушку домой без малейшего предупреждения, который готовился превратить мою вещь в ее вещь, беспокоился обо мне? Так и есть. Я дошла до своего предела.

– Ну, не надо, – закричала я. Спрыгнув с капота грузовика, я повернулась к нему лицом, его глаза расширились от моей вспышки. – Ты, – рявкнула я, тыкая в его грудь пальцем, – ты должен беспокоиться сейчас об Анджеле.

Я отступила на пару шагов, чтобы быстрее отойти от него, потому что это слишком больно ранило. Я чувствовала его запах, я ощущала, каким теплым он был. Я хотела, чтобы его руки обняли меня, чтобы он заставил меня воспрянуть духом, как всегда это делал, и моя грудь заболела от осознания того, чего я не могла иметь.

– Иди волноваться об Анджеле и оставь меня, черт возьми.

Мое состояние было неустойчивым во время ходьбы, и я споткнулась о ступеньки закусочной. Я услышала шаги Эдварда, когда он бросился помогать мне, и почувствовала тепло его рук на моих.

– Пожалуйста, – попросила я, неспособная сдержать слезы. – Ты был пьян, и я все поняла неправильно. Ты чувствуешь вину, понимаю. Просто… Пожалуйста, Эдвард. Пожалуйста, возвращайся внутрь к своей девушке.

– Ты ненавидишь меня. – Это был не вопрос; он уже поверил в то, что его слова – правда.

Я выпрямилась, стряхнув его руку, но он стоял так близко, что я почувствовала теплоту его дыхания на коже.

– Я бы никогда не смогла возненавидеть тебя, Эдвард. – Я вздохнула. Все было бы намного легче, если бы я смогла. Я любила его и знала, что в какой-то степени всегда буду. И не было никакого способа изменить это; то была одна из тех вещей, который мне нужно делать, чтобы быть собой.

– Жаль, что ты не можешь понять, Белла. Та жизнь, которой я живу сейчас; график, поездки… это не хорошо для… – он с досадой остановился, потому что впервые в его жизни слова разбегались.

– Она понимает, – сказала я, отчаянно пытаясь улыбнуться, потому что не хотела никаких неловких моментов. – Я рада, что у тебя есть такой человек. Она милая, Эдвард. Она кажется именно такой девушкой, с которой ты должен быть. – Мои слова были похожи на придушенный всхлип, так как я любила Эдварда всем своим сердцем. Я не хотела, чтобы он был один, не в такое хорошее время его жизни; и если Анджела была той, кого он хотел, тогда он будет той, которую я желаю для него.

– Тебе следует вернуться и спеть ей, – произнесла я срывающимся голосом, пробегая пальцами вверх и вниз по отворотам его жакета. – Подбери что-нибудь милое, хорошо? Анджела всегда будет помнить первый раз. – Я улыбнулась, мои слезы размывали всю картину перед глазами. Я все правильно делала ради него, я знала это, даже если это причиняет мне боль настолько, что я еле дышу. – Иди, – прошептала я.

Он остановился в дверном проеме; шум, доносящийся изнутри, рассеивался в холодной и влажном ночном воздухе.

– Би?

Вот оно.

– Да?

– Я скучаю по тебе. Больше, чем ты думаешь, – сказал он, и на его губы снова вернулась изогнутая улыбка. На какой-то миг я почувствовала, что мы снова стали нами.

Я кивнула:

– Я тоже скучаю по тебе.

Когда за ним закрылась дверь, я постояла снаружи еще несколько минут, пока моя кожа могла выносить жалящий воздух. Когда я вернулась внутрь, жара стала желанной заменой, я встряхнула пальто и повесила его на вешалку. Я услышала начальные аккорды знакомой песни.

Я болталась среди толпы, когда мой отец вытащил Викторию на самодельный танцпол и положил руки на ее талию. Виктория опустила голову на его плечо, и я заметила, что Эдвард играл на пианино; его глаза были как всегда закрыты. И Анджела стояла в нескольких шагах от него, наблюдая за ним с обожанием на лице.

Я прошла к краю сцены и открыла дверь в кладовую, тихо закрыв ее за собой. Я на цыпочках обошла кроватку, где спал Джеймс, и свернулась на скамье в дальнем углу комнаты.

Я откинула голову на стену, пробегая пальцами по краю обветшалых обоев. Эдвард сидел с другой стороны за старым фортепиано мамы, напевая песню, слова которой принадлежали кому-то еще, но звуча достаточно похоже. Я не была уверена, смогу ли я когда-нибудь снова услышать его, играющего в маленькой комнатке, как он делал это до того, как стал знаменитым, когда он был просто старым Эдвардом Калленом. Моим Эдвардом Калленом. Так что я закрыла глаза и слушала, позволяя музыке обволакивать мою кожу, до которой никогда не дотронутся его руки.

– Позволь подарить тебе радость и смех… Близость – это все, чего я ищу… Когда бы я ни понадобился тебе, я буду рядом…

– Белла? – позвал Джеймс, сжимая одеяло и протирая глаза. – Могу я посидеть с тобой?

Должно быть, шум разбудил его.

– Давай, – сказала я, похлопывая по коленям.

Он забрался на скамейку рядом со мной, а затем подсел ко мне. Разместившись, он повернулся ко мне, протягивая маленькую ручку к моей щеке. Впервые за все время нашего знакомства я видела милого маленького мальчика, а не хулигана.

– Прости, что я расстроил тебя, – сказал он, неловко стирая слезу с моей щеки. – Я не буду так больше делать.

– Спасибо, – ответила я, откидывая непослушный локон с его глаз. Джеймс уткнулся в изгиб моей шеи, и я потянулась проверить, накрыт ли он одеялом. Я чувствовала его размеренное дыхание, пока музыка начала затихать.

Я закрыла глаза и попыталась не думать об Эдварде, засыпающем сегодня в чужих объятиях. Я никогда не стану ею, и мне просто надо было привыкнуть к этому.

Перевод и редактура: Alice_Green