Белла сидела и смотрела на спящего Эдварда.

Она проснулась до восхода и чувствуя себя дезориентированной и усталой, когда-то ночью переместившись с его половины дивана на свою. Едва открыв глаза, она увидела его свернувшимся в кольце собственных рук, ногами и руками надежно защищавшего свое тело.

И как она и надеялась, сон прошелся нежной рукой по его лицу, смягчив его выражение и черты, разгладив складки беспокойства на лбу, расслабив сжатую челюсть. Даже волосы, которые были в беспорядке, теперь аккуратно лежали на его лбу.

Пока она смотрела, он не сдвинулся ни на дюйм, не пошевелился, не издал ни звука. Но она не могла отвернуться. Он выглядел таким юным, таким чистым, таким умиротворенным. Его кожа была такой бледной и гладкой, что она почти могла представить его неодушевленной статуей из чистейшего мрамора. Она почти могла представить, что если бы прикоснулась к нему, то ощутила бы пальцами холод и твердость.

Но она не прикасалась к нему.

Вместо этого она просто смотрела. И пока рассвет медленно крался по его лицу, Белла видела, как просыпается мраморная статуя. Солнце целовало его губы решительнее, чем она бы позволила себе. Его тепло окрасило его щеки, пощекотав его раздувающиеся ноздри, заставляя его кожу будто гореть. В конце концов, его веки приоткрылись, открывая ирисы его глаз, омытые бледно-желтым утренним сиянием. Эдвард поморщился и наконец-то пошевелился.

Белла почти съежилась, не зная, что он почувствует, что подумает, увидев ее здесь. Затем он улыбнулся ей сонной и любопытной улыбкой. Купаясь в блеске его глаз, Белла почувствовала себя неловко. Она ощущала свои спутанные волосы, пот на коже, запах курицы кейсадильи в своем дыхании.

Как будто прочитав ее мысли, Эдвард сказал:

- Ты прекрасна. – Он произнес это так просто, так искренне, что Белла не могла не поверить ему. – И ты осталась.

- Да. - Она улыбнулась его радости, его неподдельной привязанности.

- О! – Он резко поднялся, сев на край дивана. Его рука почти коснулась ее одетой в носок стопы, и ее кожу там стало покалывать. – У меня есть сюрприз для тебя. Ты можешь закрыть глаза?

Ее удивляла его манера спрашивать, а не требовать. Белла кивнула и сделала, как он просил. Последнее, что она увидела, прежде чем закрыть глаза, было его лицо, искрящееся волнением в лучах утреннего солнца. Она услышала, как он поднялся и направился на кухню, услышала скрип шкафчиков и шелест пластика. Затем она услышала отдаленный звук насыпаемого сухого завтрака.

- Проснись, - произнес Эдвард неожиданно близко. Он держал две тарелки с чем-то, похожим на овсяные хлопья. – Завтрак в постель, - гордо произнес он, протягивая одну тарелку ей. Ей стало любопытно, где он это услышал.

Они поставили тарелки на колени и смотрели, как быстро ночь сменяется днем. Эдвард, похоже, был очарован, наблюдая за тем, как она ест, точно так же как и она, когда наблюдала, как он спит - он не сводил глаз с ее лица.

Завтра наступило, и Белла знала, что должна сделать. Она знала, что должна опустить ложку, взять свой телефон и позвонить доктору Дженксу. Она знала это, но совершенно не хотела этого делать. Вместо этого она сосредоточилась на поедании каждого «O» из своей тарелки. Они были немного черствыми, являясь запасами Эдварда еще до ее похода в магазин, но ей было все равно. Эдвард подал ей завтрак в постель.

- Не могла бы ты пойти со мной на работу сегодня? – спросил он с надеждой. Он съел свой завтрак за то время, что она предавалась размышлениям и спорам с собой, беззастенчиво рассматривая ее, пока она думала об их неопределенном будущем.

Белла смотрела на него мгновение. Эгоистично, импульсивно, но она хотела сказать «да», согласиться так же легко, как в тот день, когда он задал ей этот же вопрос на автобусной остановке, без особых усилий погрузившись в его комфортную рутину.

