Различия были и здесь.

Обычно, проникнув в чей-то разум, Драко слышал мысли человека и видел его последние воспоминания.

Сейчас же он очутился в пустой комнате с голыми стенами белого цвета. В помещении царила полная тишина, и через единственное окно можно было видеть черное ночное небо без единой звездочки. Драко почувствовал, что невероятно взволнован. Он предполагал, что разум Грейнджер будет отличаться от других из-за вреда, причиненного ему, но… черт побери! Он не знал даже, куда пойти. Драко вышел из комнаты, очутившись в безлюдном коридоре. Спустя некоторое время он окончательно убедился в том, что дом был абсолютно пуст. Ни мебели, ни единого звука, ни одного человека. Ни-че-го.

Одна дверь существенно отличалась от других: все двери в доме были выкрашены в один цвет и были широко распахнуты, эта же оказалась заперта, гораздо темнее, чем предыдущие, и на ней было вырезано животное, отдаленно напоминающее ласку или выдру, или, возможно, даже хорька… «Проклятье», - с яростью подумал он, понадеявшись, что Грейнджер услышала эту мысль, адресованную именно ей.

Он пытался открыть эту чертову дверь как вручную, так и при помощи заклинаний, но ничего не помогло. «Конечно, это не поможет, придурок», - Драко мысленно поругал себя за несообразительность. Он же был в разуме Грейнджер, этой двери на самом деле не существовало, так же как, впрочем, и его палочки. Драко ударил несколько раз в дверь, пытаясь дозваться до Грейнджер: «Грейнджер», «грязнокровка», «книжный червь», «всезнайка», в последний раз даже «Гермиона», и по-прежнему ничего не добился.

Ему была необходима информация. Определенно. Потому что его попытки, не подкрепленные ничем, заранее были обречены на неудачу.

И, даже зная это, он был разочарован. Он рассчитывал найти в рассудке Грейнджер воспоминания о пытках и даже попытаться устранить все последствия ужасной травмы с первого раза. Он полагал, что ее блестящий-чтоб-его-ум будет неистово сопротивляться чужому вторжению. «Ладно, - с досадой подумал он, - если не получилось в первый раз…»

Выйдя из разума гриффиндорки, Драко обнаружил, что Поттер сидит на стуле с другой стороны кровати, гладя шелудивого рыжего кота.

- Мне нужно поговорить с Люпином, прежде чем я смогу продолжить. Любые воспоминания очевидцев этого… хм… происшествия тоже очень пригодятся.

- Мы нашли ее уже после того, как Волан-де-Морт закончил издеваться над ней, и не могли…

- Если ты хочешь, чтобы я сделал хоть что-нибудь, - холодно оборвал его Драко, - знай, что мне необходимо как можно больше информации. Даже мельчайшая деталь может помочь. Но это… это будет очень непросто.

-Хорошо, мы соберем все воспоминания о Гермионе, - отозвался Гарри с невеселой усмешкой.

Великий Мерлин! Драко надеялся, что Поттер не собирается расплакаться.

- Что за чушь ты несешь? – пробормотал он. – Полагаю, я свободен на сегодня? – Не дожидаясь ответа, Драко направился к двери. Он остановился на пороге, припоминая что-то. – Поттер? Знаешь ли ты какое-нибудь животное, которое может быть как - то связано с Грейнджер? Там был…горностай или выдра, если я не ошибаюсь.

- Выдра - ее Патронус, - откликнулся Поттер.

Отлично. Ему даже не пришлось говорить о своем предположении, что это был хорек. Кивнув, Драко покинул комнату.

На следующий день ему наконец-то представилась возможность поговорить с Люпином наедине. Оборотень был прекрасным собеседником, впрочем, Драко никогда не нашел бы в себе сил признаться в этом кому-либо – как и в том, что он уважал Ремуса, несмотря на то, что тот был оборотнем и притом всегда выглядел потрепанным.

- Я знаю, - ответил Ремус, выслушав его рассказ. – Я видел то же самое.

- И вы смогли пройти через дверь с горностаем?

- Да, - неохотно признался мужчина. – Но нам не следует обсуждать то, что я видел за ней. Ты достаточно сведущ в легиллименции для того, чтобы знать, что любые взаимодействия между разумами так же различны и непредсказуемы, как и реакции между различными зельями.

- Бесспорно, зелья – это тот предмет, который вы знаете лучше всего, - сухо заметил Драко.

Ремус сделал вид, что не заметил сарказма.

