– Расскажи мне что-нибудь о себе.

Моя вилка стучит по тарелке, когда я пытаюсь отломить еще один кусочек яичницы. Это следующее утро, и я решила приготовить для нас завтрак, но это было проблематично, учитывая, что у Эдварда не было бекона, а его хлеб был кусками заплесневелым. Но у него была закрытая коробка блинчиков и дюжина яиц, так что я сумела сделать для нас небольшой завтрак на скорую руку из нескольких имеющихся ингредиентов.

– У меня почти нет времени на готовку, – сказал он мне. – А еще я бы удостоверился, что срок годности блинов еще не истек.

Я насмешливо посмотрела на коробку.
– У блинов есть срок годности?

– Понятия не имею.

Оказывается, срок годности у них есть. Но к счастью, срок еще не истек, так что у меня не было приступов растерянности, что бы такого сделать по-быстрому с этими компонентами.

Теперь мы сидим у его барной стойки, оба взгромоздились на высокие стулья и находимся так близко, что соприкасаемся голыми участками кожи. На нас пары его боксеров и футболки. Эдвард останавливает свою вилку на полпути ко рту.
– Что ты хочешь знать? – Вилка доходит до места назначения, и он медленно жует.

– Какое твое второе имя? – начинаю я.

– Энтони.

– О, да. Полагаю, я знала это, – застенчиво отвечаю я, вспоминая наше первое свидание.

Он приподнимает бровь.
– Откуда это?

– Эммет сказал мне, что так тебя зовут, перед нашим свиданием вслепую.

– Вау. Довольно хитро… так что он особо и не врал, – размышляет он с полным ртом еды и уже стучит вилкой по своей тарелке, чтобы урвать следующий кусочек.

– А как, он тебе сказал, меня зовут?

Он быстро смотрит на меня, выглядя неуверенным.
– Эм-м… Изабелла.

– Изабелла? – фыркаю я, смеясь. – Опять все дело в самомнении? Поэтому ты не вспомнил мое имя? – дразню я.

– Ты сказала, тебя зовут Белла, – говорит он в защитном жесте.

Я начинаю громко смеяться, а Эдвард стреляет в меня неодобрительным взглядом. Раздражительно хмурый взгляд делает его еще симпатичнее.

– И какое же твое второе имя? – спрашивает он.

– Мари, – отвечаю я между приступами смеха.

– Мари… – Он пробует имя на слух, позволяя ему сойти с его языка. А затем идет дальше: – Какой твой любимый город?

– О, м-м… честно?

– Конечно.

– Наверное, этот, – говорю я и чувствую, как мое лицо нагревается, но я стесняюсь сказать ему, что здешние люди – причина, почему мне нравится он больше всего. Эммет, Элис, Ирина, Чарли… и, конечно, Эдвард. Эдвард, который доставил мне столько наслаждения. Работа, бейсбол, душевая, ночевка…

Он выглядит удивленным.
– Этот?

– Это красивый город, – отвечаю я, пожимая плечами.

– Ты права. Он красивый, – соглашается он с улыбкой.

– А что насчет тебя? Какой твой любимый город?

– Мне долго нравился Чикаго. Но Сиэтл мне роднее.

– Да?

Он смотрит на меня, его глаза проникновенны. Он не просто видит мое лицо, кожу и улыбку. Он смотрит глубоко в меня. Он видит меня.

Он всегда видит меня.

– Да, – отвечает он, протягиваясь, чтобы убрать локон с моего лица, и наклоняется вперед, оставляя мягкий поцелуй на моих губах и заставляя мои глаза с трепетом закрыться. – Вообще с каждым днем он становится мне все роднее.



Мое утром с Эдвардом было драгоценной вещью, не то, что можно воспринимать как само собой разумеющееся. Мы проснулись прижатыми друг к другу, его пах упирался мне в ноги, лицо в моих волосах; его руки крепко обнимали меня, и он немного легонько подергивал бедрами, чтобы создать теплое, восхитительное трение.

Принятие душа по существу было повторением предыдущей ночи. Перед завтраком я надела назад его одежду, и затем мы смотрели телевизор и болтали, пока не пришло время собираться на работу. Несколько раз я раздумывала сходить купить презервативы, но в итоге решила, что мы не хотели, чтобы наш первый раз был быстрым перепихом до его отъезда на работу. Кроме того, одна мысль об уходе за презервативами отчасти убивала мое настроение.

Тем не менее, мы хотели не торопиться. Мы хотели наслаждаться.

Когда пришло время уходить, я переоделась в свою старую одежду и отправилась в супермаркет, где оказалась в своего рода презервативном рае. «Дразниться, чтобы доставить ей удовольствие»? Да, фантастика. «Скрученное удовольствие»? Не уверена, что это значит, но почему бы и нет? «Огонь и лед»? Святое дерьмо! Люди серьезно хотят, чтобы их барахло было словно в огне? Одна только мысль вызывает в воображении некоторые кошмарные изображения использования «Страстно Горячей» смазки или еще чего, и мои прелести в страхе сжимаются прямо у прилавков магазина.

Какого черта произошло с простыми презервативами?

Кстати о которых, мне нужно позвонить Элис и спросить ее о хорошем гинекологе. И тогда мы сможем просто забыть об этом пламенном деле с презервативами.

– Привет, Белла, – говорит она, как только берет трубку. – Как дела? Вы вчера с Эмметом словно исчезли.