Вместо этого она заставила себя сказать:

- Думаю, может быть, мы могли бы встретиться с доктором Дженксом сегодня.

Эдвард поднял голову с любопытством.

- Но мне не нужно встречаться с доктором до пятницы.

Пятницы.

Еженедельные осмотры Эдварда были по пятницам.

А сегодня был только понедельник.

Белла молчала долго, сосредоточившись на вылавливание каждого «Cheerio» из молока. В отличие от Чарли, она никогда не была особо хороша в рыбалке, так что последнее «O», которое она вытащила из тарелки, было мягким и разбухшим.

Она знала, что должна положить свою ложку и взять телефон. Но она не хотела. Впервые с тех пор, как проснулась, она чувствовала надежду. Изменения в Эдварде не замечали уже так долго; едва ли ему повредит, если он не появится на радаре доктора Дженкса еще пару дней. Она говорила себе, что в эти дни сможет тщательнее понаблюдать за ним, чтобы составить точный отчет об изменениях, которые она уже заметила в нем.

С решительным звоном Белла опустила ложку. Но не взяла свой телефон.

---

В последующие дни Белла смотрела, как Эдвард действительно просыпался.

Наблюдать, как он просыпался ото сна в лучах солнца, было прекрасно. Наблюдать, как он просыпался, осознавая мир вокруг себя, было чем-то невероятным. Она думала, что он вернулся обратно к той рутине, которую показал ей еще до того, как она предпочла уйти из его жизни. Она ошибалась. Этой рутины больше не существовало. Эта рутина больше не могла быть его рутиной, потому что Эдвард больше не был тем Эдвардом.

В последующие дни Белла постигала все аспекты его новой жизни. Некоторые из них она помнила по их предыдущему времени вместе. Эдвард все еще работал в библиотеке. Он ел «У Джо». Он ездил на автобусе, чтобы добраться туда, куда ему нужно было. Это было тем, что она помнила, но было также и много другого.

В библиотеке Эдвард работал в два раза быстрее, легко расставляя книги на полки и не сверяясь с алфавитной справочной картой. Закончив с делами за час до окончания своей смены, он повернулся к ней с лукавой улыбкой.

- Могу я почитать тебе что-то из моей новой любимой книги?

Он хотел читать для нее.

Он использовал слово «могу».

Он читал достаточно, чтобы у него появилась новая любимая книга.

- Я бы очень хотела.

Его новой любимой книгой был «Миссис Фрисби и крысы из НИПЗ». И пока они сидели в уединенной комнате для чтения, Белла слушала, как он читал.

Услышав игру Эдварда, увидев его мастерство фортепианной игры, Белла почти ожидала услышать, как он отбарабанит слова простой детской истории с той же легкостью. Но музыка была явно той лексикой, которую он знал лучше всего. Его слова, его впечатления, его чувства, казалось, путешествовали без особых усилий от его разума прямо к его пальцам. Связь между его головой и ртом, однако, оставалась неестественной. Когда он читал, ему приходилось прикладывать усилия, чтобы читать слова, состоящие из нескольких слогов или в которых было несколько глухих звуков.

Когда он закончил первую главу, Белла тихо спросила:

- Почему это твоя любимая книга?

- Потому что, - сказал он, – эти бедные крысы.

Она точно знала, что он имел в виду. Ее память предоставила ей один кадр – Эдвард в лаборатории, окруженный проводами и иглам и белым цветом.

- И Джонатан - мой герой, - продолжил он.

- Почему?

Когда Эдвард пустился в запутанные объяснения о том, как Джонатан-мышь был достаточно храбрым, чтобы спасти крыс, а затем достаточно сильным, чтобы пожертвовать собой, чтобы спасти свою семью, Белла поняла: да, Эдварду все еще было сложно читать. Ему все еще сложно было говорить. В отличие от музыки, которая сама рвалась из его пальцев, его мысли не так легко соскальзывали с его языка.

Но эти мысли были. Это понимание было. Она могла видеть их в его глазах с неизменным блеском невинности. Теперь в них также присутствовал тонкий налет осознания, ясность понимания, которое он пока не мог выразить, но оно начинало медленно накапливаться за его ирисовыми глазами, как снег за холмом.

