- Зачем вы пришли?
Тяжелая дубовая дверь закрывается позади него с тихим щелчком.
Проигнорировав полный ненависти вопрос, заданный скрипучим голосом, Эдвард с вежливой и кроткой улыбкой поворачивается и встречается взглядом с девушкой, лежащей в центре комнаты на широкой кровати и опирающейся спиной на подушки. И пусть девушка храбрится, делает вид, что это не так, на самом деле, она очень слаба, положение ее неустойчиво. Гладкость недавно побритой головы и выпирающие из-под рубашки ключицы мгновенно вызывают внутри молодого священника волну сострадания. Но, даже несмотря на изматывающую болезнь и боль, которые оставили на утонченных чертах лица свою горестную печать, Эдвард подмечает: Лея все равно так удивительно похожа на своего младшего брата.
- Проведать вас, конечно же, - спокойно отвечает Эдвард, вновь вживаясь в уже знакомую роль, отодвигая все посторонние мысли в своей голове на задний план.
Когда он делает вдох, химикаты, бегущие по венам Леи, оставляют на его языке отвратительно-горький металлический привкус.
Опиаты и алкалоиды настолько сильно сконцентрированы в ее крови, что Эдвард почти не чувствует едкого запаха болезни, разрушающую девушку изнутри.
Без лишних вопросов и медицинских показателей молодой священник и так знает, что дни сестры Сэта на этой земле сочтены.
Всего лишь несколько месяцев, в лучшем случае, и отнюдь не полных радости…
«Еще одна так рано загубленная жизнь», — с горечью думает Эдвард, перебирая пальцами в кармане черные бусины четок.
- Идите к черту, – охваченная гневом, огрызается Лея, сжимая в кулачках простыню на коленях. – Не верю я в вашего Бога.
В ее дрожащем голосе священник слышит столько горечи и ярости, что многие бы отступили, будучи сломленными или побежденными. Но только не он. Эдвард слышит ее, слышит непроизнесенные вслух слова и чувствует зарождающиеся в ее мыслях страх и грусть. Вместо того чтобы уйти или просто поговорить, он молча пересекает комнату, тихо и спокойно садится на стул напротив ее больничной койки, терпеливо дожидаясь, когда Лея полностью изольет свои чувства. Молчание тянется и тянется, образовывая в воздухе бездонную пропасть, изредка разрушаемую только затрудненным дыханием девушки и звуком, исходящим от монитора, на котором отражается ритм сердца.
- И все же… где отец Карлайл? – наконец спрашивает она, теребя пальцами кромку простыни. – Обычно он навещает нас.
- Сейчас он немного болен, – отвечает Эдвард, проигрывая в голове звуки кашля и клокочущей мокроты в легких, которые он слышал две ночи подряд. – Святой отец не хочет рисковать и заразить вас.
Лея отрывает взгляд от своих колен и направляет его к окну, рядом с кроватью. На улице уже темно, и сквозь стекло видно, как мерцают и переливаются огни, словно ночное небесное покрывало из тысячи звезд.
- Да, – глухо произносит девушка, и ее голос стихает до шепота. – Я понимаю…
Эдвард не спрашивает Лею о самочувствии, не пытается убедить в существовании Творца.
Она верит. Он это знает. Даже несмотря на все сказанное.
Ведь из века в век история повторяется. Священник видел этот процесс много раз.
Гнев, горе, дальнейшее принятие. Но, несмотря на весь свой горький опыт, он так и не смог до конца стать равнодушным ни к одному из этих этапов.
- А разве вы не торопитесь в другое место?
Руки сжаты в замок. Эдвард наклоняет голову и молчит, дожидаясь, когда Лея одарит его еще одним взглядом. Она смотрит на него, и священник просто пожимает плечами:
- Нет, не особо.
- Мама прислала вас?
- Нет.
- Сэт? - Когда девушка называет имя своего брата, что-то происходит с ее голосом. Он теплеет, и сквозь огромные карие глаза Эдвард видит картинку: маленького долговязого мальчика с широкой искренней улыбкой, которая и по сей день освещает все вокруг.
