Джаспер выскреб все, что осталось от денег Эдварда, и, добавив из собственной заначки, купил у одного из своих приятелей совершенно новый синтезатор. Из всех, какие можно было купить за эти деньги, это был больше всего похож на настоящее фортепиано - восемьдесят восемь клавиш, которые точно воспроизводили как звук молоточка, бьющего по струнам, так и мощность, необходимую, чтобы двигать этот молоточек. Также он купил усилитель, который будет передавать музыку Эдварда на максимальной громкости, разрешенной уличными законами Сиэтла, и затащил новое оборудование в гараж.

Затем позволил Эдварду распаковать коробки и отступил.

Когда Эдвард подошел к инструменту, все его тело, казалось, вибрировало, как у гончей, что ожидает команды начать забег.

- Это?.. – спросил он, ни на мгновение не отводя широко распахнутых глаз от синтезатора, как будто если он моргнет, тот исчезнет.

- Это твое.

Глаза Эдварда округлилась, как два зеленых пятака.

- Я должен тебе заплатить.

Джаспер сказал пренебрежительно:

- Ты уже это сделал. На него пошли деньги за твое обучение.

Эдвард с явным усилием оторвал ослепленный взгляд от синтезатора и благодарно кивнул Джасперу.

Затем он совсем потерялся, знакомясь с инструментом. Джаспер зачарованно смотрел, как Эдвард водил пальцами по панели, пока не нашел кнопку питания. Смотрел, как Эдвард опустился на скамейку - так правильно, будто был одет в смокинг с фалдами.

Пока Эдвард располагал свои руки, Джаспер лукаво посмотрел на свою семью, члены которой зарылись в свои коробки, как если бы эти непрочные картонки могли защитить их от ожидаемого урагана. Он самодовольно улыбнулся при мысли, что звуковые волны, которые они услышат, будут именно разрушительными.

Но когда Эдвард начал играть, никакого звукового урагана не последовало. Это был свежий бриз, пронесшийся по развешенному в саду чистому, залитому солнцем белью. Это было журчание капель дождя по жестяным крышам домов в жаркий день в Бразилии. Это было домом, далеким-далеким и когда-то очень давно наполненным любовью и смехом.

Эдвард разогревался, тщательно лаская каждую клавишу, собирая их вместе, как цыплят, чтобы никто из них вдруг не почувствовал себя обделенным. Он осыпал их поцелуями своих пальцев и добивался от них лучшего.

Разогреваясь сам, он также разогревал семью Джаспера. Их напряженные тела расслабились, руки перестали обнимать туловище, а головы вытянулись, чтобы убедиться, что Джаспер не обманывал их своим старым трюком – сидел и играл вместо Эдварда.

Но это исполнение не было похоже на игру Джаспера.

Они выбрались из своих коробок и увидели, что это был, действительно, Эдвард. Даже Старушка Бетти, чьи кости ныли от ежедневного толкания перед собой утилизационной корзины для мусора, села и сбросила с себя сон, как картофельный мешок. Джаспер спокойно смотрел, пока не счел, что Эдвард провел достаточно времени наедине со своим синтезатором. Затем он поставил свой стул перед своим более потрепанным инструментом, который выглядел старым, погрызенным крысами сапогом рядом со сверкающими мокасинами. Но возраст влиял на него так же, как и многолетняя выдержка на хорошее вино, и он все еще мог преподать этому новичку мелодию-другую.

Джаспер сыграл неблагозвучный аккорд, чтобы привлечь внимание Эдварда. Когда тот съежился и поднял глаза, Джаспер сказал:

- Давай сыграем в игру.

Эдвард улыбнулся. Игры и музыка были двумя его самыми любимыми вещами на свете.

Они начали играть музыкальную версию «Марко Поло». Джаспер будет играть, а Эдвард будет повторять. Они сыграли припев, Джаспер подгонял Эдварда двигаться туда-сюда по клавишам, вынуждая импровизировать или признать поражение. Они играли в «Следуй за лидером» и Эдвард следовал за Джаспером по пятам.

Джаспер показал Эдварду, как постепенно стихать, уходя на второй план и играя в более низких октавах. Он показал ему, как дополнять его игру, играя в высоких. Он показал, как доминировать, играя соло, закручивая мелодию и погружаясь все глубже.

Когда они играли, Эдвард смеялся, сдерживал дыхание и подпрыгивал на месте, прося все большего. Но Джасперу нужно было передохнуть.

