Ригсби знал, что не был единственным в команде, кто не мог не думать о деле босса. Даже не так: он был уверен, что это ежесекундно призраком нависало над каждым из них. Такое было невозможно оставить в прошлом, и замалчивание совсем не помогало ситуации, ведь с их маленькой семьей случилось нечто ужасное. И они не знали, как справиться этим.

Однако Ригсби был вынужден признать, что Джейн воспринял случившееся тяжелее всех. Это было неудивительно — именно он из всей команды большую часть времени находился на грани. Ригсби знал, что на самом деле Джейн беспокоился о том, что был единственным, кто мог спасти их босса и друга, и не завидовал консультанту в этом вопросе. Он был рад, что это не выпало на его долю.

Грейс была единственной, кто питала надежды. Она думала, что Джейн сильнее, чем тот сам о себе думал. Может быть... Ригсби тоже надеялся на это.

Это не отменяло того факта, что все они просыпались среди ночи с одной и той же повторяющейся мыслью: у них все еще ничего не было.

Как раз в один из таких моментов у Ригсби появилась идея.

Он не переставал думать о словах Джейна, потому что, как правило, бывший экстрасенс оказывался прав. А это значило, что они знали насильника Лисбон. Он был кем-то, кто работал в правоохранительных органах или крутился в этих кругах. Кем-то, у кого были проблемы в жизни. И с Лисбон.

Это была зацепка — виновник тот, кто был зол на Лисбон.

Именно поэтому он направился в здание суда, где находился кабинет Коула Сэнфорда, заместителя окружного прокурора. Обычно Ригсби общался со стороной обвинения с помощью телефона, если, конечно, подготовка к суду не требовала личной встречи. В основном с обвинителями дело иметь приходилось Лисбон, если расследование шло наперекосяк или Джейн выводил из себя важную шишку. Несмотря на это, Ригсби знал, где работал Сэнфорд — они встречались несколько раз. И сегодняшняя встреча была слишком важной, и у Уэйна зашкаливали нервы.

Он вежливо постучал в дверь, чтобы привлечь внимание заместителя прокурора. Тот быстро закрыл ящик стола и посмотрел на своего посетителя.

— Агент Ригсби, — спокойно поздоровался Сэнфорд, — давно не виделись.

Сэнфорд опустил взгляд, как и все остальные люди, пересекающиеся с кем-либо из команды Лисбон.

— Я хотел бы выразить глубочайшие соболезнования в связи со случившимся с агентом Лисбон. Настоящая трагедия, что такое случилось с кем-то, вроде нее.

Ригсби кивнул.

— Спасибо, — сухо ответил он. Он ненавидел говорить об этом почти так же сильно, как и вспоминать.

— Могу я спросить, как она?

Неудивительно, что он задал этот вопрос — все желали знать ответ на него. Только вот ответить на него было трудно: соврать не получится, иначе фальш будет до безобразия очевидна, а правду Ригсби признавать не хотел.

— Она держится, — Ригсби решил остановиться где-то посередине. Не совсем правда, но и не то чтобы ложь. Лисбон действительно держалась... на очень тонком волоске.

— Могу ли я чем-то помочь? — спросил Сэнфорд любезно.

— Вообще-то, за этим я и пришел, — сказал Ригсби. Сэнфорд тут же выпрямился, желая быть полезным. — Мы считаем, что человек, который напал на Лисбон, был на благотворительном вечере. Возможно, это кто-то, с кем мы работаем.

Сэнфорд покачал головой.

— Не могу поверить, что это кто-то из КБР... немыслимо.

— На нее напал тот, кто знал, что она коп. Иначе он не смог бы справиться с ней.

Сэнфорду потребовался момент, чтобы осознать все, после чего он почтительно кивнул.

— Что требуется от меня?

Ригсби наконец-то расслабился, довольный тем, что сможет получить необходимую помощь.

— Должна быть причина, почему тот человек напал на Лисбон. Вполне возможно, он подавал на нее жалобу.

— И вам нужен ордер, чтобы просмотреть все эти жалобы?

— Нам было приказано оставить это дело, и у нас самих недостаточно оснований для ордера, — признался Ригсби.

Сэнфорд откинулся на спинку кресла.

— Вы хотите, чтобы я сделал вам одолжение и достал эти записи, при этом не предупредив ваше начальство?

Ригсби промолчал и просто кивнул. Сэнфорд спокойно и долго изучал его.

— Вы действительно верите, что человек, который изнасиловал агента Лисбон, может быть упомянут в этих документах?

— Это единственная зацепка, которая у нас есть.

Наступила еще одна долгая минута молчания перед тем, как Сэнфорд улыбнулся.

— Я найду нужные для вас записи сегодня же.

Ригсби не смог сдержать вздох облегчения.

— Спасибо... действительно, спасибо.

— Не за что, — сказал Сэнфорд. — Я хочу помочь всем, чем смогу. То, что случилось, немыслимо, поэтому, если вам снова нужна будет моя помощь... обращайтесь ко мне в любой момент.

Ригсби снова кивнул, чувствуя еще большее облегчение.

— Еще раз большое спасибо.

Уэйн вышел из здания суда, заряженный толикой оптимизма. Все они ощущали на протяжении всего этого времени ужасную тяжесть. Последние пару недель они все жили с тяжелым грузом на своих плечах, но если что-то и могло сплотить братьев, так это восстание из-под обломков трагедии.



Члены команды встретили новость о разговоре между Ригсби и Сэнфордом единогласным одобрением. У них не было новового дела, Бертрам уехал из города, и они могли всецело посвятить себя делу Лисбон.

— Это была отличная идея, Ригсби, — похвалил его Джейн.

— Спасибо.

— Жаль, что я не подумал об этом раньше.

Ригсби кивнул.

— Тебе и так было о чем подумать.

Это было самым долгим разговором касательно дела Лисбон за последнее время. С тех самых пор, как консультант признался в своих сомнениях, что может помочь ей, они молча договорились не обсуждать эту тему. Так просто было легче.

Вошли Чо и Грейс. Он тащил две коробки, она — одну, и все три были наполнены папками.

— Это жалобы на нее? — спросил Ригсби, пока они с Джейном вставали.

— Все до единой, — ответил Чо.

Даже Джейн смотрел на коробки, не веря своим глазам.

— Это гораздо больше, чем я даже ожидал.

— Не переживай, — заверил Чо, — твой рекорд до сих пор не побит.

— Весь шкафчик уже забит?

— На самом деле, их уже два года. — Джейн улыбнулся.

— И все же, — сказал Ригсби, указывая на стопку Чо, — кажется, это слишком много.

— Полагаю, мораль сего такова: если ты продвигаешься так далеко за такие короткие сроки, то автоматически наживаешь себе пару врагов.

Грейс поставила свою коробку на рабочий стол Ригсби и покачала головой.

— И все же Лисбон нравится всем. В смысле, с ней все не так, как с тобой, Джейн.

— Вот спасибо, Грейс, — поддразнил консультант. Он постучал пальцем по одной из закрытых коробок. — Но ты права: Лисбон — не такой человек, на которого кто-то будет жаловаться.

Чо начал рыться в одной из коробок и вытащил из нее папку. Он смотрел на нее в течение секунды, после чего вытянул следующую.

— Я вижу здесь взаимосвязь. — Он начал читать: — Лидерские навыки агента Лисбон вызывают сомнения, учитывая, что она не может контролировать своего коллегу, мистера Патрика Джейна.

Джейн ухмыльнулся, и Грейс взяла другую папку.

— Агент Лисбон должна держать Патрика Джейна в узде.

— Ей бы это понравилось, — согласился Джейн.

Чо зачитал третью жалобу.

— Агент Лисбон должна научиться контролировать Патрика Джейна, чтобы он прекратил использовать бомбы для получения признания.

— Ах да, — консультант улыбнулся, вспомнив тот случай. Он до сих пор гордился тем трюком. — В свое оправдание могу сказать, что там не было никаких взрывчатых веществ…

— В общем, тайна раскрыта, почему на Лисбон написано так много жалоб, — подытожил Ригсби.

Джейн кивнул.

— Тогда игнорируем те, которые затрагивают меня. Написавшие их, имеют больше проблем со мной, чем с ней.

— Нам все равно придется просмотреть каждую папку, чтобы увидеть, какие жалобы относятся непосредственно к ней, — мрачно проговорила Грейс.

— Хм, — промычал Джейн, — звучит скучно. Удачи вам с этим. — Он развернулся, чтобы покинуть общую комнату.

— Куда ты идешь? — спросил Чо.

— Пойду приготовлю чай, мои таланты пропадают здесь впустую.

Грейс закатила глаза, но улыбнулась. Он был просто собой, вероятно, чтобы все выглядело как обычно, но таков был Джейн. Они знали, что как только заварит свой чай, он вернется и начнет слушать различные версии, взамен предлагая свои. Может быть, это все было просто притворством, выдуманной действительностью, но по крайней мере, они делали это вместе. Как команда.

Сегодня доктор Каргилл собрала свои длинные светлые волосы в свободный пучок. Она смотрела на Лисбон со спокойным выражением лица и молча ждала, когда ее пациентка начнет говорить. У доктора были небесно-голубые глаза, и Лисбон видела в них, что та была хорошим человеком, в них не читалось никакого скрытого умысла, как у ее последнего психоаналитика. Эта женщина просто старалась помочь; не ее вина, что Лисбон была несговорчивой.