- Ты должен найти свой собственный способ взаимодействия с Гермионой, Драко. Мои проблемы с легиллименцией вызваны не тем, что я недостаточно тренировался. Это… достаточно личное. – Ремус кашлянул, чувствуя себя неуютно оттого, что приходится рассказывать все человеку, которого он знал не слишком хорошо. - Будучи оборотнем, я привык к тому, что люди недолюбливают меня. И потому особенно ценю тех, кому я хотя бы отчасти дорог. Возможно, ценю даже слишком сильно. Думаю, я был тогда слишком осторожен с Гермионой. Ей нужен контакт с более сильным и уверенным в себе человеком, а я не такой. Несмотря на то, что я не так уж хорошо знаю тебя, Драко, я могу предположить, что ты постарался бы сделать все возможное, чтобы вытянуть ее оттуда, даже если бы это было болезненно.

Драко усмехнулся:

- И она уже давно ненавидит меня, так что ничего удивительного, если у меня что-то не получится.

Ремус бросил на него странный взгляд. Что в нем крылось, Драко понять не мог, но что-то, таящееся в этом взгляде, заставило его снова посерьезнеть.

- Я не думаю, что Гермиона способна ненавидеть по-настоящему. Она, естественно, не любит тебя, но ненависть… это сильно сказано. Перед тем… как попасть к Волан-де-Морту, она и Гарри часто обсуждали произошедшее с тобой, и оба были обеспокоены.

Он не знал, что ответить на это. Драко предпочел бы думать, что Люпин врет, но знал, что это невозможно. От него не укрылась жалость в глазах Поттера, когда пришлось объяснять, каким образом его заставили участвовать в событиях, случившихся на шестом курсе. И Драко ненавидел это: он никогда не нуждался в жалости, и уж особенно – в жалости сироты, которого с рождения преследовал маньяк, считающийся самым могущественным волшебником своего времени.

«Интересно, - подумалось ему, - что заставило Грейнджер так за меня волноваться?»

Достаточно хорошо разбираясь в людях, Драко допускал, что гриффиндорка может посочувствовать ему, но… переживать о нем? Сидеть с Поттером и волноваться за волшебника, который обращался с ней, как с отбросами, и даже желал ее смерти? Драко не понимал ее.

Гриффиндорцы. Поголовно сумасшедшие.

- Знаешь, почему некоторые обладают исключительными способностями к легиллименции? – неожиданно задал вопрос Люпин. – Это достаточно легко понять. Лучшие окклюменты очень восприимчивы к чувствам окружающих и, как правило,… отличные лгуны. Они чрезвычайно чувствительны, при помощи присущей им отлично развитой интуиции они улавливают и понимают чувства и мысли других. Они обязаны быть… беспристрастными.

Драко бросил на оборотня недоверчивый взгляд:

- Беспристрастными? Вы называете людей вроде Волан-де-Морта беспристрастными? Этот маньяк стремится уничтожить чуть ли не половину человечества!

Губы мужчины тронула напряженная улыбка.

- Несмотря ни на что, легиллимент должен сочувствовать человеку и не относиться к нему предвзято. Ты можешь ненавидеть человека, но в то же время ты обязан быть чутким к нему и уметь объективно анализировать его ощущения. Надо сказать, Сам-Знаешь-Кто зачастую поступает именно так. Он ненавидит Гарри, но при этом он отлично знает его и никогда не будет его недооценивать. Так же он относился и к Дамблдору. Сам-Знаешь-Кто может ненавидеть человека из-за происхождения, но он никогда не станет пренебрегать им или недооценивать его. В конце концов, его собственный отец был магглом, а мать – ведьмой, которая по своим магическим навыкам едва превосходила сквиба… И Гарри, и Северус – оба они полукровки. Гермиона - магглорожденная, но он уже давно наблюдал за ней, так как видел в Гермионе возможную угрозу для себя. Мало к кому он испытывает уважение, исключениями стали, пожалуй, только Гарри да Дамблдор, который был равным ему по силе. И, честно говоря, мне кажется, Сам-Знаешь-Кто ненавидит всех, независимо от их происхождения.

Драко не мог придраться к рассуждениям Ремуса. Он и сам долгое время подозревал, что несмотря на то, что Волан-де-Морт основал и возглавил борьбу против грязнокровок, он никогда не верил в это, придумав все только для собственной выгоды. Его всегда заботило исключительно собственное могущество, а никак не идеи. Являясь полукровкой, он был готов истреблять всех чистокровных, которые отказывались поддержать его. Порой он даже пытал и убивал собственных слуг.