Мягко молодой священник отвечает:
- Нет, он этого не делал. Он просто сказал, что вы вернулись сюда. Навестить вас было моим собственным решением. Я думал, вам понравится моя компания.
Внезапно черты лица девушки сжимаются, искажаются в нестерпимом спазме, и боковым зрением Эдвард видит, как ее большой палец нажимает на красную кнопку подачи морфия.
- Дайте-ка угадаю, – бормочет она. Замолчав и крепко сжав зубы, Лея закрывает глаза и издает стон, когда спасительная капля наркотического яда разносится по ее венам. – Вы хотите сказать мне ерунду вроде: «И воздаст мне Господь по правде моей, и по чистоте рук моих» или «Создатель уже приготовил вам место в своей обители».
Сарказм и воинственность, с которой девушка произносит эти слова, несмотря на приступ боли, заставляют священника покачать головой.
- В моих планах действительно подобного не было.
- Почему же? – Лея улыбается, но ее улыбка больше похожа на злобный оскал. - Разве это не ваша прямая обязанность?
- Да. – Священник снова пожимает плечами. - Но раз вы и так все знаете, какой от этого толк?
Их взгляды встречаются: янтарный напротив почти бездонно-черного. Мгновение. Еще мгновение. Никто не хочет сдаваться, отвести взгляд в сторону. Пронзенные взглядом человека в черной рясе, мысли в голове Леи начинают меняться с невероятной скоростью. Наконец, девушка сдается и тяжело вздыхая, падает на подушки позади нее.
- Хорошо, - бормочет она. - Расскажите мне то, о чем я не знаю.
Не промолвив ни слова, Эдвард поднимается со своего места у подножия кровати и молча приближается к девушке, шаг за шагом сокращая пропасть между ними. В немом вопросе он протягивает ей свою руку, прося лишь об одном.
Когда она нерешительно отвечает, помещая горящую в лихорадке ладонь в его ледяную руку, священник мягко и заботливо сжимает ее, одновременно поглаживая большим и указательным пальцем. Шепотом, так тихо и благоговейно, что она едва может услышать, Эдвард произносит латинские фразы, и их держащимися друг за друга руками медленно касается ее лба, точки в середине грудины, левого, а потом правого плеча.
- И в тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал, - услышал он из Храма святого Своего голос мой и вопль пред ним дойдет до ушей Его, – продолжает шептать Эдвард, держа девушку за руку. Его голос становится все более низким и грудным. – И наклонил Он небеса, и сошел, и мрак ногами Его. И взошел на Херувимов и полетел, полетел на крыльях ветра… Он послал с высоты и взял меня, принял меня из вод многих. Да избавил от врагов моих сильных и от ненавидящих меня…*
- И что же это значит? – шепотом спрашивает Лея. Ее взгляд пронизывает комнату так же, как запах соли и непролитых слез.
Переведя дыхание, священник садится на краешек кровати, еще ближе к девушке, и касается кончиком пальца ее щеки, спускаясь им к подбородку.
- Это означает, что вы Дитя Божье, Лея. Обращайтесь к нему, взывайте к нему, и Он обязательно спасет Вас.
Спасение. Такое горько-сладкое слово. Настоящий дар, о котором могут только мечтать те, кто не имеет души.
- Правда? – спрашивает она, заикаясь. – И Бог сможет вылечить меня? Я сомневаюсь в этом, святой отец.
- Нет, Лея, – отвечает Эдвард, приподнимая ее подбородок. – Бог может спасти только твою душу, не тело.
И тогда стена ее самообладания обращается в прах. Девушка падает на грудь священника, плача и цепляясь за черную материю.
- Это несправедливо, святой отец! Я не хочу… не хочу умирать!
- Я знаю…знаю…
Эдвард успокаивает хрупкую, рыдающую девушку, нежно убаюкивая ее в своих объятиях, пока бурный поток горя и слез не утихает.