Но она дала обещание. Она сказала Джейну, что попробует, верно? Конечно, на самом деле она не верила, что это что-то изменит... но она должна была попробовать. Джейн редко просил ее о чем-нибудь личном, и ей следовало пойти ему на встречу.

— Мы будем снова молчать или же вы будете задавать мне вопросы? — спросила Лисбон, сожалея, что ее голос звучал настолько раздраженно.

Но доктор Каргилл, казалось, это не задело.

— Что бы вы хотели, чтобы мы сделали?

Лисбон пожала плечами.

— Я не знаю, но я хочу попытаться.

Брови женщины немного приподнялись.

— У вас, похоже, совсем новый взгляд на наши сеансы. Могу ли я спросить, что изменилось?

Лисбон замешкалась на долю секунды.

— Я дала обещание другу, что попытаюсь.

— И вы не хотите разочаровывать этого друга?

— Нет, не хочу... Он думает, что терапия поможет, поэтому... я здесь. Задавайте свои вопросы.

Глаза доброго доктора оставались бесстрастными.

— Он думает, что это поможет... но не вы?

Черт, а она была хороша. Она была очень похожа на Джейна, способного видеть маски большинства людей и их истинную природу. Возможно, именно поэтому Джейн так сильно ненавидел психотерапевтов; это всегда нервировало его — смотреть в лицо самому себе.

Лисбон вздохнула.

— Я не знаю, сможет ли мне помочь хоть что-нибудь.

— Но вы готовы попробовать.

— Вы думаете, мне нравится быть такой? Я хочу вернуть свою жизнь, — объяснила Лисбон. — Поэтому скажите мне, что я должна сделать, чтобы пройти через это?

Доктор Каргилл улыбнулась.

— Это хорошее начало, Тереза. Признать, что у тебя есть проблема, и желать преодолеть ее.

— Отлично, — сказала та немного сухо. — Так с чего же мы начнем?

Нэнси молчала несколько секунд, изучая женщину перед собой. Затем она выпрямилась и приготовила ручку.

— Что вы чувствовали во время нападения?

Это привело Лисбон в замешательство.

— Что? Вы хотите знать, что я думаю о нападении?

— Да, но более того, что вы чувствовали во время него. У вас должны были быть какие-то мысли, какие-то чувства. Что вы помните?

Лисбон не была уверена, как ей следует ответить на это. Она готова была признать, что чувствовала стыд и уязвимость из-за того, что с ней случилось. Но она никогда не думала о том, какие у нее были мысли, когда тот человек оттащил ее в переулок, чтобы изнасиловать. Случилось много всего, было столько мыслей.

— Я... Я не знаю, — призналась Лисбон. — Так много...

— Начните сначала.

О Боже.

— Вы хотите, чтобы я рассказала вам о случившемся.

— Я хочу знать, что вы думали в тот момент, когда это происходило. Необязательно рассказывать мне подробности того, что он сделал. Только ваши мысли.

Лисбон тяжело вздохнула и постаралась сдержать свои эмоции.

— Сначала я была удивлена. Я не поняла, что случилось. Он ударил меня головой об стену, и я была... ошарашена. Мне потребовалось время, чтобы понять, что происходит. Затем я думала лишь о том, чтобы освободиться. Я защищалась всеми знакомыми мне методами, чтобы отстоять себя, вырваться из его хватки.

Лисбон остановилась, вспоминая, каково это. Она точно знала, что нужно делать в такой ситуации... но все равно потерпела неудачу. У нее не получилось вырваться. Вместо этого она оказалась избита, изнасилована и над ней надругались.

— Это все?

Она покачала головой и даже не пыталась остановить слезы, появившиеся в глазах.

— Когда он… приковал меня к земле, я поняла, что он собирался сделать. Я пыталась драться с ним, но потом я... я запаниковала. Я знаю, что этого нельзя делать, но я проигрывала и... я... я... — слова застряли в горле, Лисбон снова потеряла контроль и в этот раз заплакала.

Как в любом хорошем офисе психотерапевта, коробка салфеток всегда находилась под рукой. Доктор Каргилл терпеливо ждала, когда Лисбон придет в себя.

Прошло некоторое время, прежде чем она сумела сделать судорожный вздох и продолжить.

— Он ударил меня головой о землю несколько раз... Вот тогда все стало размытым. Я потеряла всякий контроль над своими мыслями... надо всем. Все, что я могла делать, — это смотреть.

Доктор приподняла одну бровь.

— Словно смотрели на свое тело со стороны?

Лисбон покачала головой.

— Нет, скорее я была словно заперта внутри себя. Я видела все своими глазами, наблюдала за тем, как все происходило. Я могла видеть свои руки, сражающиеся и царапающие, и я могла... я чувствовала боль, но все это было... отдаленным. Далеким от меня. Все размывалось, я едва понимала, что я делаю... пока не оказалась в больнице. Я понимала, что происходит, но не могла ни на что повлиять.

Затем доктор Каргилл задала еще один неожиданный вопрос.

— Вы когда-нибудь испытывали нечто подобное раньше?

Сказать правду — это лучший способ сделать все правильно?

Лисбон заколебалась, прежде чем медленно кивнуть.

— Однажды, — она посмотрела врачу в глаза. — Мой отец был алкоголиком и иногда... большую часть времени он злился. Когда мне было четырнадцать, он пришел в ярость, потому что я поздно вернулась домой, не предупредив его... и он много выпил в тот день.

Сейчас всплыли еще более болезненные воспоминания, но Лисбон, кажется, уже не могла остановиться:

— Он ударил меня. Я упала на землю, но он просто... он просто продолжал это делать — бить меня снова и снова. А я просто лежала там, видела, как он заносил кулаки, я чувствовала боль... но у меня не было никакого контроля над своими действиями.

— Вы впали в состояние, подобное шоку?

Лисбон снова кивнула.

— Мои братья, наконец, оттащили его в сторону. Все было как в тумане, но они сказали, что я просто встала и пошла в свою комнату, где просидела на кровати больше часа. Я истекала кровью, но... но ничего не говорила и не делала, пока меня не встряхнули братья.

Врач сделала еще одну пометку в блокноте.

— Что вы сделали после этого?

Глаза Лисбон заволокло яростью.

— На следующий день я записалась на занятия по самообороне в общественном центре. В следующий раз, когда мой отец попытался ударить меня, это он оказался на земле, а я все контролировала.

— Вы гордитесь этим.

— Я защищала себя, — объяснила Лисбон. — Мне нравилось иметь контроль и власть над своей жизнью.

Лицо Нэнси было серьезным.

— Вы говорите в прошедшем времени. Разве сейчас у вас нет этой власти?

Миг бравады прошел очень быстро, и Лисбон сникла.

— Нет... ее нет. Очевидно, я больше не могу защитить себя... Я не справилась.

Доктор Каргилл изучала ее долгое время.

— В прошлый раз вы соотносили нападение с вашей работой. Вы верите, что то, что произошло с вами, отразится на вашей работе в полиции?

Лисбон молча посмотрела на руки, в которых лежала смятая в комок салфетка, и начала рвать ее на маленькие кусочки.

— Я защищаю людей. Это моя работа. Как теперь я могу пообещать кому-то, что защищу его, если... если не могу защититься сама? — Она подняла глаза на доктора. — Я коп — это то, кто я есть, это вся моя жизнь, а сейчас... сейчас я не знаю. Я не знаю, каково это — быть кем-то еще... но в то же время я не думаю, что осталась прежней.

— Вы чувствуете, что потеряли себя, — Нэнси слегка склонила голову. — Как вы думаете, кто вы теперь, Тереза?

Имя Лавинии было первым, что пришло Лисбон на ум, но она подавила эту мысль прежде, чем та сорвалась с ее губ. Вместо этого она сказала лишь полуправду.

— Я не знаю. Все, что я знаю... что я ее ненавижу.

Нэнси откинулась на спинку кресла.

— Похоже, вы боитесь, что никогда снова не станете прежней.

— Я сама не своя, — объяснила Лисбон. — Я была уверенной в себе, сильной и... я знала, знала, кто я. Я была копом. Я не знаю, как быть кем-то другим. Я не знаю, как быть жертвой.

— Вы злитесь?

Лисбон кивнула.

— Все время. Я зла на него, что он сделал это со мной. Но в основном я зла на себя.

— Вы вините себя.

— Я полицейский. Я знаю, как драться. Как защитить себя. Но когда кто-то подошел ко мне сзади и схватил меня... Я не смогла отбиться от него. И когда он повалил меня на землю и... оказался на мне... я... я запаниковала, — ее голос дрогнул, и злые слезы потекли по щекам. — После нескольких... толчков... я сдалась... Я перестала бороться и просто позволила овладеть собой.

Лисбон стиснула зубы и посмотрела на психотерапевта.

— Я допустила это. Кого же еще я могу винить в этом, доктор Каргилл?

Та не ответила, но и не хотела слышать ответ.

Она уже сказала правду.



Так как остальные были заняты просмотром папок с жалобами на Лисбон, Джейн позаботился о том, чтобы купить им пончики и кофе. Просмотр скучных бумажек изматывал. Он поставил еду на рабочий стол Чо. У каждого из них на столе лежало множество бумаг, которые они просмотрят, а после отложат в постоянно растущую кучу забракованных.

— Все обо мне? — Джейн указал на высокие стопки.

— Тебя не смущает, что список твоих врагов постоянно растет? — поинтересовалась Грейс.

