Глава 6. Пожары и Грейнджеры

В воскресенье у Драко случился первый в жизни выходной, и он не знал, куда себя девать. Без работы ему сразу стало одиноко. В кафе он легко забывал, что все еще остается полным придурком, у которого только двое друзей.

Вообще-то его друзья нуждались в некотором пересчете: Мэгги можно было назвать половиной, Бьянку — четвертью, Гермиона Грейнджер сошла бы за одну пятую или около того… (Нет, он о ней даже и не думал, ничего подобного!) Ну, и каждый из постоянных посетителей тоже вносил свою небольшую долю. Так что у него уже было трое друзей. Только вряд ли удалось бы убедить в этом Блейза: чтобы получить третьего, нужны были полсотни человек и счеты.

Он как раз прикидывал, чем бы заняться, когда в камине появилась голова Блейза. Драко хмуро посмотрел на своего бывшего второго друга.

— Привет, Малфой, — заявил тот. — Слышал, ты все еще жив.

Он проигнорировал укол: теперь он был выше подобных глупостей, потому что сразу ясно, кто из них круче.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он вместо этого. — Третьим другом я пока не обзавелся.

— Не могу сказать, что удивлен, но слышал, у тебя появилась работа. Ну и как?

— Неплохо, — признался Драко не без гордости. — Почти подружился с хозяйкой.

— С Мэгги, что ли? Думаешь, это считается? Вы со старушкой повадились в «Дырявый котел»?

— Не надо обзывать Мэгги. И нет, не повадились, поэтому я и сказал «почти».

Блейз приподнял брови. Он не привык, чтобы Драко за кого-то заступался, и тем более, за такую легкую добычу, как дети и старики. Много баллов за них не начислялось, но охота была разрешена.

— Простите, профессор Макгонаголл. Что, снимешь баллы?

— Ты сказал, что будешь мною гордиться, если я обзаведусь другом и найду работу. Не думал, что ты такой придирчивый.

Блейз сдал назад и смягчился.

— Да я пошутил, приятель. Похоже, твои дела пошли на лад.

Он помолчал и добавил с легким отвращением:

— Когда это мы успели превратиться в слюнявых флоббер-червей? Должно быть, воздух влияет: чистый и Панси не отдает.

— Очень может быть.

Странное дело: он скучал по Панси и одновременно радовался, что та уехала. Обычно все обстояло ровно наоборот: он наслаждался ее обществом, желая, чтобы она поскорее ушла. С ней было невозможно расслабиться. Приходилось быть все время настороже, вдумываться в каждое слово и соображать, следует ли слегка обидеться или глубоко оскорбиться. Он ждал ее возвращения и опасался, что она вернется слишком скоро.

— А у тебя как дела? — спросил он после паузы.

— Отлично. Дафна счастлива, потому что я сказал ей, что ты на время от нас отстанешь. Странно только, что Амаранта хочет знать, куда ты делся. Наверно, считает тебя чем-то вроде занозы в заднице и жаждет твоего одобрения, потому что ты не обращаешь на нее внимания. Хороших девочек вечно тянет к плохим мальчикам. Вот только ей всего пять.

— Может, я ей нравлюсь.

— Не может.

— Я же сказал, что больше не буду ей врать. Буду себя хорошо вести.

— Спасибо, не надо. Вдруг ты ей еще больше понравишься? Только представь этот кошмар: мы с Амарантой все время торчим у тебя, Дафна с каждым днем звереет и, в конце концов, решает нас бросить. Тебе это надо, ты, разрушитель чужих семей?

Драко довольно усмехнулся. Несомненно, со временем Дафна оценит, каким вежливым и тактичным он стал, и постепенно отойдет, но пока ему нравилось ее доставать.

— Может, засунешь Амаранту в камин, и мы поговорим? Она будет рада, потому что соскучилась по мне, — тут он напыжился. — Дафна ничего не узнает.

— Я так и собирался.

Блейз воровато поглядел через плечо, и, прежде чем позвать дочь, сурово посмотрел на Драко.

— Ладно, но ты на испытательном сроке. Если вернется в слезах, отзову лицензию крестного.

Драко согласно кивнул. Голова Блейза исчезла из огня, и на ее месте появилась головка маленькой девочки.

— Драко! — закричала она, демонстрируя молочные зубы.

Драко улыбнулся в ответ.

— Привет, Амаранта. Как дела?

— Вчера ходили в театр, и все были смешно одеты, и там были гиппогрифы.

— О чем была пьеса? — спросил он, словно его это интересовало.