Раньше его глаза были полупустыми. Теперь они были полуполными – и уровень понимания в них все возрастал. Эти глаза взглянули на нее, и они оказались неожиданно напряженными, всеосознающими.

- Если бы я должен был пожертвовать собой, чтобы спасти тебя, я бы пожертвовал, - сказал он.

Она задалась вопросом, смогла бы и она поступить так же.

- Не волнуйся, - сказала она, не желая даже думать об Эдварде, жертвующим собой ради кого-то. – Я вполне уверена, что единственное, чем ты можешь пожертвовать - это кожей на своих коленях, когда будешь пытаться поймать меня при падении, - пошутила Белла. И была вознаграждена смехом Эдварда.

Как и его улыбка, его голос и лицо, смех Эдварда был прекрасен, даже более чем прекрасен - ведь у него была причина. Он смеялся, потому что услышал иронию в ее голосе. Он смеялся, потому что умнел с каждым днем. Но, что более важно - он смеялся, потому что она была здесь, чтобы увидеть это.

---

«У Джо» Эдвард раскрыл небольшую ложь Эммета. Они с Беллой сидели за одним из красно-белых клетчатых столов, ужиная - для разнообразия. Как только Эммет заметил их, входящими через дверь, он сразу обошел стойку и обнял Эдварда до хруста в костях.

Эдвард усмехнулся и, поднявшись из-за стола, указал на Беллу.

- Смотри, кого я нашел!

Когда он посмотрел на нее, взгляд Эммета был по-настоящему холодным.

- Давно не видел тебя, - в его голосе сквозило обвинение.

- Да, я немного потерялась. Но теперь я здесь.

- Хорошо. – Эммет смотрел на нее еще одно мгновение, а затем широко улыбнулся, демонстрируя прощение. – Эдвард не переставал говорить о тебе.

Глаза Эдварда мерцали - он не отрицал этого.

- Как обычно? – спросил Эммет, размахивая лопаткой.

- Да, - кивнул Эдвард. – За исключением того, что сегодня мы хотели бы поужинать. - Ей он прошептал: - Это свидание, - его дыхание согрело ее шею.

Пока они сидели, поднося невероятных размеров сэндвичи к своим ртам, Эдвард замер на середине укуса. Он смотрел на леди у кассы. Она держала в руках коричневый бумажный пакет и протягивала руку за сдачей.

- Что такое? – спросила Белла, задаваясь вопросом, узнал ли Эдвард эту леди.

Но дело было не в этом.

- На самом деле, еда здесь не бесплатная после полудня, не так ли?

- Ох, нет.

- Хорошо, - сказал Эдвард. И это все, что он сказал. Они ели полчаса, пока он смотрел, как клиент за клиентом платили Эммету за послеполуденную еду.

- Я сейчас вернусь, - Белла наблюдала, как Эдвард направился к задней части ресторана. Она была удивлена его уходом - он впервые выказал желание покинуть ее с тех пор, как вновь нашел.

Несколько мгновений спустя Белла поняла, куда он отправился – его музыка начала заполнять небольшой ресторанчик. Он почуял дряхлое фортепиано в задней части ресторана так же, как лев выслеживает газель.

Когда началась музыка, брови Эммета выгнулись.

- Это… что-то новое.

- Да, - призналась Белла.

Они слушали игру Эдварда. Фортепиано явно видело лучшие времена, и было не настроено, но это не имело значения. Умение Эдварда заставило даже эту пожилую леди издавать звуки прекрасной сирены, чьи песни зазывали перехожих, находящихся поблизости. Люди начали вглядываться в окно в попытке найти источник музыки, которая наполняла внешним мир этими богатыми звуками. Зрители стекались струей, наводняя небольшой ресторан.

Медленно Белла объяснила Эммету:

- Лечение работает.

Он выругался.

- Действительно работает. Почему в твоем голосе не слышно энтузиазма?

- Я не… Я не хочу терять его.

- Да. - Исходя из того, как он сказал это, Белла догадалась, что Эммет понимает ее.

Вместе они наблюдали за привлеченными людьми, которые попались в тонкую паутину музыки Эдварда. Только когда количество людей превзошло то, с которым мог справиться персонал кухни, Эммет сам принялся за дело.