Джейн улыбнулся и взял пончик.

— Это то, что придает жизни вкус.

— Вспомни об этом в следующий раз, когда тебя похитят и прикуют к трубе наручниками, — посоветовал Чо.

— Туше, — Джейн откусил от своего пончика и встретился глазами с Ригсби. — Какие-то зацепки?

— Ничего серьезного, — ответил тот.

— Подождите, вот кое-что, не имеющее ничего общего с Джейном, — окликнула Грейс. Они все обернулись, чтобы показать, что слушают, но заметили, как она сникла. — Не обращайте внимания, это женщина.

Чо посмотрел на папку в своих руках.

— Питер Хендрикс был недоволен тем, что Лисбон обстреляла его машину, когда он попытался сбежать.

Грейс взяла список гостей, которые присутствовали на благотворительном вечере. После тщательного изучения она покачала головой:

— Нет, его там не было.

Ригсби открыл следующую папку:

— Эй, вот еще. Джон Боумен, арестован за убийство шесть лет назад. Он подал жалобу, что она сломала ему палец во время задержания.

— Я помню его, — сказал Чо. — Он ее лапал.

Джейн кивнул:

— Это становится интересным.

Грейс вбила его имя в компьютер и подождала загрузки страницы. Пару секунд спустя она потрясла головой:

— Тут говорится, что он все еще в тюрьме.

— Может быть, он нанял кого-то, — предположил Ригсби.

Оставшиеся члены команды посмотрели на него с одинаковыми выражениями лиц.

— Кто будет нанимать насильника, чтобы свести счеты? — спросил Чо за всех.

Ригсби опустил голову вниз и пожал плечами:

— Просто решил мыслить нестандартно.

Джейн усмехнулся:

— Креативно, Ригсби, но маловероятно.

Ригсби бросил бесполезный файл в стопку брака и случайно задел локтем все непрочитанные папки. Ругнувшись, он встал с кресла, чтобы собрать их обратно, однако одна из папок отлетела в сторону стола Грейс. Приподняв ее, он нахмурился и присел на карточки, читая: — Кайл Хэзэвэй.

— Журналист? — уточнила Грейс.

— Разве он не был на вечеринке?

Она вернулась к началу списка и кивнула:

— Да, он был.

Ригсби хмуро рассматривал папку, идя обратно к столу. Джейн бросил свой недоеденный пончик и подошел к своему коллеге. Остальные последовали его примеру.

— Лисбон разбила его камеру, верно? — спросила Грейс.

Ригсби кивнул.

— Хэзэвэй сказал, что она применила чрезмерную силу. Лисбон ответила, что это был несчастный случай. Поскольку он был правонарушителем, они убедили его замять дело.

— Он был здесь, в КБР, незадолго до благотворительного вечера, — произнес Джейн. — И, безусловно, затаил обиду.

Вот и оно, взволнованное оживление от того, что у них нарисовалась реальная зацепка. Возможно — только возможно! — появилась надежда, что все будет кончено.

— Я просмотрю видео с камер наблюдения, — сказал Ригсби. Резко открыв ящик стола, он сразу нашел диск.

— Также найдите его статьи, — сказал Джейн. — Он ненавидел Лисбон и, я уверен, должен был писать об этом.

Грейс кивнула и пошла работать за свой компьютер, в то время как Ригсби и Чо прокручивали записи с камер. Джейн решил смотреть из-за спин.

— Вот он, — указал на Хэзэвя Чо, как только тот впервые появился на вечере.

Они внимательно следили за его передвижениями. В основном он просто общался с людьми и записывал их высказывания в блокнот. По внешнему виду и позе Джейн понял, что мужчина совсем не хотел находиться в том месте.

— Смотрите, он говорит с Лисбон, — сказал Ригсби.

— Правда? — спросила Грейс из-за своего стола.

— Да.

Их разговор длился меньше двух минут, и взгляд, которым Хэтэуэй одарил ее, когда она уходила, говорил о том, что разговор был не из приятных.

— Очень интересно, — отметил Джейн. — Промотай вперед, поближе к моменту нападения.

В одиннадцать двадцать три Лисбон вышла через боковую дверь, не подозревая о событии, которое изменит ее жизнь. В одиннадцать двадцать шесть Хэзэвэй покинул банкетный зал и прошел через главный выход мимо охраны.

— Немного рано для возвращения домой, — вслух поразмыслил Джейн.

— Это, должно быть, он, верно? — спросил Ригсби. — У него есть мотив, и он находится на улице в момент нападения.

— Мы должны допросить его и охранников, узнать, помнят ли они, когда он ушел, — сказал Чо. Он вел себя как настоящий профессионал, но Джейн видел искру надежды в его глазах.

— Эй, я нашла его статьи, — окликнула ребят Грейс.

Они немедленно бросили записи с камер наблюдения и столпились около Грейс. Она указала на экран компьютера, поглядывая на них через плечо.

— Это его первая статья. Он опубликовал ее на следующий день после нападения.

По большей части, это была самая обыкновенная статья о нападении. К тому моменту некоторые детали уже были рассказаны прессе, но Хэзэвэй пошел хитрым путем, сначала описав вечер, а затем углубившись в то самое важное событие.

— Хм, — выдал Джейн, быстро проглядев статью повторно. — Вот здесь, его формулировка. — Он указал пальцем на заголовок. — «Зверское нападение на агента Лисбон произошло прямо рядом с тем местом, где более ста ее коллег общались между собой».

— И что? — спросил Ригсби.

— А то, что он в открытую грубит. Он явно мстит КБР, это личные счеты.

— За камеру?

— Нет, определенно не за это. Это гораздо больше, чем тривиальная жалоба, — сказал Джейн. Его разум бурлил различными вариантами, пролистывая ментальный каталог в поисках нужного воспоминания. К сожалению, он держался подальше от прессы, и потому не мог вспомнить что-либо, что объяснило бы такую неприязнь. Вполне возможно, что это не имело ничего общего с расследование убийств, а значит, что было необходимо изучить личную жизнь Хэзэвэя.

— Вот еще, — сказала Грейс, щелкая по другой статье. — Он написал это три дня назад — авторская статья, в которой досконально расписано, где и как он провел время, а также упомянуто про общение с Лисбон.

— «Мы пересекались с агентом Лисбон в ряде случаев, но только в плане работы», — прочел Чо. — «Несмотря на это, я все еще не могу поверить, что с тем, кого я знаю и уважаю, поступили столь жестоко».

— Да он врет и не краснеет, — сухо и резко прокомментировал Джейн. Чо согласно промычал.

Грейс прокрутила текст вниз, негодуя по поводу написанных Хэзэвэйем слов. Она остановилась и выделила один фрагмент.

— Посмотрите на это: он упоминает переулок с мусоркой и бандитские граффити на стене.

— Это не было известно прессе, — подметил Ригсби.

Джейн мог видеть это в глазах друзей — искру надежды, что это был тот, кого они разыскивают. Даже он захотел поддаться этому чувству, но слова Чо отрезвили его.

— Этот парень однажды уже пробирался на место преступления, — напомнил он им. — Прямо сейчас он возглавляет наш список подозреваемых. Давайте приведем его на допрос.

— Я бы хотел поговорить с его коллегами, — сказал Джейн.

— Правда? — спросила Грейс.

— Его гнев на КБР и Лисбон вызван не только инцидентом с камерой, — объяснил он. — Хэзэвэй трудоголик, а следовательно, это связано с его работой.

Чо кивнул ему.

— Ван Пелт и Джейн, отправляйтесь в «Сакраменто Кроникл». Мы проверим, как у него обстоят дела дома.

Члены команды собрались и вышли из общей комнаты, чувствуя беспокойство. Они были очень далеки от закрытия дела — даже Джейн не до конца верил, что Хэзэвэй был их парнем, но они хоть куда-то продвинулись. Возможно. У них, наконец-то, появился перспективный вариант.



Офис «Сакраменто Кроникл» был точно таким, каким и должен быть отдел новостей: куча людей, снующих туда-сюда, и щелчки клавиш клавиатуры, с помощью которых набирались самые последние новости. Это вероятно, было одним из наименее привлекательных мест, по мнению Джейна, — плохо освещенное здание, разработанное исключительно для того, чтобы упиваться страданиями мира. Однако команда была полна решимости следовать этой зацепке, и Джейн был не исключением.

Кайл Хэзэвэй был посредником между КБР и Полицией Сакраменто; если появлялось какое-то важное дело, он всегда первым получал наводку. Также его связи вызывали зависть у других журналистов, что в сочетании с его заносчивым поведением не способствовало расположению со стороны коллег. Это было хорошо, потому что они горели желанием поговорить о нем.

— Этот парень — задница, — сразу заявила репортер Джен Мартин. Джейн и Грейс обменялись взглядами — они были совершенно согласны с ее оценкой.

Джейн вспомнил слова, которыми Хэзэвэйя наградила Лисбон: «Король всех засранцев».

— Это популярный ответ, — отметил консультант с легкой ухмылкой.

Его юмор настроил Джен и ее товарища Грега Бенсфилда на непринужденный лад.

— Кайл не самый любезный из наших коллег, — объяснил Грег. — Он считает себя большой шишкой, словно все здесь вертится только вокруг его статей. Журналист закатил глаза.

— Да, — согласилась Джен. — Мы все были рады, потому что казалось, что его вскоре уволят.

Это стало интересным.

