Недели пролетали в мутной череде противоречий. Будто я наблюдала за своей жизнью со стороны, и ежедневное однообразие с одной стороны становилось нормальным, а с другой – приобретало странный оттенок, которого раньше не было. Сценарий моих дней устаканивался. Внезапные, но постоянные появления Джеймса. Эдвард, робкие отношения с которым были полны неловких прикосновений и моментов. Карлайл, чьи провальные предписания следовали одно за другим, но потом приводили к туманному прогрессу. Даже Чарли – ещё одни отношения, состоявшие из мгновений уюта и моря осторожного общения. Четыре мужчины в моей жизни следовали друг за другом, чаще всего в соответствующем порядке.

Были дни, когда Джеймс или Эдвард задерживались допоздна... или Джеймс вместе с Эдвардом задерживались. Чарли, казалось, не был против Джеймса – по крайней мере, тщательно скрывал своё недовольство. Но с Эдвардом всё было иначе. Чёткие ограничения во времени и пространстве, никаких свиданий вне дома (кроме тех, что имели место, когда Эдвард подвозил меня до школы или отвозил домой после неё). И я не могла винить его. То есть, Эдвард был больше и, соответственно, казался Чарли более угрожающим. И это если забыть о том, что папа постоянно заставал нас в компрометирующих позах.

Но, в общем-то, наши отношения с Эдвардом даже нельзя было назвать “отношениями”. Скорее это было некое соглашение. Которое основывалось на одной концепции. Хоть и негласно, мы оба понимали это.

“Не трахаться друг с другом”.

Именно поэтому я была невероятно удивлена, когда Эдвард, направившийся ко мне своей привычной лёгкой походкой после окончания школы, остановился перед своей машиной и попросил меня стать его девушкой.

- Итак, я тут подумал. Может, хочешь как-нибудь куда-нибудь сходить? Или, я имею в виду, мы постоянно зависаем у тебя дома, так что я подумал – хочешь быть моей девушкой?
Вот так просто.

- Эм, - ответила я.

- Это не обязательно, - торопливо прервал он меня. - То есть, я знаю, что такие звания всегда всё портят, но я думал, что, возможно...

- Конечно, думаю, да, - остановила я его бормотание.

Это было очень романтично. Особенно когда грузовичок Тайлера Кроули развернулся на льду и пробил бампер Эдварда. Конечно, за этим последовали громкие проклятия в сторону Тайлера, который умчался к трассе. Эдвард же провёл пальцами по глубокой тёмно-красной царапине в своём драгоценном Вольво (и снова – пффф – Вольво!) и ругнулся себе под нос. Его лицо горело от злости, и цвет щёк почти идеально соответствовал краске на бампере. Успокоившись, он посмотрел на меня. Стыдливо.

Только потому что мы с Эдвардом стали официально состоять в отношениях, прогноз погоды Форкса не обещал лишь солнце и радуги.

На самом деле, наоборот.

Мы с Эдвардом ссорились. Часто.

Ссорились из-за того, что я неправильно произносила “Пуансеттия”. Ссорились, потому что он считал, что в “Последнем герое” должен был победить Рассел, я же была уверена: Натали – лучшая. Ссорились из-за того, что Эдвард, ради всего святого, ездил на Вольво, и при этом не позволял мне садиться в машину, если одежда была грязной. Но мы всегда мирились. Успокаивались (хотя поиск компромисса смущал нас обоих – мы были крайне твердолобыми), потом касались друг друга, или ласкали, или целовались. Какие-то барьеры рушились, какие-то строились. Хотя у всех этих ссор была одна интересная общая черта.

Джеймс.

Джеймс, у которого, судя по всему, имелся внутренний радар ссор-Беллы-и-Эдварда, потому что когда бы мы ни ссорились – Джеймс тут же сближался со мной, проводил больше времени рядом. Однако, если между мной и Эдвардом всё было хорошо, Джеймс пропадал. Иногда на несколько часов, иногда – на несколько дней. Или недель. В феврале он вообще испарился на четырнадцать суток. Я каждую ночь оставляла окно открытым, но он так и не показался. Обезглавленная кукла валялась на полу, в его отсутствие собирая на себе пыль. Всеми забытая.



Двадцать вопросов начинали казаться мне главной проблемой в жизни. Это в самом буквальном смысле была худшая из всех когда-либо придуманных игр. Конечно, она отлично подходила, чтобы узнать кого-то. Наверное. От вопросов “какой твой любимый цвет?” или “как звали твоего первого домашнего питомца?” не было никакого вреда. Зато от “веришь ли ты, что мама ушла от вас по твоей вине” и “прогресс тебя на самом деле интересует или ты считаешь, что я силой заставляю тебя проходить терапию” вред был. Они, чёрт возьми, вредили мне.