- Помни, что я говорил раньше, Белла. Если тебе когда-либо что-то понадобится, я здесь. - Он возвышался над ней, но она не чувствовала себя запуганной. Она чувствовала себя защищенной.

Белла кивнула в знак благодарности.

Дни, когда Эдвард играл «У Джо», он привлекал такую толпу голодных прохожих, что мог более чем восполнить ту бесплатную еду, что получал здесь.

---

Во второй половине дня они спустились к Рыбьему рынку, где Эдвард смог играть вместе с Джаспером. Белла официально познакомилась с человеком, который помог Эдварду пройти через трансформацию, когда ее не было рядом, который купил ему новые ботинки, новую куртку. Который побуждал Эдварда играть, чтобы она могла услышать его музыку. Она узнала, почему Эдвард называл его «Королем». Она узнала, почему он называл Эдварда «другом».

- Я рад, что Эдвард нашел тебя, - сказал Джаспер.

- А я рада, что Эдвард нашел тебя, - ответила она.

- Я не заслуживаю его, - молвил он с некоторой печалью в глазах.

- Как и я…

Затем они молча улыбнулись друг другу и вернулись к созерцанию игры Эдварда.

---

Пятница маячила на горизонте аморфной тенью. Чтобы развеять тьму, Белла искала солнце. В последний день свободы она спросила Эдварда, не могли бы они забыть ненадолго о музыке и еще раз посетить Парк Открытий. Эдвард с энтузиазмом согласился.

Он давно оставил свою работу в парке ради того, чтобы играть с Джаспером, так что им не пришлось по прибытию регистрироваться в лачуге сторожа. Они вступили в царство зелени, и Белла почти ощущала, как город и люди тают. Высокая трава приветливо колыхала, зазывая их.

Ее чувство легкости ненадолго исчезло, когда они достигли начала тропы, что вела их к воде. Но она спустилась один раз; сможет и во второй. Как и раньше, Эдвард оставался рядом, пока они спускались, его тело было оплотом безопасности, на который она так хотела опереться.

Но она не воспользовалась им.

Несмотря на то, что она много раз хотела протянуть руку, чтобы удержать себя от падения, почувствовать его крепкое, теплое и дышащее тело под своей рукой, она не стала - не могла. Она выучила урок после той ночи в его квартире. Всю неделю Белла не давила, не прикасалась, ждала, пока он сам сделает первый шаг. Хотя Эдвард оставался рядом, хотя его глаза иногда спускались к ее шее или лицу, или волосам, его руки никогда не следовали за взглядом.

Достигнув песка, они сняли кроссовки и поставили их аккуратно рядом друг с другом. Затем направились босиком по пляжу, закатав штанины. Когда волна разбилась о песок, Белла отпрыгнула в сторону, по непонятным причинам боясь замочить ноги. Не разделяя ее опасений, Эдвард остался на месте и, когда вода накрыла его до щиколоток, наблюдал за ее безумным порывом выбраться на сухой песок.

- Ха! – возликовала она, когда вода быстро отступила от нее, своей добычи.

Хотя вода отступила, Белла неожиданно оказалась облита брызгами. Она посмотрела и увидела широкую улыбку Эдварда. На этот раз его улыбка совсем не была ангельской. На самом деле она выглядела совершенно дьявольской.

- Ты только что облил меня?

В ответ Эдвард снова ударил ногой по воде. Белла обратилась в бегство. Бег никогда не был хорошей идеей в ее случае – тем более по неровной зыбкой поверхности, как эта – но ее подстрекал тот же адреналин, который она почувствовала, когда море бросилось на нее, мысль, что она может убежать от своей безымянной судьбы.

На мгновение она подумала, что сломав свободный, чистый от ярости дух Эдварда, она сможет победить и судьбу. Затем одна из ее ног слишком сильно утонула в песке, и она повалилась вперед. И упала бы, если бы не две сильные руки на ее талии. Эти руки поддержали ее. Эти руки касались ее. Эти руки не позволили ей упасть.