От столь жалобной и отчаянной мольбы искушение овладевает Эдвардом, и яд, капая с зубов, уже смачивает кромку его губ. Он почти готов сдаться… как в то же мгновение образы давно минувших дней предстают перед его глазами и заставляют залпом проглотить смертельную дозу яда.
Он не нарушит данные им клятвы.
Он больше никогда не проклянет другую душу.



Снежный вихрь вновь завладевает городом, второй раз за несколько недель, правда сейчас непогода становится более неожиданной и опасной, чем в прошлые выходные. Этой ночью резкие порывы ветра обрушиваются на озеро, опуская температуру воздуха ниже нуля. В такое суровое время суток выходящие из теплой больницы горожане, завернутые в шерстяные пальто и шарфы, быстрее спешат к своим машинам. К тому времени, как Эдвард выходит из больницы, стрелка часов приближается к одиннадцати – до закрытия еще далеко, но слишком поздно для посещения еще кого-нибудь, кто был в его планах. Несмотря на столь поздний час, он сожалеет, что не смог остаться с Леей, вспоминая умиротворенную, но все же печальную улыбку на лице девушки, когда она наконец успокоилась и уснула. Мысль о том, что его присутствие хоть немного облегчило страдания девушки, дарит священнику толику спокойствия.
Так странно, но совсем внезапно голос и слова Беллы вновь звучат в его мыслях, вызывая внутри неожиданное чувство тоски. Необъяснимая тяга завладевает Эдвардом – он жаждет увидеть ее, согреться от тепла ее тела, услышать ритмичный звук сердцебиения. Он сгорает от желания так, что каждую ночь часы между тем, как он провожает ее до порога квартиры и моментом, когда она появляется на пороге кухни, тянутся бесконечно. Неконтролируемо взгляд Эдварда обращается в сторону приюта и ноги сами ведут его к этому месту в ритме человеческой скорости. Пробираясь через кварталы полуразрушенных многоэтажных домов, через затемненные аллеи с разбитыми лампами уличных фонарей, внезапно он чувствует, как тоска у него в груди сменяется чем-то другим.
На долю секунды он останавливается, полностью отдавшись во власть первобытного инстинкта. Священник вдыхает и выдыхает воздух, словно пробуя каждый глоток на вкус.
В нем есть что-то почти знакомое… но сильные порывы ветра и снега разбавляют аромат, делая его очень слабым, почти неразличимым.
Тем не менее, семя тревоги, стремительно переходящее в панику, прорастает в его груди, укореняясь с каждым последующим шагом. Эдвард ускоряется, поднимая под собой облако белого, невесомого, словно перышко, снежного порошка. Белла должна быть занята обязанностями по кухне еще минут тридцать, напоминает он себе.
Еще один вдох - и рука священника самопроизвольно тянется к телефону, лежащему в кармане пальто.
Мерцание.
Белое на черном.
И вот паника обретает голос и силуэт: «Я очень устала. Джейк пообещал, что закроет двери, поэтому я собираюсь домой. Надеюсь, увидеть вас завтра. Эдвард, я предупредила отца Карлайла, что приду пораньше».
- Черт, – шипит священник, вновь пробуя на вкус воздух.
На этот раз аромат сильнее. Приторный как карамельный сироп на его языке, он разбавлен нотками жасмина и чем-то еще. Ежесекундно руки Эдварда сжимаются в кулаки, пальцы больно впиваются в кожу. Священник опускает корпус, готовый к прыжку.
В этих глухих темных переулках есть что-то намного опаснее, чем просто бродяги или неприкаянные души.
То, что несет за собой смерть.
То, с чем он ни разу не сталкивался за годы своей долгой бессмертной жизни.
С таким же как он.
Другим демоном.
Вампиром.


Дорогие читатели, у истории появился великолепный трейлер, который вы можете увидеть на Форуме. Благодарим за него Лесю
И Вы просто не поверите кто же этот вампир, но об этом уже в следующей главе, под названием Слезный день.
Ну и добро пожаловать на Форум. Благодарим Варю за редакцию! Все аплодисменты ей за кропотливый труд!