Я знала, что Карлайл – доктор наук. В конце концов, он был доктором Калленом. Ох уж эти звания. Бла, бла, бла. Ну, я не пыталась уменьшить значимость того факта, что у Карлайла была научная степень, потому что, чёрт возьми, для её получения требуется чертовски долго учиться. Но часть с двадцатью вопросами? Ох, пожалуйста. Это выглядело так, будто он взял первое найденное пособие “Как стать психиатром” и прочитал лишь первую методику в главе “подростки”. И я не одобряла её.

Не одобряла настолько, что Карлайл решил, будто отличной идеей будет кидать друг другу мяч. Это был маленький баскетбольный мячик, который Карлайл украл из комнаты Эдварда (в этом он признался после одного из моих вопросов). Видите, двадцать вопросов – отличная идея, когда вы оба можете спрашивать что-то одинаково интересное. Но мне приходилось спрашивать у Карлайла тупое дерьмо, например, про его любимый цвет, в то время как он наседал на меня с серьёзными темами. Дошло до того, что я в раздражении кинула мяч в стенку, а не в протянутые руки Карлайла.

После чего он что-то накарябал на своём планшете.

Паршивец.

- Достаточно? - спросила я тошнотворно-сладким голоском. К счастью, вместо того, чтобы отвечать на очередной пустой вопрос, я услышала стук в дверь. На этот раз Эдвард пришёл раньше. И у меня не было возражений.

Однако они были у Карлайла. Он раздражённо фыркнул. В последнее время Эдвард всё чаще мешал нашим встречам – мы проводили остаток отведённого мне часа вдали от глаз Чарли, спрятавшись в его спальне. Тёмной, неприятно влажной спальне. Хорошо, что вместо того, чтобы начать ругаться, Карлайл позволил мне уйти. Я знала, что становлюсь неблагодарной. В конце концов, Карлайл даже не заставлял меня платить за терапию. Но я всё равно не могла целиком открыться. Мне чертовски необходимо было отгородиться от него. Нужно было сохранить как можно больше в тайне; иначе я точно развалюсь на части.

Открыв дверь, я тут же наткнулась на дерзко ухмылявшегося Эдварда.

- Что? - проговорила я одними губами, а он в ответ только покачал головой и захлопнул за моей спиной дверь. Взяв за руку, потянул в сторону своей спальни с такой скоростью, что я лишь мельком успела увидеть сбитую с толку Эсми. В его комнате было темнее, чем обычно. Мы с Карлайлом теперь встречались на час позже, проводя последние светлые часы этих весенних дней запертые в его кабинете. И нам с Эдвардом доставалось начало ночи, когда последние лучи солнца скрывались за горизонтом.

Он прижался к моим губам, и тут же раздался тихий стук – это я ударилась спиной об дверь. Длинные пальцы вжались в мою талию, и я, потянувшись к его волосам, запустила в них руки. Пряди были спутаны и явно нуждались в стрижке. И всё же мне нравилось ощущать их, нравилось, как они скользят по коже, как застревают на костяшках, наматываясь на них. Когда мы остановились, чтобы судорожно втянуть недостающий воздух, я увидела, насколько сильно взъерошила его причёску – красно-коричневые пряди торчали во все стороны, иногда явно противореча всем законам гравитации. Я улыбнулась и легонько коснулась его губ. Не поцелуй – просто выдох, просто шёпот, просто...

- Я люблю тебя.

Ничего не почувствовав, я только услышала, как резко втянула воздух после слов Эдварда. Он же замер, впившись зубами в уголок нижней губы, розовый цвет которой медленно превращался в белый. После трёх выдохов, его привычки взяли своё. Отпустив мою талию, он провёл рукой по волосам. И с трудом сглотнул – кадык подпрыгнул и вернулся на место. Вверх и вниз, вверх и вниз. Три раза моргнул и уставился в землю, не произнося ни слова. И только после этого его взгляд встретился с моим.

- Это не должно было прозвучать сейчас. - Отрывисто и невыразительно.

- Оу. - Это всё, что я смогла выдавить. Оу.

- Это не должно было... чёрт. Ты не собираешься... говорить это в ответ... да?

Эдвард не запинался. Он лишь делал паузы. Взвешенные паузы перед каждым словом. Обдумывая их.

- Я не знаю, что такое любовь, - наконец призналась я. - Это же невозможно. По крайней мере, не думаю, что я бы опознала её... даже если бы сейчас любила тебя. Как ты это понял?

Последний вопрос сбил его с толку, заставил задуматься. Сделав глубокий вдох, он заговорил.

- Я знаю из-за того, что чувствую, когда ты рядом. То есть, из-за тебя я полон, стал цельным, что-то вроде того. Ещё ты – будто сумасшествие. Постой, это не совсем верное слово. Ты приятное сумасшествие. В этом есть смысл? - он умолк, но лишь на пару секунд. - И каждый раз, когда тебя нет рядом, я хочу, чтобы ты была со мной. Всегда. Думаю – по крайней мере, я в этом уверен – что это и есть любовь. - После этой тирады он тяжело дышал, его грудь вздымалась как у бегуна после гонки: уставший и вымотанный, но достигший цели.