Леди у кассы подозвала меня. Она старше, с седыми волосами и осуждающими глазами. Мне хотя бы хватает достоинства покраснеть, когда я вываливаю вперед целую кучу презервативов.

– Да, прости за это, – бормочу я в телефон. – Отчасти мы стали социально опасны после игры.

– Ага, он был реально ворчлив, – наблюдает она. – Все потому что доктор Хейл поймала его мяч, да?

Я не раздумывала об этом, но зная теперь то, что я знаю, это имеет много смысла.
– Не знаю. Вполне возможно. – Я не совсем уверена, что Элис знает о «ситуации» с доктором Хейл, касающейся Эммета, и не хочу предавать его уверенность, что я никому не расскажу. Верьте этому или нет, но сейчас я очень ему должна.

– Типичный Эммет. Он всегда остро реагировал на поражение.

Я плачу за свои презервативы и затем беру сумку, выходя из магазина.
– Видимо, да.

– Так чем занимаешься?

– Ничем, – лгу я. – Заехала за продуктами.

– Круто. А я жду Джаспера. – Ее голос приобретает далекий, мечтательный тон, и я не могу сдержать улыбку.

– Вы, ребята, встречаетесь?

– Может быть. То есть… надо надеяться, нет, – отвечает она затяжным, протяжным голосом. Я усмехаюсь, когда открываю машину и бросаю сумку в багажник. Жаль, что я не могу сказать, что жду Эдварда. То есть так, как я жду его, но, черт возьми, он просто пошел на работу. Он спасает жизнь и выглядит сексуально, пока я застреваю здесь, одна, в грязной бейсбольной одежде и кучей презервативов. Вполне уверена, это первый раз, когда я хочу на работу.

– Вообще-то я хотела кое-что у тебя спросить, м-м… связанное с «оставаться в седле», – говорю я ей, когда завожу автомобиль.

– О чем ты?

– К какому ты ходишь гинекологу?

– К доктору Каллен, – быстро отвечает она.

– К маме Эдварда?

– Нет, к Эдварду, – саркастически отвечает она. – Да, к его маме. К кому же еще?

Я немного ошеломлена ее ответом.
– И ты не чувствуешь себя странно, позволяя его маме исследовать свои прелести? – спрашиваю я в неверии.

– Нет. С чего бы мне? – Пауза, а затем: – Белла Свон! Ты переспала с Эдвардом?

– Нет! – быстро говорю я, выезжая с автостоянки. Элис фыркает на другом конце провода, и, могу сказать, она не купилась на мой ответ.

– Ты такая плохая лгунья. Если ты не спишь с ним, тогда почему тебя заботит то, что его мама может увидеть твои прелести? Она доктор, Белла. Доктор, специализирующийся на прелестях. Она видела их немало.

– Если я кое-что тебе расскажу, пообещаешь, что никому не скажешь?

– Да, конечно.

– Я серьезно, Элис. Ты не можешь даже рассказать Джасперу.

– Белла, гарантирую, Джаспер не интересуется твоей сексуальной жизнью. – Могу представить, как она закатывает глаза, но не верю ни на секунду, что она не устроит сплетня-марафон с Джаспером после того, как… они сделают все, что планировали этим вечером. Я вздрагиваю и стараюсь не думать об этом.

– Точно. Ну, кажется, ты интересуешься за вас обоих, – указываю я.

– Чертовски верно. Теперь выкладывай.

Я вздыхаю, а затем рассказываю ей – в неопределенных терминах – что мы с Эдвардом решили встречаться, но все еще не занялись сексом из-за нашей «проблемки». Элис глубоко задерживает дыхание, а потом начинает болтать об альтернативах надлежащего контроля над беременностью, типа практиковать прерванный секс и таблетки сразу после секса. Я говорю ей, что ей должно быть стыдно, потому что она медсестра и должна знать, что прерывание работает не всегда, после чего она называет меня ханжой за то, что я не всегда ношу презервативы в своей сумочке.

А что насчет ЗППП^*? Согласно Элис у докторов нет ЗППП. Потому что они доктора.
(* – заболевания, передающиеся половым путем).

Точно.

И с каких это пор женщины постоянно носят в сумочках презервативы? Я всегда думала, что это была обязанность мужчины хранить один в бумажнике. Полагаю, вот что делают с тобой пять лет и отвратительная сексуальная жизнь.

В конце концов, она все же дает мне имя доктора, к которому я могу записаться на прием.
– Его зовут доктор Купер, – говорит она мне. – Он работает в том же офисе, что и доктор Каллен. Слышала, он тоже очень хороший.

– Спасибо, Элис.

– Ты же знаешь, если позволишь его маме быть своим доктором, то она смогла бы вытащить на свет всех ваших малышей.

– Да что с тобой и малышами? Господи, мы вместе только около двенадцати часов. И даже еще не занимались сексом.

– Я просто говорю, Белла, – с негодованием заявляет она. – В родильной палате они обычно разрешают находиться только двум человекам. Так что тогда бы его мама не считалась.

– Сейчас меня это не волнует. Прямо сейчас мне только требуется коробочка волшебных маленьких таблеток, чтобы я могла сношаться с ее сыном каждый раз, как мне приспичит. Хорошо?

Элис вздыхает в поражении.
– Ладно, все-таки это твоя родильная палата.



– Можно я сфотографирую тебя?