— В самом деле? — спросила Грейс.

Джен кивнула:

— Да-да, Вэнс, наш редактор, сказал Хэзэвэйю, что если тот в ближайшее время не найдет стоящую историю, то вылетит отсюда.

— Но ведь Хэзэвэй является ведущим репортером криминальной хроники, — подметила Грейс. — Это же не так просто.

— Ведущий репортер криминальной хроники, которому запретили появляться на местах преступления КБР, — разъяснил Грег.

— Из-за Лисбон, — заключил Джейн.

Тот кивнул:

— После того как он пытался подать против нее жалобу, она запретила ему появляться в тех же местах во время расследований, на которых находилась сама, и большинство других подразделений последовало ее примеру, а вы же знаете, что журналисты получают подсказки от вас, ребята, поэтому... он облажался.

— Похоже, у него было много причин злиться на Лисбон.

— Даже не сомневайтесь в этом, — сказала Джен и очень неженственно фыркнула. — Боже, сколько раз нам приходилось слышать о «психованной сучке из КБР»? Он еще и паранойей страдал: «Она ведь доберется до меня». Это было так нелепо.

— После того как Вэнс пригрозил уволить его, он произнес напыщенную речь о том, как подаст на Лисбон в суд, чтобы получить компенсацию, — с низким смешком закончил Грег, а затем опустошенно вздохнул. — Конечно же, сейчас он никуда не уйдет.

— Что изменилось? — спросила Грейс.

— Вы шутите? — воскликнула Джен. — Он был на благотворительном вечере, когда произошло нападение. Я имею в виду, что это мечта — буквально быть первым на месте происшествия. Многие люди убили бы за такой куш.

Джейну очень не понравилось, что они говорили об изнасиловании Лисбон, как о чем-то хорошем. Грейс вздрогнула и слегка передвинулась — ее тоже это расстроило. Он не был удивлен: так делали многие журналисты — упивались болью других и использовали ее для своей карьеры.

— Он не только оказался в центре событий, но и получил возможность предаться своему любимому делу, — начал Грег.

— Поливать грязью КБР, — закончил за него Джейн.

Грег моргнул.

— Да, как вы узнали?

— Прочел по его первобытному мозгу, — сказал Джейн. — Это и плюс четыре из его последних статей ставят под сомнение КБР и расследование.

— Ну, вы слышали это не от меня, — Грег наклонился и весьма драматично прошептал: — Но я думаю, что он хочет, чтобы вы, ребята, сели в лужу.

— Что же, мы намерены разочаровать его, — заявил Джейн.

Грейс посмотрела на своего друга, а потом мило улыбнулась двум репортерам:

— Спасибо за уделенное время.

— Конечно же, — сказала Джен. — Есть ли шанс, что вы расскажете нам, почему хотите знать о Хэзэвэйе?

Она пыталась найти для себя информацию, что было чертовски очевидно.

Джейн улыбнулся ей, прежде чем ушел вместе с Грейс:

— Продолжайте искать, Джен, и скоро вы найдете свою стоящую историю.



— Ты думаешь, это он?

Вопрос Ригсби повис в воздухе на долгое время. Они все думали об этом, тем более сейчас, когда получили допольнительную информацию от коллег Хэзэвэйя. Они хотели, чтобы все закончилось, хотели наконец-то получить утвердительный ответ и закрыть дело. И никто из них не хотел идти к Лисбон и говорить, что насильника еще не поймали.

— Он ненавидел Лисбон, — поразмыслила Грейс. — И я имею в виду, на самом деле ненавидел ее. Она практически разрушила его карьеру.

— Которая пошла в гору, потому что он оказался там в ту ночь, когда на нее напали, — отметил Ригсби. — Поговорим о мотиве? Он не только получил персональное возмездие, но и практически спас свою работу.

Чо кивнул, но его лицо, как и всегда, осталось бесстрастным.

— Он был на благотворительном вечере и исчез на определенное количество времени. После этого он не возвращался до тех пор, пока место преступления не было оцеплено, что давало достаточно времени привести себя в порядок и вернуться.

Грейс повернулась к единственному члену команды, который еще не высказался:

— Джейн, что ты думаешь?

Тот молчал, пока они выдвигали свои теории. Он сидел на стуле за столом Ригсби, глядя на стоп-кадр Лисбон, выходящей через запасной выход; на нем было отчетливо видно время.

— Джейн? — позвал Ригсби. — Ты думаешь, Хэзэвэй сделал это?

Консультант поднял взгляд, и на его лице не было написано ничего.

— Я думаю, у Хэзэвэйя был мотив и желание сделать что-то вроде этого... и, если бы это был кто-то другой, а не Лисбон, то я бы сказал «да».

Это удивило их всех.

— То есть ты не думаешь, что это он?

Джейн покачал головой.

Грейс не могла принять этот ответ без каких-либо объяснений:

— Почему бы и нет? Почему не Хэзэвэй? Ты был там, ты слышал, что говорили его коллеги.

— Да, слышал, и я согласен, что он был заинтересован и достаточно зол, чтобы сделать нечто подобное.

— Но ты не думаешь, что это он.

Джейн был совершенно спокоен, в отличие от разочарованной Грейс.

— Тот, кто совершил это преступление, знал не только, что Лисбон была копом, но также и то, как и побороть ее. Хэзэвэй соответствует всем критериям... кроме одного — нет никаких докозательств, чтобы можно было предположить, что он знает, как одолеть кого-то вроде нее.

Грейс удивило это.

— Но он... он больше, сильнее.

— И я сильнее нее, — отметил Джейн, — но все равно не захочу связаться с ней.

— Она убьет тебя, — невозмутимо сказал Чо.

Джейн обернулся и указал на Чо с небольшой улыбкой:

— Именно.

После этого наступила тишина, когда они поняли, что в их последней версии зияла дыра.

— Значит, — тихо начала Грейс, — ты не думаешь, что мы должны привезти его.

— Я этого не говорил.

Три пары глаз уставились на него в шоке и непонимании.

— Мы не можем игнорировать то, что знаем. Может быть, поговорив с ним, мы узнаем наверняка, была ли у него возможность сделать что-то подобное.

И вот так просто у них появился подозреваемый.



В Международном аэропорту Сакраменто было, как и всегда, многолюдно; Лисбон была здесь несколько раз — либо спеша с со своей командой на рейс в другую часть Калифорнии, либо торопясь на самолет, чтобы успеть на семейные встречи, коих она безмолвно боялась. Конечно же, сегодня не она была той, кто куда-то летел.

И все же она вошла с Томми в аэропорт со смешанными чувствами. Она хотела, чтобы он вернулся в Чикаго, но знала, что ее попытки заставить его уехать ранили Томми, хотя и его пребывание здесь означало то же самое. Так было лучше: она бы не испытывала вину из-за отсутствия угрызений совести, когда брата не было рядом. Кроме того, меньше всего Лисбон хотела, чтобы он постоянно искал сестру, которая исчезла в том переулке вместе со своим достоинством.

В этом-то и была проблема. Агент Тереза Лисбон исчезла, и она понятия не имела, где та была... или можно ли ее было найти снова.

Лисбон внимательно осмотрелась в переполненном здании. Она не могла побороть это неприятное ощущение, ей не нравилось быть окруженной столь большим количеством людей, столь большим количеством незнакомцев. Это было странно — она никогда не чувствовала ничего подобного, но это было раньше, когда она думала, что может защитить себя.

Все, что она могла сделать, — это не смыкать глаз и избегать любых прикосновений.

Томми зарегистрировался на рейс и забрал свой посадочный талон, прежде чем повернулся и взглянул на сестру. В его глазах Лисбон видела сплошную неуверенность.

— Ты ничего не забыл?

Он покачал головой.

— Я не брал с собой много, я так спешил... — его голос затих, и он повертел в руках ручку своей сумки. Ему потребовалось время, чтобы снова посмотреть на нее. — Мне необязательно улетать, Риз, я могу остаться немного дольше...

— Нет, — прервала она его, прежде чем он смог продолжить. — Ты должен вернуться, у тебя есть Энни, а я... я буду в порядке.

— Я просто хочу помочь тебе, Риз.

— Ты сделал все, что мог, — мягко объяснила ему. — Я должна сделать это сама.

— Нет, ты…

— Да, должна — сказала она ему. — Я знаю, ты не понимаешь, и я не ожидаю, что ты поймешь... я просто...

Она покачала головой и перевела дыхание:

— Это мой путь, Томми. Я знаю, что тебе это не нравится, но я должна это сделать.

Томми изучал ее долгое время, прежде чем угрюмо кивнул.

— Хорошо. — Он посмотрел на свой билет. — Мой самолет скоро улетает, поэтому я должен...

— Да, знаю.

Наступил тот неловкий момент, когда они оба задумались, как себя вести. При нормальных обстоятельствах были бы любящие объятия на прощание, но Томми знал, что она не хотела, чтобы к ней прикасались. Она все еще ощущала страх и печаль. Она знала, что это было к лучшему: чем дольше Томми оставался, тем больше боли она причиняла ему. Он делал все правильно, стараясь изо всех сил собрать вместе кусочки разбитой вдребезги сестры. Это не его вина, что она находилась в полном раздрае. Только все выглядело так, словно она была неблагодарна. Она заставила его пережить многое и потому сейчас хотела дать понять, что очень ценила это.