В ту ночь Джаспер благополучно отвел Эдварда в его квартиру, пообещав встретиться с ним завтра пораньше. Он знал, что у малыша была работа, но на этой неделе работа была не важна. Эта неделя будет первым тотальным нападением Джаспера на Короля. Он мечтал об этом моменте многие годы.

Но никогда, даже в своих самых смелых мечтах, он не представлял себе Эдварда.

---

На следующий день Джаспер приодел Эдварда к битве, экипировав его туристическим рюкзаком, схожим с его собственным. Показал Эдварду, как крепить рюкзак, чтобы он удерживал синтезатор и при этом не расходился по швам.

Они вместе подошли к воде, их синтезаторы покачивались над головами, словно военные знамена. Эдвард радостно следовал за Джаспером по тротуару, как маленький мальчик, следующий за своим отцом на работу.

Пока они шли, Эдвард беспрестанно бормотал вопросы, шагая так быстро, что его рот был почти прямо у уха Джаспера.

- Я могу играть прямо рядом с тобой?

- Если я буду играть действительно, действительно хорошо, я смогу сыграть с тобой еще раз?

- Много людей услышат мою музыку?

Преуменьшение: Эдвард был взволнован.

Джаспер был слишком отвлечен, чтобы делать что-то бóльшее, чем ворчать в знак согласия. Каждая щель в его голове была наполнена линиями нападения и тактикой, прогнозами о том, кто, что и когда будет делать. Он даже забил на наркотики и выпивку прошлой ночью, чтобы его ум сохранял ясность.

Они остановились, чтобы пересечь последнюю улицу, отделяющую их от пункта назначения. Пока они ждали, Эдвард вынудил предупреждающие колокольчики в голове Джаспера зазвонить из-за того, что его жаркий рот был слишком близко. Но на этот раз Эдвард не кричал ему на ухо.

Вместо этого раздался шепот, легчайший порыв звука, когда он спросил:

- Мисс Белла услышит эту музыку?

Джаспер так потерялся в своих расчетах, что едва ли понял вопрос. Три дня… он предполагал, что им понадобится три дня, прежде чем их кампания начнет приносить плоды.

- Эй, малыш, дай время, и все в мире услышат эту музыку.

Эдвард, настолько погруженный в создание одного из своих шедевров, улыбался так, что Джасперу пришлось с особой тщательностью переводить его через улицу, удерживая за плечо. Он не хотел, чтобы его секретное оружие попало под автобус, прежде чем у него выпадет шанс представить его миру.

Джаспер когда-то хорошо играл в шахматы, и всегда мог просчитать на три хода вперед. И следующие три дня прошли почти так, как он ожидал. Забудьте о той психической подружке, которую он всегда хотел - он мог предсказать будущее не хуже кого бы то ни было.

День 1 – Джаспер и Эдвард привлекли внимание многих, проходящих мимо и замедлявших шаг прохожих, завороженных их музыкой. Их соседи-музыканты начали делать слишком частые перерывы на перекур, все чаще двигаясь в их сторону.

День 2 – Слухи о новом дуэте распространились по всей Пайк-стрит, как потрескивающий огонь по разлитой нефти. Вчерашние прохожие уже останавливались и смотрели. Джаспер внимательно наблюдал, но не видел признаков настоящего Короля горы или кого-то из его миньонов, пришедших шпионить.

День 3 – Эдвард притягивал людей так, будто был мощным магнитом, а они - блестящим металлом. Джаспер оживлялся каждый раз, когда видел случайно прогуливающегося одного из сотрудников Рыбного рынка. В какой-то момент он счел, что видел вспышку огненно-рыжих волос чечёточницы Короля собственной персоной. Но когда солнце начало опускаться в объятия моря, Джаспер вынужден был признать, что был чрезмерно оптимистичен в своей оценке.

Затем он ощутил непонятное покалывание в затылке, заставившее его поднять глаза, и тогда он увидел пару ледяных глаз на каменном лице. Король собственной персоной, как тень, стоял в задних рядах окружавшей их толпы, а его прямой скучающий взгляд был направлен на Джаспера.

Ресницы Короля хлопнули еще раз, давая Джасперу свободу, и взглядом он обратился к Эдварду. Когда Король смотрел, как играет малыш, маску равнодушия изрезали жесткие линии ненависти – глаза сузились в тонкие щелки, обнажились резцы, а ноздри раздулись, будто в воздухе чем-то завоняло.

Затем Джаспер моргнул, а Король уже исчез.