Майк прислоняется к стене, его правая нога согнута и подпирает кирпичный пейзаж. Он смотрит на меня, хмурясь мгновение, а затем его губы складываются в знающую ухмылку.
– Зачем? Хочешь всегда иметь при себе эту красоту? – Он использует руку, держащую сигарету, чтобы указать на себя, спускаясь вниз по своему телу. След серого дыма следует за его движением.

Я морщу нос.
– Нет, просто немного забавно, что ты куришь прямо перед знаком «не курить».

Он снова хмурится, затем смотрит позади себя, а потом быстро делает еще одну затяжку и бросает сигарету на землю, растаптывая ее ногой.
– Тогда нет, ты не можешь меня сфотографировать, – фыркает он. Резкое изменение его настроения измеряется секундами. – Меньше всего я хочу, чтобы ты бегала вокруг с обличительным доказательством в своем кармане.

И меньше всего хотят наши пациенты с хроническими заболеваниями легких, чтобы он вернулся насквозь пропахший «Мальборо лайт». Но я не говорю этого, даже когда вспоминаю, что сказал пульмонолог^* пациенту в последнем месте, где я работала. Пациентка задыхалась, и он пришел, чтобы проверить ее.
(^* – врач, занимающийся изучением, диагностикой и лечением заболеваний легких и дыхательных путей).

– Кажется, я не могу восстановить дыхание, – сказала она ему.

– Ну, – спокойно ответил он, – вот что происходит с вами, когда вы курите по пачке в день в течение пятидесяти лет и портите свои легкие. – Пациентка только с сожалением кивнула и согласилась.

Я закатываю глаза. Я не в настроении, чтобы ссориться с Майком из-за его здоровья.
– Я просто шучу, Майк. Господи. – Я хватаюсь за ручку двери, готовая зайти внутрь и начать свой рабочий день, когда его голос останавливает меня.
– Так… ты и доктор Каллен, хах?

Я приостанавливаюсь и оборачиваюсь, тут же хмурясь.
– Что я и доктор Каллен?

– Вы все же вместе?

Прошло три дня с моей ночи с Эдвардом, и мне все еще не удалось увидеться с ним снова. Все заканчивалось тем, что у него бывал долгий день и он оставался на работе почти до двух утра. Он звонил мне перед тем, как я ложилась спать, и мы кратко болтали, но этого было совсем не достаточно.

Я ужасно по нему скучаю. Впервые за когда-либо я восторженно еду на работу. И вот Майк пытается испортить мой день прежде, чем он даже начался. Я даже не знаю, что ему сказать о нас, потому что мы не говорили, собираемся ли мы держать это в секрете на работе. Часть меня думает, что наши отношения на работе должны быть строго профессиональными, в то время как другая часть меня хочет кричать о нашем новом статусе отношений со всех крыш.

Но я не кричу или даже не напеваю. Пока еще нет.

– Почему ты спрашивает это? – Я сохраняю голос со скептицизмом и задумываюсь, может, Элис кому-то рассказала.

Он пожимает плечами.
– Просто ты вечно на седьмом небе от счастья. Постоянно. То есть когда я вижу вас вместе. И это круто, я понимаю это. Он доктор, и какая девчонка не хочет доктора, так ведь? – Его голос немного пропитан горечью. И завистью.

Я пытаюсь не раздражаться, но легко проваливаюсь с этим.
– Не знаю, о чем ты, Майк. Ты едва знаешь меня, так что весьма паршиво предполагать, что я встречаюсь с кем-то из-за его статуса.

Мгновение он прикусывает губу, его глаза пристально смотрят в мои.
– Да, ты права, – наконец говорит он и выглядит так, словно его отчитали, что удивляет меня. Он вздыхает и проводит ладонью по своим цвета песка волосам. – К тому же это не мое дело. И я понимаю – то есть он доктор, так ведь? Каждая девчонка хочет доктора. – Завистливый оттенок в голосе вернулся на свое место.

Я всегда знала, что нравилась Майку, но никогда не понимала, что он питал такие завистливые чувства к Эдварду. Тем не менее, это ничего не меняет. И не похоже, что Майк когда-то собирался взять на себя инициативу куда-нибудь меня пригласить. Не то, чтобы это пошло ему на пользу.

– Ну, могу заверить тебя, что если бы я встречалась с Эд-доктором Калленом, то не из-за того, что он доктор, – говорю я. Напротив, это одна из многих причин, почему я не хотела с ним встречаться. Глаза Майка немного сужаются, когда я чуть ли не произнесла имя Эдварда, но он ничего не говорит, когда я хватаюсь за ручку двери и вхожу внутрь. – Мне пора, Майк. Вероятно, я уже опаздываю.

Он кивает, его голос пропитан угрюмостью.
– Увидимся.

Как только я дохожу до своего этажа, то понимаю, что опоздала на четыре минуты. Не важно, потому что в два часа сюда придет Эдвард, и если мне повезет, у нас будет, по крайней мере, пять свободных минут, чтобы увидеть друг друга. Отчасти трудно полагать, что весь мой день внезапно начал вращаться вокруг этих возможных пяти минут.

Он не появляется почти до четырех часов; чертов лабораторный халат, его волосы в совершенном беспорядке. Его бедра выглядят восхитительно в штанах, а его задница словно вылеплена с греческого бога совершенства, кем бы он там ни был. Не то, чтобы я пялюсь на него или еще что. Он улыбается, когда видит меня, и я пытаюсь выглядеть не слишком взволнованной.

