Я лежу в кровати и дрожу под толстым одеялом, пытаясь расслабиться. Мне надо поспать, но голова забита различными мыслями и переживаниями. За окном ветер то завывает, то ревет, дождь стучит по стеклу.

Зарывшись головой под подушку, я вздыхаю. Меня ждет очередная долгая и беспокойная ночь.

Скри-и-ип…

Сердце уходит в пятки от этого звука.

Вш-ш-ш-ш…

И успокаивается. Я вытаскиваю голову из перьевых глубин и широко улыбаюсь.

— Ты дома!

— Ага… Она уснула на середине предложения, так что мне неожиданно повезло с перерывом. Не знаю, сколько у меня времени, она родила пару месяцев назад, так что часто встает по ночам, — говорит он сквозь зевок.

Зевок?

— Подожди, ты сейчас зевнул?

— Ага, я вымотался как конь.

— Вампиры не устают, Эдвард.

— Ага, а еще большинству вампиров не приходится терпеть все то дерьмо, через которое я прохожу день за днем и ночь за ночью.

— И разговариваешь ты странно.

— Странно?

— Не по канону. Обычно ты не говоришь “ага” и ругательства используешь, только если человек.

— Я в курсе, но она не придерживается в этой истории канона. Ей кажется, что я говорю слишком “напыщенно” и “чопорно”.

— Х-м-м.

— Ага.

Он вытягивает перед собой руки и разминает длинные изящные пальцы. Я замечаю его неровные ногти и заусенцы. Должно быть, ему пришлось поработать.

— Тяжелая ночь?

— Даже представить не можешь.

Я отодвигаю одеяло и легонько хлопаю по матрасу.

— Расскажи мне, — машу ему.

Он залезает рядом и как можно осторожнее укладывает голову мне на грудь. Я поглаживаю его, играя с медными прядками.

— У тебя сегодня волосы более рыжие, — шепчу я.

— М-м-хм, ей не нравится бронза, — ворчит он мне в грудь.

— Но глаза золотые, значит, ты хотя бы вампир.

— Да, пока. Но она балуется с непродуманной идеей вернуть мне человечность. Святая корова… Словно такого еще не делали.

— Да, это как вернуться в две тысяча девятый, — соглашаюсь я. — С другой стороны, “святая корова” оттуда же. Дай угадаю, она тебя заставляет агакать?

— Ага, — протягивает он.

— Ну и каков сюжет истории?

— Секс, секс и еще раз секс. Она не рассказывает мне про свой план, черт, да у нее и плана-то нет. Она предпочитает “придумывать по ходу событий”. Я лишь знаю, что она собирается написать “много лимонных вкусняшек”, — говорит он, показывая руками кавычки.

Я хохочу.

— Прошлой ночью мне пришлось заняться анальным сексом с Эмметом, — произносит он практически непринужденно.

Я резко сажусь в кровати.

— Bornonhalloween? Мне казалось, она больше не будет такое писать.

— Она говорила, что не будет, но эта австралийка принялась за старое.

— Я думала, ее муж нашел планшет, обозвал ее извращенкой и запретил такое писать.

— Не, эта была из Иллинойса, toomanygameshows, такой у нее вроде ник, а настоящее имя Беки. У нее четверо детей и пять внуков, а муж засыпает каждый вечер на диване за просмотром “Колеса Фортуны”. Ей было жутко скучно, и она решила поискать “чем бы заняться в сети”. Так и нашла меня, — стонет он.

Тихонько посмеиваясь, я ложусь обратно и возвращаюсь к его волосам.

— Так что за писательница из Австралии?

— Kiyaraven?

— Нет, она больше не пишет, Эдвард. К тому же я никогда не видела, чтобы она писала… ну такое, — говорю я, шевеля для эффектности бровями.

— Слэш, — сообщает он мне важно. — По правде говоря, я уже ни в чем не могу разобраться, а это довольно тревожно, учитывая, что у меня вампирский разум и запоминать, как и систематизировать, для меня не должно быть проблемой. Но эти женщины лишь за одну неделю засовывали меня в такие сценарии и сексуальные позы, что я, если честно, уже ничего не соображаю.

Я смеюсь над нелепостью его слов.