В течение трех дней инвестиции Джаспера в Эдварда и его инструмент окупились сторицей чаевыми и тысячекратно, если считать в уличной репутации. В течение трех дней они завладели вниманием и воображением всех ключевых игроков этого бесконечного танца за господство – толпы, торговцев рыбой и самого Короля.

Теперь, Король увидит, когда они придут.

Но они придут к нему, как паукообразные обезьяны - небольшие, но жестокие и быстрые; они бы проскользнули сквозь его оборону, прежде чем он даже понял, что должен беспокоиться из-за них.

---

Все жертвы Джаспера, все самообучение его ремеслу, ведра пота, выжатые из него солнцем, – все это привело его к этому моменту его жизни. В последующие дни битвы Джаспер выжал свой мозг, как апельсин, выдавливая каждую каплю, до последней, стратегической гениальности, каждую каплю своих знаний, что впитал, как губка с тех пор, как был молод и играл за деньги на улицах Остина, так называемой столицы мира, чтобы заплатить за выпивку своей матери.
С помощью своей музыки Джаспер и Эдвард вышибали посредственных музыкантов одного за другим, как легким взмахом руки вы смахиваете кожуру от арахиса со своего стола. Каждый день, что они поднимались вверх по этой иерархии, торговцы рыбой приходили, чтобы подтвердить свое новое место и собрать необходимые уличные взносы, которые Джаспер платил с радостью, ведь это едва ли могло проделать брешь в его банке с чаевыми.

Эдвард был как лоснящийся молодой жеребенок, которому впервые позволили свободно бежать. Хотя он был далек от совершенства и ему не хватало выносливости, чтобы играть в течение всего дня, он отдавал все, что у него просили.

В конце каждого дня Эдвард повторил тот же вопрос.

- Ты уверен, что все услышат эту музыку?

Джаспер был уверен: все, кто спускался к рынку, слышали. Но он, возможно, забыл упомянуть эту небольшую деталь Эдварду.

Утром в день финальной битвы Джаспер поднялся с рассветом и собрал Эдварда, который потирал сонные глаза и широко зевал, как котенок. Свежая прохлада этого утра пощипывала их за щеки, помогая проснуться, пока они стратегически расположили свои синтезаторы как в каноне.

Жилистый скрипач и его чечётница были перед их глазами, но достаточно далеко, чтобы их одинаковая музыка не сталкивались друг с другом, как пассажиры в переполненном вагоне метро. Джаспер и Эдвард разогревались с утра.

Король и его леди прибыли лишь за несколько минут до того, как магазины начали открываться, демонстрируя им таким образом, что этот день был не важнее других. Джаспер почти чувствовал их самоуверенность, как кислый лимонный вкус на языке.

После того как Король обнажил свою скрипку, а его леди вытянула ногу над головой в идеальном вертикальном шпагате, Король растянул губы в злобной улыбке и легко взмахнул смычком, снимая воображаемую шляпу. Джаспер слегка поклонился, протягивая руку в жесте «ну давай».

Пока они позерствовали, как павлины, Эдвард продолжал играть на своем синтезаторе, не обращая внимания ни на что. Его звук был включен на таком низком уровне, что казался не более чем жужжанием пчел, гудящих на расстоянии.

Только Джаспер знал, что эти пчелы вопьются жалом в их лица достаточно скоро.

Зазвучала музыка, расползаясь вокруг медленно, как туман над горой.

В тот день Джаспер сделал нечто, чего Король никогда не ожидал. За всю свою жизнь Король не знал ничего, кроме сражений. Он сражался, чтобы выйти из чрева матери, сражался за свою жизнь, когда мать бросила его на улице, сражался, чтобы выбраться из каждого последующего приемного дома, сражался, приноравливая свои пальцы к игре на скрипке, и сражался, чтобы сохранить свое право делать это.

Король потерял много зубов и даже ноготь, чтобы добиться того, чего он действительно хотел от жизни, которая сделала все возможное, чтобы растоптать его.

Джаспер знал многое из истории Короля и даже бóльшую часть из его мифологии – он изучал своего врага, страстно слушая истории даже из не самых надежных источников. Но были эти истории фактом или вымыслом, Джаспер знал без малейших сомнений, что Король будет сражаться до смерти. Поэтому Джаспер не боролся с ним – он присоединился к нему.

Когда смычек Короля начал скользить по струнам, Джаспер и Эдвард последовали примеру Короля, как будто он был их дирижером. Они повторяли каждую песню, что он играл.