Люциус Малфой вполне мог послужить доказательством той теории, о которой только что говорил Люпин. Искусно владея окклюменцией, легиллиментом он был весьма заурядным; точно так же дела обстояли и с Беллатрикс. Было ли это потому, что их убеждения были столь закоренелыми, что они так и не смогли правильно понять своего господина? Может быть, они так мало думали о нечистокровных, что серьезно недооценили их возможности? Эти размышления были важны для Драко и в то же время мешали ему понять Волан-де-Морта - одного из самых одаренных легиллиментов его времени.

Драко легиллименции учила Нарцисса. Многие недооценивали Нарциссу Малфой, урожденную Блэк, так как она постоянно жила в тени старшей сестры, а впоследствии и мужа, однако она была одаренной ведьмой и и передала свои знания сыну. Но все же Драко мог сказать, что владел окклюменцией гораздо лучше, чем легиллименцией. Он научился притворяться и лгать, будучи еще ребенком, и потому легко научился окклюменции, но мать убедила его и в том, что у него есть все возможности стать искусным легиллиментом.

- Не забывай о главном принципе отца, - посоветовала ему Нарцисса во время одного урока. – Никогда никого не недооценивай. Жаль только, он сам про него забыл, - грустно добавила она тогда.

- Очень досадно, - пробормотал Ремус, привлекая внимание Драко, - что Гарри никогда не станет одаренным окклюментом, несмотря на то, что у него все получалось во время обучения. Он не может скрывать свои эмоции. Гермиона может улавливать мысли других, но, увы, она тоже открыта для окружающих, хотя… Она все же может добиться многого в легиллименции. Как бы жестоко это ни звучало, все, что… с ней недавно произошло, может значительно улучшить ее способности – если, конечно, она поправится.

Драко нахмурился:

- Почему?

- Мне кажется, Гермионе сложно понять, каково это - быть кому-то ненавистной, потому что она не может ненавидеть по-настоящему. Но теперь, когда Сам-Знаешь-Кто побывал в ее разуме, она это знает… В принципе, у Гарри тоже есть шанс стать легиллиментом. Он знает, что такое ненависть, потому что связан с Тем-Кого-Нельзя-Называть, и может любить, на что Сам-Знаешь-Кто не способен. В этом и кроется его уязвимость, именно об этом и говорил Дамблдор. Сам-Знаешь-Кто не в силах понять природу любви, несмотря на то, что он достаточно умен, чтобы знать ее силу.

Мужчина встряхнул головой; Драко показалось, что так он пытается прогнать невеселые мысли.

- В любом случае, Драко, все, что ты должен попытаться понять, - это то, что ты обладаешь врожденными способностями к легиллименции и, очевидно, достаточно практиковался в этой области. Я мог бы сомневаться, наблюдая, как ты демонстрируешь свою веру в различные предрассудки… но все же мне не верится в то, что ты можешь недооценивать человека из-за его происхождения. Ты, наверное, согласишься со мной, хотя, скорее всего, не вслух, что Гермиона очень умная, храбрая, преданная, одаренная, сочувствующая…

- …властолюбивая, болтливая, лицемерная, и ненадежная, - закончил Драко.

- А ты знаешь кого-то, на кого можно полностью положиться?

- Нет. Но мы можем судить о надежности по поведению человека. Грейнджер хочет доказать что-то в первую очередь самой себе, и, должен заметить, все ее попытки выглядеть идеальной в глазах окружающих объясняются лишь ее самонадеянностью.

- Возможно, твое мнение справедливо, - согласился Ремус, - однако многие, особенно среди молодежи, ощущают потребность самоутвердиться.- Он многозначительно посмотрел на Драко и добавил:

- И кое-кто избирает для этого гораздо более опасные способы, чем прилежная учеба.

Драко вдруг почувствовал вспышку вины, отчетливо понимая, что сейчас имел в виду Люпин: его поведение, его стремление вырваться вперед, выделиться из толпы любыми способами, его надменность, презрение к нечистокровным… то, что он делал на шестом курсе… Но его самолюбие не позволяло показывать этого кому-либо, тем более оборотню. Драко посмотрел мужчине в глаза и глумливо ухмыльнулся:

- Все еще пытаетесь анализировать мое поведение, Люпин? Может быть, вы прекратите, наконец, это бесполезное занятие и подумаете о девчонке, которой мы пытаемся помочь?