– Привет, – говорю я, вызывая обычную улыбку. Пост медсестер переполнен, телефонный провод скручен крючком, и все, что я требую, это пять минут.

– Привет, – отвечает он; его улыбка становится шире.

Джессика берет трубку на другой линии.
– Ответ на вызов! – кричит она всем, и я стону, поднимая трубку. Это кто-кто, кто хочет поговорить с другой медсестрой, которой нет рядом, и после того, как я звоню ей и обнаруживаю, что ее телефон выключен, следующие пять минут я вызываю обратно по внутренней связи и молю, чтобы кто-нибудь поскорее ответил. И конечно, никто не отвечает. Боги соблазнения сегодня против меня. Не то, чтобы у меня есть время, чтобы соблазнить Эдварда, даже притом что у меня есть, по крайней мере, десять презервативов в сумочке, но это все еще хорошая фантазия. Я возлагаю большие надежды хотя бы на крошечный поцелуй перед его уходом.

Он уходит, чтобы проверить пациента, пока я разыскиваю свою коллегу, и затем приходит вызов от другого пациента, который просит обезболивающего. Я даю ему медикаменты прежде, чем меня снова вызывают и просят сделать что-то еще, и наконец я замечаю Эдварда, исчезающего в комнате диктовки позади меня. Я следую за ним и закрываю за собой дверь. Он сидит у компьютера, перед ним лежит открытая медкарта, телефон приложен к его уху, когда он дает указания.

Он кидает на меня взгляд, когда я вхожу, подтверждая, что он в курсе, я здесь. Под столом стоит маленький крутящийся табурет, и я вытаскиваю его и сажусь позади немного левее Эдварда.

– БКК^* 16.2, Г и Г^** 8.9 и 27.2, калий^*** 3.9…
(^* – белые кровяные клетки («белые кровяные тельца», лейкоциты), содержащиеся крови. Их высокое содержание указывает на инфекцию. ^** – гемоглобин и гематокрит. В принципе анализ крови человека. ^*** – слишком высокое или слишком низкое содержание может убить вас, но это, как правило, только проблема, если у вас что-то не так с почками).

Он просто слишком притягателен, чтобы ему сопротивляться. Подвигаясь вперед, я слегка задеваю верх его формы кончиками пальцев, колеблюсь момент, а затем проскальзываю под ткань и встречаю гладкую, нежную кожу его поясницы.

Он резко приостанавливается, затем быстро откашливается и начинает говорить снова.
– У нее, ах-х… все еще хорошо различимые потрескивания^* в нижней правой доле, на стопах все еще образуются пастозность^**…
(^* – это относится к звукам дыхания пациента. Ваши легкие состоят из долей (правое из трех, левое из двух), влага или инфекция могут создать звук «хрустящего риса», когда они дышат, хотя это можно услышать только с помощью стетоскопа. ^** – (отёк с возникновением ямки при надавливании) например, если вы надавите на отёк, образовавшийся на лодыжке пациента, то палец оставит отпечаток на коже).

Я провожу ногтями по его коже, продвигаясь выше, лаская его позвоночник. Его рубашка приподнимается, когда я путешествую на север и получаю великолепный вид на его светлую, безупречную кожу.

Его голос снова дрожит.
– Эм-м… она… – Он откашливается еще раз и проводит рукой по волосам. – Все еще жалуется на сухой непродуктивный кашель. Все еще принимает «Левакин»^* 500 мг ежедневно из-за ее пневмонии, утром сделает повторный рентген грудной клетки…
(^* – антибиотик).

Теперь я опускаю пальцы ниже, едва царапая его кожу. Внезапно он поворачивается и хватает мою руку, его глаза темные и полны огня, когда он крепко сжимает мою ладонь и опускает к себе на колени.

Он торопливо проходится по остальной части своих указаний, а затем громко кладет трубку и поворачивается ко мне.
– Ты, – обвиняющее начинает он, – будешь моей смертью. – Он хватает мои бедра и притягивает ближе – мой табурет шумно прокручивается по линолеуму – прежде чем наклониться вперед и яростно прижаться своими губами к моим. Я удивлена лишь мгновение, а затем нетерпеливо отвечаю на его поцелуй, мой язык быстро проскальзывает в его рот, в то время как мои руки поглаживают его плечи и вплетаются в его волосы. Он стонет, перед тем как резко отстраняется.

– Нет шансов, что дверь закрывается на замок? – спрашивает он с напряженной улыбкой, мельком поглядывая через мое плечо на закрытую дверь.

– Нет, но ты должен ввести код, чтобы пройти внутрь, так что, по крайней мере, это даст там двухсекундное предупреждение, если кто-нибудь попытается войти.

– Это мне подходит. – Его губы снова находят мои, но наше великолепное воссоединение длится недолго, когда мы слышим очевидный звук – кто-то нажимает на кнопки клавиатуры. Мы быстро расходимся далеко друг от друга, и он поворачивается к медкарте перед собой, пока я… ну а я сижу там, жалея, что не прихватила с собой никаких заметок. Я торопливо отодвигаю от него свой табурет прямо, когда дверь резко открывается. Джессика влетает в комнату со слышимым гневом, ее холодные голубые глаза широко раскрываются при виде нас.

– Привет, Эдвард, – бодро здоровается с ним она. Ее лицо – абсолютный контраст ее голоса. Губы скривлены, глаза сужены, она полностью меня игнорирует и идет к шкафчику прямо напротив двери, доставая оттуда пачку бумаг в пластмассовой коробке.