Поэтому Лисбон сделала шаг вперед и обняла своего брата. Томми потребовалось мгновение, чтобы сделать то же самое, но он склонился и нежно обнял ее, крепко прижимая к себе.

— Я люблю тебя, Риз.

Лисбон робко кивнула; ей потребовались все ее силы, чтобы сдержать дрожь. Ее голос был тихим и неуверенным:

— Я тоже тебя люблю.

Потом она закусила губу и закрыла глаза, изо всех сил стараясь не показать абсолютного отвращения, которое чувствовала.

Вскоре Томми отпустил ее, и Лисбон сделала шаг назад, борясь с желанием убежать. Ее брат выглядел гораздо более непринужденно после этого объятия, однако он не знал, что она ненавидела каждую его секунду.

— Я позвоню тебе, как доберусь до дома, — пообещал он.

— Я буду ждать, — ответила она, тихо наблюдая за его уходом. Один раз Томми обернулся, посмотрел на нее и помахал, и она помахала в ответ, наблюдая, как он исчезает в зоне досмотра.

Она двинулась с места, только когда он ушел.

Лисбон начала с обычной ходьбы, но по мере отдаления ее темп ускорился, пока она практически не побежала к своей машине. Ей было необходимо уехать. Подальше от толпы, подальше от людей, которые, казалось, пялились на нее, и подальше от брата, который отказывался принимать тот факт, что его сестре мог быть нанесен непоправимый ущерб.

Лисбон почти разрыдалась от облегчения, когда добралась до своей машины. Она захлопнула дверь и вцепилась в руль, сдерживая слезы, позволив дрожи охватить тело и страху и отвращению выбраться наружу.

Да, она может позволить кому-то, кроме Джейна, коснуться ее, но лишь принудив себя.

Так же, как он заставил ее. Так же, как он принудил ее.

Лисбон прикусила костяшки пальцев, попытавшись стереть эту мысль из своего сознания. Это было неправильно, она не должна сравнивать объятия брата с процессом изнасилования.

Только это не помешало ей ощутить себя такой грязной.

Дорога от аэропорта до дома была неблизкой, но Лисбон едва ли помнила, как добралась до квартиры — она действовала на автопилоте. Улица была пустынна и стояла гробовая тишина, пока она шла от машины и открывала дверь.

Не считая нескольких исчезнувших вещей Томми, все внутри квартиры осталось точно таким же. Тихим и спокойным. Лисбон осталась одна. Именно так было раньше; большинство ночей, когда она приходила с работы, развивались по одному сценарию: она садилась на диван, занималась бумажной работой, ела китайскую еду на вынос и, возможно, смотрела фильм или что-то другое. Она привыкла делать все именно так, но то было тогда, когда она еще знала, кем была или что происходило вокруг нее.

Лисбон села на диван. Она не включила телевизор и не схватила книжку. Она просто сидела, обняв саму себя руками и крепко впиваясь пальцами в гипс. Она дрожала, но не от холода, который можно было бы прогнать с помощью теплого одеяла. Нет. Этот холод порождала грусть, висящая тяжким грузом.

Раздался какой-то шум, и Лисбон встрепенулась, тут же поджидая опасность. Рациональная часть ее мозга понимала, что шум шел из кондиционера, но сердце не желало замедлять свой темп.

Она потерла руки, и ее начало трясти, словно наркомана во время ломки. Она чувствовала тревогу, только не могла объяснить почему. Ее взгляд бегал по комнате, по мебели, которую она знала слишком хорошо, но она ощутила себя здесь чужой — так же, как и недавно в офисе.

Тишина давила, сжимала ее грудь в тиски, пока она больше не смогла дышать. Должен же был существовать способ, чтобы прекратить это. Хоть какой-то способ, чтобы ощутить себя в безопасности.

Ей в голову пришел только один вариант.

Она встала, схватила ключи от машины и снова покинула квартиру.



Кайл Хэзэвэй был больше, чем просто раздражен, когда его привезли в КБР, и тут же позвонил своему адвокату. Оказавшись в комнате для допросов, он несколько минут сидел с угрюмым видом. Команде Лисбон было абсолютно плевать на чувства журналиста — как минимум, три ее члена были уверены, что именно он мог быть тем, кто изнасиловал их босса.

Допрос собирались вести Чо вместе с Джейном — тот бы ни за что не пропустил это. Как только они вошли в комнату, Хэзэвэй начал бурно выражать свое недовольство.

— Я не могу поверить, что со мной обращаются подобным образом. Я требую объяснить, что здесь происходит, и желаю увидеть своего адвоката прямо сейчас!

— Сядьте, — просто сказал Чо, не обратив никакого внимания на недовольство журналиста. — У нас есть к вам несколько вопросов.

В тот момент Хэзэвэй заметил Джейна и узнал его, что было совершенно неудивительно.

— Патрик Джейн, медиум-консультант Лисбон. Кажется, ваше имя фигурирует в каждом громком деле. Полагаю, вас не должно интересовать простое интервью.

Джейн на самом деле слегка улыбнулся.

— Хорошее предположение.

Они с Чо заняли места напротив Хэзэвэя, который все еще пытался понять смысл последних слов. Это был более остроумный ответ, чем он привык. Обычно он просто слышал «нет» или получал по лицу.

— Хорошо, что я, по-вашему, натворил? Если все дело в моих статьях, то советую вам наверняка ждать судебного иска.

— Ждем не дождемся, — ответил Джейн, заработав раздраженный взгляд Чо.

Тот приступил к допросу.

— У нас есть несколько вопросов, касательно благотворительного вечера КБР.

Хэзэвэй замер и в его лице промелькнуло что-то самодовольное.

— Значит, все-таки дело в статьях.

— Вообще-то, в этом, — Чо положил на стол лист с недовольствами журналиста. — Вы весьма грубо выражались о Лисбон.

— Агент Лисбон слишком бурно отреагировала и повредила весьма дорогостоящую вещь, — объяснил тот. Весь его вид показывал злость, и он мгновенно начал защищаться. — Я имел полное право написать на нее жалобу, а она отомстила мне, и теперь я не могу выполнять свою работу.

— Безобразие, — снова прокомментировал Джейн, даже не попытавшись скрыть презрение касательно работы Хэзэвэя.

— Мы понимаем, что вы были злы, — сказал Чо, поворачивая допрос в нужную ему сторону.

— Конечно, я был зол.

— И тем вечером, во время благотворительного бала, вы тоже злились.

— Да, злился.

— Вы говорили с агентом Лисбон тем вечером? — все знали, что ответ был положительным, но Чо надеялся подловить журналиста хоть на чем-то.

— Недолго, — признал Хэзэвей. — Я хотел взять у нее коротенькое интервью, но она отказалась. Это было грубо и неуважительно.

— И именно поэтому, узнав, что с ней случились, вы сказали, что этого стоило ожидать, — влез Джейн. Его тон был спокойным, но внутри себя он чувствовал отвращение.

Хэзэвэй заколебался, прежде чем неумело соврал.

— Нет.

— Но ведь это помогло вашей карьере, — подметил Джейн. — Вы оказались первым журналистом на месте преступления, и у вас появилась возможность извратить все хитроумным способом, чтобы выставить Лисбон в плохом свете. Так сказать, хороший бонус.

Хэзэвэй покачал головой.

— Неправда.

— Зачем лгать? Кто-то, кто вам очень не нравился, сильно пострадал, что сыграло вам на руку, — Джейн объяснял это с подобием улыбки. — Вы, должно быть, чувствовали, что вам улыбнулась удача.

— Если, конечно, не сделали этого сами, — холодно закончил Чо.

Журналист тут же напрягся.

— Что?

— Вы были правы, — сказал Чо. — Мы действительно просмотрели ваши статьи. Вы в подробностях расписали место преступления. В мельчайших подробностях. Упомянули даже то, о чем мы не сказали прессе. А это можно было сделать только в одном случае — если вы находились там лично.

— Погодите минутку, — Хэзэвэй покорно выставил руки вперед. — Вы думаете, что я имею к случившемся какое-то отношение?

— Вы были в списке приглашенных, ненавидели Лисбон и крутились на месте преступления. Почему бы нам не думать на вас?

Кому-то, кто прямо сейчас считался подозреваемым в деле об изнасилование, не следовало приходить в такой восторг, но Хэзэвэй просиял, как рождественская елка.

— Вы имеете в виду, что на нее напал кто-то из приглашенных? Думаете, это кто-то из КБР?

— Прямо сейчас он думает, что это сделали вы, — сказал Джейн.

Только в этот момент Хэзэвэй начинал понимать, что мог влипнуть во что-то очень серьезное.

— Нет, вы не можете повесить это на меня.

— Значит, вы не видели ту улицу, где Лисбон была изнасилована? — надавил Чо.

— Нет.

Джейн покачал головой.

— Вам стоит научиться лгать лучше.

— Я не вру!

Консультант просто улыбнулся.

— Нет, врете.

Хэзэвэй притих на мгновение, словно обдумывая, как бы объяснить все, при этом не сдав себя с потрохами. В конце концов он вздохнул.

— Хорошо. Я был в том переулке. Но только после нападения. — Он пожал плечами. — Когда все разъехались, я проскользнул под ленту. Там осталась лишь парочка криминалистов, меня никто не видел.

Джейн и Чо обменялись взглядами, прежде чем первый из них задал по-настоящему важный вопрос.

— Вы проводите много времени вокруг копов. Вы когда-нибудь учились рукопашному бою?