Она сморщила носик, пытаясь вспомнить.

— Это было очень давно, и гиппогрифам было нечего есть. Потом одна девочка нарядилась гиппогрифом-мальчиком, и они с хорошенькой тетенькой стали жить-поживать!

— Здорово!

Амаранта, подпрыгивая на месте, пыталась заглянуть ему за спину: ее очень редко отпускали в Манор. Вскоре она сообразила, что имеются занятия поинтереснее, чем стоять на коленях у камина и беседовать с взрослым дядей.

— Ну, я пошла. Пока!

По тому, как двигалась ее голова, он понял, что она машет ему невидимой ручкой. Он помахал в ответ, и головка исчезла, сменившись головой отца.

— Неплохо, — сказал тот. — Выглядит даже счастливее, чем до того, как вы поговорили.

— Что за пьесу вы смотрели?

— Она что, до сих пор о ней не забыла? Мы смотрели «Как вам понравятся эти гиппогрифы». Она никогда не бывала в театре и едва могла усидеть на месте. Я сам не очень-то понял, о чем это: сюжет скачет туда-сюда и неясно, в каком времени происходит действие. Нелепая история, но чего ждать от маггловской пьесы? Думаю, гиппогрифов они всунули в последний момент, чтобы придать ей магический вид.

— Чего ради ты пошел на маггловскую пьесу?

Он не мог понять, зачем такое вообще поставили, но то, что Блейз отправился в театр, совсем сбило его с толку.

— Дафне захотелось развлечься, а больше там смотреть нечего. Ты давно заглядывал в афишу театра Артемиды? Сплошные маггловские пьесы. В книжных лавках — маггловские книги, в приличных ателье — исключительно мантии маггловских фасонов. В общем, кошмар! Я тут купил себе книжку, чтобы понять, из-за чего шум. Называется «Гордость и заводной апельсин из Монте-Кристо». В жизни не читал такой чуши! Страшно подумать, что это было, до того, как по ней прошелся наш редактор.

Стало понятно, почему в шкафу с вновь вышедшими книгами были сплошь незнакомые фамилии. И почему мать в последнее время так странно наряжается. Он-то думал, что в «Вороне» собираются только магглорожденные и чистокровные, которых лишили наследства за отвратительный вкус, но, похоже, дело было в новой моде. Драко явно отстал от жизни.

— Ну-ну. Так от магглов нынче надо быть в восторге?

— Говорю тебе, я сам толком ничего не понимаю. Но музыка у них отличная. Есть такие плоские металлические кружки с дыркой посередине, так вот их слушают.

Блейз произнес это с таким почтением, словно изготовить плоский металлический кружок было невероятным подвигом.

— На Диагон-аллее открылась новая лавка, там их продают. Хозяин сказал, что магглы используют специальные устройства, но для нас придумали простое заклятье. Называются «диски». Я взял один «Пинк Флойд», и еще…

— Ты что, в феллеры подался? Или это какое-то другое зелье? Ты хоть сам себя слышишь?

— Ничего подобного! Я знаю, ты вечно сидишь дома, но даже ты вынужден признать, что с музыкой у нас плохо. Что, тебя от «Сестричек» еще не тошнит? А знаешь, что магглы ездят по всему миру — с их-то примитивными устройствами! — чтобы послушать, как их любимые музыканты исполняют песни, которые они знают наизусть? У них сотни и тысячи музыкантов, и все пишут разную музыку, а потом маленькие маггловские штучки издают всякие звуки. Если подумать, довольно впечатляюще.

— По-моему, просто смешно.

— Малфой, ты безнадежно устарел. Можешь мне поверить, в этой дисковой лавке толпится половина нынешнего Хогвартса. Я слышал, у некоторых школьников бывает по сотне разных дисков.

— Мне все равно, от чего магглы приходят в восторг.

— Никто и не ждет, что ты… Говорю тебе, я сам в восторге! Ладно, мне пора, а то Дафна начнет удивляться, с кем это я так долго разговариваю. Когда Панси вернется, надо бы выбраться выпить.

— Поговорим на следующей неделе.

Голова Блейза исчезла из камина, оставив Драко обдумывать услышанное. Так обычно и бывает, когда человек решил начать новую жизнь и пересматривает то, что считал само собой разумеющимся. Интересно, предки чувствовали себя также, когда в Хогвартсе появились первые магглорожденные?