Я отвожу лицо в сторону, боясь, что она заметит мои раскрасневшиеся губы, взъерошенные волосы, экстремальную жажду в глазах – миллион разных вещей, которые могли выдать меня. Эдвард даже не оборачивается, когда спокойно откашливается и говорит:
– Привет, Джессика. – Он просматривает медкарту и делает вид, что поглощен работой.

– Белла, – говорит она, – только что был вызов из 412-ой, нужно прибраться.

– А где уборщики? – сразу подозрительно спрашиваю я. Она беззаботно пожимает плечами, когда покидает комнату.
– Наверное, на перерыве.

Дверь хлопает позади нее. Я пытаюсь не хмуриться, несмотря на то, что я полностью осведомлена в том, что она делает. Видимо, мое равнодушие стало слишком заметно, потому что ладонь Эдварда снова на моем лице, вынуждает меня посмотреть на него.

– Эй, – бормочет он. – Что такое?

Я сразу смягчаюсь при его касании.
– Ничего.

– Она знает про нас? – осторожно спрашивает он.

– Нет. То есть я не говорила ей. Ты говорил кому-нибудь?

– Никому, кто работает здесь.

– Я рассказала Элис, – признаюсь я. – Но я заставила ее поклясться, что она никому не расскажет. Я не знала, хотел ли ты, чтобы кто-нибудь знал…

– Мне плевать, знают люди или нет, – сообщает он мне. – А тебе?

– Мне тоже.

– Хорошо. Отчасти мне нравится, что люди будут знать… – Он играет с локоном моих волос, и я таю.

– Я скучаю по тебе, – бормочу я. Он склоняется ближе и мягко целует мои губы, затем подбородок.

– А я скучаю по тебе.

– Приедешь ко мне после работы?

Он приподнимает обе брови.
– Будет поздно.

– Без разницы. Я скучаю, – повторяю я, умоляя его голосом.

Очередной поцелуй, на сей раз в уголок губ. Затем в шею. Каждый более обещающий, чем предыдущий.

– Тогда я приеду.



С одним из пациентов Элис произошел «синий код». Вот когда в мыслях таятся самые ужасные вещи.

Сначала она вызывает быструю ответную реакцию, но состояние пациента ухудшается, и он теряет пульс до того, как все приходят. Элис прикрывает его своим крошечным телом, бросая весь свой вес на закрытый массаж сердца, пока мы с Кейт тянем каталку для перевозки из палаты. Мы подкладываем спинку под пациента, когда Майк вручную ставит мешок Амбу^*. Дефибрилляторные подкладки^** брошены на его спину и грудь, и Эдвард влетает в палату несколько секунд спустя, поспешно получая от Элис информацию о происходящем.
(^* – (ручной аппарат для искусственной вентиляции лёгких) пластиковый мешок с прилагающейся маской. Маска помещается на рот и нос пациента, а мешок обеспечивает искусственное дыхание. Это заменяет искусственное дыхание «изо рта в рот». ^** – это две больших мягких клеящихся подкладки, которые обычно размещают на грудь или спину пациента. Как правило, используются во время экстренных ситуаций. Они фиксируют ритм сердцебиения пациента, и используются как электрошок, если это требуется. Однако пациент должен находиться в определенном ритме сердцебиения, иначе электрошок не принесет никакой пользы).

– Его давление начало падать, и я дала ему пятьсот солевых таблеток^*, но потом он начал агонально дышать^**, и я не смогла нащупать пульс…
(^* – предназначены для увеличения давления. ^** – ненормальное дыхание, как правило только два или три вдоха в минуту (по сравнению с нормальными 12-20), обычно когда человек с трудом дышит или рожает. Может произойти после остановки сердца, и обычно приводит к смерти, если быстро что-нибудь не сделать).

Эдвард дает инструкции, принимая управление. Эпинефрин и атрофин^* вколоты, затем еще раз; Эдвард вводит в пациента трубку, Аро утешает опустошенную жену в коридоре. Это хаотичное движение большого количества людей в такой слишком маленькой комнатке.
(^* – лекарства, увеличивающие сердцебиение).

Пациента в итоге вернули к жизни, его пульс один к сорока, и мы срочно отвозим его в отделение интенсивной терапии. Я помогаю двигать кровать, Элис и Кейт рядом со мной, пока Эдвард продолжает вручную проветривать его легкие через эндотрахеальную трубку.

Мы с Эдвардом встречаемся взглядами, но ничего больше.

Строгий профессионализм.

Нужно признать, что я переживала по поводу нас, работающих вместе. Будет это неловко? Странно? Но это совсем не так. Через те несколько сомнительных моментов с жизнью другого человека на кону, наш новый статус отношений даже не пришел на ум. Он был просто другим доктором, а я была просто другой медсестрой, оба работающие в тандеме и препятствующие смерти человека.

Медсестры из отделения ждут нас, когда мы подходим. Элис начинает отчитываться перед одной из них, пока они подключают пациента к кардиомонитору и вентилятору. Я молча помогаю им, слушая их разговор.

– Вы недавно не проверяли уровень сахара в крови? – спрашивает Элис медсестра из отделения.

– Нет… – голос Элис дрожит. – У меня не было времени. Но его проверяли днем во время его лабораторных тестов, и он был устойчив. Он не диабетик, – говорит она.