— Нет. Я всегда думал, что если меня кто-то ударит, я просто смогу засудить этого человека.

Джейн ни капельки не удивился.

— И вы никогда не служили в армии.

— Нет.

— При этом вы видели копов в действии, видели, как они дерутся и защищаются.

Хэзэвэй снова пожал плечами.

— Да, и?

Джейна удовлетворил этот ответ, но было необходимо выяснить еще кое-что действительно важное. Это решил сделать Чо.

— Где вы находились в момент нападения на Лисбон?

— Внутри «Плазы».

— Нет, мы проверили записи с камер наблюдения. В зале было много людей, но только не вы.

— Я был там! Клянусь, я даже близко не приближался к тому переулку до тех пор, пока обо всем не стало известно.

Джейн спокойно посмотрел на него.

— Что вы делали непосредственно перед тем, как узнали о произошедшем?

— Всю ночь я пытался взять у людей интервью, услышать их мнение и потом какое-то время разговаривал со своим издателем по телефону.

— Молили о том, чтобы вам дали работу.

— Эй, все было не так! — воскликнул Хэзэвэй. — Ну, то есть, да, он был не особо доволен мной в последнее время, я едва ли находил что-то стоящее...

— Из-за Лисбон, — перебил Джейн.

— Ну... да, — признался журналист. — Я пытался продать ему одну историю, но он не был в ней заинтересован. Я как раз разговаривал с ним, когда услышал сирены — вот уж точно не придумаешь лучшего времени.

Джейн слегка отпрянул. Его мутило из-за того, что Хэзэвей получал от всего происходящего настоящее удовольствие. Чо рядом с ним, без сомнений, чувствовал тоже самое.



Грейс взяла на себя распечатки мобильных звонков Хэзэвэя и вскоре объявила:

— Он оставался на линии с издателем с двадцати трех тридцати четырех минут до тринадцати минут первого.

Ригсби кивнул.

— Как раз во время нападения.

Именно Чо озвучил очевидное.

— Это не он.

Джейн молчал. Он ничуть не удивился — Хэзэвэй не совсем подходил под параметры насильника, — однако должен был признать, что все же надеялся; это было вызвано не логикой, а просто желанием поскорее все забыть. Слишком привычным стало биться об эту кирпичную стену, в поисках хоть какого-то утешения.

— Зато мы можем вычеркнуть его имя из списка, — сказал Ригсби. — Хоть что-то.

Да, хоть что-то... но этого было совсем недостаточно.



У сотрудников КБР, с введением нового правила о переработках, должно было стать больше свободного времени, но Джейну было плевать на личное свободное время, ведь у него было две цели: найти Кровавого Джона и найти насильника Лисбон. Тем не менее, когда стукнуло семь вечера, его вынудили покинуть здание и вернуться в мотель. Остальные ушли следом, сгорбившись от разочарования. Да, Джейн испытывал то же самое, но он хотя бы предполагал, что Хэзэвэй невиновен. Теперь он хотел найти другого подозреваемого.

Его коллег потрясли столь быстро возникшая надежда и еще более быстрая ее потеря. Джейна шокировало вовсе не сегодняшнее поражение, а поджидающий его сюрприз.

На верху лестницы, ведущей к его номеру, сидела Лисбон. Синяки на лице почти прошли, и она перестала носить очки, однако гипс все еще покрывал часть руки. Она сидела, опираясь больным запястьем о колени и обхватив ноги здоровой рукой. Судя по неопрятным спортивным штанам, не расчесанным волосам и мешкам под глазами, у нее был плохой день.

Джейн остановился около подножия лестницы и улыбнулся.

— Привет.

— Привет.

— Я пропустил твой звонок? Я не знал, что ты захочешь встретиться.

— Я просто решила заехать, — объяснила Лисбон. — Подумала, что подожду пятнадцать минут, а потом поеду домой.

Джейн качнул головой.

— И как долго ты ждала на самом деле?

— Десять минут... плюс минус час.

Он усмехнулся, чтобы успокоить ее, однако на деле не видел в этом ничего забавного.

— Забудь все, что я когда-либо говорил о твоей нетерпеливости.

Уголки ее губ слегка приподнялись. Хоть что-то.

Джейн поднялся по лестнице и предложил ей руку. Лисбон приняла ее и тихо встала, пока он открывал дверь, и следом за ним вошла в номер. Он не стал утруждаться и снимать пиджак. Даже не обладающие его невероятным талантом подмечать мелочи поняли бы, что они с Лисбон здесь не задержатся.

— Может быть, хочешь чаю?

— Давай.

Она никак не прокомментировала его скудное жилье и не предложила обустроить настоящую кухню. Это не та Лисбон, которую он знал. С каждым днем Джейн волновался за нее все больше, но он знал, что не мог поделиться с ней этими мыслями. Прямо сейчас его план заключался в том, чтобы обеспечить ей максимально комфортные условия.

— Чему обязан таким неожиданным визитом?

Лисбон села на кровать.

— Томми сегодня уехал.

— Ох. Когда?

— Где-то в пять.

Джейн заварил две чашки быстрорастворимого чая и передал одну из них Лисбон. Она сделала малюсенький глоточек и крепко обхватила чашку пальцами.

— И во сколько ты была здесь?

— В половину шестого.

— Настолько соскучилась по мне?

Шутка сработала, Лисбон улыбнулась.

— Нет, просто... когда Томми уехал, я осталась одна. Раньше это никогда не причиняло мне неудобств, но сегодня я просто сидела на диване и ничего не делала.

— А это чем-то отличается от того, что ты делаешь обычно? — подметил Джейн.

Лисбон наградила его недовольным взглядом и поспешила объяснить.

— Нет, обычно я смотрю телевизор или заполняю бумаги, или читаю книгу. А сегодня я сидела... и поняла, что совершенно одна, а в квартире тысяча мест, где может спрятаться кто угодно.

Джейн кивнул и сел рядом с ней.

— Ты чувствовала себя в большей безопасности, когда Томми был рядом?

— Не знаю, — призналась она. — Думаю, когда он жил со мной, я знала, что любой непонятный звук, который я слышала, мог издать он. А с его отъездом каждый звук вызывал во мне мысли «а вдруг это он». — Лисбон покачала головой. — Я жалкая.

— Нет, твоя реакция очень понятна.

— Целых полчаса я сидела и вслушивалась в различные скрипы, а потом приехала сюда и ждала тебя почти два часа. Что здесь понятного?

— С самого момента нападения вокруг тебя было много людей, и это стало своеобразным источником комфорта, — объяснил Джейн. — Теперь, оставшись в одиночестве, ты, естественно, чувствуешь себя уязвимой.

Лисбон подняла на него глаза.

— Я не чувствовала этого раньше. И не хочу чувствовать сейчас. Я хочу, чтобы все прошло.

— Все пройдет.

— Когда?

— Не знаю, — с неохотой признал Джейн. Он ободряюще улыбнулся: — Но пройдет.

Она отвела взгляд и сделала глоток чая. По ее напряженным плечам Джейн понял, что ее не убедили его слова. Лисбон всегда была уверена в себе. Он ненавидел, что это изменилось, и то, что он едва ли мог что-то сделать — разве что просто быть рядом.

Это было единственным вариантом.

— Ты приехала на машине? — спросил Джейн. Она кивнула. — Тогда я сяду тебе на хвост и провожу до дома.

Ее голова тут же вздернулась вверх, чтобы посмотреть на него.

— Это необязательно.

— Мне не трудно.

— Я против, — отрезала Лисбон. — Мне надо справиться с этим, Джейн. Я не могу прибегать к тебе, словно маленькая девочка, боящаяся темноты.

— Кто сказал?

— Я.

На мгновение появилась упертая Тереза Лисбон, которую Джейн так хорошо знал. Он слегка улыбнулся и шагнул к ней.

— Лисбон, это не равносильно попытке побороть страх высоты или бросить курить. Ты не можешь взять и залезть на «Эймпайр Стэйт Билдинг», а я не могу загипнотизировать тебя. Сейчас тебе поможет только время. Ты лишь навредишь себе, если будешь выталкивать себя из зоны комфорта. Если ты еще не готова остаться одна, тогда просто скажи это. Я здесь. Я хочу помочь тебе.

Лисбон посмотрела на остывающий чай.

— Я не привыкла нуждаться в помощи.

— Знаю.

Она бросила на него взгляд.

— Ты не против? — ее голос был тихим и нерешительным.

Джейн улыбнулся и поставил чашку на стол, а после проделал то же самое с чашкой Лисбон.

— Ни капельки.

Она кивнула.

— Хорошо, но только ненадолго.

— Насколько захочешь, — сказал он.

— Ты мне предписан только в маленьких дозах, помнишь?

Он коротко рассмеялся, и это вызвало у нее улыбку. Выходя из номера, она позволила держать себя за руку. Это было началом.



Лисбон должна была чувствовать себя в безопасности дома, но, подъезжая, она ощутила, как забилось сердце. Она не должна была бояться. У нее было оружие, она была натренирована, она знала, что здание охранялось, и все же не могла избавиться от чувства незащищенности. Джейн не сказал ни слова, он просто проводил ее до двери.