Вначале Король улыбался и насмехался над их дерзостью. Он великодушно позволял фортепиано продолжать вторить ему, думая, что его скрипка будет расти, как падающая звезда, от непосредственной близости фонового сопровождения пианино.

Пока он не понял, что очень, очень ошибался.

Если бы Джаспер играл в одиночестве, ловкая скрипка обвела бы его вокруг пальца. Но Джаспер не играл в одиночестве. Король начал хмуриться, потому что сочетание двух стремительных синтезаторов начало эффективно заменять скрипку. В ответ Король начал исполнять свои самые сложные песни, играя мелодии со скользящими ритмами и парящими пассажами, которые было бы почти невозможно повторить на фортепиано.

Невозможно для любого, кроме Эдварда, конечно же.

Когда список мелодий, исполняемых Королем, стал все более и более сложным, Джаспер сыграл в новую игру с Эдвардом, игру, в которой Джаспер был матадором, а Эдвард быком. Джаспер насмехался и дразнил, подстегивая Эдварда к новым высотам, заводя его. Когда Эдвард взял на себя главное исполнение, Джаспер отошел на второй план, сосредоточившись на том, чтобы направлять цунами, которым был Эдвард Каллен.

- Следуй за мной, Эдвард! – шипел он, когда внимание Эдварда грозило ослабеть всякий раз, когда он оказывался настолько поглощен музыкой, что забывал слушать скрипку.

- Марко! – говорил он, когда Эдвард не знал, куда двигаться дальше.

- Ты сможешь! – говорил он, когда пальцам Эдварда нужно было танцевать.

Эдвард играл блестяще, и Джаспер играл Эдвардом блестяще. Но, в конце концов, Джаспер увидел, что этого недостаточно - время начинало сказываться на пальцах Эдварда усталостью, он бессистемно барабанил по клавишам.

В перерыве перед финальным исполнением Король обратился непосредственно к ним, впервые.

- Твой маленький щенок выглядит так, будто ему нужно бодрящее зелье, - сказал он, а его леди засмеялась. – Я надеюсь, ты захватил закуску.

Джаспер отошел от своего синтезатора и потащил Эдварда к воде.

- Не думаю, что нравлюсь этому мужчине, - сказал Эдвард, прищурившись и мутными глазами глядя на волны.

Джаспер посмотрел на него в шоке.

Эдвард никогда еще не замечал насмешек или едких замечаний, постоянно направленных на него со стороны многих людей, включая членов собственной семьи Джаспера. Он не замечал, когда люди проявляли враждебность к нему, отталкивали его или нападали на него. Тем не менее, каким-то образом он заметил ненависть Короля, даже не разговаривая с ним!

- Я сделал что-то не так? – спросил Эдвард, с волнением вцепившись в свои волосы.

Джаспер схватил тонкие запястья и освободил его руки. Он начал, массируя, выводить круги по этим детским ладоням, расслабляя мышцы.

- Ты все делаешь правильно, Эдвард, - успокаивал он.

Сомнения Эдварда был написаны на его лице.

- Это скрипка звучит так, будто хочет укусить меня.

Джаспер невесело засмеялся. Это был некто больше, нежели Эдвард, которого он знал и любил.

- Нет, эта скрипка… она как злющий щенок.

Эдвард посмотрел на его подбородок и нахмурился.

- Щенки иногда рычат, когда ты играешь с ними.

Эдвард продолжал смотреть на челюсть Джаспера.

- Я никогда не играл со щенком, - сказал он. Затем он вздохнул. – Я устал. – Он забрал свои руки из рук Джаспера и начал ковырять ногти, смущаясь.

- Я знаю. Мне нужно, чтобы ты продолжал. Совсем недолго. – Двадцать минут, если быть точным. Заключительная мелодия Короля была скорее марафоном, нежели музыкой. – Ты сможешь сделать это для меня?

Руки Эдварда были неподвижны.

- Конечно, - торжественно произнес он. – Для тебя я сделаю все что угодно.

Это простое доверие сжало внутренности Джаспера как в кулак. Он отчаянно пытался игнорировать усталость, столь заметную в каждой линии этого детского тела. Они вернулись к своим местам, когда звуки Короля предупреждающе взвились в небо «Дьяволом, спустившимся в Джорджию». Песней, написанной специально для скрипки. Песней, которую Король регулярно использовал, чтобы победить своих врагов.

Когда Король с размахом провел своим смычком, его Королева улыбнулась дразнящей, ошеломляющей улыбкой. Они обменялись многозначительными взглядами, увидев, как опустились плечи Эдварда.