Даже после того, как она выпрямилась, даже после того, как она не упала, эти руки не отпускали ее. Они тихо сдавливали ее, притягивая ближе к своему владельцу. Эдвард прикасался к ней – впервые с той ночи в его квартире, когда попросил поиграть на ней.

Сейчас руки Эдварда свободно лежали на ее талии, один из пальцев слегка двигался, лаская обнаженную кожу, обнажившуюся из-под края ее футболки. Она смотрела в его лицо, желая взглянуть в глаза. Но он опустил взгляд вниз на свои руки. Он смотрел на ее обнаженную кожу.

Он сглотнул, как будто ее близость тревожила его, как будто контакт с ее кожей заставлял его испытать безымянную боль.

- Эдвард, - произнесла она, отчаянно желая спросить его наконец-то о той ночи, об их поцелуе, о его не очень положительной реакции.

Он заговорил прежде, чем она смогла продолжить:

- Есть кое-что, что я хочу показать тебе.

- Хорошо, - медленно проговорила она, гадая, понравится ли ей это кое-что.

Его глаза казались встревоженными, эмоции бились в них, как волны рядом с ними. Сейчас, когда они вновь восстановили физическую связь, Эдвард, казалось, не хотел разрушать ее, несмотря на сомнения, что грызли его изнутри. Он легко, целомудренно обнял ее рукой за плечи, и они пошли по песку, оставляя за собой следы-близнецы.

Он вел ее по пляжу, дальше, чем они забирались в прошлой раз, к основанию утеса с видом на воду, тому самому утесу, на котором он так долго стоял, когда заходящее солнце светило ему в спину. На стене утеса были нарисованы картины о земле и ее истории с помощью неровных ударов песка, ила и камня. Когда они подошли ближе, Белла увидела, что природные силы воды и ветра были не единственным, кто вырезал что-то на мягкой глине – тут и там были выцветшие отметины, отставленные человеческими пальцами. Послания, варьирующиеся от одиночества до любовных признаний и до потребности, чтобы кто-то помнил о вас, когда вы уйдете.

Сэнди.

Хосе и Эстела.

Здесь был Марк.

Отпустив ее, Эдвард опустился на колени и ткнул своим пальцем в полосу безупречной глины на дальнем краю наиболее популярных надписей. Ей стало интересно, какой отпечаток Эдвард оставил в этом мире. Ей стало любопытно, напишет ли он свое имя, или их имена на утесе, чтобы видели все – по крайней мере, до тех пор, пока сильнейшие силы не восторжествуют над ними. Но он ничего не написал на глине. Вместо этого он сел напротив своего отпечатка, задумавшись на мгновение.

- Что ты хочешь показать мне?

- Что я собираюсь показать тебе, - сказал он, - это сюрприз.

Белла вспомнила, как он обрызгал ее соленой водой.

- Ты собираешься вымазать мое лицо в грязи, не так ли?

- Нет, у меня есть кое-что получше, что я могу сделать с этой грязью.

Она не смогла устоять перед этим последним беззаботным подколом.

- Ты ведь знаешь, что грязевые пироги не съедобны, не так ли?

Он ответил ей, закатив глаза.

Теперь она думала, что вероятно могла бы дразнить Эдварда вечность. Теперь она думала, что могла бы смотреть на него вечность.

- Не смотри, - сказал он, глядя на нее снизу с притворным раздражением, пока она не подчинилась и, отвернув голову, не уставилась на море, которое утекало в бесконечность. Но она не могла не прибегнуть к периферийному зрению, чтобы не пропустить, какой грязевой сюрприз ее ждет.

Конечно же, Эдвард был слишком умен для этого.

- Не подглядывай, - приказал он, бросив взгляд назад, чтобы убедиться, что она следует правилам. Ей пришлось подчиниться, но легкая улыбка сказала ему, что она не согласна.

Эдвард зачерпнул две горсти глины и начал растирать ее в ладонях. Она забыл, как сильно любил работать с глиной.

Когда он был моложе, когда еще ходил в настоящую школу, они игрались с глиной несколько дней в художественном классе. Дни глины были его любимыми - ему нравилось делать жирных животных и тощих людей и смешивать цвета, чтобы создать радугу. Однажды учитель показал им, как делать цветок – прекрасную красную розу с зеленым стеблем и двумя лепестками, так что Эдвард провел много времени формируя и выстраивая ее, пока у него наконец-то не получился правильный цветок.