Лисбон не осознала, что у нее дрожали руки, пока не подняла ключи, чтобы вставить их в замок. Она никак не могла попасть в скважину, неожиданно это стало слишком трудным, хотя она не задумываясь делала это тысячи раз до этого. У нее почти получилось, но тогда ключи выпали из рук. Нервно выдохнув, Лисбон присела, чтобы поднять их, а когда выпрямилась, почувствовала руку Джейна у себя на плече. Он молчал, но прикосновения было достаточно, чтобы успокоить расшатанные нервы. Она сделала глубокий вдох и наконец-то смогла вставить ключ в скважину. Дверь открылась, представляя ее взору пустую и темную квартиру, какой она ее и оставила. Ни света, ни лучей заходящего солнца сквозь занавески. Лисбон нашла выключатель здоровой рукой и, щелкнув им, внимательно осмотрела квартиру. Все на своих местах, никаких намеков, что сюда кто-то вошел и где-то спрятался, поджидая, чтобы нанести удар.

Лисбон облегченно выдохнула и села на диван. Она хотела расслабиться, но ей казалось, что она будет в напряжении до конца своих дней. Джейн все еще молчал, но она увидела, как он снял пиджак и повесил его на спинку стула на кухне. Как бы сильно она ни хотела, чтобы он остался, она не могла просить его об этом.

— Спасибо, что поехал вмести со мной, — поблагодарила Лисбон, — но тебе необязательно оставаться. То есть, ты, наверное, занят.

— Ага, у меня как раз назначена встреча в ООН на восемь часов, — усмехнулся Джейн.

— Боже, — на выдохе хихикнула Лисбон, — мы, должно быть, на грани третьей мировой, если ты замешан в международных делах.

Джейн легко рассмеялся, и Лисбон слегка улыбнулась. Было приятно, что он шутил, как и прежде. Она знала, что это намеренно, он пытался сделать все максимально нормальным, но не могла жаловаться — это хоть и минимальные крупицы комфорта, но благодаря ним она чувствовала, что в ее жизни еще хоть что-то не было безвозвратно разрушено.

— Я уйду, только если ты действительно этого хочешь, — сказал Джейн. Он склонил голову, как делал всегда, когда был серьезен. — Ты хочешь этого?

Лисбон подумала о том, чтобы соврать. Она могла бы ответить «да», но он все равно узнал бы правду. Он всегда ее знал. Долгая пауза была сама по себе достаточным ответом, но она все равно потрясла головой.

Он ничего не сказал на это, лишь улыбнулся своей обнадеживающей улыбкой.

— Ты уже ела?

— Нет, но я не голодна.

— Ну а я умираю с голода, поэтому как насчет китайской кухни? Уверен, у тебя где-то припрятана куча меню с едой на вынос.

Она даже не спросила, откуда он знал это. Это же Джейн. Она не сообщила ему и о том, где хранила эти брошюры. Его первая догадка оказалась верной, как и всегда. Он поинтересовался, что она будет, но Лисбон либо пожимала плечами, либо кивала головой на все его предложения. Она позволила ему стать главным. Поразительно, насколько все изменилось.

Как только они сделали заказ, Джейн сел в кресло рядом с диваном. Лисбон так и не включила телевизор и сейчас замерла, неуверенная, что делать дальше. Она подумала, что можно просто посидеть в тишине, пока не приедет еда, но Джейн, как и всегда, удивил ее.

— Ты же знаешь, что здесь безопасно.

Она не ответила.

— Но ты не чувствуешь этого.

Лисбон пожала одним плечом и уставилась в ковер. Эта тема как раз относилась к тем, которые ей следовало обсуждать с доктором Каргилл, на что она не была способна. Так же, как не могла обсуждать это с Томми. Старая Лисбон ни за что бы не захотела разговаривать об этом с Джейном, но сейчас... она хотела говорить только с ним.

— Как ты думаешь... он вернется? — ее голос надломился.

— Нет, — мгновенно ответил Джейн.

— Почему ты так уверен?

— У него было преимущество той ночью. Ты ничего не ожидала и была не вооружена. Он слишком большой трус, чтобы напасть на тебя здесь, где есть знатный запас оружия.

Лисбон верила ему, но не могла не чувствовать страха.

— А что насчет улицы? Он может попытаться снова?

Джейн покачал головой.

— Нет, он... — консультант запнулся, — ...он не серийный насильник. Его больше не одолеет нужда напасть снова.

Джейн не относился к тем людям, которые ходили вокруг да около, и почти всегда говорил прямо. Лисбон знала, что он подразумевал.

— Он получил все, что хотел, той ночью.

Она увидела, как Джейн напрягся, буквально на секунду, и затем кивнул. Если он был прав, а он всегда был прав, то она разозлила того человека настолько, что вынудила напасть на нее. Он отомстил и теперь наслаждался знанием, что сумел забрать у нее единственное, что всегда принадлежало ей — ее личность.

— Я удивлен, что Томми уехал, раз ты все еще не можешь находиться одна, — признался Джейн, нарушая тишину, пока она полностью не поглотила комнату. — Если ты, конечно, не соврала ему.

Лисбон качнула головой.

— Его отъезд был необходим — я только причиняла ему боль.

— Это как?

Мысль о том, что она может поделиться с Джейном своими мыслями, исчезла быстрее, чем гасло слабое пламя свечи. Что он подумает о ней, услышав, что ей стало на все плевать? Она не могла потерять его. Не тогда, когда он был во всех смыслах единственным, что помогало ей чувствовать себя нормальной.

— Хочешь чай? Я пойду сделаю.

Лисбон быстро встала с дивана, уже готовая сбежать на кухню, но Джейн схватил ее за руку. Он несильно потянул ее, чтобы усадить обратно.

— Лисбон, что случилось, когда ты высадила Томми в аэропорту?

Она сверкнула глазами.

— Почему ты думаешь, что что-то случилось?

— Лисбон, брось.

Она вздохнула, притягивая колени к груди и обнимая себя за ноги.

— Джейн, я просто... я не знаю, могу ли говорить об этом.

Он понимающе кивнул.

— Хорошо. Нам и необязательно.

На мгновение Лисбон была поражена. Все вокруг заставляли ее говорить против ее желания, но сейчас Джейн заверил, что она может этого не делать. Может, именно поэтому она позволяла ему касаться ее — из всех людей в ее жизни он был единственным, кто мог понять.

— Я, эм, обняла его... в аэропорту.

— Это хорошо.

Лисбон покачала головой.

— Не особо. Я не хотела делать этого, но мне пришлось, чтобы он подумал, что я в порядке, и уехал.

Джейн склонил голову на бок.

— Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Правда? Хочешь узнать, почему я действительно хотела, чтобы мой брат уехал? — Джейн промолчал, но, как правило, он вкладывал в молчание особый смысл. Лисбон предположила, что сейчас он побуждал ее продолжить. — Я заставила его уехать, потому что мне плевать. Мне плевать, делаю ли я ему больно или расстраиваю, я просто хочу, чтобы он оставил меня в покое. Чтобы все оставили меня в покое. Я не хочу никому причинить боль, но если я все-таки ее причиню, то мне плевать. Я не чувствую ничего кроме злости... и боли... и я просто не могу заставить себя переживать о других. Я больше не способна сопереживать. Кажется, я потеряла то, что называется человечностью.

Она посмотрела ему прямо в глаза, хотя для этого ей потребовалась вся ее храбрость.

— Я не считаю, что ты можешь понять это.

Джейн не отвернулся в отвращении и не начал шокировано моргать. Его следующие слова удивили Лисбон.

— Вообще-то, могу. Я чувствовал то же самое... однажды.

Ей не требовалось переспрашивать, что он имел в виду.

— Ох, — вместо этого выдохнула Лисбон, чувствуя облегчение. Она была не одинока. Когда-то Джейн тоже был эгоистичным, но сумел оправиться от этого. Теперь он переживал не о себе одном. Возможно, для нее тоже существовала надежда.

— Когда тебе снова стало дело до жизни? — спросила она. Джейн пережил самый страшный кошмар, и ее трагедия не стояла с его даже рядом. Если он смог преодолеть это, тогда могла и она — возможно, даже быстрее него.

— Двадцать третьего июля две тысячи третьего года.

Лисбон нахмурилась.

— Такая точная дата?

Он тепло улыбнулся.

— В этот день я встретил тебя.

Она не знала, что делать: то ли покраснеть, то ли улыбнуться в ответ, поэтому поступила совсем по-другому — опустила взгляд на колени. Да, стать первой, о ком Джейн начал заботиться после убийства жены и дочери, было честью, но что это значило для нее? Как она начнет исцеляться?

Она забыла, что рядом находился чтец мыслей. Джейн потянулся вперед и опустил ладонь ей на колено.

— Лисбон, не переживай о нас. Не думай, делаешь ли ты нам больно и не задавайся вопросом, почему тебя никто не волнует. Тебе надо сфокусироваться на самой себе. Если и существует время перестать быть святой, то оно уже наступило. Ты поймешь, когда будешь готова.

Лисбон не знала, верила ли ему, и Джейн, вероятно, знал об этом. Она ничего не ответила, а решила притвориться, что все в порядке, и включила телевизор. Джейн понял, что время разговора закончилось, и подыграл Лисбон. Они сидели в гостиной и смотрели развлекательные программы, полные ложных надежд и бессмысленных общений, пока им не привезли еду.

Джейн уплетал за обе щеки, в то время как Лисбон все еще не чувствовала голода. Она впихнула в себя сколько смогла, а это было совсем ничего. Буквально на секунду ей показалось, что она поймала его взгляд, полный ужаса, но он мгновенно нацепил на себя маску. Она ощутила толику вины, совсем крошечную часть той далекой, оставшейся в прошлой жизни эмоции, которой, тем не менее, хватило, чтобы она проглотила еще несколько ложек риса.