— Позволь угадаю, jane-with-a-y что-то выложила?

— Ага, но она меня еще даже не вписала в проклятую историю, ей просто хотелось, чтобы я заскочил и составил ей компанию, пока она “продумывает характер моего героя”.

— И о чем там?

— Понятия не имею. Что-то про бургер? Я только знаю, что она еще не начала “кривую” истории. Правда, предупредила, насколько я буду “занят”, как только ее “прорвет”, что бы это ни значило.

— Думаю, это значит, что вряд ли я буду тебя часто видеть этим летом, Эдвард, — говорю я тихо.

— Мне жаль, милая.

— Я знаю, знаю, — заверяю я, водя пальцами по его волосам.

— Ты понимаешь, сколькими “-вардами” я побывал с тех пор, когда только начал в две тысячи пятом?

— Сколькими?

— Даже сосчитать не могу, и это пугает. Ну давай посмотрим…

Брошедвард

Пострададвард

Травмадвард

Обвинедвард

Наркодвард

Усыновлендвард

Амишвард

Амнезедвард

Приключендвард

Устройдвард

— Устройдвард? — перебиваю я. — Эдвард, это еще что такое?

— Это когда Карлайл с Эсми устраивают мой брак, — поясняет он с пренебрежительным взмахом руки.

— Хм-м, что еще? — изумленно спрашиваю я.

— БДСМвард. Ух, даже не проси начинать. Ну хотя бы эти “людишки” неплохо зашибают, — говорит он, пожимая плечами.

Мы оба смеемся, и следующие пятнадцать минут он перечисляет свой длинный список всевозможных “-вардов”.

— Я участвовал в сражениях, впадал в кому, заболевал раком и лечил его. Работал врачом, стоматологом, ветеринаром, наездником быка, был “акулой” бизнеса, барменом, ресторатором, механиком, гонщиком, сдавал квартиры, продавал наркоту, владел поместьем. Побывал копом, солдатом, адвокатом, рыбаком, атлетом, ловил лобстеров, рисовал картины и красил дома, писал, фотографировал, летал в космос. Был рок-звездой, капитаном корабля, поваром, вором, аферистом, преступником, извозчиком ослиной повозки, архитектором, работником на стройке, банкиром, владельцем ферм и ранчо, пожарным, министром, священником, пилотом, пилигримом, принцем, пиратом, заключенным, психиатром, политиком, ученым, учителем, профессором в колледже, студентом там же. Я столько раз возвращался в старшую школу, поразительно, что я еще цел эмоционально и физически.
А еще я был лепреконом.

Я захожусь в хохоте.

— Лепреконом?

— Ну, милая, я же магически восхитителен.

Мне делали татуировки, пирсинг и ирокез.

Я носил бороды, эспаньолку, усы и не выходящую из популярности “щетину”.

Я был младше, старше, геем, гетеро- и бисексуалом.

Слепым, глухим, с физическими недостатками. У меня были всевозможные интеллектуальные отклонения, начиная с дислексии и заканчивая синдромом Аспергера.

Меня жгли, били, издевались и жестоко насиловали.

Я был девственником, шлюхой и страдал эректильной дисфункцией.

Я был так “одарен”, что не мог заниматься сексом без повреждений у партнера. У меня был такой маленький, что автору пришлось добавить моему языку длины для баланса.

Я занимался сексом в душе, на фортепиано и у стены столько раз, что Карлайл подумывает заменить тазобедренный сустав.

Мать, отец, братья, сестры, Джейкоб – со всеми у меня был секс.

Он морщится при упоминании Джейка, и я выдавливаю в ответ улыбку.

— Был отцом мальчиков, девочек, двоен, троен и бог знает чего еще.

Женился, вдовел, разводился, иногда все вместе в одной истории.

Прошлой зимой я был водителем снегоуборочной машины, а прибрали в итоге меня. Это должно было быть “коротким рассказом, чтобы разогнать зимнюю тоску”, но прошло уже полтора года, а я все еще хожу со сломанным копчиком.

— Мне так жаль, Эдвард.

— Эх, все не так плохо, в отличие от того, когда мне действительно приделали хвост пару лет назад. Помнишь?

— Хвостатвард?