– Ну, вообще-то это часть протокола – нужно проверить его во время «синего кода», – грубо восклицает медсестра. Как будто протокол имеет значение. Не жизнь человека. А какой-то протокол.

У меня есть все намерения оставаться молчаливой. Заниматься своим делом. Но когда Элис пытается что-то сказать, и медсестра резко прерывает ее, слова вылетают из моего рта без разрешения.
– Господи, нет причин грубить. Она волновалась за другие вещи, например, его дыхание, так что если вы хотите проверить дурацкий уровень сахара в крови, тогда вперед – сделайте это сейчас.

Несколько глаз поворачиваются в мою сторону, включая Эдварда. Элис прикусывает губу, пытаясь сдержать улыбку. Медсестра из отделения выглядит разъяренной.
– О, простите. Это ваш пациент? – резко спрашивает она.

– Я обращаюсь с каждым пациентом, словно он мой собственный, когда работаю, – отвечаю я, мой голос оскорбительно мелодичный. Обычно бы я не повела себя столь снисходительно, но некоторые вещи действительно действуют мне на нервы.

Была включена ненужная грубость. Мы коллеги, не ее подчиненные. Мне хватает всякого дерьма от докторов.

Она хмурится и возвращает свое внимание пациенту, игнорируя меня, а мне приходится скрывать самодовольную улыбку.

Я заканчиваю и жду Элис в реанимационном отделении. Эдвард стоит рядом у конторки, пишущий в медкарте пациента, ожидая обратного вызова от регулярного доктора пациента. Я даю ему пространство, пока он весь в работе, полагая, что именно это сделала бы нормальная медсестра, когда нормальный доктор занят.

Но наконец он закрывает медкарту и передает ее секретарю прежде, чем приблизиться ко мне. Он склоняется ближе и говорит:
– Никогда не постесняешься с кем-нибудь поругаться, хах?

Мгновение я волнуюсь, боясь, что он будет злиться. Я начинаю пересматривать содеянное и ругать себя, сожалея, что я просто не задержала рот на замке. Кажется, он втягивает меня в неприятности и заставляет выглядеть глупо чаще обычного. Но я поднимаю взгляд и вижу маленькую улыбку на его губах, в его глазах танцуют радостные искорки.

Любое мое беспокойство испаряется. Может, я должна стыдиться своего поведения – опустившись на уровень этой медсестры – но внезапно я слишком расслаблена, чтобы заботиться об этом.

– Знаешь, не помешало бы, если люди сами боролись в собственных битвах, – продолжает он. – Слышал, это ставит характер.

Я прикусываю губу, внезапно чувствуя смущение.

– Белла! – вдруг быстро раздается крик позади меня, прерывая нас. – О мой Бог, я люблю тебя. Это было эпично. Теперь ты определенно моя самая любимая болтливая подруга. Эммет был бы так горд. – Она приостанавливается, чтобы взглянуть на Эдварда, и с подозрением сужает глаза, уже уводя меня прочь. – Не-не. Держитесь подальше от нее, доктор Каллен. У нас еще много работы, если мы вообще хотим уйти сегодня домой.

Я не вырываюсь, когда она оттаскивает меня от медсестринского поста. Закончить работу, пойти домой и встретиться с Эдвардом – кажется, это лучший план, который у меня был за эти годы. Я жалостливо машу ему, когда она уводит меня с его глаз долой, и он улыбается, наблюдая за тем, как я исчезаю с поля его зрения.



Я сижу на диване и смотрю телевизор, чтобы я не смогла заснуть. Эдвард звонил тридцать раз, чтобы сообщить мне, что у него появились еще несколько пациентов, которых нужно осмотреть, но он обещал, что все же приедет. Добрую часть времени я думаю о нем во время «синего кода» – о том, как сексуально это было, когда он принял управление «балом» – и это помогает мне провести время.

Но, должно быть, я уснула, потому что следующее, что я знаю, крепкое тело прижимается к моему, придавив к спинке дивана. Я стону и шевелюсь, пытаясь высвободить свою захваченную руку. Он мягко бормочет что-то и оставляет сладкие поцелуи на моем лице, пока его другая рука убирает мои волосы в сторону.

Я наконец вздыхаю и облокачиваюсь на него.
– Который час? – тихонько спрашиваю я и прячу нос у его шеи, глубоко вздыхая и игнорируя резкий запах больницы, который все еще задерживается на его коже.

– Почти полночь, – мягко отвечает он и все еще разглаживает мои волосы; я провожу рукой по его спине, подсовывая ее под его боксеры и хватаясь за голую задницу. Еще не уверена, есть ли у меня небольшая навязчивая идея насчет этой его части тела.

– Мы можем перейти на мою кровать, – предлагаю я, сопротивляюсь зевку.

– М-м-м. – Его глаза закрыты, движения становятся тяжелее. Он не прилагает никаких усилий, чтобы воспользоваться моим предложений, и на мгновение я думаю, что он уже заснул.
– Эдвард? – шепчу я.

Его брови немного приподнимаются, когда он начинает привыкать к дремоте.
– М-м?

– Пойдем в кровать. Может, пока тебе удобно, но поверь мне, это подержанный диван. Тебе будет неприятно от него.

– Нет, но от тебя мне будет приятно. – Его руки напрягаются вокруг меня, притягивая ближе.