Закончив ужин, они некоторое время смотрели телевизор, после чего Джейн убедил ее принять снотворное. Лисбон сделала это из тщетной надежды, что, возможно — только возможно! — в эту ночь ее не будут мучить кошмары. Она предположила, что Джейн уедет, как только она заснет, и хотя очень хотела, она не могла попросить его остаться на всю ночь. Никогда за столько лет их знакомства Джейн не просился переночевать у нее, как бы невинно это ни было. Он справлялся со своим одиночеством. Ей тоже было необходимо научиться этому.

Поэтому, пожелав ему спокойной ночи, Лисбон отправилась наверх и лежала в кровати, дожидаясь того, когда откроется и закроется входная дверь. Минуты шли, а она все еще не слышала ни звука. В конце концов, держать глаза открытыми, ожидая, что единственный, кого она на самом деле хотела, уйдет, оказалось очень трудно.

Вокруг снова было слишком темно — ни намека на свет — и холодно. Лисбон озиралась в темноте, пытаясь найти неуловимый выход, но, кажется, его нигде не было.

— Эй! — крикнула она. — Здесь кто-нибудь есть?

Вернувшиеся эхом слова будто дразнили ее в этом безмолвии.

Она продолжила идти, продолжила искать, но выхода не было.

— Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне!

Она ощутила, как чья-то рука схватила ее за лодыжку. Ее тут же охватил страх, жгучий и быстрый. Она вырвалась и начала бежать.

Другая рука схватила ее теперь за запястье. Еще две руки обвили ее лодыжки. Четвертая вцепилась в плечи. Она попыталась закричать, но тогда ощутила, как ей зажали рот.

Руки не двигались. Появлялись лишь новые, скользящие по ее телу. Они срывали ее одежду, хватались за грудь и опускались между ног. Они клеймили ее тело, безжалостно и мучительно исследовали свою новую собственность.

Она боролась. Пиналась ногами, изворачивалась, пыталась укусить эти руки, но все было бесполезно. А потом она ощутила дыхание.

Горячее дыхание, за которым послышался смех с придыханием. Она знала этот смех. Но он же уже выиграл. Он всегда будет выигрывать.

Руки, которые сковывали ее плечи, начали трясти ее. А та, которая закрывала рот, разжала его.

Лисбон проснулась задыхаясь или, по крайней мере, ей так показалось. Ее крики все еще эхом отдавались в голове.

— Лисбон. — Голос Джейна был настолько нежным, что она пролепетала его имя сквозь рыдания.

Он сидел на кровати, все еще придерживая Лисбон за плечи — это он схватил ее, пытаясь разбудить. Без задних мыслей она прижалась головой к его груди, и он заключил ее в кольцо своих рук.

Он остался. Он не уехал, хотя ей казалось, что он так и поступит. Он и правда остался. И сейчас шептал ей на ухо:

— Ш-ш-ш, все хорошо. Ты в порядке.

Только это было не так. Она все еще чувствовала те руки, исследующие ее тело, впивающиеся в ее плоть из одних лишь злых побуждений.

— Они были везде, — плакала Лисбон.

— Кто они?

— Руки. Просто руки.

Она отстранилась от Джейна и начала тереть ноги и руки, касаясь каждого сантиметра тела, до которого дотрагивались фантомные пальцы. Ее трясло от отвращения, и ей было необходимо смыть с кожи эти греховные прикосновения.

— Мне надо помыться, — прошептала она. — Я не могу так.

Она свесила ноги, чтобы встать, но Джейн нежно потянул ее назад на кровать и покачал головой.

— Тебе не обязательно делать это.

— Они касались меня.

— Это было не по-настоящему.

— Нет, по-настоящему.

Какое-то время Джейн смотрел ей в глаза. Лисбон не была уверена, что он пытался найти — может, и вовсе хотел загипнотизировать одним лишь взглядом. Он медленно вытянул руку и коснулся пальцами ее щеки.

— Тебе ничего не надо смывать, — сказал он.

Она не ответила — не могла. Не тогда, когда он смотрел на нее так.

Его рука заскользила вниз, нежно прошлась по горлу и остановилась на плече. Обеими руками он аккуратно начал водить вверх и вниз по ее предплечьям. Дрожь покидала каждый сантиметр тела, которого он касался. Джейн прошелся подобным образом по всему ее телу за исключением интимных частей, и Лисбон была благодарна за это.

В конце концов, дрожь ушла. Так же, как и нужда скрыться под душем. Однако Лисбон все еще не хотелось спать — так же, как и отпускать Джейна. Когда он чуть отодвинулся, она крепко, так, что побелели костяшки, вцепилась в воротник его рубашки.

Он спокойно разжал ее пальцы, осыпая каждый поцелуями. После этого он не встал и не ушел. Наоборот, придвинулся еще ближе, обнял Лисбон обеими руками и уложил ее на кровать, пристроившись рядом с ней.

Это было непохоже на то, что в тайне представляла себе старая Лисбон: ни признаний в любви, ни одурманивающих поцелуев, ни желания продвинуться дальше. Она просто хотела чувствовать его рядом с собой. Его прикосновения, которые могли избавить от болезненных ударов того монстра, и его теплое убаюкивающие дыхание, несущее в себе обещание, что он никуда не уйдет — Лисбон жаждала только этого.



Впервые за много лет Джейн проснулся рядом с женщиной. Это не входило в его планы — он просто хотел обнимать Лисбон до тех пор, пока она не уснет, — но когда он услышал, что ее дыхание стало глубоким, то решил остаться еще ненадолго — просто чтобы убедиться, что она не проснется. Вскоре он не смог держать глаза открытыми.

Теперь он медленно просыпался, ощущая рядом с собой женщину. Ее спина прижималась к его груди, и темные длинные волосы разметались по подушке рядом с его лицом; он мог чувствовать цветочный запах ее шампуня. Лисбон немного передвинулась, прижимаясь еще ближе к Джейну, и из-за этого задевала его привычное утреннее возбуждение.

Он мгновенно напрягся, осознав это.

Она все еще пыталась пережить изнасилование, и если она проснется сейчас и почувствует... это, то он потеряет все крупицы ее доверия. Он не мог подвести ее.

Джейн был осторожен — к счастью, он набрался опыта во время работы на ярмарке, и у него получилось отодвинуться от Лисбон так искусно, что она ничего не почувствовала. Он убедился, что ей комфортно в постели, и только после этого тихо вышел из комнаты.

Джейн не позволил себе дать волю эмоциям, пока не оказался в гостиной. Он все еще пытался взять контроль над телом — прошло слишком много времени, с тех пор как он касался женщины таким образом, и он чувствовал, как бурлила кровь, побуждая последовать первобытным инстинктам. Только хуже этого ничего нельзя было придумать — Лисбон была совершенно не готова к чему-либо подобному. Она пыталась смириться с всепоглощающим страхом быть изнасилованной незнакомцем, и, если он признается ей в своем влечении, то сделает ей еще больнее.

От него не ускользнуло, что угрызения совести касались только Лисбон. Он не чувствовал вины, что желал другую женщину, помимо своей жены, и не испытывал стыда. Он вообще сейчас испытывал лишь острую необходимость защитить Лисбон и быть для нее тем, кто ей был необходим, что значило находиться рядом с ней.

И все-таки это нервировало. Спустя столько лет полного отчуждения было трудно построить связующий отношения мост. Хотя между ними с Лисбон и существовала крепкая связь, они были независимы. Они могли вместе обедать или делиться друг с другом мыслями, но они никогда не были физически близки.

До нападения Джейн мог припомнить всего один или два раза, когда он обнимал Лисбон. А сегодня... сегодня он обнимал ее всю ночь. Он не имел ничего против. Наоборот, весьма наслаждался этим.

Джейн начал понимать, что во всей этой ситуации менялась не одна Лисбон, только в его случае возрождались старые эмоции, которые, как он думал, давно умерли. Настало время открыть замки, на которые он закрыл свое сердце. Он больше не мог держать Лисбон на расстоянии. Да, ему было необходимо открыться ей настолько, насколько это возможно.

Несмотря на все попытки предотвратить это, Джейн ощущал, как притуплялась его собственная боль. Возможно, это было неизбежно, возможно, так было всегда — если помочь исцелиться другому, то он начнет исцеляться и сам.

Эта мысль ужаснула его почти так же сильно, как и взволновала. Хотел ли он этого? Если это значило спасти Лисбон, то да, конечно же, он хотел. Но это вселяло страх. Она была слишком хрупкой, слишком сломленной. Если у него не выйдет... ее уже ничто не сможет спасти, а он погрузится в куда более глубокую пучину, чем та, из которой он выбирался сейчас.

Но у него не было выбора. Он должен был попытаться. А это значило, что он должен подпустить Лисбон к себе и открыть ей свое сердце.

Так тому и быть.

Джейн почувствовал что-то близкое к облегчению, будто бы с плеч сняли груз. Выбор был сделан, и теперь он мог перестать бесконечно думать о том, как поступить, и вместо этого наконец-то сконцентрироваться на том, чтобы по-настоящему сделать это. Он медленно поднялся на ноги и тихо вернулся в спальню. Не за тем, чтобы уснуть, а чтобы лечь позади Лисбон.

Он не хотел, чтобы она проснулась в одиночестве.