Иными словами, он ощутил себя старым пердуном, который грозит палочкой мальчишкам, играющим на газоне. Это было неприятно. Он решил, что проведет выходной, исследуя новые тенденции. Все равно заняться ему нечем. Итак, маггловская культура: куда катится мир?

Он отправился камином на Диагон-аллею и стал присматриваться, как одеты прохожие. Вместо пуговиц многие застегивали мантии с помощью тонкой цепочки из маленьких серебряных полосок, что, по мнению Драко, выглядело совершенно по-дурацки. Он обнаружил, что некоторые носят круглые шляпы с вытянутыми надо лбом полями. Тоже дурость. Удивительно, сколько всего можно узнать о мире, если отвести глаза от булыжников у себя под ногами!

Первым делом он отправился во «Флориш и Блоттс», чтобы обзавестись маггловской литературой. В шкафу с новинками стояло множество книг с длинными путаными названиями, похожими на то, о котором говорил Блейз. Наконец он остановился на «451 по Франкенштейну», потому что это была самая тонкая книга. Описание на задней обложке привело его в тупик, но он твердо решил проверить, сможет ли ее осилить. С учетом гигантской самоуверенности и искренней страсти к чтению, он был убежден, что справится куда лучше Блейза. Тот был далеко не дурак, особенно когда речь шла о цифрах и делах, но назвать его книгочеем было трудно.

Следующим на очереди стал его любимый магазин одежды. Дом Бодруа предлагал новейшие парижские фасоны, и большая часть гардероба Драко происходила из их филиала на Диагон-аллее. Мантии были безумно дорогими, сидели идеально, и им не было сносу, особенно с учетом того, что магические моды за последнюю сотню лет не слишком изменились. Драко впервые осознал, что традиционный покрой отличает определенное однообразие, только когда опять оказался у Бодруа.

Торговый зал был отделан заново и поразил Драко сияющей чистотой. Здесь было чище, чем в Святом Мунго! Стены, сделанные из какого-то гладкого, непривычного на ощупь материала, слепили белизной и излучали яркий, режущий свет. Пол был выложен белым мрамором, и Драко мог бы поклясться, что во всем зале нет ни единой тени.

Молодая ведьма, которая вышла ему навстречу, выглядела очень странно. Он никогда не видел ничего подобного. На ней вообще не было мантии! Она вырядилась в белую нижнюю рубашку с длинными рукавами и пуговицами спереди. Рубашка была аккуратно заправлена в тугой кусок черной материи, охватывающий ее от талии до колен. К блестящим черным туфлям под пятками были прикреплены заостренные палочки, а с шеи свисал целый каскад ярко раскрашенных бус. Очень высокая, очень худая, и с первого взгляда ясно, что француженка. Она бросила на него оценивающий взгляд и пришла в недоумение. И понятно, почему: он был в мантии от Бодруа, сшитой на заказ… пять лет назад. Она, должно быть, не могла взять в толк, почему постоянный богатый клиент за пять лет ни разу не удосужился обновить гардероб.

— Добрый день, любезный посетитель! — произнесла она с легким французским акцентом.

— Что это на вас надето?

Вопрос вылетел у Драко изо рта помимо воли.

В ее глазах на мгновение померкло видение груды галеонов. Она холодно посмотрела на него и сказала:

— Последняя модель Бодруа, месье.

Было очевидно, что она могла бы многое добавить, в том числе и о манере Драко одеваться, но придержала язык. Она слишком хорошо соображала, чтобы потерять проценты с продажи, оскорбив богатого колдуна, который не покупал новой одежды с министерства Фаджа.

— Вы выглядите, как маггла.

— А вы… — она сделала паузу и выдавила улыбку. — Как джентльмен, которому требуется новая одежда.

Отличный ход.

Был ли виной суровый интерьер из белого камня, слепящий свет, или небрежное превосходство ведьмы, но Драко признал поражение. Времена изменились. Мысль о том, что кто-то может быть одет лучше него, была невыносима. У него имелись деньги, имелась фигура (во всяком случае, так считал он сам), и он всегда стремился быть самым элегантным колдуном, какого можно встретить за день.

— Что вы посоветуете?

Он чарующе улыбнулся и добавил:

— Цена не имеет значения.

Она проводила его в крохотную белую комнатку, посреди которой стоял странной формы стул, сняла мерки и исчезла. Он присел на стул, который напоминал половинку яйца, обложенную изнутри подушками, и попытался откинуться на спинку. Потом торопливо, пока не появилась продавщица, поставил стул на место и подумал, что это отличный пример маггловского устройства: выглядит по-дурацки и страшно неудобно. Ни красоты, ни пользы.