- Как я уже говорил, - невозмутимо повторил Ремус, - ты должен попытаться взаимодействовать с Гермионой, когда проникнешь в ее разум.

- Всего ничего, - пробормотал Драко.

- У Гермионы блестящий ум; она обладает богатым воображением. Будет большой утратой не только для близких ей людей, но и для всего мира, если ее разум не восстановится.

Драко закатил глаза, поражаясь сентиментальности бывшего учителя, хотя в душе не мог не согласиться с тем, что подобное станет действительно большой потерей для всех.



Нарцисса Малфой облегченно выдохнула, когда небольшой кулончик, висящий на ее шее, засветился. Да, Драко был в безопасности. Да, они обходились с ним хорошо. И, да, все шло по плану.

Она согласилась с планом Драко с большой неохотой. Он был направлен против Волан-де-Морта; остатки верности Лорду исчезли, когда тот поручил Драко очень опасное задание. До этого только долг удерживал ее от того, чтобы предать Темного Лорда и Пожирателей Смерти.

Долг. Усмешка, совсем не похожая на ухмылку Драко, пробежала по лицу женщины, отчего красивые черты лица исказились. Всю свою жизнь она жила, не забывая о долге, и что в итоге получила? Потеряла обеих сестер: Андромеда нарушила принцип чистокровных браков и вышла за маггла, Белла была помешана на Темных искусствах, из-за чего впоследствии попала в Азкабан; брак с нелюбимым человеком, который посвятил всю жизнь своему господину; сына, который был презираем обеими сторонами; и, наконец, одинокое существование без богатства и положения в обществе, которые могли бы сделать ее жизнь более или менее сносной.

В жизни Нарциссы долг всегда занимал первое место.

«Если бы, - с сожалением подумала она, - если бы я была сильнее…». Подобные мысли посещали ее на протяжении всей жизни, и для нее было невыносимо больно узнать, что Драко постоянно думает о том же. Сожаление может быть мучительным, особенно если оно идет рука об руку с виной, и потому ни один семнадцатилетний подросток не должен быть обремененным столь тяжелой ношей, которая лежала сейчас на плечах Драко.

«Если бы» - можно ли найти слова печальнее этих?

В соответствии с традицией, существующей в семьях чистокровных волшебников, обручение Люциуса Малфоя и Нарциссы Блэк стала причиной укрепления союза между двумя родами. Сигнус и Друэлла обговорили условия помолвки с Абраксасом и Мелисендой, еще когда их дети учились в Хогвартсе. Конечно, Нарцисса была знакома с Люциусом, но знала его не слишком хорошо. Ряды чистокровных волшебников стремительно редели: какие-то семьи прерывались, какие-то становились «предателями крови». Нарциссе приходилось беседовать с будущим мужем, вальсируя на балу у Паркинсонов и на свадьбе МакМилланов, а также во время званых обедов у Гринграссов и Лестрейнджей. В Хогвартсе они оба учились на одном факультете, но вследствие разницы в возрасте у каждого была своя компания; так, Нарцисса считала Люциуса своим знакомым, и не более того.

Тем не менее, они были обручены сразу же после того, как Нарцисса окончила Хогвартс.

В первые дни брака она была почти довольна. В конце концов, ее муж был красивым, богатым, обаятельным и умным мужчиной, который часто любил ее чем-нибудь побаловать. Когда же Люциус рассказал ей об основных идеалах Волан-де-Морта, она была немного обеспокоена. Она недолюбливала магглов, но при этом считала, что те имеют полное право на существование. Однако муж был совершенно не согласен с ней, и Нарцисса, не обладавшая сильным характером и стремящаяся угодить людям, беспрекословно приняла его точку зрения. Она не спросила мужа, в чем заключается его служение Лорду, и ни разу не показала ему своего беспокойства, вызванного тем, что Люциус с каждым днем становился все отчужденнее и мрачнее. Вместо этого она всецело предалась радостям материнства. Она была очень рада концу войны, потому что вскоре после этого жизнь вернулась в привычную колею.

Постепенно привязанность к мужу начала испаряться: Люциус слишком изменился. И это, без сомнений, было вызвано его деятельностью Пожирателя Смерти. На ее отношении к супругу не могло не сказаться и его отношение к сыну. Люциус по-своему любил Драко, но на первом месте для него стояли его господин, он сам и семейный престиж. Он был строгим и властным отцом, который никогда не делал попыток сблизиться с сыном, кроме того, ему было очень сложно угодить. Нарциссу до глубины души возмущало то, как муж отвергал любые проявления привязанности у Драко, и женщина не могла не замечать, что это сильно ранит сына. Нарцисса неустанно согревала Драко лаской и любовью, играя с ним, читая ему, задаривая его подарками и восхваляя, но это привело лишь к тому, что тот стал самовлюбленным и высокомерным – ее ласки не могли заменить ему отцовскую любовь, проявления которой Драко так ждал.