- Я ждала, думаю, того, что описывается в фильмах или романах. Там любовь кажется такой всепоглощающей, такой невероятной, такой внезапной и незабываемой... - Я не могла вспомнить, когда в последний раз была настолько выразительной.

- В жизни нет саундтрека, Белла. - Если бы кто-то другой произнёс эти слова, они бы прозвучали грубыми и неискренними. Но когда Эдвард с таким трепетом и терпением выговорил их, стало понятно, что он тоже задумывался о понятии любви. Задумывался о нас. О том, что, чёрт возьми, он чувствует, как и я должна была бы задуматься о своих, мать их, чувствах. Но всё, что я понимала – это что чувствую себя странно, иначе, по-новому. Знала, что чувствую желание и нуждаюсь в нём, но не могла сопоставить эти эмоции со своим пониманием любви.

Я хотела Эдварда. Нуждалась в Эдварде. Он был... он был Эдвардом. Но был ли он моей любовью? И вообще, был ли моим, чтобы я могла настолько непростительно заявлять на него свои права?

- Ты подождёшь меня? - спросила я. Нужно было дать ему знать, что мне нужно время. Судя по выражению его лица – надежды, а не обиды – он понимал это.

И кивнул, соглашаясь.

После чего я кивнула в ответ.

Он поцеловал кончик моего носа и обе щеки, скользнул немного обветрившимися губами по моему подбородку. Застонав, я вжалась в него, чувствуя его всей грудью, пока мы, обнявшись, шли к его кровати. Наше время было ограничено, и я знала, что сегодня между нами не произойдёт ничего серьёзного, но ещё знала, что в наших отношениях произошло заметное изменение. Хотя мы оба были одинаково молоды, я была абсолютно уверена, что Эдвард прекрасно осознаёт все свои чувства. Хотелось бы мне быть равной ему, и часть меня знала, что прежде чем это сможет произойти, мне нужно излечиться. Вторая же часть знала, что теперь он был со мной, и мне следовало выразить то, что бурлит внутри.

Его пальцы оставляли под рубашкой огненные дорожки, с каждым движением поднимая её всё выше и выше. Посасывая чувствительную кожу на моей шее, он задрал ткань настолько, что смог добраться до моей груди и мягко смять её. Я сильнее вжалась в него. Меня колотило от восторга, и это было необычно. Я не отдавалась ему целиком. Держала себя в руках. Знала, когда остановлюсь, и как только он начал отодвигать мягкую ткань моего лифчика в сторону, я тут же обхватила пальцами его запястья – останавливая. Пришлось три раза сильно толкнуть его, чтобы Эдвард пришёл в себя, но в конце концов его взгляд прояснился. Прикосновение стало лишь щекочущим ветерком от кончиков пальцев, что аккуратно вернули хлопок рубашки на место, закрывая чувствительную кожу живота.

- Теперь нужно отвезти тебя домой, да? - Его голос был приглушён из-за похоти и моих волос, к которым он прижимался губами. И прежде чем он потянул меня к выходу из комнаты, я почувствовала, как он ещё раз коснулся ими моей шеи. Явно взъерошенные, мы не смогли избежать вопросительно изогнутых бровей его родителей по пути на улицу. Устроившись на пассажирском сидении, я разгладила ткань джинсов и рубашки. Эдвард же включил фары, и его силуэт тут же осветился молочно-жёлтым сиянием.

Ещё никогда я так не восхищалась его мышцами так, как тем вечером. То, как его бицепсы сокращались, когда он разворачивал машину, то, как проявлялись жилы на его запястьях, когда он крутил руль... Иногда он поворачивался ко мне, наши взгляды встречались и его губы тут же изгибались в улыбке. Посмотревшись в зеркало над сидением, я обнаружила у себя на шее огромный кровоподтёк, выставленный всем напоказ. Грёбаные засосы.

Старательно прикрыв его волосами, я молча смотрела, как капли дождя стекают по стеклу, пока мы подъезжали к дому.

Перегнувшись через ручник, Эдвард приподнял мой подбородок и легонько коснулся губ. И я тут же надулась из-за такого скучного прощания.

- Твой отец наблюдает за нами через окно, - улыбнулся он, нажав пальцем на кончик моего носа.

- Ох, - вздохнула я, разочарованно поморщившись.

- Но мы увидимся завтра, да?

- Ага.

За этим последовала пауза. Пауза, подразумевавшая недостающую фразу. Фразу, которую я пока не могла произнести.

- Спокойной ночи, Белла, - сказал он вместо этого. И я выпрыгнула из машины, пытаясь увернуться от капель дождя, что, словно пули, неслись с небес. Чарли открыл для меня дверь – его голова была немного приподнята, будто он благодарил Эдварда за то, что тот подвёз меня. Оставшись на крыльце, я наблюдала, как Эдвард выезжает на дорогу – теперь, в темноте, я уже не могла разглядеть его лица.

от переводчика:
Буду рада видеть вас на форуме!