Ведьма вернулась с грудой одежды. Он начал примерку. Все было легкое, в обтяжку и очень напоминало наряд продавщицы: белые нижние рубашки с пуговицами спереди и черные длинные панталоны вроде тех, что носят под мантией. Похоже, новая мода состояла в том, чтобы разгуливать повсюду в одном белье.

Он с облегчением вспомнил, что на Диагон-аллее все еще полно мантий, но было ясно, что пройдет совсем немного времени, высокая мода проникнет в широкие массы, и тогда он вдоволь налюбуется чужими животами и задницами. Некоторые рубашки оказались цветными, а у некоторых не было ни пуговиц, ни воротника. Без мантии он чувствовал себя раздетым.

Тем не менее, он продолжил примерку, и результат ему в общем понравился. Рубашки с пуговицами были подогнаны так, чтобы подчеркивать ширину плеч, а панталоны сидели как влитые. Ведьма показала, как продеть полоску кожи через дырки на поясе для того, чтобы удерживать их на талии. Он улыбнулся своему отражению, а она улыбнулась ему. Он решил, что возьмет все, и тогда она принесла панталоны еще одного фасона. Они были из тяжелой темно-синей ткани, с металлическими застежками, которые Драко уже видел на мантиях. Продавщица объяснила, что застежки называются «молния» и показала, как ими пользоваться. Сами панталоны назывались «джинсы», и на них имелось четыре кармана, как она объяснила, в основном для красоты. Он надел их и почувствовал себя настоящим развратником.

— Я их возьму. А что, мантий у вас совсем нет?

— У нас есть мантии в новом стиле. Я сейчас принесу.

Она вернулась с тонкими мантиями без застежек, которые надо было носить нараспашку, чтобы была видна одежда под ними. Драко прибавил их к покупке, оплатил счет и отправился домой читать новую книгу.

Три часа спустя он с трудом осилил половину небольшой повести. Это была история человека, которому поручили заниматься сожжением книг, потому что правительство не хотело, чтобы люди что-то знали. Вместо этого их развлекали всякой повседневной чушью, которую показывали на стенах их домов. Еще это была история про человека, который случайно сотворил убийцу, но в первой половине книги о нем говорилось мало.

В отчаянной попытке разобраться, что к чему, он даже попробовал набросать календарь событий. Беда была в том, что половина дат относилась к будущему, а половина — к прошлому. Но, несмотря на то, что книга полностью сбила его с толку, он не мог ее отложить: слишком интересными оказались герои. Хотя иной раз он с трудом их понимал, и не потому, что они говорили по-маггловски. В повести действовали чудовище, которого мучило раскаяние, пожарник, который не знал, чему верить, и трусливый доктор, который не желал брать на себя ответственность.

А еще там был человек, который знал, что делать, не боялся, и понимал ценность книг, знаний и свободы. По случайному совпадению он носил фамилию «Грейнджер», и Драко все время думал, как этот персонаж похож на настоящую Грейнджер. Он был убежден, что если бы Министерство принялось сжигать книги, то Гермиона тоже придумала бы дурацкое имя для кучки возмущенных несправедливостью неудачников и бросилась бы на спасение мира.

Больше всего его заинтересовал пожарник Монтэг, потому что в юности он пережил что-то подобное. Монтэгу было не с кем поговорить, он никому не мог доверять, и ему навязали ужасную работу, которую он не хотел делать, но приходилось с риском для жизни. Когда Монтэг решил, что у него все-таки есть выбор, это было тяжелое и страшное решение, но ему сразу стало легче.

Драко почти пожалел, что не выбрался из дома раньше, вместо того, чтобы прятаться в нем почти десяток лет. Календарь событий, который он составил, был полон подчеркиваний, вопросительных знаков и стрелочек, которые вели в никуда. Пора было ложиться спать. Он заснул, размышляя о пожарах и Грейнджерах.

На следующий день, собираясь на работу, он надел черные панталоны и рубашку с пуговицами спереди.

И сразу передумал. Продавщица у Бодруа объясняла, что в неформальной обстановке теперь носят рубашки без ворота, и он решил, что по случаю тихой воскресной смены проявит наглость и явится в чем-то совсем необычном. В порядке вызова (который был значительно менее дерзким, чем полагал Драко) он поменял рубашку с пуговицами на «футболку» и накинул сверху новую мантию. Судя по отражению в зеркале, выглядел он так, словно собрался на разгульные похороны, но поскольку на покойника ему было плевать, натянул первое, что попалось под руку, лишь бы черного цвета.