Они решили, что победили.

Они учуяли слабость Эдварда. Он был неофитом – ему не хватало выносливости. Его истощение было таким же заметным, как если бы он чихал. Король и его леди ожидали, что этой финальной композицией они раздавят Эдварда так же, как давят жука на лобовом стекле.

- Эдвард, - Джаспер прошептал себе под нос, - играй как ветер.

Это было желанием, благословением и молитвой.

Когда Король затянул первые ноты на своей скрипке, Эдвард начал играть. Но он не играл на фортепиано как ветер, тонкий и невидимый, он играл на фортепиано как огонь, развязный и пылающий. Он владел этим синтезатором так же легко, как адепт, посвятивший этому всю свою жизнь, как опытный маэстро, как Бог.

Когда Король ускорился, Эдвард превзошел его.

Когда скрипка заплакала, фортепиано высмеивало ее.

Когда скрипка бросала вызов, фортепиано отвечало.

И хотя Король играл великолепно, Эдвард играл лучше. В какой-то момент Эдвард взмахнул руками, как ниндзя, и опустил их на клавиши. Его стул уже давно был отброшен в сторону, позабыт, а сам он согнулся почти вдвое, как горбун-ученый, пробуждающий к жизни монстра.
Несмотря на искривленные конечности и пот, стекающий по телу, игра Эдварда была самым прекрасным, что Джаспер когда-либо видел. Он играл как мужчина, обнаженный, освобожденный от застенчивости, без барьеров между ним и сущностью его музыки.

Это было похоже на то, будто вы смотрите на небеса через небольшой глазок.

Затем музыка остановилась, и последние отзвуки прокатились по зрителям, как ветер по поверхности глубокого пруда. Толпа, которая собралась, простиралась далеко за привычные рамки. На мгновение пруд оставался спокоен. Затем каждая пара рук начала аплодировать этой музыке.

При этом звуке Король возгордился и шагнул вперед с гордостью. Он играл действительно исключительно, это был венец его исполнения.

Но каждая пара глаз была направлена на пианиста. Каждая пара рук аплодировала юноше, которая стоял, покачиваясь, его пальцы безвольно обмякли на клавишах синтезатора.

Джаспер знал, что они победили.

Эдвард победил.

Короля Джеймса и Королевы Виктории больше не было. Они были просто Джеймсом и Викторией.
Джаспер должен был праздновать. Он должен был рукоплескать вместе с остальной его новой паствой. Он должен был кричать, хохотать и топать ногами.

Вместо этого он смотрел на кровавые отпечатки пальцев, оставленных Эдвардом на клавишах.
Они были похожи на брызги краски, капнувшие на ранее нетронутый холст. Кровавые пальцы ворвались в грудь Джаспера и сжимали его легкие до тех пор, пока ему не стало трудно дышать.

Шагнув вперед, он осторожно отвел Эдварда прочь от забрызганного инструмента, отмахиваясь от толпы восторженных фанатов, которые хотели поздравить, прикоснуться и погреться в лучах новой звезды, упавшей с небес.

От прикосновения Джаспера Эдварда очнулся как будто от глубоко сна. Одной рукой Джаспер поставил на место отброшенный стул, а другой усадил Эдварда на него. Эдвард изучал его лицо так пристально, как будто искал алмаз вдоль берега моря.

- Она слышала? – отрывисто прохрипел он. – Мисс Белла слышала эту музыку?

Джаспер покачал головой. Он не знал, кем была эта мисс Белла, он не знал, слышала ли она эту музыку, и он не собирался больше лгать Эдварду, этому малышу – нет, этому мужчине, сломленному и окровавленному, и все ради Джаспера.

- Я не знаю.

Эдвард закрыл глаза, ускользая в тишину. Он оставался неподвижно сидеть на своем стуле, пока Джаспер складывал инструменты. Часть бытия успешного исполнителя состояла в том, чтобы знать, когда уходить со сцены, и это время было прямо сейчас. Они были защищены от несомненного, предвидимого гнева экс-Короля толпой пульсирующих людей, которые окружили Эдварда будто рвом.

По пути обратно в его квартиру Эдвард медленно брел за Джаспером, несмотря на тот факт, что Джаспер нес оба инструмента. Веса синтезатора было слишком много для Эдварда, как и веса собственной вины было слишком много для Джаспера. Стыд прорезал каньон в его груди.
Он был недостаточно хорош, чтобы даже вымыть ноги этому ребенку.
-----

Перевод Тео
Редактура gazelle