– Я серьезно, Эдвард, – говорю я, шевелясь между ним и спинкой дивана. – Пойдем в кровать. Это просто небольшая прогулка по коридору… – Мои слова заманчиво запаздывают, и Эдвард вдруг оказывается сверху, придавливая меня к подушкам. Я резко отбрасываю в сторону волосы от его внезапного перемещения. Его тело твердое и горячее, его дыхание прохладное – только сейчас я замечаю, как дождь отбивает ритм по окнам – и на нем только боксеры и футболка.

Восхитительно.

Он мягко целует меня, затем еще и еще, применяя просто немного больше силы с каждым разом. Его голос хриплый, когда он произносит:
– Так о чем ты?

– Понятия не имею, – честно отвечаю я. О чем я говорила? Он буквально выцеловал из меня весь смысл, и сон – меньшее, о чем я думаю.

Поощренный, он перемещается на мою шею, мягко покусывая кожу, пока его руки заползают под мою кофту. Все мое тело покрывается мурашками, и я обнимаю его за плечи, крепко прижимая к себе.

Он целует меня в губы еще раз, а затем отстраняется. Вставая, он протягивает мне ладонь.
– Пойдем? – спрашивает он.

Я позволяю ему поднять себя на ноги, и мы направляемся в мою спальню, все еще целуясь и касаясь друг друга, наши движения менее бешеные, но столь же целеустремленные как и той ночью. В моей постели он прижимает меня спиной к своей груди, пахом упирается мне ниже пояса, а его губы находят цель на моей шее и плече. Он оттаскивает воротник моей кофты, предоставляя себе большую область для своей пробы и исследования. Я поворачиваю шею, и как только мои губы оказываются в поле его зрения, он требует их. Я прижимаюсь к нему и тянусь назад, проводя ладонью по его шелковистым волосам. Мои губы не покидают его, когда я поворачиваюсь в его руках, и он крепко прижимает меня к груди, обнимая сильнее.

– С тобой так хорошо, – шепчет он, проводя ладонями по моему телу. – Я думал о тебе весь день. О том, чтобы снова поймать тебя в одиночестве и расцеловать.

Его слова посылают желанную прохладную дрожь по моему позвоночнику. Я хватаю его руку, направляя ее между моих бедер.
– Теперь ты поймал меня, – говорю я, и его пальцы проскальзывают под мои пижамные шортики прямо к моим влажным изгибам. Он медленно поглаживает меня, и я стону, моя потребность в этом мужчине превосходит даже мою главную потребность дышать.

– Нравится? – спрашивает он, как будто смущающие звуки, которые я произвожу, не являются достаточным подтверждением. Я прикусываю губу и киваю, затем нетерпеливо начинаю стягивать с бедер его боксеры. Он снова оказывается сверху прежде, чем помогает мне избавить его от ненужной вещицы, позволяя его эрекции вырваться на свободу, и я сразу обхватываю его ладонью и медленно поглаживаю.

Его лицо у моей шеи.
– Как хорошо, – бормочет он у моей кожи, и я мычу в согласии, а затем стаскиваю его футболку, заставляя Эдварда немного откинуться назад. Он снимает ее и бросает в сторону, затем хватает мои шорты, медленно стягивая их по бедрам. Я приподнимаюсь, и предмет одежды отброшен на пол, вскоре следует и моя кофточка.

Крепкое тело Эдварда покрывает мое, его губы на моей шее. Он хватает меня за подбородок и отворачивает мое лицо, предоставляя себе больше моей кожи, больше места для его поцелуев и сладких укусов. Я провожу ладонями по его груди, плечам. Ниже по его телу к заднице. Дождь усилился, и теперь резко тарабанит по окнам, в то время как лунный свет сияет через промокшее стекло и создает полосы на гладкой коже Эдварда. Я никогда не видела его более красивым.

Его губы сползают вниз на мою грудь, где он втягивает в рот твердый сосок. Я ахаю и прижимаюсь к нему, когда мои пальцы вплетаются в его волосы. То же внимание обращено на мою другую грудь, и затем его губы вновь находят мои в решительном и страстном поцелуе. Я вытягиваю одну руку в сторону, вслепую пытаясь дотянуться до прикроватного столика, пока не нахожу нужный шкафчик и открываю его. Эдвард не перестает целовать меня, поэтому не замечает, что я делаю, но я не жалуюсь. Его рука снова между моими ногами, поглаживает мои изгибы, один палец проскальзывает в меня, и я пытаюсь сделать все, что угодно, лишь бы удержаться от вскрика.

Наконец я нащупываю фольговый пакетик и вытаскиваю его из шкафчика. К сожалению, он все еще прицеплен к нескольким другим пакетикам, которые я купила в тот раз, так что я вытаскиваю длинную полоску примерно из десяти презервативов. И случайно ударяю ими Эдварда по лицу, но он занят и едва вздрагивает.

Я раздумываю извиниться за то, что отхлестала его презервативами, но его пальцы все еще делают восхитительные вещи со мной… и затем он вытаскивает их, широко улыбаясь.
– Вижу, кто-то подготовился, – жеманно говорит он и забирает у меня презервативы, отрывая один, а другие бросая на пол.

– Кто-то же должен быть подготовлен, – отвечаю я, почти задыхаясь от желания. Он делает все слишком чертовски медленно – я воспламенюсь, если вскоре он не войдет в меня. – Вообще-то тебе нужно было получить урок из… – Его рот прижимается к моему, заставляя меня замолчать, когда его пальцы снова нащупывают мой клитор. Он выводит маленькие, чувственные круги кончиком своего пальца, вынуждая мои бедра приподняться от кровати. Я хныкаю ему в рот и тяну волосы одной рукой, другой же обвиваю его затылок.