На Диагон-аллее он чувствовал себя неловко, несмотря на то, что новая одежда вписывалась в толпу лучше, чем старая. Он никогда не выходил из дому в чем-то настолько облегающем, однако заметил, что пара ведьм бросила на него заинтересованные взгляды.

Когда он вошел в кафе, Бьянка ахнула:

— Вот это да! Драко, ты что, наконец-то заметил, что на дворе весна?

— Нет, просто решил немного обновить гардероб, но все равно спасибо, — ответил он обиженным тоном, но она только рассмеялась.

— Я пошутила. Выглядишь отлично.

— Спасибо, — благодарно сказал он.

Теперь, когда он не тонул в тяжелой мантии, он чувствовал себя увереннее. На летние мантии накладывали охлаждающие и чары от пота, но весили они все равно немало.

Бьянка навела порядок и ушла. Драко опустился на стул за стойкой и достал книгу. Он читал ее несколько часов подряд, в промежутках обслуживая посетителей, и ему стало легче, когда он догадался, что надо сосредоточиться на персонажах, не обращая внимания на сюжет. Чудовище Франкенштейна как раз бродило по лесу, когда громкий голос вернул его к действительности.

— Что ты читаешь? — спрашивала Гермиона Грейнджер.

Он показал ей обложку и понял, что она недовольна.

— А, одну из этих. Не понимаю, как издатели додумались до такой гадости. Берут наугад несколько маггловских книг, перемешивают их, а потом люди думают, что магглы понятия не имеют, как сочинять истории.

— Зачем они это делают? Я прочитал почти всю фамильную библиотеку, но эту книгу мне первое время хотелось выкинуть в мусорную корзину.

Конечно, это всего лишь маггловская книжка, но все равно безобразие, что кто-то так издевается над литературой!

— Честно говоря, не знаю. Может, потому, что магглы пишут книги так же давно, как волшебники, так что хороших книг множество, и они хотят напечатать как можно больше, пока не прошла мода. А может, они плохо понимают, что к чему относится: для таких людей все маггловское на одно лицо.

Ей так хотелось поделиться своими соображениями, что она упустила из виду, что Драко как раз из «таких людей». Его первым побуждением было обидеться. Мысль о том, что умение разбираться в маггловских штучках трудно отнести к ценным интеллектуальным навыкам, не слишком помогла.

— А ты читала книги, из которых составлена эта? — спросил он, возвращаясь на более безопасную почву.

— Да, и обе они отличные. Их смесь я не читала, но мне попадались другие магические издания маггловских книг, и это было ужасно. Если бы я не была знакома с оригиналами, я бы совершенно запуталась.

— Франкенштейн и чудовище — это одна история, а Монтэг — другая? — предположил Драко.

— Верно. — Она помолчала, что-то прикидывая. — Хочешь прочитать их по отдельности? У меня есть обе. Могу их тебе одолжить. Правда, они без маггловского словаря, но, думаю, все равно в них будет легче разобраться, чем в этой дурацкой стряпне.

Драко очень хотел, но не собирался этого показывать.

— Ну, если сможешь, приноси. Маггловская литература не так уж плоха: ощущение, что читаешь обычную книгу, только переведенную с другого языка. Они пишут по-другому.

— Можно сказать и так. У волшебников, на мой вкус, слишком цветистый стиль, и они больше озабочены приключениями, чем персонажами. В маггловских книгах часто почти ничего не происходит, а персонажи только думают и говорят. Они могут написать книгу об одном дне или даже нескольких часах из чьей-то жизни.

— Звучит скучновато, — заметил он, и она бросила на него недовольный взгляд.

— Все зависит от того, как написано. Мне очень нравится история, которую придумал маггл по имени Кафка. Называется «Превращение», совсем короткая. Про человека, который превратился в таракана, и за всю историю ни разу не вышел из комнаты.

— Как он мог превратиться в таракана, если магглы не знаю ни одного заклятья?

Она вздохнула, словно разговаривала с ребенком.

— Заклятья тут не причем. Он просто проснулся утром, и оказалось, что он — таракан. Кафка не объясняет, как это произошло.

— Сбивает с толку не меньше, чем то, что продается у «Флориша и Блоттса».