— Ага, со всем своим инопланетным великолепием.

— Мне так жаль, что она причинила тебе боль, — сочувственно говорю я.

Он растерянно смотрит на меня.

— Та, что сломала тебе копчик, — напоминаю я. Надо же, должно быть, он изможден, если не может уследить за разговором.

— А, эта, да не стоит… Она меня скоро вылечит, чтобы я смог наконец-то заняться сексом по-настоящему.

— В отличие от секса понарошку? — саркастично замечаю я.

— Нет, в отличие от различных оральных вариантов, — морщась, объясняет он.

— Ох, — краснею я.

— На самом деле я не против таких историй, но когда мне приходится заниматься сексом с Карлайлом, признаюсь, это задевает мои чувства. Да ради бога! Этот человек, по идее, мой отец.

С тяжелым вздохом он сильно сжимает переносицу. Я отлично знаю, что это явный признак, когда он доходит до белого каления.

— Прости меня, Эдвард.

— Не стоит, это не твоя вина.

— Я чувствую ответственность…

— Не вини себя, милая. Что есть, то есть. К тому же в основном я в конце получаю ХЭ.

— ХЭ?

— Хэппи энд.

— А, точно. А что бывает, если нет ХЭ?

— Я умираю. Или кто-то еще. Или все.

— Ох, какой кошмар!

— Да не особо, только если для мягкосердечных. Многие читатели наслаждаются смертью персонажа и различными трагедиями. Потрясающе, сколько попкорна и текилы могут употребить эти девки, с восторгом наблюдая, как я мучаюсь в агонии, — усмехается он.

— У тебя больше воплощений, чем у далай-ламы.

— Ага, дай им волю, я бы в итоге стал и далай-ламой.

— Возможно, — смеясь, соглашаюсь я. Улыбка Эдварда становится шире, и вскоре мы уже хихикаем как школьники.

Мы все еще смеемся, когда вдруг само по себе распахивается окно. Я вижу, как он цепляется за простыню, пытаясь привязать меня к себе.

— Да ради всего святого… Должно быть, малыш проснулся для кормления в два часа ночи.

На глазах у меня вдруг выступают слезы. Знаю, что он не может остаться надолго, но я так надеялась побыть с ним, пусть даже всего лишь пару драгоценных часов.

— Мне надо идти, родная.

— Знаешь, что она приготовила для тебя в этой главе? — интересуюсь я, пытаясь задержать его с собой на пару мгновений.

— Нет, но, согласно комментариям, ей бы лучше уже разродиться или они психанут.

Ворвавшийся через окно порыв ветра треплет синие занавески и раскидывает бумаги на моем столе. Я заворожено наблюдаю, как лицо Эдварда начинает мерцать и исчезать, когда он встает с кровати и направляется к окну, словно привидение.

Быстро вылезаю из-под одеяла и тороплюсь к нему. Он изо всех сил держится за створку.

— Прости меня, Эдвард, я должна была сделать больше, чтобы защитить тебя, — восклицаю я.

— Эй, иди сюда, — манит он.

Я бегу к нему, и он отпускает окно, чтобы сжать меня в своих холодных объятиях. Нос заполняет пряный аромат, от которого у меня практически перехватывает дыхание. Меня переполняют эмоции и ностальгия.

— Я скучаю по тебе, — говорю я. — Мне так тебя не хватает, Эдвард.

— Знаю, — шепчет он мне на ухо. — Мне тебя тоже не хватает.

Ветер подхватывает его тело и уносит от меня в раскрытое окно. Мраморные ладони накрывают мои щеки, и он быстро целует меня в лоб.

— До свидания, милая. Только не плачь, мы скоро увидимся. Обещаю. Несмотря ни на что, помни: я всегда буду твоим Эдвардом…

Но его уже уносит в беспокойное небо, не давая закончить предложение.

Я смотрю вверх, отчаянно желая в последний раз увидеть его, но Эдвард уже скрылся в ночи.

Вздохнув, я начинаю закрывать окно и шторы, когда сквозь ветер, барабанящий дождь и раскаты грома слышу его бархатистый голос.

— Ты всегда будешь моей…

Стефани.

---

Переводчик: ButterCup
Редактор: tatyana-gr
Форум