– Боже, Белла, – стонет он. – Ты хоть представляешь, что делаешь со мной?

– Покажи мне, – выдыхаю я.

Он разрывает обертку рукой и надевает презерватив, а я не могу с собой справиться и тянусь вперед, чтобы провести ладонью по тонкой резине, покрывающей его член. Один раз. Второй. Третий, и Эдвард стонет, убирая мою руку и держа ее над моей головой. Он смахивает мои протесты поцелуем и располагается у моего входа с помощью свободной руки. Я широко раскрываю ноги, страстно желающая принять его, чувствовать его. Он кончиком проталкивает в меня, целуя мое лицо; его другая рука поглаживает мое бедро, а затем направляется к волосам.

– Ты этого хочешь? – спрашивает он, подначивая меня. К счастью для него, я довольно убеждена, что это своего рода агония, которую вы испытываете прямо перед испытанием сексуальной неудовлетворенности. Сейчас мне несложно умолять его.

– Черт, да, Эдвард. Пожалуйста.

Должно быть, мой голос прозвучал слишком жалко, потому что внезапно он входит в меня, заполняя меня со всех сторон. Я хватаюсь за его плечи и резко выдыхаю от внезапного наплыва чувств.

Чертовски фантастично.

Он все еще во мне, и я раздвигаю ноги шире, желая принять каждый его восхитительный дюйм.
Он медленно двигает бедрами.
– Все в порядке? – мягко спрашивает он.

– Угу, – вздыхаю я. С каждым толчком он выходит резче, входя в меня сильнее. Я обнимаю его за талию и отбрасываю голову назад.

– Угу?

– Черт, да.

– Боже, это чертовски невероятно. – Люблю, когда он ругается. Я провожу пальцами по его волосам, когда он схватывает меня под задницу, притягивая мои бедра ближе и входя глубже. – Я думал об этом сегодня, – выпаливает он мне в плечо. – О сексе с тобой в комнате диктовки указаний.

О, милый Господи.

Молния разрывает небо, освещая мою спальню несколько кратких мгновений. За ней следует перезвон грома. Эдвард захватывает мой подбородок между пальцами и крепко меня целует, бедра все еще двигаются в горячем, устойчивом ритме.

И почему я не сделала это еще давным-давно? Это намного лучше чем Монарх. И если бы я не накупила столько гребаных презервативов, то тогда бы это вышло еще и дешевле.

Мои ладони хватаются за его волосы, затем спускаются к его спине, чувствуя твердые мускулы под гладкой кожей. Я обхватываю каждой ладонью его ягодицы и помогаю ему двигать бедрами. Я целую и слегка покусываю его шею, и Эдвард поощряет это, поглаживая ладонями мои груди, бедра и спину.

Это… желание… которое я испытываю к Эдварду, совсем не похоже на то, что я познала с Алеком. Это сильнее, глубже. Почти подавляющий порыв эмоций лавинно проходит через меня, когда он шепчет, как сильно скучал по мне.

Я могу сказать, когда он близок к краю, потому что он прекращает шевелить бедрами и прячет лицо у моей шеи, тяжело дыша. Вероятно, он думает о бабушке или считает в обратном направлении – да все, что угодно делаю парни, лишь бы продержаться дольше. Я поглаживаю его влажные волосы, а затем подсовываю ладонь между нами, потирая клитор, когда он начинает вновь двигаться во мне.

Он тоже может сказать, что я близко, потому что я приподнимаю к нему бедра, кропотливо тяжело дыша. Вдруг он садится на колени, потягивая меня за собой. Я запрыгиваю к нему на руки и опускаюсь на него снова и снова, используя его плечи для поддержки. Одна из его рук находится на моей попке, помогая мне двигаться. Другая прокручивает мой сосок между пальцами, в то время как его рот посасывает и целует другую мою грудь. Затем его рука опускается вниз, потирая клитор, и я оказываюсь на краю блаженства снова и снова.

Он неистово целует меня, когда я кончаю, и затем следует за мной несколько моментов спустя, его руки обнимают меня и крепко к себе прижимают, когда его бедра двигаются в меня несколько последних раз.

Мы облокачиваемся друг на друга, пытаясь отдышаться. Мои пальцы снова вплетаются в его влажные волосы, и затем он тянет меня вниз, опуская на кровать и покрывая своим телом. Мы целуемся несколько долгих моментов прежде, чем он выходит из меня и избавляется от презерватива. Он вновь присоединяется ко мне в постели и притягивает к своей груди, целуя мое лицо снова и снова. Я смеюсь, когда его губы находят мои, а затем замолкаю, когда наш поцелуй углубляется и усиливается в своих эмоциях.

Завтра я буду такой усталой, но сон сейчас кажется такой незначащей вещью. Я бы справлялась без него каждую ночь, лишь бы чувствовать его губы на моих. Даже ради поцелуя, который длится пять секунд.

– Белла, ты чертовски великолепна, – шепчет он мне в шею, и я чувствую, словно падаю все дальше и дальше. С каждым поцелуем, с каждым новым словом. С каждым касанием.

Я просто надеюсь, что он всегда будет здесь, чтобы поймать меня.

Перевод: Rob♥Sten