— Вовсе нет. Начнешь читать маггловские книги, постепенно разберешься. — Она разводила пары и набирала скорость, явно принимая тему близко к сердцу. — Магглов на самом деле очень много. Ну, то есть, их мир больше нашего во много раз. Их миллионы, они живут в сотнях стран, и все думают и поступают по-разному. Думаю, поэтому волшебники наконец-то заинтересовались маггловской культурой. Они не могли себе этого позволить раньше, потому что их преследовали за колдовство, и они презирали магглов. Но усилия по поддержанию тайны увенчались таким успехом, что ни одному магглу в голову не придет, что ведьмы и колдуны на самом деле существуют. Поэтому можно без всякого риска изучать их изобретения. Там уйма нового. Большинство волшебников, которые выросли в магическом окружении, никогда ничего подобного не видели.

Она опять каким-то образом упустила из виду, что разговаривает именно с таким волшебником.

— В детстве я читал книгу про магглов. Не очень удачную. Все магглы там были на редкость тупые. Я не думал, что они могут быть такими… — он показал на книгу, — такими нетупыми.

Ему не хотелось перехваливать магглов, но он никогда не читал ничего похожего.

— Поэтому ты и оделся как маггл?

Он недовольно свел брови.

— Я одет не как маггл. Я одет в вещи из новой коллекции Бодруа, если ты вообще понимаешь, о чем я.

— Понимаю, можешь не сомневаться. Кичливые снобы! Несколько лет назад я к ним зашла, и денег у меня было достаточно, чтобы заплатить за одну из их парадных мантий, но продавщица посмотрела на меня и тут же выпроводила вон. В чем-то она была права. Держу пари, что тебя приняли с распростертыми объятиями.

— Потому что одних денег мало. Нужно иметь стиль.

Он снисходительно посмотрел на нее, размышляя над тем, что только что сказал. Ее случай, если подумать, был почти безнадежным: столько ума, замыслов и амбиций, упакованных в маленькую ведьму с проблемами с самооценкой. Она вела себя чересчур серьезно, потому что люди не принимали ее всерьез.

— Если кто-то привык судить по одежке и не понимает, что на самом деле важно, я не хочу иметь с ним дело, — фыркнула она, но он не позволил ей уклониться от темы.

— Ерунда, Грейнджер! Как ты, при твоем уме, можешь верить в эту примитивную чушь? Люди всегда будут судить по одежке, и этого не изменить. Можно только приспособиться.

— Что ты всю жизнь и делаешь? Приспосабливаешься?

Они были знакомы больше десяти лет, и ей пора было бы знать, что так оно и есть.

— Я считаю, что часто люди приспосабливаются просто потому, что им не хватает смелости нарушить правила. И знаешь что, Малфой?

Глаза ее сверкнули, и он понял, что она собирается сказать то, зачем пришла. Он подался вперед.

— Что?

— Я столько раз слышала, как ты спрашиваешь посетителей, что им подать, но меня ты не спросил ни разу.

Такого он не ожидал. Он сделал шаг назад.

— Отлично. Что тебе подать?

— Латте.

Он резко кивнул и двинулся к краю стойки, чтобы приготовить напиток.

— Не знала, что у Малфоев есть фамильная библиотека, — сказала она вдруг, пока он отмерял молоко, воду и кофе.

— Ну, мы иногда отвлекаемся от коварных интриг, чтобы полистать книжку.

Он не собирался в этом сознаваться, но он читал одну из ее собственных книг: серию интервью с домовиками. Он был удивлен, как она сумела раздобыть столько информации. На малфоевских эльфов она не ссылалась, но многие чистокровные семейства узнали себя и были в ярости.

Чтение произвело на него ошеломляющее впечатление: оказалось, что у домовиков имеются мысли, чувства и собственное мнение! Прочитав книгу, он впервые в жизни заговорил с домовихой. Выяснилось, что та любит работать в саду и ненавидит чистить ванны. Она дружила с другими эльфами, и по вечерам они играли в настольные игры. Он не мог сказать наверняка, но ему казалось, что он вроде бы стал обращаться с домовиками лучше, меньше загружая работой и чаще позволяя отдыхать. Платить им он, разумеется, не собирался: он твердо знал, что домовикам этого не нужно. Но если те ошибались, пожалуй, не было необходимости устраивать им выволочку. Они всегда могут извиниться и попробовать снова.

Он закончил взбивать кофе и поставил его на стойку. Она отпила глоток и сообщила, что получилось «неплохо».

— Ты знаешь, что получилось отлично. Просто не хочешь признать.

— Ужас, до чего ты самоуверенный! Принесу книги завтра.

Он смотрел, как она уходит, и думал: «Скорей бы завтра!»