Арест Люциуса стал катастрофой для их семьи. Нарцисса знала, Драко был очень огорчен, и потому пришла в ярость, когда в лавке мадам Малкин стала свидетелем того, как Гарри Поттер провоцировал ее сына. Чертов щенок. Потом, узнав, что Волан-де-Морт потребовал от Драко, Нарцисса пожалела, что мужа не было рядом. Одного у Люциуса было не отнять: он всегда был готов защитить сына. Он не хотел, чтобы Драко втянули в деятельность Пожирателей, по крайней мере, во время учебы в Хогвартсе. Но сейчас Люциус был в Азкабане и не мог спасти Драко от служения Волан-де-Морту, а Нарциссе была невыносима сама мысль о том, что ее сын будет рабом этого полукровки. Она никогда не хотела, чтобы Драко становился Пожирателем. А еще Нарцисса не могла простить Люциусу того, что тот учил Драко всех ненавидеть, и корила себя за то, что не смогла помешать этому.

Наконец, она решилась изменить своему долгу. Ее не заботили последствия ее предательства, ведь она хотела спасти сына – пусть даже если придется пожертвовать Люциусом и перейти на сторону Ордена Феникса. Она сохранит сына, и ничто ее не остановит…

Прикрыв глаза, Нарцисса мысленно вернулась к последнему разговору с мужем…

В камере повисло напряженное молчание. Нарцисса взглянула на мужа: даже в тюремной робе тот умудрялся выглядеть представительно и величественно.

- Это только твоя ошибка, Люциус, - прошипела она. – Тебе известно, что Темный Лорд всерьез заинтересовался нашим сыном?

- Значит, так нужно, - холодно возразил он. – И тебе не кажется, что ты недостаточно почтительно высказываешься о своем хозяине?

- Он хочет наказать тебя, идиота, за провал задания в Министерстве. Только из-за этого он решил призвать Драко, он ведь даже не верит в то, что у Драко что-либо получится.

Люциус снисходительно приподнял бровь:

- Если он не сможет достойно служить Лорду, то будет наказан.

Нарцисса пораженно взглянула на мужа:

- Ты… пошутил сейчас, да?

- Это испытание, Нарцисса, - нетерпеливо пояснил тот. – Когда-нибудь Драко пройдет его, будет допущен в круг ближайших соратников Господина, и тогда Лорд простит мне мои ошибки. Я хорошо обучил нашего сына; у него все получится.

- Нет.

-Ты была единственной, кто без устали расточал ему похвалы, - и теперь ты сомневаешься в его способностях?

- Не в способностях. В его совести. Она не позволит ему довести задание до конца.

Глаза Люциуса подозрительно сузились:

- И почему его должна беспокоить совесть? Служение Темному Лорду и избавление от старого дурака, помешанного на грязнокровках, – очень почетные обязанности.

Нарцисса знала, что споры или намеки на то, что она не согласна, не помогут.

- Люциус, ему всего шестнадцать.

- Да, он еще молод, но его магия очень сильна и обучение было отличным. Твоя сестра занимается с ним окклюменцией, так ведь?

- Да. Но в Хогвартсе он будет лишен какой-либо поддержки. Думаешь, ему будет легко? И разве Северус не может помочь Драко?

- Нет, - отрезал Люциус, – если бы Темный Лорд хотел привлечь Северуса, он бы это сделал. Это задание должен выполнить Драко, и никто больше.

- Если наш сын пострадает из-за твоей глупости, - предупредила она, - я никогда не прощу ни тебя, ни того, кто еще вовлечен в это.

- Иди за покупками, нелепое создание, - осклабился муж в ответ.

Нарцисса вздохнула. В конце концов, даже Непреложный Обет, данный Северусом, отнюдь не гарантировал безопасности Драко. Сейчас сын пытался сохранить жизнь им обоим, и насколько она была взволнована, настолько же ее переполняла гордость за Драко: он, наконец, стал ответственным за свои поступки и задумался о своем будущем.

Она молилась лишь о том, чтобы это не погубило его.