Он потратил много времени на эту розу, потому что эта роза была особенной. Эта роза была для Розали. Его сестра казалась все более грустной в последнее время, когда она стала тем, кого мама называла подростком. Она обычно оставалась в своей комнате за закрытой дверью и хмурилась во время ужина. Так что когда занятие было окончено, Эдвард спросил учителя, не мог бы он взять эту особенную розу домой, чтобы порадовать Роуз. Учитель помог ему закрепить ее на куске картона и накрыл фольгой, чтобы она добралась домой благополучно.

Сейчас Эдвард делал дубликат той розы из натуральной глины, тщательно вылепляя каждый лепесток, каждый лист и стебель. Закончив, он потянулся и положил розу к ногам Беллы. Розали не понравился тот цветок, но возможно Белле понравится. Белла посмотрела вниз и увидела розу, лежащую на песке.

- Она прекрасна, - сказала она.

- Как и ты, - согласился Эдвард.

Они просидели там несколько часов и смотрели, как ветер скользил по воде, по их одежде, волосам. Они сидели и их тела разделяли всего несколько дюймов. И они разговаривали. Их разговор касался разных тем, и инициатором чаще всего был Эдвард. Белла пыталась изучить его, раскрыть этого цветущего нового Эдварда на берегу Парка Открытий. Но этот новый Эдвард был также рад изучать ее. Впервые он мог делать это.

Он расспрашивал ее, интересовался ее прошлым, настоящим и будущим. Всю неделю Белла наблюдала, как его губы произносят все более сложные слова, мысли, эмоции. Наблюдать, как он учится лучше выражать все более сложные мысли - это было как наблюдать за изучением иностранного языка. Как наблюдать за превращением в того Эдварда, которым она представляла его очень давно, когда он спас ее жизнь. Когда она мечтала о том, чтобы позвонить ему и предложить встретиться за чашкой кофе.

- Я становлюсь умнее? – неожиданно спросил он.

Услышав вопрос, Белла моргнула. Затем она начала смеяться. Она только что представляла Эдварда, сидящего напротив нее в кофейне, дискутирующим с ней о тонкостях классической литературы, книжка которой лежала бы открытой на его коленях.

- Я думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

Он тоже засмеялся, потому что знал. Затем он посерьезнел.

- Я буду таким же умным, как и ты?

Этот вопрос задел какие-то струны в ней, глубокие и темные.

- Эдвард, ты будешь намного умнее меня. Настолько, что даже не захочешь меня больше.

Они всегда были из разных миров, разделенные барьером в их разумах. На этот краткий миг Эдвард прорвался сквозь этот барьер, присоединился к ней на ее уровне существование. Но он не захочет оставаться здесь надолго; в конечном итоге он пробьется на высший уровень, на тот, который, возможно, заставит его смотреть на нее с жалостью. Так долго он не мог быть на равных с ней, и вскоре она не сможет быть на равных с ним.

Реагируя на неопределенность в ее глазах, Эдвард поднял палец к ее щеке, заменив минорный аккорд в ее душе на полный надежды.

- Я всегда буду хотеть тебя, Белла.

Белла.

Он только что назвал ее Беллой.

Его палец вывел это имя на ее щеке, медленно и нежно. Она не шевелилась, заставив себя не реагировать, не прикасаться к нему, чтобы он вновь не почувствовал себя неловко.

Его пальцы спустились по вене на ее щеке.

Она не шевелилась.

Его пальцы спустились по ее предплечью, легко скользя по нежной коже ее локтя, вниз по руке и сжались вокруг кисти.

Она дрожала от усилия, удерживающего ее от движения.

Его пальцы переплелись с ее. Он помог ей подняться, но розу они оставили на песке, мимолетный символ их жизни, их любви, чтобы ее нашли другие. Вместе они пошли по пляжу и поднялись вверх по дорожке, теплая, сильная рука Эдварда поддерживала ее, помогая сохранить равновесие. Он никогда не позволит ей упасть. Вместе они нашли свой путь домой.
-----

Перевод Тео
Редактура gazelle